[indent] Последнее на что я рассчитывал в этой ситуации - было мирное решение всего того, что между нами случилось в Провинстауне, в течении всех этих шести месяцев в Нью-Йорке и вообще между нами в целом. Последнее на что я рассчитывал - несколько часов молчания, почти ничем не нарушаемого. Если бы я сегодняшний сказал себе прошлому об этом, скорей всего получил бы по лицу - пусть подобные методы решения вообще никаким образом не приемлю - ну, или на худой конец, я просто бы посмеялся. Может все это шутка кого-то еще. Чье-то постороннее вмешательство. Кто-то в тандеме с отвратительным чувством юмора просто решил посмеяться надо мной, моими чувствами и вообще в целом над тем, как я, Остин Саммерс, опустился до этого уровня. Чувства? Эмоции? Обещание и согласие играть по чужим правилам? Это точно обо мне или о ком-то еще?
[indent] Воспринимать себя с этой точки зрения я до сих пор не мог. Не знаю... Казалось, будто все происходящее вокруг меня какой-то сон, ну, или все же чья-то шутка, юмор, который либо не дорос до моего уровня, либо... без либо. В конце концов я все тот же, прежний. Не имеет значения то, как изменились мои взгляды касательно одного человека. Со всеми остальными я прежний и меня абсолютно не интересует чужое мнение. Ладно, возможно Каллисто могла повлиять на мой характер, слегка изменив его, но от этого я не стал менее привлекательным и обворожительным. Я все тот же эгоист, который не может не избавиться от пьянящего чувства восторга в момент, когда поворачиваю голову и встречаюсь с собственным отражением. Я не могу отказать себе в роскоши, в дорогих напитках, вкусной еде. Я не смог бы оставить рояль или синтезатор в момент своего перемещения по миру. Я не бросил бы музыку, не смог бы отказаться от походов на вечеринки и от еще одного Тони, на который был номинирован совсем недавно. Мелодия, исполненная на той злополучной вечеринке, которая столкнула нас с Каллисто лбами буквально, произвела фурор. Я не хотел, чтобы ее слышали все. Потому что эта музыка была написана только для одного человека, только под одну ситуацию и наполнена эмоциями и чувствами. Не одинокими, потому что их слишком много. В тот момент, когда я создал эту мелодию - я был один. Наверное, каждый в какой-то момент чувствует себя одиноким, закрываясь в стенах сознания и решая для себя, что так будет лучше для всех. Для всех, кроме тебя самого. И вдохновение идет нога в ногу с тоской, печалью такой глубокой, что ее не вытащишь наружу даже с самым опытным и высокооплачиваемым психологом. Она просто есть. Она часть тебя. И видимо, мир наполненный такими же одинокими и печальными людьми услышал меня. Услышал и отозвался, как будто прочитав между нот крик о помощи. Его услышала и Каллисто, которая до сих пор не знает, что эта мелодия носит ее имя. Никто не знает. И вряд ли когда-нибудь свет снова ее услышит. Неважно сколько премий я за нее получу, сколько мероприятий посещу. Это подарок, который я до сих пор не вручил. А невозможно сделать один и тот же, абсолютно одинаковый подарок нескольким людям, да и еще если их миллионы, одновременно. Ирония в том, что та, кому этот подарок принадлежал об этом тоже никогда не узнает. Да и зачем? В любом случае все будет выглядеть так, будто я намеренно пытаюсь набить себе цену, выставить себя в лучшем свете или еще что-то, что вполне было бы в моем стиле... по отношению к кому-нибудь другому.
[indent] После моего последнего публичного появления - все будто массово помешались на моей персоне. Если честно, это невероятно льстит, а подобная лесть мне всегда была по душе. Мир будто сошел с ума, свихнулся, влюбился с первого взгляда и снова сошел с ума просто потому, что я появился в поле зрения всех этих жадных, завистливых идиотов, которых ничего не стоит обвести вокруг пальца. Всеобщее обожание, восторг. Все буквально заглядывают мне в рот, надеясь, что я обращу внимание и скажу что-нибудь едкое или романтичное, или что-нибудь глупое в чей-нибудь адрес. Ждут и надеются, что следующее мое слово станет роковым и, либо навсегда испортит мою репутацию, о которой я, к слову, никогда не волновался, или же станет отличным трамплином для кого-нибудь неважного и безызвестного. Именно эта мысль посетила меня в тот момент, когда я взял свежий выпуск глянцевого, якобы модного, журнала. Желтизны в его колонках было больше, чем где-либо когда-либо, но меня это не смущало. Ведь грязь, которую льют журналисты, чаще всего либо соответствует буквально всему, что человек из себя представляет, либо работает как реклама. Ведь черный пиар гораздо сильнее простого пиара. Это я знал, как и любой другой человек, который хоть когда-нибудь касался шоу-бизнеса. А уж те, кто в нем завяз по самые уши - это известно не понаслышке. К сожалению, не было еще ни одной публичной личности, которую бы не облили грязью. Эти подлые гады проходятся по каждой спине, обливая отборным дерьмом и кидая палками, а то и ножами - что бывает тоже весьма часто - даже тех, кого знают лично. Просто ради того, чтобы поднять рейтинги журналу и тому второсортному дерьму, что они пишут. Каллисто была своего рода самородком в этой стезе, но... в силу сложившихся обстоятельств мне так и не удалось переубедить ее вернуться обратно к любимому делу. Что касается ее настоящей работы... Условия, которые были поставлены между нами почему-то работали только в одностороннем порядке. Пока я молчал, но внутри закипало все каждый раз, когда я приходил в клуб и снова наблюдал за тем, как эта девушка крутится на шесте, обнажая свое роскошное тело. - Да блять! - хлопает крышка рояля, я в порыве бешенства делаю неудачный взмах рукой сваливая на пол вазу, купленную когда-то давно на аукционе в Милане. Я отдал за нее около сотни, и да, эта сотня была с тремя нулями на конце. Не то чтобы я расстраивался, но ваза мне была дорога, как память, как очередное напоминание о том, что не следует совершать импульсивные покупки просто потому что что-то не получается. Да и как антикварная, слишком редкая, вещь тоже. - Сука! - Марк появляется за моей спиной словно тень: бесшумно. Я определяю его присутствие лишь по едкому аромату одеколона. К сожалению, чутье даже после долгого воздержания от принятия «музы» оставалось таким же сильным, будто зверь, который проснулся во мне однажды уже не хотел засыпать обратно и... словно приучился жить внутри меня. Тоже касалось инстинктов и желание порвать глотку всем тем, кто с восторгом и похотью в глазах смотрел на Каллисто. - Я уберу, - выставляю ладонь тыльной стороной, чтобы остановить Марка, который уже тянется к осколкам на полу. - Сам, - даю понять, что сейчас не нуждаюсь в его помощи и в принципе я не такой уж и беспомощный, чтобы не справиться с такой плевой задачей. - Спасибо, - даю понять, что в данный момент Марку лучше вообще убраться подальше или следующее, что я разобью - будет его череп. С самоконтролем в последнее время стало вообще все плохо. Личина Мальборо сдерживала меня, держала в жестких рамках и заставляла контролировать все, начиная с манеры поведения и заканчивая словами. Тщательно взвешивать каждое слово, чтобы не попасться. Продумывать все, даже сменить одеколон, лишь бы не попасться на глупой мелочи, по которой моя «цель» непременно узнала бы меня. Этого я не хотел. Потому что время еще не пришло. А сейчас, когда все маски сорваны, игра пошла ва банк и скрывать уже нечего - меня мало заботят подобные мелочи. Контроль отступил, а я окончательно расслабился.
[indent] Встаю с места, чтобы прибрать весь тот беспорядок, что устроил с самого утра. Я не заморачивался насчет уборки, ведь для этого был персонал, которому я платил достаточно хорошо, чтобы они выносили только нужный сор из моего дома. Ничего лишнего. Ни одного грязного секрета, которыми я особо и не мог похвастаться. За исключением того вечера, когда вся посуда в доме была перебита моей маленькой стриптизершей. Дергаю плечами, чувствуя напряжение только от одной мысли об этом. Сегодня вечером никто не увидит ее обнаженной. К сожалению, даже я. Но это не так сильно расстраивало, как, например, тот факт, что она могла снова ласкать взгляды всех этих богатых и не очень идиотов, которые заливали пол своими неконтролируемым слюноотделением. Даже думать об этом неприятно. Звонок телефона выбивает из колеи мыслей. Не тороплюсь отвечать, отправляя последний осколок в мусорное ведро. В любом случае здесь нужно еще прибраться, потому что того, что сделал я будет просто недостаточно. - Каллисто, - растягиваю ее имя, словно вот-вот замурлыкаю, как кот. Не могу сдержать довольной улыбки. - Соскучилась? - слышу фырканье в свой адрес. Подобная реакция вполне ожидаема, но ведь и она знала, кому именно звонит, верно? - Действительно? Я даже не знал, - бросаю взгляд на открытый журнал, прекрасно понимая, о чем именно сейчас пойдет речь. - Думаешь, тот кто об этом говорит врет? Хм, - задумываюсь, на секунду отключаюсь мыслями от того, что говорит Каллисто на том конце провода. Это секундная слабость, потому что ее возмущение по ту сторону мобильной связи возвращает в реальность быстрее, чем успеваю в очередной раз моргнуть. То с каким азартом и бешенством в голосе она зачитывает уже нам двоим известную статью вызывает во мне смешанные чувства. Она ревнует? Или действительно так раздражена тем, что читает? А если да, то почему? Все складывается, как по нотам, ведь ответ на каждый из вопросов очевиден: да, она действительно ревнует. Но мне нет смысла провоцировать ее признаться в этом, если я не хочу, чтобы наше общение закончилось сегодняшним телефонным звонком. - А я думал, что ты на свое предыдущее свидание собралась и наверняка будешь готова к свиданию со мной. Или тебе нужна особая подготовка? - я даже не буду юлить, скрывая тот факт, что знаю о том, где она была сегодня днем. Марк отлично сливается с толпой, когда очень этого хочет, ну, или, когда я очень об этом попрошу. Впрочем, его оклада хватает на то, чтобы я вообще не открывал рот, а он понимал все, о чем я думаю по одному взгляду. - Я заеду за тобой через полтора часа. И, нет, я выбрал максимально простое место, но так, чтобы нас никто не видел. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя смущенной из-за взглядов на тебя, - в моей голове даже мысли о том, что кто-то будет смотреть на меня в момент, когда я произносил эту фразу, не было. Уверен, что именно об этом она и подумала. - И если ты внимательно посмотришь, то возле входной двери тебя ждал подарок, который ты, видимо пропустила, пока рылась в своих карманах в поиске ключей, ну, или пока читала эту дешевую статью, - удовлетворенно хмыкаю, когда понимаю, что наконец высказал свое мнение касательно этого цирка вокруг меня. - Это подарок для тебя и для меня, ну, знаешь, чтобы я мог насладиться тобой во всей красе, раз большее мне теперь недоступно, - прискорбно это признавать, но это факт. - Меньше думай о том, что я тебе сказал... Тебе вроде надо было в душ? Я заеду за тобой через полтора часа. Постарайся не опаздывать, - на этой ноте заканчиваю наш разговор, сбрасывая звонок и откладывая телефон в сторону. Если бы не мое сегодняшнее везение в лице разбитой вазы я может быть бросил его в свойственной себе манере на диван, но рисковать все же не хотелось.
[indent] К дому Каллисто мы подъезжаем заранее. Марк любит собирать все пробки по дороге куда-либо, поэтому я принял решение выехать пораньше. Что-то мне подсказывало, что Каллисто непременно - скорей всего назло мне - опоздает, но даже несмотря на это все равно приехал раньше. Я не мог ошибиться, знал почти наверняка, что все произойдет именно так, как и складывалось в моей голове. И вот. Каллисто появляется в поле зрения. Как всегда, роскошна. Марк открывает перед ней дверь, и в момент, когда она только цепляется пальцами за кожаную обивку салона - я чувствую аромат ее духов, выбивающий все мысли, все комплименты, которые я так старательно готовил с того дня, как увидел это чертово платье и понял, что оно просто создано для нее. Сука, рядом с ней голова вообще перестает работать. А когда она так непростительно близко - я забываю все языки, на которых когда-либо разговаривал. Если этого недостаточно, чтобы доказать мои намерения в отношении ее, то, черт возьми, я не знаю, что еще нужно сделать!

[indent] Если вы спросите, да у кого угодно, что ассоциируется у людей с моим именем, то кто-нибудь непременно скажет - идеальность. Да, большая часть будет говорить о нарциссах, о самолюбовании, даже о чрезмерной откровенности или может быть даже о лицемерии. Но непременно один скажет, о том что я - Остин Саммерс - это эталон идеальности. Не сам по себе, а все то, что меня окружает. Идеально выглаженные рубашки, идеальный парфюм, который будто создан для того, чтобы только я носил его на себе. Идеальная музыка и то, как пальцы перебирают клавиши рояля. Идеальная жизнь - какой я ее не считаю от слова совсем, но зачем людям знать об этой подноготной? Пусть и дальше любуются приятной глазу картинкой, не засовывая носы туда, куда не следует. Я вообще не признаю подобного рода действия, потому что это... отвратительно. Лезть в личную жизнь, копать грязное белье человека, не имея туда доступа. С Каллисто все было иначе. То интервью, которое она брала у меня в Провинстауне - было сугубо моей личной инициативой. Я хотел, чтобы мир узнал все эти грязные подробности обо мне, хотел взлететь на этой волне популярности еще выше, не гнушаясь черным пиаром. Но те части ее статьи, что мне удалось увидеть однажды - были совершенно не такими, какими я их себе представлял. Возможно, потому что написанное было под властью «Музы», а может все дело в том, кто именно это писал? Наши отношения были странными. Они строились целиком и полностью на любопытстве - с моей стороны - и на отрицании всего, что связано со мной - с ее стороны. И мне это нравилось. Но сейчас, когда обстоятельства резко изменились - сложившаяся ситуация нравилась мне еще больше. Я не воспринимал всерьез ее попытки отомстить мне: все эти игры и правила, которые она сама же и нарушит - казались мне какой-то детской шалостью, попыткой доказать всему миру, но главное мне, что она умеет управлять мужчинами, а именно мной. Я не подыгрываю, просто наблюдаю за тем, что она делает, заранее зная, в какой именно момент она оступится. Было бы проще аннулировать спор и закончить все это, но я из тех людей, что не сдаются до последнего. И, может быть отчасти, я хотел увидеть, как она свалится с вершины своего выдуманного триумфа. Прямо мне в руки.
[indent] Но для начала все то, о чем мы договорились. Ресторан, место на веранде, скрытое от посторонних глаз. Не потому, что я стеснялся выходить с ней на люди - это так же абсурдно, как и утверждать, что я веду жизнь затворника - а потому что здесь нам никто не будет мешать. Это почти тот же клуб, закрытая комната, где мы остались наедине спустя слишком долгий промежуток времени, правда... перед ней был Мальборо, а не я. Вымышленный друг по переписке, который сейчас вынужденно раскрыт. Это не могло продолжаться дальше и, чем дольше я притворялся, тем больше было бы шансов потерять ее окончательно. Эта мысль не давала мне покоя и не дает до сих пор, заставляя подчиняться всему, что происходит сейчас. Мне хотелось этого свидания. Я достаточно долго и тщательно все планировал, чтобы провести с ней время не только в голом виде, но и одетым - наверное, именно так и должны строиться любые отношения, но раньше я почему-то об этом не задумывался. Мы разговариваем обо всем и ни о чем одновременно. Я старательно игнорирую разговоры о ее работе, придумывая на ходу новую тему для разговора. Лишь бы не возвращаться к стриптизу. Лишь бы не думать о том, что вызывает внутри меня глубинную злость и заставляет пальцы сжиматься в кулаки. Меня невероятно бесит ее работа - я говорил об этом и не раз, но Каллисто почему-то вдруг решила, что ей необходимо услышать это лично. Мне плевать. Я не намерен раскрывать перед ней все карты вот так, как она хочет. В конце концов у меня не достаточно веские аргументы, чтобы она хотя бы на один процент прислушалась ко мне. Пресекая все эти разговоры о работе, мы продолжаем обсуждать все остальное.
[indent] - Не первое, давай будем честны друг перед другом, - откладываю вилку в сторону, понимая, что в меня больше не влезет ни кусочка и даже соблазнительный десерт в виде чизкейка - самого вкусного во всем Нью-Йорке, не сможет меня переубедить. - Тайлер бы очень обиделся, если бы ты сказала подобное ему. Надеюсь, что он хотя бы вкусно тебя покормил, не так конечно, как я, но все же, - ухмыляюсь, откидываясь на спинку своего стула. Мне нравится наблюдать за тем, как смятение, злость и удивление, словно кадры в старом кино, быстро-быстро меняются на ее лице. Она так хочет казаться сильной, что даже не понимает, насколько по идиотски это выглядит со стороны. - Я не осуждаю, в конце концов ты свободный человек и вольна делать, что угодно. Но, пожалуй я бы попросил не обманывать меня, хотя бы в этом отношении и, хотя бы из уважения к Тайлеру, - растягиваю его имя так долго, что у самого начинает сводить челюсть. - Все это кадры кинофильма, но он совсем не о любви, - многозначительно добавляю вслед, давая понять, что ее попытки заставить меня ревновать может и пошли на пользу, но не имели должного эффекта. Отбиваю пальцами ритм по столу почти неслышно. Вокруг гробовая тишина и совсем иногда слышен шум дороги, которая живет своей жизнью где-то далеко внизу. Музыка, раздающаяся из основного зала ресторана почти неслышно у нас, наверное, именно это позволяет мне слышать каждый вдох и выдох Каллисто, сидящей напротив. Склоняю голову набок, внимательно изучаю ее лицо и считываю такую откровенную задумчивость, что даже слепой бы это заметил. - Зачем мне возвращаться к своему старому имени, если оно известно для всех лишь наградами и музыкой? Я могу писать ее как угодно и когда угодно, продавать, зарабатывать на этом деньги и дальше, но это не оставит меня в покое, - чувствую движение под столом, как двигается штанина моих брюк и чья-то нога ползет вверх по моей ноги. Прищуриваюсь, внимательно изучая Каллисто и так отчаянно пытаюсь понять, что именно она задумала, что забываю о главном правиле сегодняшнего вечера: «не поддаваться на ее провокации». Именно поэтому я откашливаюсь и продолжаю говорить, возвращаясь к своей мысли, которая то и дело пытается увильнуть от меня аккурат туда, где сейчас расположилась ступня Каллисто. - Я не смогу спокойно передвигаться и менять дислокацию. Сейчас здесь я неизвестный человек, очередной богач, которому нет дела до «простых смертных». Никто не осуждает меня за то, что я купил очень редкую и потому очень дорогую вазу, как никто не успеет осудить и обсудить то, как именно я ее разбил. Мне кажется каждый человек, у которого есть целое состояние, рано или поздно придет к тому, что жизнь затворником не так уж и плоха. Когда-нибудь я захочу состариться и умереть в спокойствии, а не в окружении желтой прессы, которая непременно прошлась бы даже по моей мертвой голове, - ухмыляюсь уголками губ, прекращая свое ритмичное отбивание столешницы пальцами. - Не думаю, что мне бы это понравилось. Ни тогда, ни сейчас, ни в будущем, - и тот факт, что я уже сейчас об этом задумываюсь должен ей о многом говорить. Но Каллисто решает, что лучше перевести разговор в другое русло. Интересно. Это потому что ей не понравился мой ответ или потому что я стал типичным занудой? А может потому, что я снова говорю только о себе, забыв на мгновение о том, как ее это бесит? - Ты можешь называть меня, как угодно. Я могу поменять имя в любой момент и начать жизнь с чистого листа, если захочу. Ты же не думаешь, что в Нью-Йорке все зовут меня Мальборо? - тихий смешок срывается с моих губ, вызывая на ее лице ответную улыбку. Пожимаю плечами, развожу ладони, которые еще секунду назад упирались о стол, в разные стороны, показывая, как все просто в нашем мире решается. Действительно ведь - просто. Все, кроме межличностных отношений, которые нам с тобой. Каллисто, еще предстоит наладить, чего бы мне это не стоило.
[indent] Но это будет лишь после того, как она прекратит донимать меня вопросами о своей работе, раскачивая и без того расшатанную лодку моей нервной системы. - Я уже отвечал тебе на этот вопрос раньше. Ты прекрасно знаешь почему, Каллисто, - делаю упор на ее имя, чувствуя, как сжимаются челюсти и я вот-вот выдам свое напряжение скрипом зубов. Пальцы снова сжимаются в кулаки. Я реально начинаю злиться и все также пребываю в непонимании: зачем она это делает? Будоражит мою фантазию, чтобы я злился еще больше? Нога, которая уже цепляется пальцами за мой ремень, возвращает меня в приятную реальность и отвлекает от мыслей об убийстве кого-то невероятно красивого и сексуального. Дыхание сбивается, стоит ей опуститься ниже. Я не могу контролировать свое возбуждение, чем Каллисто откровенно пользуется, улыбаясь так, будто добралась до самого заветного приза. Я продолжаю игнорировать ее действия словами, не стараясь как-то успокоить свое тело. Это все равно бесполезно, так зачем стараться? Лучше буду изучать взглядом ее лицо, скользя им по шее и плечам, туда, где раньше красовалась тонкая бретелька, а теперь она сползла вниз, заставляя меня споткнуться о нее. Дважды. - Мне нравится, как ты танцуешь. Иначе я бы не ходил на каждое твое выступление, кроме того, после которого ты била посуду у меня дома, - ухмыляюсь снова, чувствуя напор ее ноги так отчетливо, что дыхание спирает и легкие окончательно теряют весь кислород вместе со следующим выдохом. Она начинает двигаться, давая мне возможность сесть на своем стуле удобнее и наблюдать за каждым ее шагом, словно за красивым немым фильмом, где она главная и единственная актриса. Обходит стол, отодвигает все, что стоит на нем прямо передо мной, освобождая место для себя. Садиться сверху, будто хочет предложить мне себя, вместо десерта. Облизываюсь, но все также не подаю вида, и неважно, что мой стояк уже сказал все за меня. Она раздвигает ноги, когда находит опору в столе своей роскошной заднице, намеренно раззадоривая меня, а сама снова продолжает водить пальцами по мне. - Мне нравится, когда ты раздеваешься. Но только передо мной. Никому не понравилось бы то, что я видел каждый вечер, если в голове стучит только одна мысль, - которую я не буду озвучивать вслух. Ты прекрасно знаешь, что именно я хотел бы сказать, как и я понял, что моя фамилия не славная, а сексуальная и эта игра слов всего лишь игра. Шутка, которую кто-то решил провернуть со мной, но что-то пошло не так. Я чувствую напряжение в каждой клеточке своего тела. Оно все сосредоточено там, где находится ее нога, а сердце наверняка, как последний предатель, выдает меня с головой прямо сейчас. Бокал с виски переходит ей в руки. Грязные предложения, от которых я не смог бы отказаться, но это в любой другой ситуации и при других обстоятельствах. - Хм, - наигранно задумываюсь, подпирая рукой подбородок и отвлекая ее таким нелепым действием. Цепляюсь пальцами свободной руки за ее щиколотку и тяну ногу ниже, туда, где она была совсем недавно. - Знаешь, так гораздо лучше думается, - ухмыляюсь видя, как выражение ее лица меняется снова. - Удивлена? Можешь не отвечать, я все и так вижу, - склоняю голову набок снова, будто с этого угла мне будет видно еще лучше. - Мне нравится, как ты ловко пытаешься перевернуть все в свою сторону. Все эти провокации, м-м-м, - облизываю губы, будто только что съел кусочек самого вкусного десерта и смакую его прямо сейчас. - Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты хочешь сдаться. Но никогда не поздно аннулировать нашу договоренность, в конце концов именно ты была ее инициатором, - придвигаюсь ближе к столу, а значит и ближе к самой Каллисто, намеренно заставляя ее упереться в сильнее в меня и почувствовать все то, от чего она отказывается. - Какое там было правило? Никаких поцелуев, да? - ухмыляюсь, точно зная, что она не сможет обыграть меня на моем же поле. Все было решено заранее, а сейчас лишь складывается в одну картинку, где я на пьедестале собственного величия, впрочем, как и всегда. Тянусь рукой к своему бокалу, забирая его из рук Каллисто. Делаю глоток и отставляю в сторону, наблюдая вновь за реакцией на ее лице. Глаза сужаются, будто она знает, что я приготовил какую-то пакость. Уверен, что ты ошиблась, потому что мне нет смысла играть с тобой дальше.
[indent] Пользуюсь ее удивлением, цепляюсь пальцами за бедра и притягиваю к себе. И это снова застает ее врасплох, ведь возмущение, которое в ту же секунду срывается с ее губ - это не просто так, верно? Да какая разница? Она сама все это начала. Я спокойно сидел, никого не трогал, поэтому сейчас, когда мои пальцы стягивают с нее нижнее белье - сугубо ее зона ответственности. - Вот так сделать? Я бы снял их с тебя зубами, но, слишком неудобно, - особенно когда ее нога все также крепко упирается в мой стояк. Прячу белье в кармане, не давая ей возможности забрать его себе. - Теперь это мой трофей и, тебе лучше сдаться прямо сейчас, потому что я не погнушаюсь отлизать тебе прямо тут и мне абсолютно все равно, кто из посторонних сюда может зайти? - я точно знал, что после десерта никто здесь не появится, разве что официанты, но это будет лишь после того, как мы уйдем. Заранее запланировать все, вплоть до таких мелочей - отличное качество, особенно если уметь им пользоваться. - Так что? Ты можешь и дальше сопротивляться очевидному, но бой окончен - белый флаг? В виде твоего нижнего белья, конечно же, - выдыхаю шумно, когда чувствую, как чужие пальцы упираются в мой пах еще сильнее. - Ты сейчас отдавишь все и чем мне потом тебя трахать, м? - рычу, стаскивая ее со стола и усаживая сверху. Слишком близко для будущего поцелуя, на который ни она, ни я не согласимся. К чему все это - я до сих пор не понимаю. Но было бы гораздо лучше, если бы я не поступил импульсивно, дважды, не снял с нее белье и не посадил сверху, чувствуя ее жар даже через ткань брюк. И как удивительно - нет - что все это находит отклик внутри, да и снаружи, меня самого.

[indent] Терпеть не могу эти ее игры с неизвестным продолжением. Меня раздражает то, что я не могу просчитать, то, что невозможно понять до тех пор, пока это самое «что-то» не наступит. Ненавижу неопределенность, это ощущение подвешенности в воздухе, когда ничего не можешь изменить и барахтаешься, как тонущий, совершенно не умеющий плавать, человек. Тебе хватило ума залезть в воду, но не хватило его на то, чтобы продумать план действий на случай подобной ситуации. Со мной сейчас тоже самое - я посадил ее себе на колени, если быть точнее, буквально на член - благо брюки спасают от дальнейших последствий, но вряд ли это будет тем самым спасательным кругом. Меня затягивает в этот чертов водоворот, а я могу только закрыть глаза и ждать, когда окнчательно задохнусь. В случае с Каллисто, в самой что ни на есть жестокой реальности, я наоборот открываю глаза гораздо шире, чтобы следить за каждым ее действием. Должно же быть что-то такое, где она обязательно ошибется, а я по счастливой случайности вновь окажусь на несколько шагов вперед. Иначе просто не бывает. Это арифметика жизни, правило теории вероятности или как там это все называется умным языком. Я всегда на один шаг впереди, а Каллисто удается вырваться вперед, чтобы снова и снова оказываться на шаг позади. Ну, же, Остин, включи свою голову и начни уже думать!
Но я не могу. Особенно когда она так ерзает на мне, будто реально нашла рычаг управления мной - хотя чего греха таить, этот рычаг один единый на всех представителей мужского пола. Нужно переключиться и попытаться как можно быстрее перехватить инициативу в свои руки... Черт! Это нихрена не работает, а в моей голове полный бардак и черт знает что. Каллисто странно на меня влияет. Она будто болото - затягивает в себя и не дает возможности выбраться наружу. Лишнее движение приводит лишь к тому, что я застреваю все глубже, а не сопротивляться... это не в моей натуре. Ее пальцы скользят вверх по моей рубашке, спотыкаясь о то, что лежит в кармане. Вот же... черт. Знал, что не стоило брать это с собой, но я был уверен, что подобная вещь нам вообще не пригодитсЯ, а что теперь? Каллисто вытаскивает «Музу», показательно катает черную таблетку между пальцами. Я откидываюсь на спинку стула, чуть увеличивая расстояние между нами. Я не хочу их принимать и не хотел бы, чтобы это делала Каллисто. Думаю об этом, но не говорю вслух. Вместо этого просто наблюдаю за ней со стороны, ожидая подвоха. Он естественно будет, иначе просто не получится. И следующий шаг, совершенный ею, подтверждает каждую мою догадку. Она повторяет мои слова с точностью. Заставляет меня слегка скривить лицо от осознания того, какой я все-таки мерзкий со стороны и если бы не услышал это от нее, то возможно не чувствовал себя настолько дерьмово, как сейчас. Вряд ли Каллисто думала о том, что может сделать своими словами со мной, она вообще редко думает в моей компании, только если в направлении мести или в очередной изощренной попытке побесить меня. Я молчу, не отвечая на ее слова. Да и зачем, если то, что она делает дальше не требует никакого ответа. Она бросает мне вызов. Готова нарушить собственное правило? И ради чего? Ради того, чтобы доказать мне как сильно ты меня хочешь? Кажется, все пошло немного не по плану. А как же третье свидание или какое там по счету оно должно было быть до этого поцелуя? А, уже неважно. Когда ее губы впиваются в мои - нет времени для показательных выступлений и часовых разговоров на тему: «а стоило ли оно того и не будешь ли ты жалеть об этом в дальнейшем»? Уверен, что она уже жалеет. Это было видно по взгляду. То самое выражение лица и потерянный взгляд, когда понимаешь, что сам себя захлопнул в ловушку из которого отчаянно пытался выбраться. Его ни с чем не спутаешь. Не переживай, милая, я не буду издеваться над тобой и твоей минутной слабостью, когда ты, нарушив собственное слово, развязала мне руки. И теперь пальцы, блуждающие по ее ногам, рисуя непонятные даже мне самому странные узоры и нажимающие на кожу почти также, как на клавиши рояля - теперь могут делать все что угодно. Но самое главное - я могу целовать ее, наслаждаясь каждым прикосновением и моментами нашей близости, которую ты так потрясающе разнообразила. Я бы трахнул тебя в любом случае: с поцелуями или без. Это ведь не входило в наше правило, не входило в состав условий, которые ты мне ставила. Глупая девочка. Если бы ты была такой гордячкой - ни за что на свете ты бы не пришла сюда, не надела это платье и уж точно не сползла на мои колени, продолжая ерзать и нащупывать своей горячей кожей мой чертов стояк. Сколько можно? А теперь еще эта таблетка, которую она толкает мне прямо в рот. Инстинктивное сокращение мышц, я глотаю таблетку, едва не подавившись. Рычу, отстраняюсь от губ Каллисто, чтобы в весьма агрессивной форме дотянуться до стакана с виски и сделать один большой глоток. Сверлю ее взглядом, показывая все свое недовольство. Мне не нравится, когда кто-то заставляет меня делать что-то ради забавы или для достижения каких-то своих целей. - Я не принимал «Музу» с Провинстауна и не хотел этого делать еще очень долгое время, - цежу сквозь зубы, снова и снова показывая, что максимально недоволен ее выходкой. Но спорить сложно. Мне понравилась ее агрессивность и уверенность в том, что делает она все абсолютно правильно. Правда, теперь придется платить за такие самовольнические действия. Подхватываю ее на руки и сажаю на стол, сметая всю посуду. Накидываюсь на нее, как голодный зверь, у которого сносит крышу от одного ее присутствия. Ты в западне, Каллисто и теперь тебе точно не вырваться из моих лап.
[indent] Агрессивные поцелуи сменяются такими же агрессивными укусами. Я чувствую, как теряю контроль и почему-то лишь спустя некоторое время вспоминаю, что происходит это из-за воздействия таблетки. Что-то животное просыпается внутри. Я четко слышу, как бьется вена на ее шее, слышу, как моя собственная кровь буквально закипает в венах. Я хочу оказаться рядом с нотной тетрадью прямо сейчас. Звуков вокруг так много, они становятся все громче, складываются в незнакомую мне мелодию, которую я хочу записать сейчас же. На столе, на скатерти, на салфетке, где-нибудь черт возьми. Вдохновение хлынуло, как будто кто-то только что разрушил дамбу, годами удерживающая воду в таком объеме, что сейчас это больше похоже на стихийное бедствие, которое снесет к чертовой матери все живое. Я голоден. И это чувство голода не затихает, а с каждой секундой становится лишь громче. Пальцы сжимают бедра сильнее, еще чуть-чуть и на светлой коже точно останутся кровоподтеки. Но Каллисто это не пугает. А меня не волнует. Она с упоением смотрит на меня, на то, как я меняюсь и как быстро и абсолютно противоположно меняется мое настроение. Я хочу ее, во всех смыслах этого слова. Наверное, сильнее ее я никого никогда не хотел, особенно сейчас, спустя столько времени, пройдя через это невыносимое препятствие в виде воздержания. Она же дразнила меня, все это время. Фотографиями, словами, которые как будто шептала мне на ухо, а не писала сообщениями. Ее тихий голос пробивается сквозь толщу моих мыслей, которые перекрывают все остальные звуки. Я думаю только о ней и не могу остановиться и меня это невероятно раздражает, потому что я не чувствую насыщения от этих мыслей. Голод не становится меньше, он не утихает ни на секунду, раздражая все больше. А Каллисто пользуется этим. Будто намеренно доводила меня до такого состояния, чтобы подчинить себе целиком и полностью. Расправляется с ширинкой быстрее, чем я успеваю моргнуть. Рычу, чувствуя прикосновение ее пальцев на себе. В моем теле, кажется, напряжена каждая мышца, особенно когда она обманчиво ласково проводит языком по шее, а затем, кусает, оставляя кровоподтек. Я знал, что она ужалит меня исподтишка, но все равно поверил ей. Как наивно. И кто еще из нас самовлюбленный нарцисс? Цепляюсь за ее шею, с силой отдирая от себя. Хватаюсь за ее лицо, до боли сжимая ее челюсть. Как же она меня бесит! Зачем говорить о выступлениях, зная, что меня это выводит из себя? Зачем ходит по этому тонкому острию ножа, зная, что можешь сорваться в любой момент и разбиться насмерть. Больная на голову, отмороженная, такая же, как и я. Господи, как же бесит. бесит. Бесит. Это слово пульсирует у меня в висках, заставляя пальцы сильнее стискиваться на ее челюсти. Слышу, как бурлит кровь теперь в ее венах. Такое огромное количество адреналина выплеснулось в кровь, что не удивительно. Ей нравится то, что я делаю. Нравится то, как я обращаюсь с ней. Уверен, что она испытывала какое-то больное удовольствие когда узнала о том, что Мальборо - это я. Спрятанное на глубине ее темной души - все это рвалось наружу очень долгое время, чтобы теперь наконец обрести долгожданную свободу.
[indent] Смысл ее слов доходит до меня не сразу. Отстраняюсь, тяжело выдыхаю, скидывая с себя лишнее напряжение. Облизываю губы, повторяя за ней это действие, словно под копирку. Я опять слышу пульсацию ее вен, чувствую, как внутри меня все сжимается, наверное, пытаясь превратиться в атомы. Еще чуть-чуть и я сорвусь. Уверена ли ты в том, что хочешь этого? - А как же завтрашнее выступление? - вопрос с недовольством в голосе. Встречаюсь с ее взглядом, с этим вызовом в нем, который одним своим видом говорит мне: сделай то, что я прошу и плевать на твои вопросы. Черт возьми, что ты делаешь со мной, Каллисто? Я могу не остановиться. Почувствую вкус крови на губах и не сумею остановиться. Я очень давно не пробовал себя в этой роли. И это неправильно. Пальцы скользят по коже шее, слегка надавливая, будто пытаюсь прочувствовать где именно та самая вена, местонахождение которой знаю и без этого. Каллисто дрожит, от предвкушения или от страха. Это какая-то новая изощренная игра на доверие? Если нет, то я вообще не понимаю, что происходит и мне уже не нравится. Сжимаю ее шею, тяжело выдыхаю, снова скидывая напряжение в теле. Оно висит даже в воздухе, но сложнее всего взять себя в руки, когда каждая мышца натянута, как струна. Тяну ее к себе, чтобы оставить на губах еще один поцелуй. Она царапает кожу на груди, проскальзывает сквозь ткань рубашки, подначивая сделать то, что хочу. То, что становится целью номер один в моей голове. Это бестолковая растрата «Музы». Не написать ничего и напиться крови - два страха, которых я избегал долгое время. Мне не нужно снимать накладку на зубах, ведь я не был готов к подобному развитию событий. Острые как лезвия зубы тянутся к тонкой коже. Закрываю рот, чтобы оставить сначала поцелуй. Я играю с ней, чувствуя ее страх на кончиках пальцев, впившихся в мои плечи. Тянет к себе ближе, снова и снова подталкивая сделать то, о чем просила. Она уверена в своем решении, а я нет. Не уверен в последствиях и в том, что это действительно необходимо и в итоге не превратится в очередную ошибку, о которой я буду жалеть. Я, Остин Саммерс, жалею хоть о чем-то? Со мной явно что-то не так и давно надо было показаться психологу, но я был уверен, что это нормальное мое состояние. Я так долго находился в нем, что уже не могу вспомнить, когда был собой: надменным, высокомерным, тем человеком, который восхищал и пугал одновременно. Именно это и нравилось Каллисто. Я делал то, что хотел, не думая о последствиях, не думая вообще ни о чем, кроме собственного комфорта. Прокусыаю ее кожу в том самом месте, где горячей крови больше всего. Чувствую ее металлический привкус, впиваюсь сильнее, слыша тихий стон девушки и чувствуя, как она сильнее сжимает мои плечи, будто пытается найти в них опору. Мои окаменевшие руки вновь приходят в движение, решая действовать на опережение. Отсутствие белья на ней играет мне на руку, а ее горячая кожа тянет магнитом сильнее, чем кровь, наполняющая мой рот. Делаю первый глоток, отстраняюсь, чтобы облизаться подобно животному, которое наконец настигло свою желанную жертву и сейчас упивается ее вкусом. Уверен, что сладкий привкус дает адреналин и возбуждение, которые стали в ней одним целым, как самый элитный коктейль. Руки раздвигают бедра, пальцы ползут выше находя конечную точку между ее ог. Касаюсь влажной кожи, рычу, прикрывая глаза от удовольствия, когда руки Каллисто теряют хватку и воздух надрывает ее тихий стон. Последний глоток, и я остановлюсь. Я так хочу попробовать ее возбуждение на вкус в совершенно другой форме. Насладиться им, как в последний раз и потерять голову окончательно.
[indent] Каллисто раздвигает ноги шире, пытается отстраниться, чтобы расслабиться под воздействием моих пальцев. Я отстраняюсь от ее шеи, понимая, что в любой момент могу вцепиться в нее снова и разорвать на части. Звериные инстинкты, взывающие к себе, становятся сильнее. Нужно менять положение или я действительно выпью из нее всю кровь до последней капли. Отодвигаюсь на стуле, увеличивая расстояние между нами. Каллисто инстинктивно тянется за мной, не позволяя разорвать контакта моих пальцев и ее тела. Мне это только на руку, потому что так мне гораздо удобнее стянуть ее со стола и развернуть к себе спиной. Прости, но я не готов делиться с тобой ни одной каплей твоей же крови. Как и не готов к тому, чтобы превратить тебя в холодный труп, опустошив полностью. Я могу сделать это иначе. Завожу обе руки за спину, блокируя их свободной рукой. Задираю платье, и без того пострадавшее от моих действий, прижимаясь лицом к ее бедрам. Пальцы заменяю языком, пробуя ее на вкус снова и не давай возможности сопротивляться или хоть как-то помешать мне. Она выкручивает руки, пытается освободиться, но моя хватка мертвая. Не причиняй себе боль, хоть мне это и нравится. Но больше нравится доводить тебя иначе, так, как я это умею делать лучше всех. Поэтому не сопротивляйся. - Расслабься, - сдавливаю ее руки сильнее, заставляя прекратить попытки вырваться. Я уверен, что ей нравится и это агония, а не попытка разорвать контакт с моим языком. Не выебывайся хотя бы раз. Возможно тебе понравится.