[indent] - Я никогда в жизни не поверю, чтобы ты, Блейз, отказался от самой пиздатой вечеринки в городе! - Остин удивленно качает головой, как игрушечный болванчик, разводит руками и пытается заглянуть мне в глаза, виляя перед ногами. - Блять, не мешай, - рычу в ответ на очередную его идиотскую попытку развести меня на кутеж. - Да ладно тебе, как будто ты не знаешь. наш малыш Блейз любит набивать себе цену, - Оливер подбадривает осунувшегося после моего резкого высказывания Остина. - Скажи еще, что не соскучился по старым друзьям, - я закатываю глаза, подтягивая сумку, которая вот-вот свалится с плеча. Не думал, что перевод в местный университет принесет столько хлопот, как и то, что старые друзья вообще обо мне вспомнят. Остин всегда был моим «вторым пилотом». Все тусовки мы посещали вместе, вели счет между собой на тему: кто больше снимет девочек или выпьет виски за вечер. Но как бы ни старался - Остин всегда был вторым, и речь не о пилотах и даже не о дружбе. Он пытался быть похожим на меня, в средней школе даже пытался одеваться как я, но индивидуальности это ему, конечно же, не придавало. Оливер - был попроще, эдакая логика в куче эмоций, из которых мы с Остином состояли. С ним было легче общаться, он не пытался подражать мне и, наверное, поэтому раздражал меня куда больше. Но как ни крути, я действительно соскучился по ним. Мы не виделись уже очень давно, кажется, с окончания школы. И если не брать в расчет летние и зимние каникулы - считай почти и не виделись. - Ладно скучал, - обращаюсь к Оливеру, - и ладно, пойдем на эту вашу «пиздатую» вечеринку, - на этот раз обращаюсь к Оливеру, который победоносно хлопает ладонями и подпрыгивает в воздухе. Как будто ему до сих пор шестнадцать. Закатываю глаза, кажется, уже в сотый раз с тех пор, как они встретили меня в аэропорту. Ловим такси направляемся прямиком в сторону дома. Отец уже несколько раз извинился за то, что не сможет меня встретить - меня это не расстроило. Видеть его хотелось меньше всего, как и мать, которая о моем приезде видимо даже и не знала. Потрясающая семья, где никто никем не интересуется и делает вид, будто ни одного из двоих оставшихся членов семьи вообще не существует.
[indent] Я отказался от предложения отца прислать за собой водителя. В этом плане, особенно на глазах у друзей я старался придерживаться самостоятельности, тем более в кошельке была небольшая отложенная за лето сумма, которую я мог спокойно потратить и не чувствовать себя беспомощным. Таксист тормозит возле двухэтажного дома, Оливер и Остин выходят из машины первыми, я следом. Закидываю на плечо сумку, окидываю взглядом ненавистное мне место. фыркаю в ответ на комментарий Оливера - его всегда восхищало место, где я живу, хоть он и жил в доме ничуть не хуже моего. Открываю входную дверь своим ключом, на пороге кидаю сумку, не здороваясь ни с кем - потому что точно знаю, что дома никого нет. Остин сразу же располагается на диване в гостиной, а Оливер сперва некоторое время мнется на проходе, но под уговорами Остина сдается и садится рядом. Не так нагло и вальяжно, конечно же. Без лишних слов поднимаюсь вверх по лестнице в сторону своей комнаты. Надеюсь, что отец не успел ничего поменять в ней, потому что в таком случае - придется искать место для ночлега где-нибудь еще. Но к счастью, комната в первозданном виде, даже постеры, когда-то популярной группы, по которой я сходил с ума все также висят на стене. Это было давно. Тогда я был глупым и не сообразительным. Сдираю каждый по очереди, комкаю и бросаю в мусорку в углу, попадая точно в цель. Улыбаюсь собственному успеху, тянусь за сумкой, чтобы небрежно бросить ее возле кровати. Разберу потом, потому что уже слышу завывающий голос Остина с просьбой поторопиться. Бросаю взгляд на наручные часы - время действительно поджимает, переодеться не успею. Да и черт с ним. Это всего лишь вечеринка, на которой я как обычно напьюсь, наговорю лишнего или встряну в какую-нибудь нелепую ситуацию. А для этого не нужна какая-то специальная одежда. Достаточно просто пустить все на самотек и не обращать внимания на людей, которые наверняка набьются в маленький клуб.
[indent] - Я ведь правильно понял, нам сюда? - киваю головой на неоновую вывеску на дверях клуба, куда нас только что подвезла машина. - Оооо даа, - растягивает Остин, хлопает меня по плечу, подталкивая вперед. Молча поддаюсь его порыву, делаю шаг, толкаю дверь от себя и попадаю в душное крошечное помещение, под свет софитов, отражающихся с танцпола на каждую стену клуба. Слишком много народа, пахнет чьими-то духами, слишком едкими, чтобы принюхиваться, поэтому тороплюсь дальше, вглубь клуба, прямиком к барной стойке. Но кто-то тянет меня за рукав куртки назад, заставляя обернуться. - Нам туда, - Оливер пытаясь перекричать громкую музыку, кивает в сторону диванчиков, вип-зону, куда уже с ажиотажем и блеском в глазах торопится Остин, махая, как будто в знак приглашения, нам и ведя за собой. Снова закатываю глаза, но все же иду следом. - Что будешь пить? Хотя нет, подожди? - друг выставляет ладонь перед моим лицом как раз в тот момент, когда мой рот открывается, чтобы ему ответить. Откидываюсь на спинку дивана, позволяя друзьям взять все в свои руки, а себе просто расслабиться - так ведь мне советовал Остин. Или Оливер? Плевать. Даже не пытаюсь разобраться в том, что происходит вокруг, успеваю лишь закидывать в себя шоты один за другим, появляющиеся на нашем столике как по волшебству. Подвыпившим взглядом скольжу по толпе танцующий на танцполе людей. Ничего не изменилось. Девушки все так же стараются быть вызывающими, а парни - такими же долбаебами, надеющимися, что самая красивая, по их мнению, киска клюнет на них сегодня вечером и им что-нибудь перепадет. Такой же тактикой пользовался и Остин, но, наверное, по какой-то счастливой случайности ему везло гораздо больше, потому что буквально через час после нашего прихода возле него кружилась уже не одна девушка. Они менялись, обхаживая его, откровенно приставая. Остин наслаждался этим, а я наслаждался тем, что опрокидывал внутрь себя очередной шот. Близости сегодня не хотелось, даже если это будет супербыстрый перепихон в туалете. - Эй, Блейз, - пытаюсь повернуть помутневший взгляд и сфокусироваться на лице говорящего. Губы растягиваются в довольной ухмылке, не предвещающей ничего хорошего. - Хочешь попробовать что-то потяжелее? - Остин подмигивает, пальцем стирая невидимую пыль с груди девицы, сидящей рядом с ним на облучке дивана. Втирает в десна, непрозрачно намекая на то, о чем именно он говорит и что предлагает. - Ты ж знаешь, что я не... - слова прерываются, мозг тормозит и не дает возможность сформулировать мысль до конца. Откидываюсь вновь на спинку дивана, улыбаюсь, будто в ответ на собственную мысль, которая продолжается в моей голове. - Да пойдем, чем ты ломаешься. Отменный кокс, - голос друга похож на голос искусителя, и я и сам не понимаю, как встаю на ватных ногах и куда-то иду. Танцую в такт бьющей по затылку мелодии, застреваю на танцполе до тех пор, пока друзья не заберут меня оттуда уже насильно. Мне хотелось подвигаться так же сильно, как и забыться. Но если со вторым все было куда проще, то вот первую цель добиться так и не получалось.
[indent] Оливер заталкивает меня в мужской туалет, где Остин уже орудует кредиткой и выстраивает плотную белую дорожку из порошка. - Что вот так просто? - ухмыляюсь, качаюсь в сторону, едва устояв на ногах. Цепляюсь рукой за дверцу, точнее за ручку, дергаю на себя и только благодаря этому удерживаюсь на ногах. - Да, как будто тебя учить надо. Только не говори, что не нюхал пока был в своем сраном колледже, потому что тогда ты меня конкретно разочаруешь, - я закатываю глаза снова, чувствую сильное головокружение, от чего делаю неловкий шаг вперед. Забираю из рук друга скрученную в трубочку купюру, прислоняю ее к началу дорожки и одним махом вдыхаю всю дорожку. Глаза слезятся, носоглотка горит, рот мгновенно становится сухим и вяжет. - Мне нужно выпить, - говорю это и как-то по-идиотски хихикаю. - Я пойду, наверное, хах, - хихикаю снова, но в тот момент, когда хочу развернуться и уйти - дверь соседней туалетной кабинки открывается и я сталкиваюсь с кем-то лоб в лоб. - Вот те на, - присвистываю, когда с трудом сфокусировав взгляд на том, с кем столкнулся понимаю, кто именно передо мной сейчас сидит на полу. Бонни. Та самая девчонка, которая вроде как моя невеста. Удивительно, ведь я и не думал о том, что столкнусь с ней здесь, да и вообще, что когда-нибудь столкнусь с ней снова, до тех пор, пока отец об этом не напомнит. Ее непристойное предложение вызывает восторг на лицах Остина и Оливера. Но и эта минутная слабость проходит быстро, стоит им сфокусировать взгляд и понять, кто именно перед ними. - Рты закрыли и вышли, - рычу всем, кто находится в туалете, включая девчонку, которая вывалилась из кабинки вслед за Бонни. Подаю ей руку - она не реагирует. Естественно. Поэтому беру все в свои руки, цепляю ее за плечо, сжимаю его, чтобы от физического контакта рук пришла в себя чуть побыстрее. - Руку, - приказным тоном, когда протягиваю ей свою ладонь. Она подчиняется, подает мне руку, позволяя рывком поднять ее на ноги. - Так что там про поцелуй с языком? - улыбаюсь, не скрывая победного выражения на своем лице. Ловушка захлопнулась, и мышка попалась, сама того не ожидая. - Скучала? О, а может не ожидала меня тут увидеть? - делаю шаг вперед, прижимая ее к стене. Наступаю до тех пор, пока она не упрется спиной в угол между стеной и ближайшей туалетной кабинкой. Она все такая же красивая, как и когда мы расстались. Как жаль, что это вообще произошло, но, наверное, оно даже к лучшему. Наш брак был бы большой ошибкой, как и наши отношения, вспыхнувшие внезапно и также быстро погасшие. По моей инициативе. Цепляюсь пальцами за подбородок, приподнимаю его чуть выше, затем веду в сторону, чтобы рассмотреть ее лицо со всех сторон. Вижу остаток порошка на кончике носа, перехватываю ее руку быстрее, чем успевает вцепиться в мою руку ногтями. - Не стоит. Ты же знаешь, что моя реакция гораздо быстрее и лучше твоей, - ухмыляюсь, не скрывая какого-то извращенного удовольствия, которое испытываю прямо сейчас, находясь перед ней. - Так что там с наградой? - тянусь к ее губам, оставляя поцелуй, не такой, который она обещала. Оставляю ей свой поцелуй, обещающий самый ужасный кошмар в ее жизни, если только попробует отстраниться. - Классный прикид, - сложно не заметить ее ангельский образ, который нагло и откровенно изучаю глазами, пока в ее собирается гнев всего человечества. - Такая плохая девочка носит костюм ангела? Немного нелепо смотрится, ведь я-то точно знаю, какая ты, - провожу пальцем по нижней губе, наблюдая за ее помутневшим взглядом. Она будто менялась на глазах, но я уверен: дело не во мне, а в кокаине, который медленно, но верно сносит ей крышу. Результат может быть любым. Я, например, отчетливо чувствую возбуждение, которое даже не пытаюсь скрыть. С ней всегда так было и я был бы идиотом, если бы попытался скрыть от нее такой очевидный факт. А вот насколько сильно она рада меня видеть проверить пока не решаюсь. Уверен, следующий ее шаг скажет мне все сам за себя.

[indent] Если честно я даже и сам не знал, чего именно стоит ожидать от нашей этой встречи. Каждый раз, когда мы с Бонни оказывались рядом, обязательно происходило что-нибудь из рук вон выходящее. Нам никогда не было стыдно откровенно проявлять эмоции, когда цеплялись в очередном скандале из-за моего опоздания или ее косого взгляда в сторону парней, стоявших у входа в школу. Мы не стеснялись показывать эмоции по отношению друг к другу, даже если они были чересчур нежными - хотя про наши эмоции так говорить вообще стыдно, ведь подобные порывы случались слишком редко, чтобы вообще можно было сказать, что они есть. Мы целиком и полностью состояли из противоречий, будто устраивали каждый день неравный бой, где никто из нас не выигрывал, либо победителем был я. Не знаю, почему она так себя вела - покорно и нежно, словно ей нравилось, что я могу вылепить из нее все, что захочу сам. Она действительно была самой пластичной из всех девушек, которых я знал. И речь не о способностях раздвигать ноги подобно цирковому гимнасту, а о характере, где я мог добавить или убрать то, что мне не хватало, чего было с достатком или с излишком. Она была идеальной для меня, но рано или поздно сказкам сплошь и рядом состоящей из сахара и ванили приходит конец. Наша сказка закончилась также быстро, как и началась. Медленно и верно превращалась в один из культовых ужастиков всех времен где я - самый отвратительный антагонист, а она - студентка, которая оказалась не в то время и не в том месте. Родилась не в той семье и каждый кошмар стал реальностью, где я - медленно и верно убивал ее. Уничтожал до самого основания, сам того не понимая. Уничтожил, разорвал на кусочки наши отношения, растоптав ее чувства и сравняв их с землей. Не понимая этого. А может и понимая? У меня нет времени размышлять о смысле жизни, о наших отношениях. Это удел девчонок - именно этим Бонни и занималась. Я никогда не мешал, но в тоже время установил достаточно жесткое правило - не впутывать меня в ее собственные рассуждения о будущем, потому что я - реалист и не готов строить воздушные замки, которые уже завтра могут обернуться какой-нибудь непоправимой хуйней.
[indent] Как, например, и сейчас. Мой поступок и, наверное, как ни сложно в этом признаваться, чрезмерная самоуверенность привели к какому-то молчаливому восторгу и безусловно потянут за собой непоправимое. Например, мое бешеное возбуждение. Рядом с ней я не мог испытывать ничего другого, когда она в подобные моменты становилась нежной и податливой, предлагая делать с ней все, что угодно - я просто не мог остановиться. Как и сейчас, когда мои пальцы пропадают у нее во рту, а возбуждение сшибает меня с ног окончательно, заставляя рвано выдохнуть. Она задает вопрос - я отвечаю очередным молчанием. Не могу даже губы облизать, которые пересохли и просто умоляют смочить их. Я просто смотрю на нее, сверлю глазами и на секунду мне кажется, будто во мне просыпается способность телепатии, и я слышу каждую ее мысль. Слышу, как стучит пульс у нее в артериях, как бьется бешено вена, даже чувствую ее тепло, как будто только что прикоснулся к ней губами и попробовал на вкус. Рваное дыхание, все дается с каким-то трудом. Время замедляется, каждое действие слишком медленное, даже ее язык скользящий по моим пальцам - медленный, доводящий до состояния полного невменоза. Я хотел сделать это с ней, а в итоге сам попался в ловушку, как неопытный охотник, расставивший капкан для медведя и самостоятельно в него угодивший. Действие кокаина тоже дает о себе знать, когда перед глазами все плывет, алкоголь делает ноги чересчур ватными, позволяя Бонни управлять мной, как плюшевой игрушкой или той самой марионеткой, которую дергаешь за веревочки и заставляешь ножки и ручки двигаться так, как положено. С рваным выдохом подаюсь на волю течения ее желаний, не сопротивляюсь, когда кабинка закрывается с характерным щелкающим звуком. Наблюдаю за каждым ее действием с какой-то заторможенностью, не могу отвести пронзительного взгляда, который так и задает один немой вопрос: «что ты делаешь»? Я не собирался склонять ее ни к чему подобному, не хотел, чтобы она ломала себя снова сейчас - ради меня - это казалось неправильным и диким. Но так приятно зализывало рану от нашего вынужденного такого долго расставания, что я не решался ее остановить. Ни в тот момент, когда ее пальцы аккуратно расправлялись с пуговицами на рубашке, ни когда опустились ниже, чтобы дернуть ремень и ширинку. Ни даже когда она опустилась на колени, чувствуя мой стояк и будто пытаясь загладить вину за что-то. Я не планировал ни с кем спать сегодня ночью. Я просто хотел выпить. Но даже при подобных, сложившихся чисто случайно, обстоятельствах я не собирался отказываться от того, что она мне предлагает.
[indent] Встает на колени, заглядывает в глаза, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы, но встречается все с тем же упрямством и полным непониманием происходящего. Я не выражаю эмоций. Не удивляюсь, не поражаюсь, не восторгаюсь. Просто смотрю и выжидаю, как будто уверен в том, что есть лишь два варианта развития событий: покорность или ее отсутствие. Иначе быть просто не может. Но она слишком долго смотрит на меня, как будто ждет команды, как будто сама хочет, чтобы проявил инициативу и сделал то, о чем сама боится сказать вслух. Взял все в свои руки, добился желаемого. Не помню на своей памяти ни разу, когда заводился с одного прикосновения губ к губам, не помню, чтобы так сильно желал, чтобы вопреки моим собственным желаниям - как бы странно это не звучало - чтобы кто-то подчинился мне и сделал так, как я хочу. Как хочет мое тело, чем она с удовольствием наслаждается. Цепляюсь пальцами за ее волосы, направляю на себя, к себе ближе, рассчитывая встретиться с упрямо сжатым кольцом губ. Я бы и это перевернул в свою сторону, был бы доволен даже такому прикосновению, но что-то внутри меня подсказывает, что не для этого она закрыла нас тут в кабинке, не для этого строго следовала каждому правилу, как будто каждую ночь на протяжении всей нашей разлуки повторяла их словно молитву. На секунду мне кажется, что я веду себя как мудак, но это ощущение пропадает едва ее губы приоткрываются и рот накрывает меня полностью, вызывая глухой стон. Неконтролируемый, какой-то дикий. Дергаю на себя, чтобы оказаться в ее рту полноценно. Вспомнить, каково это, когда горячий язык касается возбужденной кожи, как облизывает меня по всей длине, дразнит, заставляя стонать снова и снова. Но вместо влажных прикосновений чувствую острые зубы, царапающие кожу. Рычу, цепляясь за волосы снова, на этот раз безо всяких прелюдий, дергая на себя еще более грубо и насаживая снова. Она знает, что подобное мне не по душе. Знает, поэтому смотрит в глаза взглядом преданной сучки и начинает двигать головой, не нарушая зрительного контакта. В глазах снова все плывет. Тело расслабляется, а я едва не растекаюсь по стенке несчастной туалетной кабинки. Пальцы ослабляют хватку, позволяя ей делать все самостоятельно, ведь за последние несколько секунд - а для меня кажется будто часов - она ни разу не нарушила маленький свод правил, которым должна была следовать. Мы не озвучивали подобное вслух - все появилось само по себе, как должное. Как будто всегда должно было быть так: я смотрю на ее красивое лицо и двигающиеся на мне губы, а она открывает рот шире, демонстрируя язык и всю жадность, с которой сосет мне, как будто это единственное, чем бы она хотела заниматься на протяжении всей жизни. Как будто ее рот создавался специально под мой член и под то, чтобы эгоистично мне одному приносить удовольствие. Глухой стон срывается с губ снова, когда ее язык находит особенно чувствительную зону. Я приоткрываю рот, потому что катастрофически не хватает воздуха и мне кажется, будто это единственная возможность глотнуть его как можно больше. Откидываю голову, бьюсь затылком о стенку кабинки, создавая какой-то странный глухой звук. Она снова замирает, прослеживая за моими действиями. Затуманенный взгляд встречается с моим таким же. Ее ангельский образ заводит еще сильнее, подливая масла в огонь и заставляя снова вцепиться в волосы, давая такой непрозрачный намек на то, чтобы не смела останавливаться. Пока я сам того не захочу. Мысли уносили меня далеко отсюда, в тот день, когда подобное произошло с нами впервые. Когда ее неопытные губы ласкали мой член, а я гладил ее по голове, чувствуя, как это поддерживает ее, позволяя раскрыть самые потаенные желания, спрятанные в глубине каждой девушки. В ней был самая настоящая тьма, окунувшись в которую я не смог выбраться наружу. И этот образ хорошей девочки хотелось разрушить, как ненавистный песчаный замок на берегу океана, когда все валится из рук, все раздражает и бесит. Мне хотелось снова сломать ее, сделать своей любимой игрушкой, которой бы шептал ночью самые грязные вещи, на которые только способен мой язык и словарный запас. Хочется почувствовать, как она мокрая прямо сейчас. Наверняка хочет прикоснуться к себе, но не может. Не позволяет пышная юбка, а может быть какое-то негласное правило. Хочу нарушить и его. Хочу сломать все правила, которые она выстраивала себе несколько лет подряд. Я видел страх в ее глазах, видел ненависть, холодную, как месть, которую она готовила мне наверняка и готова была выплеснуть в самый неожиданный для меня момент. Я не боялся ее. Она меня забавляла. Ее тщетные попытки насолить мне - доводили до одного и того же положения: она на коленях, а я как ее единственный и неповторимый король получаю извинения за свою наглость в «устной» форме.
[indent] Ее макушка начинает двигаться быстрее и чаще. Я чувствую, как сам напрягаюсь изнутри, как тело, расслабленное до состояния каши, вот-вот не выдержит и позволит мне кончить. Я не хочу. Не хочу кончать ей в рот, не хочу куда-то в сторону. Хочу в нее, как было всегда, потому что наше будущее было предопределено задолго до нашего полноценного осознания происходящего в жизни и вокруг нас. Цепляюсь пальцами за ее волосы, оттягиваю от себя, на этот раз мягче, чтобы не сбивать с волны возбуждения, которое она и сама сейчас испытывает. Лишаю сам себя жара ее губ и рта, тяну выше, молча приказывая встать. Она опирается руками о меня, цепляется за повисшую на плечах рубашку, чтобы подтянуться на ней и выровняться, оказавшись со мной лицом к лицу. Меняю нас местами, на этот раз прижимая ее к чертовой стенке. Цепляюсь пальцами за подбородок, задираю голову выше и сжимаю ее губы как-то некрасиво и криво, но для себя - нахожу это пиздец каким сексуальным. Касаюсь ее губ в поцелуе, на этот раз не чувствуя упрямства с ее стороны, пока свободная рука расправляется с бельем, которое безусловно будет мне мешать. Пальцы с подбородка сползают ниже на шею, фиксируя голову и красивое лицо так, как мне это нужно. Смотрю ей в глаза, облизываюсь, чувствуя аромат ее возбуждения, едва трусики сваливаются на пол. Провожу пальцами по влажной коже, облизываю их в ту же секунду, не сомневаясь в том, что несмотря на такое длительное время - она осталась такой же сладкой, как и когда-то. Как когда отдала мне свою невинность, слепо доверив самое дорогое и навсегда подписав себе этот сексуальный приговор. - Хочешь попробовать? - спрашиваю, не узнавая собственного голоса. Хриплый, ненастоящий, как будто чужой. Она не отвечает на мой вопрос, лишь покорно открывает рот, вытаскивая язык и предлагая и это сделать самому. Чувствую, как волна возбуждения снова накрывает меня, как горит каждая клеточка тела, будто облитая бензином. Стон срывается с ее губ, когда я снова прикасаюсь к ней и тяну пальцы к ее губам. В последний момент передумываю, решая, что все это должно целиком и полностью принадлежать мне. Оставляю ее с приоткрытым ртом, пригвождаю взглядом, когда облизываю собственные пальцы снова и только после этого позволяю ей попробовать их на вкус. В затылке пульсирует, руки не слушаются и мне приходится приложить немало усилий, чтобы развернуть ее к себе спиной, задрать мешающую юбку и резким толчком оказаться внутри нее, не лишая губ собственных пальцев. Глухой стон мой, ее такой же, ведь рот занят. Зубы прикусывают кожу, но я не чувствую боли, потому что все нервы и ощущения сосредоточены только в одном месте. Там, где я в ней, чувствую ее влажность и жар собой, вдалбливая в стенку и вырывая с каждым толчком такой знакомый утробный рык, смешанный со стонами. Как было всегда. Как будет всегда. Даже если тебе что-то не нравится.

[indent] Я уверен в том, что у нас с Бонни абсолютно точно нет счастливого будущего. Все эти сказки, придуманные нашими родителями на мотив «жили долго и счастливо» касаются только всех тех острых углов их бизнеса, которые они решили сгладить с нашей помощью. Я бы не поверил в то, что подобное происходит в двадцать первом веке, что люди женят своих детей только во имя скрепления союза. Не ради счастья этих самых детей, даже не ради внуков, а просто, чтобы бизнесу не угрожал один из крупнейших соперников. Глупость, да и только. Впрочем, насчет конкретно нас с Бонни можно было сказать одно: долго и счастливо не будет. Будет только безумно и по дикому, как и сейчас. Отсутствие полного контроля, когда не соображаешь ни где ты находишься, ни под каким состоянием, ни даже что именно ты делаешь и в каком свете можешь оказаться перед посторонними людьми. В голову закрадывается идиотское желание устроить что-нибудь подобное на очередной вечеринке, которую устроит мой отец или отец Бонни, обязательно пригласив туда своего «партнера» и его ребенка. Простая арифметика и мы с Бонни в гостевой комнате или в том же туалетом – что конечно за гранью фантастики, потому что я уверен, что, будучи в адекватном состоянии Хьюз не рискнет повторить то, что вытворяет сейчас – доказываем крепость их идиотского союза. А еще – крепость нашей привязанности друг к другу. Я никогда не признался бы в этом вслух, ни себе, ни тем более ей. Потому что признать подобное – равно признанию поражения, полной капитуляции и позорному разгрому по всем фронтам. А я, как и мой отец, не проигрываю. Никогда. Даже девчонке. Особенно девчонке.
[indent] Поэтому беру ее так, как хочу сам. Не вдаваясь в подробности ее комфорта, впрочем, сложно сомневаться в том, как ей ахуенно. Ее тело говорит само за себя, откликаясь на каждое мое действие, словно за секунду, в момент, когда все бешенство, гнев и обида сошли на «нет», она вспомнила родные руки и прикосновения, которым позволяла что угодно, как угодно и где угодно. Тело меня безусловно вспомнило, потому что я чувствую какая она горячая, как влажная кожа отзывается на мои резкие толчки, пытаясь вобрать в себя сильнее, а выгибающееся на встречу тело позволяет мне быть еще ближе. Быть в ней и чувствовать себя ахуенно. Даже когда она позволяет себе укусить меня. Первый раз. Не чувствую, эмоции и болевые ощущения притуплены. Я лишь сильнее давлю пальцами на язык, заставляя губы приоткрыться, а моей руке скользнуть глубже, чувствуя горячее влажное прикосновение ее языка. Я не могу остановиться, продолжая вдалбливать ее в несчастную стенку, потому что хочу этого. Хочу, чтобы она скулила подо мной, как и прежде, вспоминая с опозданием как может быть хорошо под ласками, совсем не похожими на ласки, и прикосновениями, грубыми и нахальными от человека, которого ты так отчаянно пыталась забыть, который с наглой вальяжностью разбил тебе сердце. Я бы сделал это еще раз и делал бы это снова и снова, лишь бы вызывать в тебе эти больные эмоции, эту агрессию, когда ты рычишь и выбиваешься из моих рук, заставляя быть еще грубее и жестче. Схватить за шею, сдавить так, чтобы дыхание сперло, а с губ вместо стонов срывались лишь какие-то хриплые звуки, больше похожие на рык. Я делал бы это снова и снова, никогда не признаваясь тебе в том, что я помешан на тебе. Подсевший, как на самый тяжелый в мире наркотик, на один, а может на два или три. Как наркоман, который хочет дозу едва почувствует аромат прихода рядом с собой, как человек, который бросил курить и случайно уловил носом табачный дым. Я бы бился с этой зависимостью, возможно насмерть, но ты не даешь мне этого, отталкивая каждый раз и делая вид, будто тебе каждое мое прикосновение и действие не по душе. Почему тогда она течет так сильно, почему не может контролировать свое тело, прижатое ко мне так близко, будто жаждет прирасти ко мне своей потрясающей задницей? Очень много вопросов и ни одного ответа. Плевать, потому что еще пара толчков и я кончу, сам того не желая. Она вынуждает меня. Сжимает изнутри, будто приглашая сделать это, как когда-то раньше. Рычу, не интересуясь принимает ли она противозачаточные, ведь резинки у меня нет и не было бы – я ведь не предвидел и даже не планировал подобного рода развлечения, да еще и здесь, в долбанном туалете клуба. Уверен, эта кабинка видит подобное не впервые, но это – волнует меня меньше всего. Дергаю бедра Бонни на себя сильнее, впечатываюсь внутрь и тут же прижимаю ее к стене. Слышу, как задыхается, как стонет, произнося что-то нечленораздельно и царапая стенку ногтями. Несколько рваных движений вперед, толкаюсь в нее снова и снова, чтобы в следующую минуту почувствовать оргазм, накрывающий с головой и выбивающий из меня вообще все, от мыслей, до собственного имени, которое я хотел бы произнести сейчас, вместо ее. Бонни – это имя всегда на моих губах, хоть я и старался не говорить его никогда. Первое время проскакивало, выдавая меня с головой, сходя на нет, но где-то обязательно проявляясь. В аромате духов, которые слышал на ком-то другом, в голосе или интонациях, когда произносит какое-то определенное слово. Мое имя на ее губах звучало как-то по-особенному, исключительно, неповторимо. За все время нашего расставания я ни разу не слышал, чтобы девушка, с которыми я общался, произносила его... именно вот так.
[indent] Дыхание сбито, мозг вылетел и скорей всего прямо сейчас позорно красуется на противоположной нам стенке кабинки. Бонни дышит также рвано, все чувства обострены до предела, особенно мой все еще пульсирующий внутри нее член. По ту сторону двери слышится грохот дверей, в туалет заходит кто-то еще. Шум клуба затихает со следующим хлопком двери, два мужских голоса заставляют меня напрячься лишь на секунду, а затем, вместе с выплеснутым в кровь адреналином, подбивают на продолжение банкета и ощущения куда более острые нежели просто секс в общественном месте. Мне нравился экстрим, нравилось чувство, когда в крови столько адреналина, что начинаешь задыхаться от восторга и эмоций, которые испытываешь в тот самый момент. Я начинаю снова двигаться, пусть и не так, как мне хотелось бы. Хочу попробовать экстрим на вкус, хочу знать, какая Бонни на вкус прямо сейчас, когда напрягается каждая мышца в ее теле, и я безусловно чувствую это, касаясь губами шеи. Облизываю ее не в силах сопротивляться собственному желанию, делаю поступательные движения вперед, руки по-хозяйски ныряют под топ, касаясь возбужденной кожи. Она дрожит, выгибается навстречу мне и моим рукам. Тихо скулит, стоит моим пальцам добраться до ее груди, а губам вновь коснуться шеи, оставляя влажный поцелуй и следующий укус, заставляющий ее зашипеть. Дергается в сторону двери, будто пытается сбежать, а на деле лишь привлекает внимание. Два мужских голоса снаружи затихают, потом снова начинают говорить. Я не разбираю слов, потому что слышу только стук своего бешеного сердца в ушах, которое вот-вот вырвется наружу и окажется на полу или на стенке, аккурат напротив мозгов. Бонни удается прижаться к стене сильнее и разделить наши тела. – Бля-я-ять, - шиплю на выдохе, чувствуя, как мгновенно становится холодно, а мозг затуманивается настолько, что перестает соображать вообще. Не обращаю внимания на то, как девушка цепляется за мой подбородок и тянет к себе, оставляя поцелуй и, наверное, думая, что это хоть как-то заткнет меня. Мой максимум – придушить тебя и единственное, что останавливает меня сдавить пальцами ее тонкую шею – мой член в ее руке. Теряю бдительность, рваный выдох, под ее требующую интонацию в голосе. Я вскидываю брови, показывая свое удивление, но на это у меня есть лишь жалкая секунда, потому что в следующий момент чувствую, как двигается ее рука, призывающая меня снова кончить. Рычу, но ничего не делаю, упираюсь рукой в противоположную стенку, обжигаю дыханием ее губы, дразню, не давая больше ни одного поцелуя. Я тоже умею управлять тобой, видеть похоть в твоих глазах и умело оборачивать твои собственные желания против тебя же. Уверен, что Бонни наивно верит, что сможет управлять мной, отдавая приказы как послушной собаке. Думает, наверное, что правила игры поменялись, и теперь она верховодит надо мной. Пусть и дальше продолжает наивно верить в это, пока я получаю следующий оргазм, не стесняясь застонать так громко, что нас наверняка слышали снаружи. Плевать. Если кто-то из знакомых увидит меня здесь с ней – никто не скажет даже слова. Нам нечего бояться, мне – уж точно. А вот насчет нее и ее авторитета в глазах любимого папочки – я бы еще задумался.
[indent] – Хорошо, - ухмыляюсь, выдавливаю из себя на выдохе единственное, пока что, слово, вскидываю лицо, чтобы встретиться с ее взглядом, бросающим мне вызов. Мне не страшно, Бонни, а вот тебе стоит напрячься, потому что я отыграюсь на тебе за каждую твою выходку, за каждую херню, которую ты сделала в противовес тому, как именно мне не нравится. Ты знаешь каждое мое слабое место, знаешь, что мне нравится, а что я терпеть не могу. Как это знаю и я. И если ты все же решила воспользоваться подобной тактикой, то стало бы вряд ли ждешь от меня честной игры. Пытаюсь отвлечь ее внимание. Мне совсем не хочется, чтобы сейчас она поднимала лишний шум - достаточно будет и того, что мы нашумим здесь позже. Не хочется обрывать кайф, пока не придет время сделать это вынужденно, впрочем, вряд ли хоть кто-то сможет остановить меня от достижения цели, которую я себе поставил. - Хорошо, да, - повторяюсь снова, словно обезумевший, - будь по-твоему, - киваю головой, будто в подтверждение собственных слов. Бонни вообще не понимает с кем связалась и с кем имеет дело, как и то, что возникло в моей голове прямо сейчас, когда она озвучила свое желание вслух. Такое грязное откровение, подтверждающее каждую мою мысль - она может сопротивляться сколько угодно, говорить что угодно и как угодно, но она хочет меня. Она сходит с ума буквально от всего, что я делаю и как же глупо пытаться убедить себя или меня в обратном. Натягиваю одежду на себя обратно, чувствую, как она помогает мне застегнуть пуговицы. Мои пальцы не способны сейчас на такую мелкую работу, как и мое внимание, потому что я бегаю глазами от ее глаз к ее губам, облизываюсь, чувствуя, как они высыхают буквально ежесекундно. Адреналин стучит в висках, бьется в крови, бурлит, заставляя кровь кипеть, как будто лава в жерле проснувшегося вулкана. Мне плевать, что пуговицы застегнуты криво, плевать, что белье Бонни все еще держится только на добром слове и ее ноге. Плевать вообще на все, что вокруг происходит, потому что передо мной стоит цель, маячит и дразнится, будто я какой-то дурачок, неспособный ни на что серьезное. Как будто мои слова - просто слова, без доказательств поступками и решимости в действиях. Неожиданно даже для себя цепляюсь за ее талию пальцами, дергаю на себя, чтобы потянуть в сторону выхода из крошечной кабинки. Толкаю дверь от себя, туда же Бонни, заставляя ее вжаться в раковины. Я не буду заботиться о том, что нас кто-то увидит. Мне плевать, потому что маленькая глупая девочка по имени Бонни решила бросить мне вызов, не знаю, думая или нет о последствиях и обстоятельствах в которых мы находимся или попадем в ближайшее время. Сажаю ее сверху на раковину, отвлекаю от того, в какие условия ее только что запихнул. Пару минут назад мы чуть не попались, а сейчас открыто, грязно и откровенно, на глазах у любого, кто прямо сейчас может сюда зайти по своей нужде и увидит, как я, склонившись над раковиной, оказавшись между ног у своей бывшей девушки отлизываю ей, заставляя ногтями царапать керамическую мокрую поверхность раковины. Она рычит и дергается от меня подальше, но я не реагирую. Мне плевать. Вместо того, чтобы помочь и поддержать, может быть как-то успокоить ее, я помогаю себе пальцами, вырывая хриплый стон с губ. Она выгибается мне навстречу, хрипит, цепляясь пальцами за мои волосы и прижимая к себе, наверное, думая, что я передумаю и отпрыгну от нее в тот самый момент, когда ее крышу снесет от следующего оргазма. Но я не сделаю так. Я привык добиваться своего и доказывать делами, что никто и никогда не смеет бросать мне подобные вызовы, думая, что я спасую или буду чувствовать себя некомфортно. У меня нет ни стыда, ни совести. У меня есть только свод моих личных правил, о которых ты, моя милая девочка, была осведомлена еще в тот день, когда я впервые поцеловал тебя. А теперь - ты безоговорочно подчиняешься моим правилам, тешишь мое самолюбие, раздвигая ноги шире и прижимая меня к себе еще ближе. Прикусываю возбужденную кожу, она рычит, но вместо того, чтобы оттолкнуть или отодрать меня - прижимает сильнее, стараясь направлять. Я знаю, как именно тебе нравится. Не нужно быть такой настойчивой, ведь я тоже могу сделать что- о не так, намеренно назло тебе. Например, оставить тебя тут, не дав кончить. Впрочем, это вряд ли, потому что я сам получаю от этого удовольствия, уверен, гораздо больше. Потому что я не испытываю страха, я лишь сильнее завожусь от этого бешеного адреналина от возможности быть увиденными, передавая его Бонни, скулящей под моим языком и пальцами и лишь нечленораздельными звуками умоляющая меня не останавливаться.

[indent] Не знаю, что о себе возомнила Хьюз, но меня это отчасти даже веселит. То как отчаянно она пытается доказать мне свою собственную независимость, и как ее тело, говорящее об обратном, ее подводит. Невозможно контролировать то, что вложено в твоей природе, что основано на инстинктах, на первобытных чувствах и ощущениях, которые как бы ты ни старалась - ты не сможешь заткнуть внутри себя. Все эти выходки, отсутствие повиновения - меня ничуть не злили. Как раз наоборот. Я лишь сильнее убеждался в том, что она все еще принадлежит мне, как и в момент нашего расставания, как и на протяжение долгой разлуки, когда между нами были километры, а связь осталась такой же сильной, как и в начале наших запутанных взаимоотношений. Мне нравилось, как она ломается, как ведет себя рядом со мной - пытается быть наравне, напрочь забывая о том, что на мою голову никто не возлагал корону. Она сделала это сама и сейчас, принимая образ обиженной, ущемленной жертвы - пытается доказать мне, какой я гандон. Отчасти она права, но время идет, приоритеты меняются, а корона, которую она надела на мою голову, не удосужившись снять, так и осталась на месте. Можно сколько угодно посылать меня нахуй, выкидывать что-то такое, что раньше вывело бы меня из себя, но все останется, как и прежде. Потому что в ее глазах я максимально заносчивый и очень ревнивый ублюдок, а на деле - меня просто веселит шоу, которое она устраивает для меня. Единственного зрителя в этом странном театре одного актера. Играет в недотрогу и в тоже время стремиться, чтобы я взял все под свой контроль и сделал с ней все, что захочу. Распространить споры собственной власти так глубоко ей под кожу, что нельзя было бы вывести или излечить даже самым дорогим лекарством. Хочет показывать, что ей неприятно каждое мое прикосновение, а на деле - все совершенно противоположно, прямо как мы вдвоем в наших непростых недоотношениях. Моя собственническая натура не оставляет ей даже шанса на то, чтобы выйти отсюда свободной и независимой. Каждая отметка на коже как гарантия неминуемой гибели для того, кто посмеет подойти к ней хотя бы на метр. Ставить их было мне в кайф, как и не идти у нее на поводу, не поддаваться на просьбы, делая, как и всегда, все исключительно по-своему. Бонни в очередной раз показывает характер, будто с появлением третьего в нашем развратном мире, ее мозг включается и начинает с бешеной скоростью работать, подкидывая все более вопиющие пути к выходу из ситуации и из туалета. Я не стал сопротивляться, не стал удерживать ее, потому что знаю наверняка - она еще вернется, когда измученное сознание раз за разом будет подкидывать картинки происходящего в этих стенах. С грацией английской королевы, будто весь мир у ее ног - Бонни уходит, оставляя меня наедине с самим собой, с чувством величия и удовлетворением сложившимися обстоятельствами. Сложно не заменить скинутое с ног белье. Оно цепляет сначала взгляд, а потом я сам цепляю его, пряча в кармане джинс - уверен, что этот несчастный клочок ткани мне еще пригодится, ведь Бонни возможно и пытается казаться бедной и невинной девочкой, а на деле уже давно перешагнула границы стервозности и может выкинуть что угодно. А мне - нужны гарантии, чтобы контролировать каждый ее настоящий шаг и каждую мысль, которые могут возникнуть в любой, чаще всего самый неподходящий, момент.
[indent] Выйдя из туалета пытаюсь отчаянно найти Бонни или хотя бы кого-то, кто отдаленно напомнит девчонок из ее окружения. Не уверен, что помню, как они выглядят, но все равно продолжаю искать, пока не наткнусь на Остина и Оливера, в следующую секунду спешащих мне навстречу. - Ты чего там застрял? - моя довольная улыбка говорит сама за себя, а в глазах друзей вижу таких же отбитых чертей, как и в моих собственных. Мне не нужно объяснять в подробностях, что именно происходило в их отсутствие, они понимают все без лишних слов. Остин восхищен, Оливер качает головой, но не высказывает своего недовольства. Они никогда не имели ничего против меня и Бонни, не видели в ней угрозу ни для меня самого, ни для моего авторитета, чтобы вгрызаться в глотку, в попытках защитить меня. Я могу постоять сам за себя, а Бонни - как дорогой и очень красивый аксессуар - всегда будет подчеркивать мой авторитет. Впрочем, я не искал в ней этого. Я знал, что она может гораздо больше, чем безвольно подчиняться и ждал момента, когда этот милый кошмар выберется наружу. Но мне нет смысла думать об этом сейчас, потому что друзья требуют продолжения вечеринки, не смотря на мои возмущения и попытки соскочить, убеждая себя и их в том, что мне уже достаточно. На самом деле алкоголь давно выветрился, действие кокса продолжается, позволяя миру перед глазами стать в четыре раза ярче, а блики клубных вспышек в такт бьющей по барабанным перепонкам музыке - доводить даже мое сердце до состояния какой-то невменоза. Уровень адреналина повышается, я чувствую дрожь в руках, когда в толпе замечаю знакомые кудри, но... Это не Бонни, а следующая стопка водки оказывается в моей желудке и выводит кровь и мозг на новый уровень. Запредельный настолько, что на следующее утро я несомненно об этом пожалею.
[indent] Но лучшее утро то, что начинается в обед. Большая часть пар успешно проебана, Остин и Оливер не нашли в себе силы даже встать с кровати, а на мой вопрос, каким образом и когда именно мы оказались у меня дома на диване в гостиной, а не по комнатам - ничего толком ответить не смогли. Я не стал третировать их своими вопросами, лишь пару раз пихнул Остина, лежащего на полу, требуя просыпать как можно быстрее и подтолкнул Оливера, лежавшего на самом краю дивана, чтобы тот благодаря законам физики свалился на пол, аккурат на Остина. Под громкие недовольные вопли, после красивой сцены с «пиздец я сейчас умру» я сваливаю в душ, чтобы смыть с себя остатки прошлого вечера и, хотя бы на два процента увеличить заряд бодрости. Никто из нас не торопился в университет, потому что первые пары были до того занудные, что их не хотелось посещать вообще никогда, а не только сегодня. Поэтому мы оказались на ближайшей по времени лекции, кажется, последней на сегодня и, ни о чем не жалея, заходим в аудиторию. Втроем, как было еще в школе, до тех пор, пока я не нарушил идиллию нашего трио, превратив его в дуэт. Ребята и не держали на меня зла, по больше части просто выебывались, как и обычно, поэтому в весьма приподнятом расположении духа мы проходим внутрь, и я сразу же натыкаюсь глазами на Бонни и парня, рядом с которым она сидит. Подмигиваю ей, игнорируя сухой взгляд ее коллеги по парте. Слышу, как двигаются механизмы в моей голове складывая такой элементарный пример. - Что за парень сидит с ней? - киваю в сторону кудрявой головы Бонни и светловолосого парня слева от нее, когда мы втроем, нарушим идиллию всей аудитории, садимся на за парты позади, стараясь скрыться от нудного преподавателя, который находится в таком замедленном состоянии, что с трудом бы заметил, если бы мимо него прошел табун лошадей. - Эээ, какой-то хуесос, - Остин безразлично пожимает плечами, вытаскивая из куртки телефон и тут же ныряет в него, бестолково листая новостную ленту. - Это же Рик, разве нет? - Оливер пытается рассмотреть сидящего рядом с Хьюз с другой стороны, - да, точно он. Странно, что ты не знаешь Ос, потому что это твой бывший дружок, - я перевожу удивленный взгляд на Остина, который вынужденно отрывается от телефона и сверлит взглядом Оливера, а потом, делает вид, будто понятия не имеет, о чем тот говорит - смотрит на меня. - Да блять это было давно, че начинается то, - шипит он, пряча глаза. Я не могу сдержать усмешку, которая проявляется на губах в ответ на такое забавное поведение друга. - Подумаешь, не ты же с ней за одной партой сидишь, а ваша дружба бывшая тем более, - он кивает, а я киваю в ответ, - меня вообще не интересует. Но мне хочется узнать о нем побольше. Особенно после того, как зацепив мое внимание, Бонни открыто на глазах у всей аудитории и - что самое главное - на моих глазах целует этого клоуна, который даже руки на талию ей положить не может, без подсказки. Пренебрежительно фыркаю, сверлю взглядом кудрявый затылок, кусаю губы и крепко стискиваю зубы, чтобы чувствовать, как ноет челюсть, и эта физическая боль переключает меня и мои эмоции. Глазами цепляюсь за пятна на коже, те самые отметины, что оставлял вчера и ухмыляюсь сам себе: насколько нужно быть доверчивым или слепым, или просто идиотом, чтобы не обратить на это внимание? Или этот наигранный поцелуй был неожиданностью даже для самого Аларика? Не важно. Я выясню все позже, потому что сейчас, пока злоба застилает глаза и нет сил и возможности рассуждать логически. Я уже представляю, как беру эту мерзавку за волосы и отмываю ее лицо и губы с таким бешеным энтузиазмом, что ненароком могу и зубы выбить. Впрочем, этот подарок я предпочитаю оставить для ее благоверного, с которым она мне изменяла.
[indent] В этот момент в голове что-то щелкает. Большие шестеренки единого механизма, наконец, встают в пазы и подкидывают буквально поэтапно мои следующие действия. Я не придаю значения абсолютно ничему из того, что происходит вокруг: ни словесной перепалке друзей, ни лекции, которая успела затянуть даже самых вяло интересующихся темой слушателей, ни Бонни, которая продолжает устраивать показательное выступление, только лишь раздражая меня и отправляла по капле в минуту в чашу моего не безграничного терпения. Сижу как на иголках, не могу найти себе занятие, чтобы убить так медленно тянущееся время. Вот-вот должен быть сигнал к окончанию лекции, и вместе с ним жизнь Бонни превратится в самый настоящий кошмар. Как жаль, что узнает она об этом далеко не сразу. За две минуты до этого прошу Остина и Оливера, не задавая лишних вопросов, выйти со мной из лектория после звонка и просто быть рядом. Непонимающие взгляды друзей, я подталкиваю их обоих вперед вместе с толпой студентов и сворачиваю в сторону, чтобы остаться поблизости и посмотреть куда именно пойдет нынешний парень моей не самой верной бывшей. Не знаю, кому больше улыбается удача, но Рик направляется прямиком в туалет восточного крыла, куда обычно никто и не ходит. Я двигаюсь за ним следом, выжидаю несколько минут и только в тот момент, когда слышу звук льющейся из крана воды, дергаю дверь, пропуская вперед Остина и Оливера, и только после этого захожу сам. Включаю воду в кране, как будто пришел сюда именно за этим, мочу руки и спустя несколько секунд бесполезного мыть рук, не выключая крана, тянусь за бумажным полотенцем. - И давно вы с Бонни вместе? - смотрю на Рика в отражении зеркала, не отвожу взгляда, когда бросаю в мусорное ведро смятую бумагу. Рик переводит взгляд на меня и тут же отводит, видимо не подозревая, что вопрос был направлен именно в его сторону. - Рик? - разворачиваюсь к нему лицом, пока на заднем фоне парни, сложив руки на груди молча наблюдают за происходящим. В любой другой ситуации - другие ребята - уже давно заподозрили бы неладное, но эти, даже если и поняли, что происходит - между мной и моей целью вставать не будут. Именно поэтому мы и дружим так долго, а в школе меня боялись. никто не знает, что у Блейза Марино в голове. Даже я не знаю. - Пару месяцев, а что? - вопрос в лоб, он смотрит мне в глаза и даже не испытывает страха. Так мне казалось, пока глаза не начинают бегать из стороны в сторону, как маятник старинных часов и не фокусируются вновь на своих мокрых руках. - Ммм, как интересно, - а мне казалось, что он только-только начал взаимоотношения, потому что поведение его совсем не тянет на того, у кого такая девушка уже несколько месяцев. - Странно, почему тогда ты такой слепой, раз знаешь ее уже давно и, наверное, думаешь, что знаешь ее лучше всех, - я ухмыляюсь, парни за его спиной начинают откровенно ржать, подхватывая мои негативно-загадочные эмоции. Секунда оцепенения проходит, Рик возвращает своему телу подвижность и тянется в мою сторону за бумажными полотенцами. Я вытаскиваю из заднего кармана джинс свой вчерашний трофей и протягиваю ему. - Что это? - глупый вопрос, неужели ты не видишь что? - Ммм, давай вместе подумаем. Странно, что ты не заметил изменений в своей возлюбленной, в том, какая она сегодня... другая, - голос становится тише, вгоняя даже меня самого в какое-то мертвое оцепенение. - О чем ты говоришь? - я в ответ на его наивность лишь ухмыляюсь. - На, думаю, это должно быть у тебя, но в следующий раз советую надеть на свою принцессу пояс верности, потому что, кто знает, в какой момент я снова окажусь внутри нее, а ты даже не узнаешь об этом, - чувствую, как огромная доза адреналина впрыскивается в кровь. Рик смотрит на белье в моих руках, затем на мое довольное лицо и дергается вперед так неожиданно, что я не успеваю даже отскочить. Наверное, я совсем помешанный и больной на голову, но я ждал этой реакции. Я намеренно выводил его из себя, чтобы почувствовать, как крепкий кулак - а он даже не капитан бейсбольной команды и никогда им не был и вряд ли будет - врезается в мою челюсть, заставляя пошатнуться. Вместо страха на лице безумная улыбка, я срываюсь на какой-то дикий истерический смех, сжимая в руках нижнее белье СВОЕЙ девушки и получая по морде от какого-то левого парня. - Молодец, что дал отпор, а то я думал, может ты это, ну, из заднеприводных и проще сразу оставить тебя в покое, потому что в таком случае потрясающая актерская игра Бонни потерпела крах по всем фронтам, - но, видимо я ошибался, потому что Рик предпринимает еще одну попытку ударить меня, к которой я был готов. В этот раз его кулак оказывается где-то в другой стороне, а мой - врезается четко в его переносицу. Кровь, хлынувшая из разбитого носа, моментально окропляет мою футболку и футболку Рика. Он хватается за лицо, делает ошалевший шаг назад, но уже в следующую секунду готовится держать следующий удар. Но я не наношу его. Лишь с особым любопытством рассматриваю сбитую на костяшках пальцев кожу, провожу по ней пальцами, чувствуя отчетливый запах крови, но не понимаю: своей или чужой. - Слушай сюда, - начинаю говорить настолько заискивающим голосом, что аж у самого дрожь по телу. Делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами. - Ты можешь выплескивать свой негатив и гормональный сбой - судя по тому, что Бонни тебе не дает, - слышу, как он рычит, но этот рык больше смахивает на какое-то внутриутробное пыхтение, улыбаюсь от этого еще шире, раскачивая перед его лицом трусиками его девушки, - но, если честно мне абсолютно насрать на тебя, твои душевные проблемы и тонкую организацию этой самой души. Ты больше не подходишь к ней, впрочем, не подойдешь из без моей просьбы, - выставляю ладонь с бельем снова, протягивая ее ему, - но все же я попрошу: не подходить к ней на расстояние пушечного выстрела, но сначала: можешь вернуть это Бонни, а то ей, наверное, очень холодно без них, а если она замерзла - она знает где меня искать, - белье пропадает из моей ладони, Аларик держась за нос продолжает испепелять меня взглядом, но уже неподвижно. Я думаю, что он ошарашен происходящим настолько же, насколько я пребываю в восторге. Эмоции разные, но ощущения одни и те же.
[indent] Делаю знак рукой, Остин и Оливер отрываются от подоконника, и мы втроем выходим из туалета. Запахиваю куртку, чтобы не видно было кровавых разводов на футболке, сам проверяю наличие крови на лице, но без зеркала и помощи ребят не обхожусь. В коридоре сталкиваюсь с Бонни, которая вместе со своей подружкой прямо сейчас направляется в восточное крыло и наверняка встретиться со своим «возлюбленным». Встречаюсь с ней взглядом - на моем лице стандартная улыбка победителя, а на ее - вечная гримаса презрения, а затем шок, когда два пальца моей руки ложатся возле губ, показывая ей самый пошлый и откровенный знак, какой она только могла увидеть от меня. Самый откровенный знак, ведь она придет ко мне за этим. Сегодня - не уверен, но рано или поздно все равно придет. И я буду готов. Надеюсь, Рик передаст ей трусики, а то вдруг она до сих пор ходит без нижнего белья, а я даже и не в курсе.