[indent] - И когда ты собирался мне сообщить? – Мисселина входит в комнату неожиданно даже для меня. При условии, что я чувствую ее энергетику за версту, сейчас я был слишком погружен в мысли, чтобы обращать внимания на такие…. Мелочи. Но я был рад ее появлению, впервые за долгое время. – Сообщить, о чем? – стараюсь прийти в себя, стряхиваю головой лишние мысли. Задаю вопрос, не поднимая глаз, продолжаю ковырять авторучкой бумагу перед собой, погруженный в собственные мысли. Кажется я уснул, если это можно было назвать сном... Скорей жалкой пародией, но, лучше так, чем... Да, даже присутствие ангела не заставило меня отвлечься от решения нашей общей проблемы – скорейшему возвращению домой. – Об этом, - с грохотом передо мной ложится книга. Мне приходится все же отвлечься, потому что мои каракули перекрываются книгой, очень мне знакомой. Мисселина открывает ее одним рывком и тычет пальцем в написанное внутри. – Вот об этом Бонт, - тычет пальцем в определенное место, заставляя меня переключить все свое внимание и взгляд на указываемое ею место. Я дела вид максимальной незаинтересованности, даже некого пренебрежения, готовлюсь выпустить своеобразные «колючки» своего характера. Тяжело выдыхаю, откладываю в сторону ручку, всем своим видом выказывая вселенское недовольство. – Нет, я правда, правда очень рада за вас, но…. Ты мог хотя бы сообщить нам, ведь мы все-таки… - она хочет закончить фразу, но что-то ее явно сдерживает. – Почему я должен отчитываться за свои действия, тем более сейчас, когда все уже произошло, - пожимаю плечами, словно ничего не случилось (но ведь действительно не случилось, чего заводиться-то). – Я занят, может поговорим в другой раз? – я пытаюсь съехать с темы, почти открытым текстом говоря о том, что сейчас не готов к выяснению кто где был не прав. Но Мисселину это не заботит. – Бонт, мы одна семья, почему ты не сказал нам? Ведь это такое важное событие. Почему мы не присутствовали, почему никто не был свидетелем этого… события? – я слышу в ее голосе нотки разочарования и расстройства и внутри меня начинает неприятно шевелиться червячок под именем «совесть». Я молчу, потому что мне, нечего сказать. И честно говоря я не в восторге от сложившихся обстоятельств. Чувствую себя ребенком, которого мама отчитывает за какую-то ерунду, которая для нее кажется целой проблемой. – Ты повторяешь историю своего недоверия к нам, как тогда с Вики, ведь мы не знали о рождении Сандры, - она давит на больны точки, продолжает взывать к моей совести своими неординарными методами. Я поднимаю глаза, сжимаю зубы так сильно, что чувствую, как неприятной болью это сжатие отзывается в моих ушах. Голос ангела разбивается в моей голове, я чувствую непривычное мне обычно чувство стыда и начинаю злиться. На себя и на Мисселину за то, что она приходит вот так просто, отрывает меня от важных дел, так еще и вызывает во мне чувство вины. Что за неслыханная дерзость! – Не нужно приплетать Вики и Сандру, - цежу сквозь зубы, поднимаю взгляд готовый вот-вот сжечь женщину на месте. – Но ведь это неправильно, - возможно и неправильно, но в нашей жизни сейчас вообще все неправильно. Мы – божественные создания – живем на Земле, как какие-то отбросы, мы потеряли свои небеса, потеряли себя здесь, так почему, если мы живем среди людей мы не имеем права жить по их правилам. – Почему Вам с Геральдом можно было, даже Дино с Вики, а я что? Хуже вас всех? – звучит так, словно я подросток, который вот-вот убежит из дома, обиженный на весь мир. Но я действительно был крайне возмущен сложившимися обстоятельствами. Эта несправедливость доводила меня до неконтролируемой агрессии, и контролировать ее было просто невозможно. А воспоминания о новоиспеченном муже Вики, нашем с Сандрой новом родственнике, которого лично я - не ждал от слова совсем, а он появился.... нарисовался, так сказать... – заставило меня перекосить лицо так, как не перекашивало никогда. Это не осталось без внимания Мисселины, судя по ее внимательному взгляду. Но к счастью, она опустила этот момент и не стала никак комментировать. Ее первоочередной задачей сейчас – было пристыдить меня, с чем она отлично справлялась. – Да, но там все было по правилам, ты сам был там, ты сам знаешь, как все это происходит и как должно было происходить у вас. Мы же придумали целый ритуал, все должно было быть красиво, так, как ты сам хотел: исповедь, светлые одежды, медовое вино, - новая попытка надавить на больную мозоль, но пока она договорила – я уже был готов к ответной реакции. – Как ты себе представляешь нас в светлых одеждах? Это же просто смех, - я наигранно фыркаю, - а медового вина мы и без ритуалов выпили, и выпьем еще если потребуется, - я пытаюсь съехать с нравоучительной интонации, разбавив речь женщины несмешным дополнением. Но в ответ получаю лишь качание головой и вот уже слежу глазами за тем, как ангел движется в сторону двери. Я облегченно вздыхаю. – Неправильно, что ты сам все сделал, а нам даже не сообщил. Люцифер в курсе? – по моему выражению лица Мисселина поняла ответ на последний вопрос без лишних комментариев. Качнула головой, как будто и впрямь была очень разочарована моим поступком, и хотела выйти за дверь, но я остановил ее. – Мисселина? – заставляю ее обернуться. – Где Сандра? – вопрос стандартный, но что-то мне подсказывало – грядет какая-то беда и я хотел быть убежден в том, то моя дочь в безопасности. – Она на школьном дворе, с остальными детьми, - холодно бросает женщина, - проверь пожалуйста, - прошу я, встречаясь с ее усталым, почти вымученным взглядом. Женщина молча кивает, на что я тоже рефлекторно киваю, а затем провожаю ее взглядом. Кажется она успела добавить что-то про то, что она не нянька, но продолжения ее фразы я уже не слышал – она исчезла за дверь.
[indent] Оставшись наедине с самим собой, я вновь посмотрел перед собой, надеясь увидеть лист с записями, но наткнулся на книгу, которую оставил ангел. Я повернул ее к себе лицом, мягко коснувшись пальцами страниц.
[indent] И когда я стал таким? Когда потерял власть и свой характер? Когда окунулся в чувства и остался там, потому что это лучшее, что со мной было? Все не так, как было с Вики. Все совсем по-другому.
[indent] Но я все тот же. Тогда почему Мисселина может позволять себе вот так вот врываться ко мне и отчитывать меня словно я какой-то мальчишка? Злюсь, но в очередной раз бросаю взгляд на исписанную страницу. Не нужно было отдавать Мисселине книгу. Не нужно было подставлять нашу тайну под такой удар. Но ей можно было доверять, ведь вряд ли ангел такой чистоты, как она хватит сил на предательство и наглую подставу.
[indent] Я любовно провожу пальцами по одной строке, вспоминая момент, как именно это происходило.
[indent] Как и в какой момент в книге брачующихся появилась надпись: Мальбонте и Мими.

[indent] - Нас рассекретили, - объявляю открыто, оглядываюсь по сторонам, а затем закрываю дверь. – Мисселина нашла книгу, точнее, как нашла – я сам ее отдал тогда, и теперь – наш секрет знаем не только мы, - я почти готов к тому, что она порвет меня на миллион кусочков и пустит клочки по закоулочкам, но раз это дело касается нас двоих – она должна знать. – Я уверен, что она никому не скажет, но все равно, - я чувствую себя странно, в момент, когда сообщаю это и, кажется, это происходит из-за того, что я вижу весь вселенский гнев в глазах Мими. – Я считаю, что в этом нет ничего страшного, мы не сделали ничего противоестественного, - прохожу в комнату, почти сразу направляюсь к шкафчику, где хранится алкоголь. Наливаю себе в пустой, как будто заранее подготовленный, бокал и сразу опустошаю его. – Ты можешь злиться, но сейчас мы не в силах ничего не изменить, - говорю спокойней и от того чуть тверже, чтобы на корню пресечь все ее дальнейшие недовольства. – Она вообще меня отвлекла от довольно важного занятия, - бросаю так, между прочим. – Я пытался найти параллель между возвращением Вики и… - ах, да, я же не сказал ей. И то, что Мими услышит позже – возможно станет последним, что мне удастся произнести. – Видения опять начались, - обрушаю на нее эту фразу, как ушат с ледяной водой. – Сандра тоже слышит его. Она говорила мне, но я не поверил, какой же идиот, - качаю головой, разочаровываясь в самом себе прямо сейчас. Не доверять собственному ребенку - худшее, что может произойти в жизни, ну, если только не "падение" божественных созданий с Небес на смертную землю. - И я не могу понять, как и почему? Спустя семь лет он снова проявился. Я уверен, что так или иначе это связано с появлением в мире людей ложного Шепфы, я уверен, что Эден тогда видел именно его, но как? – снова наполняю бокал и опять же одним махом глотаю его содержимое.
[indent] Появление якобы Шепфы на территории нашего замка – выбило почву из-од ног каждого божественного создания. Каждый отнесся к этому по-разному, но большинство – с подозрением. Мы слишком долго все жили под одной крышей. В глубине души я всегда боялся, что и ангелы, и демоны перестанут воспринимать мою власть как таковую, особенно после того, как узнают, что мы с Мими, два самых строптивых существа в этих стенах, ну, не считая Люцифера, превратились в новую версию Мисселины и Геральда. Только моложе и горячее. Все, кто видел этого самозванца – утверждали, что видели настоящего Шепфу. Все, кто не видел – лишь громко смеялись над первыми. Правды в их словах может и не было, ведь – это самый настоящий абсурд. Статуя Шепфы под двенадцатью замками в подвале Люцифера и вряд ли сын Сатаны решил так не смешно пошутить над всеми нами. Но… Статуя пропала – а вопросов у всех нас, а особенно у меня, стало еще больше. Никто из нас не мог найти ответы на них, как бы мы не старались, словно не хватало какой-то маленькой детали. Но сейчас – все стало слишком очевидно. Я не был уверен, в том, что спустя семь лет Шепфалум вновь возьмется за нас. Как и не знал истинную причину – массового порабощения всех божественных созданий. Единственное, о чем я знал и в этом был уверен на тысячу процентов – я не позволю никому из них погибнуть, буду защищать каждого, до последнего вздоха, до последней капли крови.
[indent] - Я видел ту бездну, в которой бродила Вики. Это было Небытие. Я видел его. Он готовится напасть, - не вдаюсь в подробности. Обрисовываю Мими факты, о которых знает в подробностях только она. С моими видениями стоило бы пропить курс каких-нибудь лечебных трав из погреба нашего местного врачевателя, но ведь в таком случае я останусь вообще без каких-либо подсказок. – Нам нужно наведаться домой, может будет возможность вернуться обратно. Я понимаю – это звучит абсурдно, но нам нужно с чего-то начать, пока все это не зашло слишком далеко, - и как жаль, что я не додумался до этого раньше. Ведь прямо сейчас все «это» уже перешло черту и зашло так далеко, что нам и не снилось….

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

[indent] И снова эта женщина меня поражает. После ее безоговорочного согласия с моими словами я ещё несколько минут сидел молча, пытаясь найти в ее глазах ответ на главный вопрос: в чем подвох? Я чувствую, как меняется ее энергетика, чувствую, как она злится, как пытается совладать с эмоциями, и как ее что-то отвлекает. Словно барабанная дробь во время жертвоприношения. Я не могу понять, что не так и ловлю себя на мысли о том, что я, наверное, слишком сильно пытаюсь найти подвох во всем, в чем только можно, а ведь все ответы на вопросы могут лежать здесь, на поверхности.
[indent] Мими двигает ко мне свой пустой бокал. Я смотрю на нее, внимательно изучаю ее лицо, но все же молча забираю его и возвращаюсь к бутылке, которая мирно покоилась там, где я ее оставил. Наливаю себе и ей, не больше положенной нормы. Наблюдаю за тем, как девушка перемещается к окну, открывает его, впуская в душную (как теперь казалось) комнату куда больше воздуха. Меня обдает приятной прохладой, и я невольно подставляю лицо под свежий поток, рвущийся в окно. Подхожу ближе, передаю бокал из рук в руки и хочу коснуться ее плеча губами, в очевидном жесте извинения, таком ненужном, но таком необходимом даже мне самому сейчас. Хотелось обнять ее и просто стоять, молча, не проронив ни слова. Просто слушать как она дышит, слушать как бьется ее сердце, наслаждаясь спокойствием и тишиной. Я знал, где-то в глубине души, что совсем скоро наша спокойная пора закончится и такие моменты единения будут казаться нам сказкой. Нас ждет тяжелое время. И я старался наслаждаться каждым мгновением рядом с ней, потому что, состояние полной боевой готовности, состояние войны – неизбежно, как и тот факт, что Шепфалум нанесет первый удар совсем скоро.
[indent] - Они всего лишь дети. Для них – это странные видения. Не каждому из них довелось столкнуться с Шепфалумом. А Сандра, - я пожимаю плечами, - она слишком светлая для того, чтобы оказаться под влиянием этого существа. Она не боится его потому что знает, что сможет победить его, потому что чувствует в нем тьму, а в себе свет. На первый взгляд кажется, будто она – совсем ребенок, но я знаю – это не так, - я поджимаю губы, осознавая суть сказанных мною слов. Я знаю, что говорю правду, знаю, что так и есть – от того мороз по коже. – Я мог бы поговорит с ними, но будет ли от этого толк? – принимаю неплохую идею, прозвучавшую ранее, но все же не уверен, что в ней есть смысл. – Я боюсь, что сделаю только хуже. Сложно будет объяснить им – зачем не такая информация. Подумают, что это что-то плохое и перестанут рассказывать совсем. Они же дети, - мы загоняем себя в ловушку, из которой сложно выбраться. Все это похоже на самую глупую игру, в которой мы – в роли мышей, а Шепфалум, своими огромными когтями ловит нас, выстраивает ход за ходом, пока мы бездумно продолжаем движение, почти в хаотичном порядке. В наших поступках нет логики, наверное, именно это и спасало нас все время.
[indent] Звук бьющегося стекла отрывает меня от размышлений. Я оцениваю обстановку и успеваю нагнуться быстрее, чем это сделает Мими. Собираю осколки, отправляю крупные из них в мусорное ведро, а остальное каким-то чудо не порезавшись отправляю следом, но чуть позже. – Мне не нравится твое состояние, - качаю головой, но прежде, чем она успеет что-то возразить, подхожу критично близко, касаюсь губами ее лба, в свойственном только нам двоим проявлении заботы. Я знаю, как сильно это успокаивает ее, и пользуюсь этим, вытягивая лишнюю боль из нее, стараюсь облегчить и без того тяжелый день. – Так лучше? – провожу ладонью по голове, мягко, прижимаю к себе, вдыхая аромат ее волос. Рядом с ней мне спокойно и хочется верить, что нет никаких проблем, что на мне нет этой сумасшедшей ответственности. Иногда я ловлю себя на мысли о том, что хотел бы быть простым смертным: никаких забот. Живи себе, делай что хочешь, ненужно нести ответственность за столько божественных существ, не нужно думать о том, как вернуть их домой, как сделать, чтобы каждому было комфортно (хотя в этом все же больший труд лежал на плечах Мими). Я устал, но гордость никогда не позволит мне признаться в этом, даже самому себе. Не за этим я начинал эту битву. Не для этого свергал Шепфу. Впрочем, как и не для того, чтобы позволить Шепфалуму вносить свои корректировки. Он – проблема. Он – виноват во всем, что происходит сейчас с нами. Хотя, чувствую рядом с собой Мими, и кажется, будто не такой уж и плохой этот Шепфалум, но…. Нет. Не его заслуга, что мы вместе. Не его – наша. И плевать я хотел на то, что говорят все остальные, плевать что скажут, как посмотрят. Я готов был молчать, ради ее безопасности, ради ее статуса. Не ради себя. Идеальный режим «клал я на ваше мнение», которое порой проскальзывает в моих действиях, благодаря темной стороне моей души – сейчас она слабее светлой, но все же не редко высказывает свое важное мнение в происходящем и порой очень даже дельное мнение. - Прости, мне нужно было подумать, я надеялся, что успею вернуться прежде, чем ты проснешься, - касаюсь губами ее макушки, все еще не выпуская из объятий. Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Чувствую долю вины за свои необдуманные поступки, но почти сразу нахожу им оправдание, впрочем, как всегда. Когда-нибудь это желание всех оправдать – сыграет со мной злую шутку, когда-нибудь я не успею вовремя остановиться, и кто-нибудь пострадает. Один неловкий шаг.
[indent] Тихий стук в дверь заставляет меня сделать несколько больших шагов в сторону. Я и сам не понял, как так быстро переместился, но знал, что сделал все правильно. Кто бы сейчас ни стоял за дверью – я не готов был к очередным осуждающим взглядам сегодня, мне с лихвой хватило Мисселины, да и Мими тоже. Но дверь открылась после разрешения и на пороге появился Геральд. Я чувствую, как внезапно мое лицо становится серьезным, как сходятся брови, а я напрягаю слух, будто боюсь, что демон будет шептать, а не говорить. Он взволнован, я вижу это по бегающему взгляду. Вряд ли он что-то знает, поэтому вариант нашей «рассекреченной тайны» на сегодня закончится только на Мисселине. - Мы нашли лазутчиков недалеко от замка, они сейчас в камерах Люцифера, - после этих слов я неестественно подаюсь вперед, а в голове пульсирует только одно: Сандра. Я вспоминаю свое сегодняшнее видение, и язык прилипает к небу. Я не могу ничего произнести, просто молча наблюдаю за выстраивающимся диалогом между демонами. – Какие дети? – я слышу, как хрипит мой голос, и еле нахожу в себе силы, чтобы протолкнуть возникший в горле ком. Геральд молчит, но мне достаточно лишь одного взгляда, чтобы понять, что мои догадки оправдываются.
[indent] Между нами с Мими происходит немой диалог. Буквально несколько секунд, чтобы я принял решение, которое она, безусловно, поддерживает. Киваю ей, а сам ухожу за Геральдом. Мы долгое время идем молча. Он не вдается в подробности, а я не задаю лишних вопросов. И все же, когда мы оказываемся возле лестничного проема, ведущего вниз в подземелья Люцифера, я нахожу в себе силы заговорить. – Все… - не успеваю договорить, как Геральд тут же отвечает, - с ними все хорошо. Но насчет этого, - он кивает куда-то в сторону, - тебе лучше самому с ним пообщаться. Он несет какую-то чушь, Люцифер с каждой секундой становится все злее, и я боюсь, что это плохо кончится, - он качает головой, бросает на меня беглый взгляд. Мы спешно продолжаем путь, спускаясь вниз по лестнице, затем огибаем длинный холодный и очень мрачный коридор. Здесь сыро и почти нет света, от чего мне становится некомфортно. Внутри меня начинается молчаливая борьба и все же темная сторона оказывается сильнее. Когда речь идет о дочери – я плохо соображаю и уж тем более не могу контролировать весы «плохо» и «хорошо». В таких случаях «плохо» всегда перевешивает, и, если бы мы играли в игру добрый и злой полицейский я был бы третьим персонажем в этой игре – отбитый на голову очень-очень злой полицейский.
[indent] Геральд пропускает меня вперед, открывая дверь в маленькое темное помещение. Я слышу странные булькающие звуки, в нос ударяет свежий запах крови. Люцифер стоит ко мне спиной, загораживая истинный облик лазутчика. – Я ничего не скажу, - хрипит незнакомый голос, и в этот момент потеряв самообладание Люцифер наносит новый удар. Я слышу звук ломающихся костей, чувствую странную разливающуюся вокруг энергетику, и кажется на моей невидимой броне прямо сейчас появились очень острые шипы. – Сука, я убью тебя, - рычит Люцифер, и он очень зол. Я не видел короля Ада в таком состоянии ни разу с момента нашего боя во время войны. – Оставь его, - мой голос заставляет демона обернуться. Он вытирает тыльной стороной ладони кровь с щеки и сплевывает в сторону, словно попробовал на вкус что-то из рук вон отвратительное. – Хочешь сам им заняться? Только оставь мне немного, хочу полакомиться его мозгами на кровавый десерт, - Люцифер наотмашь бьет пленника ногой по ноге, заставив того извиваться от боли. Его крик перерастает в безумный смех, от которого по моей коже невольно пробегают мурашки. – Что ты забыл на моей территории? – подхожу почти вплотную. В моих жилах вот-вот закипит кровь от переизбытка эмоций и вброшенного адреналина. Я чувствую в руках невообразимую мощь. Я вижу перед собой жалкое подобие человека, в жилах которого течет явно не кровь. Черная субстанция течет по его лицу, видимо там, где удары Люцифера надорвали кожу. – Что ты такое? И что тебе нужно? – я задаю вопрос за вопросом, но теряющий терпение Люцифер, который все это время выписывал круги за моей спиной, уже готовится сорваться и разорвать наглеца на кусочки. – Ты что не понимаешь? Он просто издевается над нами. Его проще убить, чем допрашивать, - словно демон на плече рычит мужчина, а я незаметно для него закатываю глаза, в очередной раз убеждаясь в излишней импульсивности всех демонов, ну, в частности их «главаря». – Живой он нам нужнее, нежели мертвый, - замечаю я и в момент, когда Люцифер в очередной раз пытается что-то сказать мне в противовес, поднимаю ладонь. Наступает молчание. Тягучее, гробовое, предвещающее что-то нехорошее. – Что тебе нужно? – снова задаю я свой вопрос. Цежу сквозь зубы, сжимаю кулаки, потому что и сам начинаю терять контроль над эмоциями, а еще и Люцифер рядом бормочет что-то несвязное, но подбивающее на драку. – Щенок, - пленник плюет в мою сторону, но я стойко продолжаю наблюдать за происходящим. – Не стоит меня злить..., я думаю ты и сам прекрасно это знаешь, - говорю я, смотря в глаза, точнее в то, что от них осталось после «конструктивного диалога» с Люцифером. Я не вижу даже зрачков – лишь густую тьму в этих щелках. – Я прекрасно знаю кто ты. Я прекрасно знаю, что ты. Но ты – не хозяин этих земель, ты – одно большое ничтожество. И сейчас, поймав меня, вы лишь подтверждаете слова Повелителя, - в моей голове с каждым произнесенным словом появляются одни лишь вопросы. Но общий ответ на них: Шепфалум. – Что ты несешь, уебище, - Люцифер вновь предпринимает попытку рвануть в его сторону, но я успеваю предотвратить это. Вспылив, Люцифер поворачивает меня к себе лицом. Я вижу два алых глаза, в которых кажется разверзся новый Ад. Он цепляет меня окровавленными пальцами за воротник, притягивает ближе. – Он чуть не убил наших детей, чуть не напал на наших людей, и ты защищаешь его, - первый моральный удар под дых. Геральд подается вперед, готовый начать разнимать нас. – Он чуть не убил твою дочь, - рычит Люцифер, но в этот момент я не понимаю, кого он защищает: моего ребенка или сердце Вики, которое разбилось бы если бы это произошло. У меня нет времени рассуждать на эту тему, поэтому я просто сбрасываю его руки с себя, делаю небольшой шаг назад. – Не стоит этого делать, Люцифер, - рычу ему в ответ. – Не боишься, что следующим будет кто-нибудь еще? Ведь мы не знаем сколько их. Я уверен, что это ублюдок не один. Как будем поступать тогда, а, наш добрый самаритянин? – он почти что плюется ядом, произнося каждое слово. Я молча смотрю ему в глазах и понимаю, что отчасти он прав. Впервые за долгое время я могу действительно согласиться со словами Люцифера, ведь именно сейчас он говорит логичные вещи. – Ты прав, - признаюсь и делаю еще один шаг назад. – Ты прав, но…, - опять эти твои «но», - я выставляю палец перед собой в просьбе заткнуться, - но убивать мы его не будем. Не сейчас, - спешу обрадовать сына Сатаны, отчего его лицо успевает за несколько секунд сменить около десятка выражений. Он не верит собственным ушам, а я поворачиваюсь лицом к пленнику, губы которого искривляет знакомая мне улыбка.
[indent] - Шепфалум тебя прислал? – задаю первый вопрос. Не стоит испытывать мое терпение, особенно после того, как на великий Люцифер надавил на больные мозоли. – Не смей называть его имя, щенок, ты не достоин, - шипит в ответ пленник. – Значит я прав, - пожимаю плечами. Присаживаюсь на корточки, максимально близко к лазутчику. Смотрю ему в глаза, но все еще не вижу в них ни одного опознавательного признака смертного. – Чем тут так воняет? – думаю я, но задаю вопрос вслух. – Какой-то смрад, - кривлю лицо, но все же приближаюсь ближе. Пленник дергается в странном порыве отодвинуться от меня, а я улыбаюсь теперь не менее дико, чем он несколькими минутами ранее. Я подношу руку к его лицу, но тот пытается увернуться. Как будто бы у него был выбор. – Хочешь я его прибью гвоздями к стене, - недобро хохотнув предлагает Люцифер, но я справляюсь и без него. Подношу указательный и средний палец к его лбу. Касаюсь его и проваливаюсь в известное мне состояние «считывания».

[indent] - Нет-нет-нет, ты не мог, ты не должен, как, - пленник в агонии начинает метаться по полу, без возможности сдвинуться с места. – Поднимите его, - командую я, но ни Геральд ни Люцифер не двигаются с места. – Я сказал поднимите его, - повторяю я куда более строго, и в этот момент Геральд делает шаг в мою сторону. Он поднимает лазутчика за шиворот, расставляет ноги гораздо шире ширины плеч, чтобы тот не смог сползти обратно по стене. Шаг в сторону. Я делаю выпад вперед и наношу первый удар. – Эй-эй-эй, нет, он мой, - Люцифер пытается меня остановить, но кажется что-то идет не так – ему не удается это сделать. А я наношу новый удар. Еще один. Еще и еще, до тех пор, пока его рот, глаза и лицо в целом не превращается в кровавое месиво. На моих руках кровь, а правая почти по локоть пропиталась этой бурой жидкостью, которая все больше смахивает на мазут. – Я хочу, чтобы его голова сегодня была брошена там, где ты его нашел, вместе с вот этим, - я выдергиваю из крыла одно единственное перо, отчего неприятно морщусь, и отдаю его в руки Люциферу. – Развлекайся, - сплевываю куда-то в сторону, утирая влажный лоб рукой, стряхиваю ее, как будто это поможет унять боль в мышцах, бросаю взгляд на пленника, который, кажется, уже даже не дышит, лишь предпринимает слабые попытки, судя по тому как еле-еле вздымается его грудь и при каждой попытке он харкает кровью.
[indent] Я ухожу не оборачиваясь. Металлическая дверь за моей спиной закрывается, а я пытаюсь оттереть лицо от неприятного ощущения. Мне казалось, будто я влез во что-то неправильное, противоестественное и отчаянно пытался найти ответ на главный вопрос: почему все, кто рядом со мной – постоянно страдают? Почему все те, кто меня поддерживают, идут за мной, хотят мне помочь – в итоге страдают или того хуже, погибают.
[indent] Поднимаясь по лестнице наверх, я крутил в голове все, что увидел и услышал сегодня. Я пытался сопоставить происходящее, но как бы ни старался – все эти детали становились куда более очевидными, чем мне казалось на первый взгляд. Пробуждение Вики – попытка природы восстановить баланс, потому что на земле слишком много тьмы. Либо… Она ведь что-то говорила тогда Дино, но я не расслышал. О чем же она рассказывала? Кажется, что-то о Небытие… и…. Меня пронзает мысль, словно копье – и я понимаю, что мне необходимо поговорить с бывшей, даже если Мими прикует меня к стене и завяжет глаза. Я должен услышать ее историю, ведь без нее в голов мозаика не сложится.
[indent] Пытаясь найти Мими, я обошел большую часть замка, и лишь под конец своих блужданий вспомнил о том, что она должна была поговорить с детьми. Повинуясь какому-то странному интуитивному чувству уверенно иду в сторону столовой. Слышу голоса, еле слышные, тихие, как будто кто-то шепчется о самом сокровенном. – Какие-то секретики? – я пытаюсь выглядеть максимально спокойно и непринужденно, когда замечаю рядом с Мими Сандру. Девочка обжигает меня ясным взглядом, а у меня сосет под ложечкой от осознания того факта, что я мог больше не увидеть ее. Но все же стараюсь держаться мужественно, так, будто я Бог, а не отец, который чуть не потерял ребенка. – Да, от тебя конечно же, - хихикает девочка, а я лишь сокращаю расстояние между нами. На вопрос Мими качаю головой, мол, «давай не здесь», но Сандра решает сделать все по-своему, впрочем, как и всегда. Как и я сделал бы на ее месте. – А вот между вами секретики меня не устраивают. Почему ты не ответил ей? Почему у тебя, - она приближается ближе ко мне, пытаясь рассмотреть на моей одежде остатки темной субстанции, - фу, что это? Это не похоже на кровь, - она отодвигается, не скрывая своего недовольства. – Ты выглядишь усталым, пап, тебе нужно поспать, - я качаю головой в знак согласия. – Это факт, но вам юная леди тоже давно надо быть в своей комнате, - я стараюсь быть справедливым отцом, а не тираном, который не дает ребенку общаться с …. Другом? Нет, их отношения с Мими давно вышли на новый уровень и, честно говоря, я лишь чаще задавался вопросом: она ведь знает? Ну, или хотя бы догадывается? В этом не было никаких сомнений, особенно, когда она невольно, как будто неосознанно бросает какие-то фразы в стиле «вы с Мими хорошая пара» или «почему в кабинете директора вы вдвоем, а в коридоре отдельно». Ну, да, странно было бы не понять – она все знает. От этого ребенка ничего не скроешь. Но, если Мисселина будет молчать даже под пытками, то ангельское создание, которое спустя какое-то время вышло из-под моих рук, в буквальном смысле, унесет секрет за собой на край света и ни один мотылек, как бы сильно она их не любила, не узнает об этом. – Он приходил за мной? – вопрос в лоб, который застает меня врасплох. Врать не было смысла, но отвечать прямо – я не был к этому готов. Мими спасает меня из этого дурацкого положения, и после нескольких попыток сопротивления, нам все же удается отправить ребенка спать под присмотром появившейся из ниоткуда Мисселины. И она еще говорит, что не нянька, ну да, конечно. – Пойдем, детка, Анжела уже соскучилась по тебе, - она берет девочку за плечи, но та выскальзывает, уговаривая отпустить ангела ее всего на секундочку, и в момент, когда Мисселина все же дает ей согласие – подходит к нам. Сначала касается губами моего лба, отчего я не выдерживаю и чувствую, как внутри меня все рассыпается на сотню тысяч осколков, будто вся моя душа сейчас развеется на ветру. А затем такой же мягкий поцелуй Сандра оставляет на лбу Мими. Мы остаемся вдвоем в пустой столовой, без возможности говорить и дышать. Я лишь предпринимаю попытку найти на лавочке ее пальцы, и мягко коснуться их, слабо переплетая.

[indent] Ночь прошла в спокойном забвении. Я не помню, как мы оказались в комнате. Помню лишь, что Мими зашла внутрь первая, а я сделав странный круг до своей комнаты и обратно – вернулся на исходную точку и нырнул в комнату вслед за ней. Зачем мы скрываем свои отношения – я не понимал. Мы можем скрывать наш официальный статус женатой парочки, но отношения – это же очевидно. Все и так все видят, так зачем ходить вокруг да около. Но все же поднимать эту тему сейчас – я был не готов. Мое единственное желание – нырнуть с головой под одеяло, предварительно отмывшись от мерзкого запаха темной неестественной крови, и уснуть крепким сном, при условии спокойно спящего рядом со мной моего демона.

[indent] Утром было принято решение вывести в состояние боевой летной готовности всех взрослых жителей нашей школы. Детям было дано обещание наблюдать с земли, при условии – ни при каких обстоятельствах не встревать в ход событий и ни на шаг не отходить от ограниченной территории, находящейся под взглядом Мисселины. Дети были явно недовольны сложившимися обстоятельствами, но все же согласились. А мы, облачившись в белые свободные одежды – единственное, что помогало нам хоть как-то сливаться с небом и не позволять смертным обращать внимания на мечущиеся из стороны в сторону крылья, точнее на их носителей. Большую часть времени мы лишь могли позволить себе смотреть на небо, следить за облаками и тем, как свободно они передвигаются по небу. В свободное время часто находил себя возле окна, наблюдая за тем как неспешно ползут они по небу, напоминая о том, что мы здесь, а не там. Что мы не можем нырнуть в головой в свежий поток воздуха и провалиться в бесконечную пропасть из света. Каждый раз думая об этом я пытался предпринять попытки вернуться к полетам, но каждый раз что-то шло не так. И нам только и оставалось одно, молча наблюдать за тем, как свободны они - и как несчастны мы сами. Ужасное состояние безысходности. Это доводило до уныния, а в нашем положении – уныние – самый страшный грех (если они существуют вообще). К счастью, Мими была в добром и довольно бодром расположении духа, видимо и сама давно мечтала подняться в воздух полноценно, а не на «коротком поводке» у Мисселины, и с радостью согласилась даже на такую глупую авантюру. По обыкновению, урок неизменно вел наш главный крылолетчик - Энди, погода улыбалась – небо затянутое кучевыми облаками давала нулевую видимость в небе – именно то, что было нам на руку. И самое главное – этот день безусловно можно было бы внести, как одну из важных дат в жизни любого божественного создания, живущего в стенах этого здания - из-за того, что все в сегодняшней команде взрослые и опытные ангелы, демоны, ха, и я – решили устроить пробный матч по крылоборству. Как минимум это поможет адаптироваться в воздухе в критических ситуациях и не даст нам забыть – кто мы такие.
[indent] Разделение команд прошло как-то просто. Я остался в команде ангелов, Люцифер – возглавил команду демонов, как всегда стараясь принизить светлую часть нашей семьи. – Мы разнесем вас как детей, - язвительно фыркает демон, а его слова лишь сильнее подзадоривают мою кровь. Мими осталась в его команде, и я, как бы не сверлил ее взглядом, лишь сталкивался с немым укором в глазах, который основательно пришпоривал меня и мои интересы победить. - Лидерских качеств недостаточно, когда ты не умеешь работать в команде, и уж тем более недостаточно, когда ты – конченый эгоист, - бросаю я куда-то в сторону, ловлю на себе взгляд Люцифера, и, не дожидаясь команды – взлетаю наверх.
[indent] Вокруг меня стремительно собираются облака. Спустя несколько секунд я уже не вижу ничего под собой, но вокруг – так много энергии, которую мне – рассмотреть легче всего. Прямо передо мной, буквально в нескольких десятков метров – Люцифер, который злится и пытается всеми способами отыскать меня. А левее – гораздо ближе – Мими, которая никого не ищет, а просто наслаждается полетом. Я делаю широкий взмах крыльями и ныряю левее, скрываясь в облаках.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

[indent] Мне удавалось летать не так часто, как хотелось бы и в основном это происходило не при самых лучших обстоятельствах. Во время войны, гоняя из лагеря в лагерь существа, которые теперь стоят со мной плечо к плечу, и в момент, когда помогал Мими потренировать крыло. Остальные моменты полета были лишь урывками и даже там, «дома», мне не удавалось дать волю крыльям так, как я смог дать сейчас. Я взрываю перьями воздух, чувствуя, как непослушный ветер путает волосы на голове, уносит в сторону, а я сопротивляюсь этому потоку, чтобы снова выровняться и лететь намеченным курсом. Сейчас мне кажется, будто я просто прыгаю на батуте для смертных, раз за разом залезаю на натянутую ткань и прыгаю, так высоко, как могу. Я мог бы долететь до солнца, но не хочу быть, как Икар в известном мифе. Бедняга, так сильно стремился к свету, что в итоге сорвался в пропасть.
[indent] Эта мысль пронзает меня, но поток свежего воздуха помогает отвлечься и не концентрироваться на дурных предчувствиях. Впервые за долго время я хотел быть просто собой – не задумывать о проблемах, не анализировать. Мой мозг, кажется, скоро начнет давать сбой – настолько сильно я перетруждаю его. Каждый раз ложась в постель и закрывая глаза я кручу перед собой планы и стратегии, которые никогда нам не помогут. В действиях Шепфалума нет логики. Он бьет по больным местам, не обращает внимания не детали. Ведет себя, как эгоист, как ребенок, которому не дают получить желаемое. Однажды он нарвется на большую проблему, и я смогу поймать его за хвост, как драную кошку.
[indent] Но сейчас я лишь рассекаю облака, петляю вокруг да около, пока неожиданно не появляюсь перед Мими. Она не готова была увидеть меня, но в ее глазах столько потрясения, что я чувствую себя самым клевым парнем. А нет, подождите – я же он и есть.
[indent] - Будешь болеть за меня? – воздух толкает меня чуть ближе, но я не тороплюсь сократить расстояние между нами. Оно будто поддерживает нас навесу, только не фигурально, как и происходит, а в каком-то подвешенном состоянии. Вот она, протяну руку и смогу коснуться ее кожи. Но не делаю этого. Мы же не показываем свои отношения, а вдруг кто-нибудь увидит? Глупые предрассудки, но раз так нужно, значит нужно. С одной стороны – Шепфалум уже знает о моих слабых местах, и, как бы странно это не звучало, но я рад тому, что и сам уже в курсе: по каким именно местам будет бить это хитрое существо. Он бьет по самым светлым уголкам души, исподтишка, делает больнее в момент, когда кажется будто хуже уже не будет. Хуже будет, просто я отказываюсь это принимать, как факт.
[indent] Слова Мими заставляют меня улыбнуться. Я снова хочу приблизиться к ней, чтобы поцеловать, но чувствую энергетику Люцифера, который вот-вот может вынырнуть из облаков и застать нас врасплох. – Верю на слово, - подмигиваю и вновь даю волю крыльям, исчезая в бесконечном потоке облаков. Игра уже в самом разгаре, но я не вступаю в нее. Молча наблюдаю за тем, что происходит чуть ниже, в душе болею за свою команду, но знаю – это неправильно. В моем положении – стоило бы просто молча наблюдать с земли, а потом пожать руку капитану команды победителей, но – нет. Я не люблю оставаться в стороне. Я не люблю вообще сидеть без дела. И если играть, то со всеми, как бы по-детски глупо это не выглядело со стороны.
[indent] Один из демонов возникает рядом со мной весьма неожиданного. Я чувствовал его приближение, но не думал, что ему хватит наглости подобраться максимально близко. Демоны – наглые, потому и нравятся мне. Они берут все силой и хитростью, не гнушаются последствиями, не думаю о них в принципе. Мы цепляемся в молчаливой схватке. Ни он, ни я не решаются начать разговор, ведь я подготовил реплики явно не для него, а для разминающегося где-то поодаль Люцифера. Делаю неожиданный выпад в воздухе, ныряю в воздушную ямы, заставляя демона, самоуверенного и упрямого, нырнуть за мной. Он не рассчитывает силу скорость, и в момент, когда думает, будто я вот-вот окажусь в его руках – я делаю странный вираж, дергаю его за ногу. Демон теряет равновесие, а я, воспользовавшись этим, дергаю его за крылья. Первый демон падает камнем вниз, но в последний момент успевает мягко приземлиться – мой болевой не смертельный. В форме игры – я вообще мало кому могу причинить вред. Только если не разозлить меня.
[indent] - Пока идет борьба между слабыми может устроим честный поединок, между сильными? – Люцифер с его нахальной улыбкой появляется передо мной. Это было предсказуемо, но я не думал, что это случится так скоро. – Уже надоело пинать несчастных ангелов? Решил сорвать джек-пот? – на мои слова Люцифер лишь сильнее ухмыляется. Мне так хочется стереть с его лица эту нахальную улыбку, что я чуть не совершаю первую ошибку, которая могла бы стать для меня тотальной. Я дергаюсь в его сторону, Люцифер в ответ на это дергается вправо, а я для себя делаю вывод – его сторона – правая, он будет дергаться туда каждый раз, когда я буду совершать нападение. Глаза демона светятся алым, он раззадоривается моими детскими выпадами. Хочет разозлить меня, заставить отвлечься, совершить ошибку. – Очень подло с твоей стороны, - я в очередной раз ныряю под него, заставляя демона сделать кульбит в воздухе. – Я же демон, имею право, - он делает выпад рукой, но промахивается. Я кружусь вокруг него, словно волчок, с силой ударяю по воздуху руками и взлетаю еще выше. Воздуха становится чуть меньше. Что-то неприятно щекочет горло (видимо слишком сильно привыкли мы жить на земле), и я вынужденно опускаюсь ниже. Люцифер видит меня и пытается перехватить в воздухе, но не успевает. Я вновь ныряю в воздушную яму, прижимаю крылья к спине, чтобы резануть собственной головой воздух пополам. Мы выравниваемся. Нас видно внизу. По сторонам никого нет. Мы остались один на один, и эта ухмылка на его губах… Складывается ощущение, будто демону нравится злить меня, выводить на новый вид эмоций, на которой способен только я. – Ну, что, сдавайся. Ангелы не победят сегодня, демоны – да, но не вы, - я рычу и срываюсь с места. Совершаю ошибку – Люциферу удается предусмотрительно увернуться, и на этот раз он цепляет меня руками со спины. – Сдавайся, - в ответ я складываю крылья за спиной, и мы летим камнем на землю. Расстояние сокрушительно сокращается. Люцифер бубнит что-то мне в ухо, но из-за сильного потока воздуха я не разбираю его слов. В момент, когда его кольцо рук разжимается, я раскрываю крылья и вновь взлетаю в небо. Люцифер не видит меня. Но я не позволяю ему быть слишком долго в «томительном» неведении. – Меня ищешь? – говорю это и появляюсь прямо перед ним. Расставляю руки в сторону, чувствую поток энергии в пальцах. Кажется, в воздухе я становлюсь гораздо сильнее, а может это просто состояние свободы и адреналин от бушующих страстей во время игры говорят внутри меня. Концентрирую светлую магию в пальцах, качаю энергетику из воздуха, пока два больших энергетических шара не появляются возле моих рук. Глаза почти светятся, а Люцифер продолжает висеть в воздухе, словно ждет чего-то. Я снова делаю выпад вперед – Люцифер дергается вправо и следующий выпад я делаю уже световым шаром в левую сторону. Никто дважды не дергается в одну сторону. Я знал это наверняка. Шар попадает в грудь Люцифера. Он вскрикивает, почти на грани рыка, глаза его загораются пуще прежнего, он делает следующий выпад и получает еще одним шаром в грудь. - О, истина, мне жаль тебя, ты умерла раньше меня, - произношу загадочно, наблюдая за тем, как ослабленный и очень разъяренный сын Сатаны летит на землю.
[indent] Мне нужно немного времени, чтобы опуститься вниз. Я знаю, что все участники этой игры уже давно увлеченно наблюдают за нашим боем. Я слышал их. Чувствовал их верю, также, как чувствовал их веру в Люцифера. Но я не злился на него. Он достойный соперник, с ним приятно иметь дело, особенно в таких командных играх, пусть и на разных сторонах баррикад. Я протягиваю руку для обоюдного рукопожатия, не скрывая улыбки. На моем лице нет снисхождения, я не чувствую себя выше остальных – я с ними наравне и именно это так сильно нравится мне. Я хотел, чтобы так было. Помогаю Люциферу встать на ноги, а он в свою очередь помогает встать Мими, которая, кажется, просто прохлаждалась, наблюдая за игрой, как и все остальные. Я отвлекаюсь на мгновение на нескольких ангелов, которые смущенно приближаются ко мне, чтобы протянуть руку. Каждый по очереди. – Вы молодцы, отличная игра, - протягиваю руку каждому, чтобы пожать ее. Через пару секунд на мне висит один из ангелов, совсем юная девушка, которая часто помогала Мисселине в больничном крыле. Я не могу сделать того же в ответ, чувствую себя неловко, неуютно, но в тоже время говорю какие-то слова благодарности, пока она – молча обнимает меня. – Я рад, что мне довелось поиграть с вами в одной команде, - уже больше ангелов сходится вокруг меня. – И с вами тоже, хотя я думаю ты все же больше похож на Аида, нежели на Зевса, - обращаюсь к Люциферу и компании демонов, обступивших его и Мими. Мими кажется чувствует себя гораздо лучше в обществе своих братьев и сестер, флиртует со всеми подряд, а я внезапно ощущаю неконтролируемую ярость. Такую сильную, что крылья раскрываются, а я готовлюсь взлететь в воздух, чтобы скинуть с себя лишний негатив, там, наверху, утонув в свободном воздухе, под теплыми лучами солнца, которое здесь, на земле совсем не видно. Но вместо этого я продолжаю стоять ногами на твердой земле, чувствуя, как скрипят мои зубы, и как сильно сводит пальцы от состояния сжатых кулаков.
[indent] Мими делает шаг ко мне навстречу. Кажется, хочет что-то сказать, но не делает этого. Она целует меня.
[indent] Что??? Что она делает???
[indent] Я осознаю этот факт спустя, наверное, секунду. Мими, директор школы, целует меня, вот так вот открыто на глазах у всей школы. Все смотрят на нас, это же… Это так ахуенно, кто бы знал.
[indent] Сначала я упрямо поджимаю губы, высказывая все свое недовольство и даже некое разочарование. Она знает, что я гребаный собственник. Она знает, что я могу свернуть шею любому, кто хоть как-то не так посмотрит на нее. Я могу снять с этого наглеца кожу, если потребуется. Но ведь никто не знал о том, что она – моя. Всецело, полностью от макушки до пяток принадлежит мне. Поэтому я так злился на эту тайну наших отношений, покрытую мраком. Я злился, что не мог открыто взять ее за руку. Злился, что должен был делать вид, что сплю отдельно. Злился, что каждый раз, когда кто-то входил мне приходилось отпрыгивать от нее, как от горячей сковородки. Я злился. А теперь – чувствую невероятное тепло, наполняющее меня всего целиком. В ответ, все же тяну руки к ней, на ходу компромисс с самим собой. Мне удается убедить злобную часть меня в том, что – больше нет никаких тайн. Все это – вынужденная мера. Под которой прямо сейчас моя жена подвела черту. Улыбаюсь собственным мыслям, как сумасшедший, но все же ближе притягиваю ее тонкую талию к себе, отвечая на ее упрямый поцелуй. Плевать, что подумают другие. Мне плевать на всех. Я рад тому, что она все же приняла решение и не хочет скрывать нас. Кажется, у Люцифера сейчас отвалится челюсть, но я игнорирую его присутствие как таковое. – Уединитесь уже, пресвятой Сатана! – его следующая реплика, заставляет меня отстраниться от ее губ на мгновение, а затем коснуться их еще раз, но почти неощутимо. Сейчас бы толкнуть важную для всех нас речь, но по лицам окружающих – все понимается без слов. Мне не нужно оправдываться перед ними, убеждать, что все это – никак не повлияет на наш уклад, на нашу жизнь внутри маленького «небесно-земного царства». Все останется, как прежде. Но они – ангелы, демоны, даже гибриды, которые теперь стоят рядом с нами в кругу – никто из них не удивлен, как будто у меня и Мими на лбу большими буквами все это время было выбито: она - моя, он – мой. И как бы дико – это не звучало, но, неужели мы настолько плохо конспирировались? Или кому-то хватило сил прочесть мою ауру?
[indent] Я обнимаю девушку, и злость уходит куда-то в сторону. Я хочу поднять ее в воздух и забрать куда-нибудь далеко-далеко, где нас никто и никогда не найдет. Спрятать ее от всех опасностей, от всего зла, какое может произойти с ней, с нами. Никому не отдать. Просто быть рядом и защищать до последнего вздоха, до последней капли крови. Я никогда не думал, что смогу полюбить – вот так. Безоговорочно, безоглядно. Просто так. Каждую ее морщинку на лбу в момент, когда она злится. Каждую клеточку ее тела. Свойственную только ей, порой такую грустную улыбку, одними уголками губ. Я не мог спокойно смотреть на ее слезы, если они были последствиями каких-то ужасных событий. С каждым днем я погружался в не с головой, как в самый что ни на есть темный омут. С разбегу. С криками восторга. Как ребенок.
[indent] - Когда-нибудь я придушу тебя, и тебе это не понравится, - шепчу ей на ухо, зная, что это сможет услышать только она.

[indent] - Бонт!!! – да что опять не так-то?
[indent] Я оборачиваюсь на голос. Мисселина со слезами на глазах бежит в нашу сторону. Гибриды явно занервничали, как будто произошло что-то ужасное. Мисселина задыхается, губами хватает воздух, но не может насытиться им, словно и правда задыхается. Внутри меня завязывается узел. Меня трясет от страха, но по моему непроницаемому лицу – понять это слишком сложно. – Что случилось? – когда расстояние между нами и Мисселиной сокращается достаточно для того, чтобы разговаривать спокойно, а не перекрикиваться спрашиваю я, делая шаг ей навстречу. Не тороплюсь отпустить Мими, но не потому, что хочу, чтобы все видели нас вместе, а потому что делаю это неосознанно, рефлекторно, хочу защитить ее даже сейчас.
[indent] - Энди – мертв, - мои глаза становятся стеклянными. Мими прижимает ладошку ко рту, а вокруг как по команде слышится всеобщее «ох». Мисселина почти без сил, продолжает заходиться в рыданиях. Это был один из лучших Непризнанных в наших рядах.
[indent] – Кто? – Люцифер задает вопрос и начинает бегать глазами по существам, облепивших нас со всех сторон. Он пытался найти виновного, но кажется почти сразу понял, что это бедовая затея. Кто-то активно перешептывался, кто-то заходился в рыданиях похожих на рыдания Мисселины. Мы все – одна семья и потеря родственника для каждого – стресс, проявляемый по-особенному. – Никто, не из них, Люцифер, - качаю головой, встречаясь с бешеным взглядом демона. – Мисселина, отведи меня, - выпускаю Мими из кольца рук, тяжело вздыхая. Я чувствую на себе груз ответственности. Снова. Как будто ни одного дня не может пройти без происшествий. Почему? Как так происходит, что в момент, когда мы счастливы – мы такие слабые.
[indent] По пути нас подхватывает Геральд. – Лазутчики? – спрашиваю я, на что тот лишь качает головой. – Мы не спускали глаз со стен замка, ребята все время были со мной, остальные – на поле с вами. Один из них видел Энди, но утверждает, что с ним было что-то не то, я думаю тебе лучше поговорить с ним, и… – впервые вижу, чтобы демон нервно сглатывал, подавляя внутри себя как будто ком с отвращением. Мы видели смерть буквально каждый день, ведь в наших полках прибавлялось Непризнанных, но, чтобы все было настолько плохо, что даже демон не мог посмотреть на тело…. Такое впервые. Возможно, потому – что это был один из нас. И пока что за время жизни на земле – ни один из нас не погибал. Даже Вики – осталась жива.
[indent] Геральд подводит нас к месту событий. Два демона стоят рядом, перекрывая вид на тело, лежащее на земле. – Разойдитесь, - командует Люцифер, и демоны безоговорочно расходятся. – Но не уходите, - добавляю я, на всякий случай.
[indent] То, что я вижу перед собой приводит меня в ужас. Мисселина снова заходится в рыданиях на груди у Геральда, а я чувствую, как внутри меня растет ком, вызывающий рвоту. Пустые глаза, там, где по логике должны находится глазные яблоки, а вокруг черные споры, словно кто-то капнул чернилами ему на кожу. Рот разрезан в пугающей улыбке и свернут на бок. В груди зияющая дыра. Я чувствую трупный запах, ударяющий в нос и запах крови, такой тошнотворный, что я вот-вот не сдержусь и прочищу пустой желудок. Крылья оторваны и лежат поодаль, как и сердце, вырванное из груди Непризнанного.
[indent] - Ох ты ж, - Люцифер находит в себе силы не выругаться, но кажется, даже у него не хватает сил смотреть на это. Я делаю шаг вперед, чувствуя, как чья-то рука дергает меня обратно. Оборачиваюсь. – Тебе лучше уйти, - строго произношу, но Мими с ее упрямым взглядом кажется так не считает. Когда-нибудь мне все же придется провести с ней воспитательную беседу, чтобы она перестала противоречить моим словам хотя бы на глазах у всех. Она тянет меня за руку, будто молча просит не уходить, но мне нужно это сделать. Как будто я сам пребываю в восторге от увиденного. Шок, который парализовал нас всех, отпускает меня быстрее. Люцифер обращается к демонам, который нашли Энди, и те, путаясь и заикаюсь рассказывают все, что видели.
[indent] - Он был как будто не в себе. Как будто одержимый, я в кино видел.
[indent] - И глаза были такими еще до того, как… остальные части его тела оказались….
[indent] - Мы не видели кто это сделал.
[indent] - Я слышал лишь пронзительный крик, позвал Эрда, и мы вдвоем пришли сюда.
[indent] - Тут было столько крови, не знаю, куда она делась теперь, как будто земля все впитала.
[indent] Я слышу разговор обрывками. Сажусь на корточки возле тела нашего лучшего крылолетчика. Борюсь с очередным рвотным позывом, хочу коснуться его лица, но не могу. Я не могу. Я не уберег самых беззащитных. Я не готов к этой войне. Все, что было до этого – лишь детский лепет по сравнению с тем, что это чудовище готовит нам. Но мы до сих пор не знаем с какой целью он пытается выманить нас, пытается сделать нас слабее. Зачем ему мертвые существа, если можно оставить нас в живых?
[indent] И все же мне не хватает сил, чтобы коснуться его. Не сейчас.
[indent] - Отнесите его в башню, со всем, что…, - хочу сказать про оторванные крылья и сердце, но не могу, а лишь обвожу все это рукой, - никого не впускать, не сводить глаз с тела. Я, сейчас, я, - я не могу сказать ничего членораздельного. Смотрю в глаза каждого и понимаю, что не справляюсь, что снова сталкиваюсь с теми же проблемами – я не могу уберечь их, так почему каждый из них обязан мне доверять, почему они должны чувствовать себя в безопасности, если я не могу предоставить им эту безопасность.
[indent] Я молча ухожу обратно в замок. Стараюсь избегать лишних взглядов, все еще видя перед собой то, что осталось от непризнанного Энди. Я не могу собрать собственные эмоции в кулак. Они рвут меня на части, я вот-вот взорвусь и, либо начну рыдать навзрыд, как напуганный ребенок, либо начну крушить все, что попадется мне под руку.
[indent] Ухожу в комнату, хлопнув дверью так, что кажется задрожали стены. Мне нужно побыть одному.
[indent] Игры кончились.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

i loved you with a fire red, now it's turning blue
and you say
sorry like an angel, heavens not the thing for you,
but i'm afraid

[indent] Вы когда-нибудь чувствовали, как мир трещит по швам? Как он рассыпается в ваших руках? Как делится на жизнь «до» и «после» просто так. Просто, потому что так суждено было. Когда ты не можешь найти выход из лабиринта, в который загнал самого себя. Когда просто смотришь в одну точку, а в голове крутится один и тот же вопрос: как же так? Как так могло произойти? Что пошло не так? Почему я? Почему они? Вопрос за вопросом, которые откидываешь от себя в сторону, просто, чтобы не вспоминать, попытаться встать на ноги, окрепнуть. Но они упрямо возвращаются обратно, как мячик, который ударяешь об стену. Только эти злые вопросы не пролетают мимо – они бьют тебя по лицу, как пощечины. И каждая из них больнее и жестче предыдущей. Голова гудит, в ушах звон – а ты упрямо продолжаешь идти вперед, сопротивляясь. Устраиваешь борьбу с самим собой, лишь бы не сдаться.
[indent] Вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким? Когда в мире так много людей, так много тех, кто готов протянуть тебе руку помощи, но ни одна рука не поможет тебе встать, не поможет подняться с того дна, на которое ты лег добровольно, сложил руки на груди и ждешь своего смертного часа. Людей много, но все они – заняты своими проблемами. Никому нет дела до тебя. Никому нет дела до твоих проблем, пока однажды, ты не закричишь во все горло. И знаете, что? Какой-нибудь любопытный нос сунется к тебе, покачает головой, разведет руками и скажет: «я тут не помогу, я бессилен». Проблема всех, смертных, бессмертных в одном – все мы, живые эгоисты, а значит – нам есть дело только до самих себя.
[indent] Вы когда-нибудь пытались разобраться со своими проблемами? Сесть, посмотреть им смело в глаза, и постараться найти компромисс. Не рубить с плеча, не бежать без оглядки, а просто пройти все те стадии принятия горя, а самое главное – смириться с тем, что это происходит именно с тобой. Что твои жалкие попытки избежать проблем, убежать от ответственности, какими бы они ни были – это лишь жалкие попытки. Ты – никто, если не можешь решить проблему, затаившуюся, как змея, внутри тебя. Она ждет момента, чтобы ужалить, и в момент, когда ты будешь не готов – ужалит. Боль – пройдет, а чувство бесполезности – навсегда останется с тобой.
[indent] Звук пустоты доводит до сумасшествия. Смотреть в одну точку, отгоняя от себя мысли – худшая пытка на земле, да и на небесах тоже. Я не могу ничего сделать, чувствую, что мое тело перестало повиноваться. Оно просто отказывается предпринимать хоть какие-то шаги для того, чтобы я начал жить, а не существовать. Во мне ничего не осталось. Тот момент, то, что я видел перед собой – выбил из-под моих ног почву, а крылья оказались связаны. Я просто упал ничком на сырую землю и не могу пошевелиться. Я устал. Устал тянуть на себе эту ношу ответственности, устал быть сильным, я устал бороться с проблемами, которые, сколько бы ты их не решал, возвращаются в троекратном размере. Я хочу спокойной жизни. Хочу вернуться на небеса. Или остаться на земле. Хочу определенности. Хочу быть простым смертным, чтобы жить в небольшом домике, да даже в арендованной квартире, кататься на машине, ходить на работу. Хочу, чтобы главными моими проблемами стали вопросы о том, что съесть на ужин: индийскую или китайскую кухню? Или какую купить машину: тойоту или ауди? Квартиру брать в ипотеку, или постараться собрать деньги и купить позже, но без этих идиотских займов? Жизнь смертных проста до безобразия. Они молятся «Богу» просят, кто что: денег, здоровья, любви, ребенка. Они просят о таких простых мелочах, которые, вот, протяни руку и получишь свое. А какому Богу нужно молиться мне, чтобы Шепфалум перестал выдирать из моего сердца сосуды? Какому Богу нужно помолиться, чтобы он перестал выбивать из-под моих ног землю? Чтобы перестал мучить. Я должен быть сильным. Я должен. Но я не могу.
[indent] День за днем в состоянии анабиоза. Я забыл, как выглядят люди. Я забыл, как выгляжу я сам, потому что самое большое расстояние, которое я мог себе позволить – от кровати до барного шкафа. Кажется, я успел выпить вообще все, что было в запасах, но так и не опьянел. Стресс давит на уши, я не могу заглушить собственные мысли. Бьюсь в истерике, внутри меня две мои стороны рвут друг друга на части от того, что не знают – как помочь. Они – бессильны. Я могу все, но не хочу ничего делать. Каждое мое действие по итогу приводит к катастрофическим последствиям. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Хочу, чтобы Шепфалум пришел и сделал то, что хочет сделать, а главное - перестал мучить моих людей. Хочет убить меня – пускай. Я не готов больше бороться. Я просто хочу, чтобы все это закончилось.
[indent] - Бонт? – дверь приоткрывается, когда я, закрыв лицо руками, в очередной раз сижу на краю кровати. – Уходи, - бормочу еле слышно, но так, чтобы тот, кто потревожил меня понял - я не готов никого видеть. Ни сейчас, ни завтра. Может быть мое собственноручное заточение не поможет мне, но оно безусловно поможет им. Видеть человека, божество, в которое они верят, которому они молятся – в таком состоянии – постыдно. Я не могу упасть в грязь лицом, я могу лишь позволить им на время забыть о моем существовании, думать, что я сдался, или что обдумываю новую стратегию – мне плевать. – Прости, но… - Мисселина снова пытается пробиться ко мне в комнату, и я еле сдерживаюсь, чтобы не захлопнуть дверь перед ее носом. – Мы сегодня похоронили Энди, - новый удар под дых. Она словно вырвала мне крылья, словно вытащила душу, оторвала все конечности и пропустила через мясорубку. Мне нечего ответить, я молчу. А ангел воспринимает это, как возможность попасть внутрь. – Я же сказал – уходи, - упрямо повторяю я, не в силах посмотреть ей в глаза. – Нет, - твердо говорит женщина. Она уже давно закрыла дверь в комнату, и кажется расстояние между нами сокращается слишком быстро. Шипы на моей броне размером с вековые ели. Я вот-вот проткну ее насквозь.., пусть только попробует подойти ближе. – Ты не можешь сидеть тут вечно, ты же понимаешь, - голос ее ровный, спокойный, но даже это выводит меня из себя. Они не понимают. Они ни черта не понимают!!! – Я могу делать все, что захочу, - наконец, поднимаю голову, смотрю ей в глаза с вызовом. Радужка моих глаз, даже светлого, отблескивает алым, а я уже почти готов прыгнуть на нее. Что-то тормозит меня, кажется, свет, но я упрямо отмахиваюсь от него, как от надоедливой мухи.
[indent] Маль – всегда был сильнее. Он выдержал испытания там, в Небытие, он смог вытащить нас из тюрьмы Шепфалума, он – помогал мне все это время. А чем помог Бонт? Чем помогла светлая сторона? Распускать нюни и позволять бессмертным умирать? По его вине погиб Энди. По его вине погибла Вики и чуть не погибла Сандра. Кто будет следующий? Мими? Геральд? Дети гибриды? Кто? Это слабохарактерное чудовище не способно никого защищать. А Маль – лишь может творить разрушения. Они никогда не научатся жить в мире, а я так и буду мучиться от биполярного расстройства, терзаемый с двух сторон. Однажды они просто разорвут меня. И не будет никакого гибрида. Будет жалкий слабак Бонт. И несущий разрушения, сеющий мрак и тьму Маль.
[indent] - Нет, не можешь, - упрямо говорит она, приближаясь критически близко. Я чувствую ее взволнованную энергетику, и чувствую свою, которая вот-вот ударит такой волной злости, что снесет ангела с ног. – Ты не можешь сидеть тут вечно. Они все – ждут тебя. Они все – скорбят вместе с тобой. Никто не винит тебя, Бонт, - она подходит еще ближе. Маленький шажок, совсем крошечный, который срывает меня с катушек. Я встаю, готовый разорвать ее на кусочки. Глаза горят почти адским пламенем, а из ушей вот-вот повалит дым. – Бонт, пожалуйста. Не веди себя, как капризный ребенок, - строго говорит она, и в нотках ее голоса я слышу голос матери. Она говорила также, но тогда – я был ребенком. Глупым мальчишкой, который был готов убивать кого угодно, кто причинит боль моим близким. Они – ради меня погибли. А теперь из-за меня, такого неблагодарного, погиб еще один бессмертный. Плевать, что Непризнанный. Он был частью нашей семьи, частью каждого из нас, а я вот так бессовестно вырвал частичку Энди из каждого сердца в этой школе. – Уходи, или я за себя не отвечаю, - рычу я, слышу, как мой собственный голос звучит гораздо громче, чем обычно. Я чувствую, как невидимые иголки становятся еще больше, не подпуская к себе никого. Ни одной живой души. – Что ты сделаешь? Убьешь меня? – ее слова бьют меня по голове. Я чувствую, как слабеют колени, как я теряю равновесие. Глупая бездушная кукла, жалкая марионетка в чьих-то опасных руках. Я не нахожу слов, чтобы ответить ей. Мне не хватает сил стоять, и потому я просто сажусь обратно. Обхватываю голову руками, стараясь сдержать волну эмоций внутри себя. Я не могу позволить себе сделать что-то такое, не могу позволить себе причинить ей боль, как бы сильно мне не хотелось. Я не исправлю этим ничего. Никому не смогу помочь – сделаю только хуже, а значит – раз и навсегда перечеркну все, что так долго строил. – Ты просто запутался. Все мы сейчас находимся в состоянии полного отчуждения. Всем кажется, будто это какой-то дурной сон. Но все же, каждый из твоих людей понимает - мы не сможем вернуться домой по щелчку пальцев. Они любят тебя. Они тебя поддерживают, просто ты упрямо пытаешься это отрицать. Прекрати винить во всем себя. Не все проблемы исходят из-за тебя, ты же знаешь это, тебе нужно просто немножко поверить в себя, - Мисселина все же подходит ко мне слишком близко, и даже находит в себе смелости сесть рядом, положить руку мне на плечо. Меня обдает электрическим зарядом от ее прикосновений, и сразу приходит облегчение, как будто весь тот негатив, что копился во мне все это время – она впитала, как губка, и выпустила в воздух. – Ты нам нужен, просто пойми это и перестань винить во всем себя. Это не твоя вина, - ладонь мягко гладит меня по плечу, по спине. Я чувствую ее спокойствие и в тоже время ее сильное волнение, с которым она так беспощадно борется. Я не поднимаю глаз. Сижу уткнувшись в собственные ладони, и все продолжаю говорить про себя: оставьте меня в покое. Но ангел будто не слышит. Она молча сидит рядом со мной, мягко гладит по спине, будто тем самым пытается поддержать меня. Не пожалеть, а поддержать. Жалость – самое ужасное чувство, которое могут дарить люди. Жалость в очередной раз доказывает тебе насколько ты беспомощный.
[indent] - Я оставлю это для тебя, - ставит на прикроватную тумбочку пузырек. – Это поможет уснуть и на время забыть боль, - она в последний раз проводит ладонью по моей спине, заставляя крылья распахнуться в угрожающем жесте. – Это не поможет забыть все, но даст возможность хотя бы немного успокоиться, взять себя в руки, - заключает она, и больше не произнеся ни слова – уходит из комнаты.
[indent] Она оставила меня наедине с собственными мыслями. На неопределённый срок. Ощущение, как будто на целую вечность. Дни пролетают с бесконечно скоростью, а я только слышу через открытое окно урывки разговоров ангелов и демонов этажами ниже. Они что-то бурно обсуждают, но мне нет дела до этого. Я показал свою слабость тем, что закрылся в собственном коконе. Я не жалел себя, я просто пытался собраться с силами, чтобы выступить в последнем бою, как достойный соперник, а не как какое-то жалкое подобие неудачно скрещенного гибрида.
[indent] В тот день, я так и не воспользовался флакончиком, оставленным Мисселиной, и кажется буквально через пару дней все мои эмоции достигли максимального апогея, не без дополнительных на то причин, безусловно. До меня дошли слухи о том, что возле замка вновь поймали лазутчика. Откинуть от себя мысль о том, что об этом не сообщили мне - я не мог, но старался, чтобы в итоге тот, кто попадется под горячую руку не пострадал из-за моей чрезмерной агрессивности. Под покровом ночи я впервые вышел из комнаты, полностью облаченный в темную одежду. Я хотел слиться с этой темнотой, затеряться в ней, как ниндзя – воины ночи, лучшие наемники в Японской истории. Были ими и остаются до сих пор. Я не хотел быть замеченным и, наверное, стоило бы добраться до камер Люцифера через черные ходы, но я все же последовал подсказкам собственной интуиции и спустился привычным для всех способом – по лестницам. Гробовая тишина, слышно только одиночные стенания, но я не знал – кого именно. Демонов, которые провинились перед Люцифером, или моя намеченная цель. Но, мне не стоило труда найти того, кто мне был нужен. Со стороны Люцифера глупо было оставлять его без охраны, но мне было все равно.
[indent] - Я ждал тебя, - опять эта улыбка, опять этот голос. Мои глаза даже издалека светятся алым, грозясь вот-вот насадить его голову на пику, и это в лучшем случае. Я сокращаю расстояние, вскрываю замок, который поддается слишком быстро, закрываю камеру на тот же замок, но на этот раз изнутри, чтобы не позволить никому, кто бы там ни был: Люцифер или отлучившийся на время охранник, пройти внутрь. – Ждал? Отлично, - я улыбаюсь, но на этот раз мои губы превращаются в некое подобие звериного оскала. Я вижу цель. Вижу того, кто может ответить за все, что происходило раньше. – Ты выглядишь не так, как обычно. Кажется, Повелитель почти достиг собственной цели, - он начинает раскатисто заливаться в истеричном смехе, а я, не дожидаясь, пока его грязный рот произнесет еще хоть слово – ударяю ему по лицу со всей накопившейся в моих кулаках силой, со всей злостью, которую я так давно мечтал выплеснуть. Лазутчик сплевывает сгусток черной крови, и улыбается вновь, но на этот раз уже перекосившимся ртом. – И это все? Повелитель будет присылать сюда лазутчиков раз за разом, пока не перебьет вас всех, - еще один удар, который заставляет меня задохнуться. Мне нечем дышать, но я все же нахожу в себе остатки сил, больше подпитываюсь негативной энергетикой, чем физическими способностями. – О, да, давай. Наверное, таким образом ты пытаешься забыть о том, как я растерзал одного из ваших выбледков, - это приводит меня в тупик. – Так это был ты? – достигаю его буквально за секунду, дергаю за шею, прижимая к стене. – Дааа, а ты думал кто? – я ударяю его головой об стену, заставляя тело обмякнуть и упасть обратно на пол. – Ты какого хрена творишь? – слышу голос позади себя, оборачиваюсь, чтобы встретиться с его обладателем. – Не твое дело, - рычу в ответ, и возвращаюсь к тому, кто также бес сознания лежит на полу. Поднимаю его за шиворот, встряхиваю, как куклу, и снова прикладываю к стене, заставляя глаза без зрачков открыться. Я смотрю в них и не вижу ничего – одну сплошную темноту. – В тебе столько тьмы, что ты себе даже представить не можешь, и она поглотит тебя, а он – сделает все для этого, - я в очередной раз прикладываю его головой об стену. – Хватит! – рычит Люцифер в бессмысленных попытках дергая решетку камеры. – Он нам нужен! – продолжает протестовать Люцифер. – Зачем? – я в очередной раз оборачиваюсь, потирая ушибленный кулак. – Я все и без этого знаю. Он – убил Энди. Он – умрет, - выношу приговор, поднимаю лазутчика, вновь встряхиваю, заставляя очнуться. По стене размазана кровь, в голове пленника дыра, я чувствую бьющий в нос запах мертвечины и крови. Смотрю на него. Долго. Выжидаю момента. Собираюсь с силами и одним рывком отделяю его голову от тела. Черная кровь заливает меня с ног до головы, а я брезгливо бросаю разделённый труп на пол, стряхиваю руки, словно это мне поможет, разворачиваюсь, снимаю замок с дверей решетки, и молча ухожу. Люцифер не произнес ни слова. Молча смотрел мне вслед, а мне только и оставалось, что чувствовать его пристальный взгляд на моей спине.
[indent] По возвращению в комнату я был готов сесть в кресло в том же виде, что и пришел, но запах смерти, преследовавший меня по пятам – заставил уйти в душ. Скинуть с себя всю грязную одежду, встать под ледяную струю и смыть с себя все. Весь этот гребаный день. Все мысли, которые мучали меня. Я нашел виновного в смерти Непризнанного, но это не помогло. Не помогло окончательно выкинуть из головы мысли о том, что за ним могу последовать другие. Они – могут убить кого угодно, Мисселину, Геральда, Мими.
[indent] Я открываю глаза, чувствуя, как холодная вода лезет мне в глаза. В голове всплывает образ, всплывает ее смех, ее улыбка, и мне становится хуже, чем было до этого. Я пытаюсь перебить эти мысли, пытаюсь не думать, чтобы не терзать себя еще больше, но не могу. Демон упрямо стоит перед глазами, а я ничего не могу сделать. Я не готов. Я не хочу, чтобы она видела меня таким: разбитым и подавленным. Замужем, значит за мужем. А я не смог защитить кого-то, кто был мне не близок, так как я тогда смогу защитить самого близкого мне человека?
[indent] В состоянии апатии я пребываю еще несколько дней. Они продолжают лететь мимо меня, а мне кажется, будто ни прошло и дня. Я отказываюсь есть. Отказываюсь от какой-либо помощи. Отказываюсь от разговоров. Не хочу никого видеть и слышать. Я кручу в голове события прошедших дней, всякий раз ныряю с головой в воспоминания прошлых лет, когда Шепфалум дал нам передохнуть. Он выжидал, а мы расслабленно плыли по течению, кажется, свыкшись с мыслью о том, что все наладится. Рано или поздно мы сможем вернуться домой и все будет как прежде. Но это не так просто, как могло показаться на первый взгляд. По щелчку пальцев не возвращаются домой, особенно туда, где все сплошь и рядом пропитано тьмой. Там, наверное, смогу жить только я, если полностью откажусь от светлой стороны. Даже Люцифер, какой бы темной ни была его душа – не выдержал бы такого испытания и сдался бы, как только споры тьмы коснулись бы его души. Я хотел закрыться ото всех, чтобы не видеть этих сожалеющих взглядов, и проскальзывающие кое-где в глазах вопросы: ну, когда же? Снова. Мы вернулись в исходную точку, с которой начинали много лет назад. Но решения проблемы ни я, ни кто-либо еще так и не нашел.
[indent] Единственная, кого я мог видеть, кого не мог отвергнуть, оттолкнуть – была Сандра. Она, как луч света в темном царстве, появилась в момент, когда была жизненно необходима. Когда я скатился, кажется так низко, как никто и никогда еще не скатывался. Я начал курить, заткнув за пояс свою светлую сторону, кричащую о морали. Запасы спиртного стремительно заканчивались, а я не мог найти в себе силы пойти и раздобыть еще. Просто не хотел. Поэтому довольствовал украденной у одного из демонов когда-то давно пачкой дешевых сигарет смертных.
[indent] Утопая в синем дыме, я смотрел перед собой, не замечая ничего вокруг. Погруженный в мысли, я приобрел силы думать трезво, размышлять, готовиться к возвращению обратно, к бессмертным. Мне нужно было еще совсем чуть-чуть времени, я знал это, но как трусливый пес, поджав хвост, продолжал тянуть. И в момент, когда я в очередной раз окунался в подобные размышления перед моими глазами появился мотылек. Он трепетал, дергая в воздухе полупрозрачными крыльями. – Пап? – мотылек исчез, а за дверью появилась девочка. Я поспешил убрать в сторону все, что могло бы показать меня с самой что ни на есть худшей стороны, и протянул ей руки, даже не попытавшись встать. Я не смог бы, потому что, услышав ее голос, я отчетливо почувствовал, как задрожали согнутые колени, а руки, выдавали дрожь с потрохами. Но вряд ли ребенок это заметит. Сандра подходит ко мне ближе, опускаясь в мои объятия. Я вдыхаю запах ее волос, мягко провожу по голове, понимая, как сильно нуждался в ней. Больше, чем в свежем воздухе, больше, чем в желании жить. – Я скучаю, пап, почему ты не приходишь ко мне? – я молчу, потому что не знаю, как объяснить ребенку всю свою слабость духа, как объяснить ей, что я раздавлен. – Я рад, что ты сама пришла ко мне, - говорю тихо, касаюсь губами ее макушки. Девочка отстраняется от меня, смотрит подозрительно и очень долго не отводит взгляд. – Тебе больно, - она кладет ладошку на мой лоб, а я закрываю глаза, отдаваясь полностью ее мягкому прикосновению. – Почему? У тебя что-то болит? – я пытаюсь улыбнуться, но не могу. Дергаю лишь уголками губ. – Нет, - отвечаю ей, не отводя взгляда. – Ты обманываешь меня, - грустно отвечает девочка и хочет сделать шаг назад, но что-то внутри нее меняется, как будто она борется с собственными принципами, но все же неподвижно остается на месте. – Это из-за Энди? – ее вопрос ставит меня в тупик, но врать не было смысла. – Да, и не только, - отвечаю честно, и в ответ на это девочка лишь крепче прижимается ко мне. Кладет голову на грудь, а я впервые за долгое время могу действительно дышать. Полной грудь. Спокойно. Как будто признание этого факта – сняло с моих плеч огромный камень. – Хочешь я останусь с тобой? – спрашивает она, не отодвигаясь, а я в ответ лишь киваю. Я хочу, чтобы она осталась. Правда. Я так сильно в этом нуждаюсь, что даже не могу опустить руки, чтобы перестать так жадно обнимать собственного ребенка. – Ты расскажешь мне историю, как раньше? Никто не умеет так рассказывать их, как ты, - слышу детский голос, снова касаюсь губами ее светлой макушки, - расскажу. Сандра от восторга готова захлопать в ладоши, но что-то останавливает ее. Она снова смотрит мне прямо в глаза, а потом предпринимает попытку забраться ко мне на колени, как это было всегда. Я помогаю ей. Укладываю на груди, подбираю под вторую руку ее ножки, мягко касаюсь губами ее лба и начинаю рассказ.
[indent] - Однажды, когда не существовало земли жили два брата. Один – сеял зло и хаос. Второй – свет и добро. Они не возлюбили друг друга, и началась война…
[indent] Я рассказывал ей эту историю каждый вечер. Каждый вечер укладывал спать в кровать в ее комнате. А сегодня – уложил спать рядом с собой и впервые уснул сам.
[indent] Дни все также тянулись, словно их было бесконечное множество. Я потерял счет времени, забыв о том, что значит жить нормально. Вернулся в состояние затворника, как и было тогда – в башне. Навещать меня разрешил только Сандре, и благодаря ей и разговоре о всяких пустяках – начал улыбаться, отходить от стресса и меньше думать о произошедшем. Я готовился к тому, что смогу выбраться, наконец, из своего панциря, смогу выбраться наружу, покинуть комнату не для того, чтобы оторвать кому-нибудь голову, а просто, чтобы посмотреть на бессмертных. Увидеться с Мими, которую я не видел кажется целую вечность. Я знал, что ее отсутствие не просто повод найти причину для лобового столкновения. Не было мыслей о том, что это делается для того, чтобы я сделал шаг первым – ведь между нами ничего не произошло. Я надеялся, что она понимает меня и просто дает время. Сандра рассказывала мне во всех красках как «мама» ругает всех негодников, включая демонов и ангелов и даже однажды поругала Люцифера так сильно, что чуть не спрятала его в подземелье. В ее рассказах я узнавал свою Мими, но выйти к ней с распростертыми объятиями, сказать, «привет, милая, я вернулся» было по-идиотски, глупо и необдуманно. Поэтому я просто молча ждал момента, когда все же смогу выйти наружу и посмотреть ей в глаза.
[indent] Но этот момент случился гораздо раньше, чем я предполагал и совсем не соответствовал моим планам.
[indent] Как истинный демон она врывается в мою комнату без стука. Разъяренная, злая, готова громить и крушить все, что попадется под руку. Я сразу вспомнил рассказы Сандры и внутри меня закралось смутное подозрение: возможно, что поведение Мими – из-за меня. Но, откинув это от себя, в очередной раз напомнив себе о том, что не весь мир крутится вокруг меня (хотя отчасти это так и было), я был готов к любому, но то, что получил в дальнейшем – окончательно выбило меня из привычного ритма жизни.
[indent] - Долго ещё будешь прятаться от ответственности? – ее вопрос бьет меня в лоб, с размаху, со всей дури, заставляя молча встать с кресла. Я готовлюсь к буре эмоций, которая так и кружит в ее глазах и вот-вот вырвется наружу. Я готов. Я знаю, что заслужил это. Знаю, но никогда не признаюсь в этом ей. Нескончаемый поток слов, обвинений в мой адрес, словно удары по лицу – отрезвляют, но в тоже время злят. Во мне вновь пробуждается какая-то очень злая, очень темная сторона моей души, которую я усердно запечатывал с помощью Сандры, с помощью позитивного настроя. Но все это не помогало теперь, когда она тычет пальцем мне в грудь, а затем и вовсе толкает, заставляя и пошатнуться. Я хочу вставить хоть слово, оправдаться или защититься – неважно, мне не удаётся это сделать в потоке слов, который она выпускает на меня, словно природный катаклизм. Цунами по сравнению с ней – выглядит просто невинным ручейком, а ураган – легким дуновением ветра. Слово за словом. Как выстрелы в упор прямо мне в лицо. Как пощечины. Как удар по самым чувствительным местам. Как пытка.
[indent] И что? Все? Выпустила на меня весь свой негатив, все копившиеся эмоции и даже не услышишь ответа? Самоуверенная девчонка.
[indent] Я достигаю дверей быстрей, чем она рассчитывает. Прижимая ее, заставляю дверь защелкнуться. – Ты думала вот так просто можешь прийти, отчитать меня, как мальчишку и развернувшись уйти, серьезно? – рычу ей в ухо, сдавливаю запястья, не позволяя рукам натворить лишнего. – Правда, Мими, думала, что, если я сижу тут такой один, закрытый, забытый всеми – я не смогу постоять за себя, когда будет необходимо? – я чувствую, как внутри еще сильнее закипает злость, которая вот-вот перекроет планку дозволенного. Она не сдается, извивается в моих руках и когда наши лица оказываются друг напротив друга, заставляет отвлечься. Первый удар приходится мне по голове. Отчего я ослабляю хватку, стараясь совладать со звоном в ушах. Но тут же прилетает еще один удар, но уже, с другой стороны. Я закипаю настолько сильно, что сейчас меня не остановит даже целая армия ангелов и демонов, даже сам Шепфалум сейчас пусть не попадается мне на глаза.
[indent] Я чувствую бушующие внутри нее эмоции, и потому пытаюсь действовать на опережение. Сдавливаю руками ее руки по швам, поднимаю и тащу вглубь комнаты, пока девушка в отчаянии, нет, в бешенстве, пытается лупить меня по всем доступным ее рукам местам. Она пытается укусить, но я не позволяю, и в момент, когда мы оказываемся на достаточно далеком расстоянии от дверей – ставлю ее на землю. – Все? Успокоилась? – хлесткая пощечина звучным эхом рассыпается от моей щеки до моего уха. Кажется, из глаз сейчас действительно посыплются искры, но я лишь встряхиваю головой. Чувствую, как горит щека, как внутри я сам – горю сильнее, чем любой огонь. – Ты думаешь тебе одной тяжело? Как ты представляешь себе я должен был прийти туда и смотреть им в глаза? Как? – делаю шаг ей навстречу, отрезая пути отступления. В сторону летит так не к месту мешающее мне кресло, в котором я проводил большую часть своего времени. Туда же прикроватная тумбочка. Кажется я слышу как хрустнуло стекло моих солнцезащитных очков, которые мы с Мими когда-то давно купили в городе на ярмарке. С оглушительным грохотом я наношу разрушение за разрушение не в силах остановиться. Шаг за шагом, поджимаю ее к стене каждый раз сношу какую-нибудь мелочь, которая надрывает грохотом, звуком бьющегося стекла воздух. Упрямо подаюсь вперед, не позволяю ей уйти. Не сейчас. Я не закончил. – Легко ходить и командовать, когда тебя боятся. А как быть тому, кого никто ни во что не ставит, а? Смотреть на них и видеть одни только вопросы в глазах: ох, Мальбонте, почему ты не помог ему? Ох, Мальбонте, почему ты не помогаешь нам. Ты думаешь ответственность за бессмертных – это легко? Это не легче, чем управлять школой, спешу заметить. А ты – заявляешься вот так, как ни в чем не бывало просто, чтобы прибрать в команду «подчиненных» еще и меня? Не выйдет, - я с силой ударяю кулаком в каменную стену, заставляя комнату задрожать. Мои глаза отливаю алым, блестят и – брось полено – они загорятся еще сильнее, сожгут все дотла. Я разъярен. Впервые в жизни чувствую себя в таком бешенстве, что готов придушить ее, пусть только посмеет хоть что-нибудь сказать. Пусть только посмеет двинуться с места – я удушу ее собственными руками. – Если ты считаешь, что ты такая великая и могучая, все можешь, можешь давать советы как жить и что делать – так почему ты не пришла раньше? Чего ты ждала? Когда я оклемаюсь? Вы все – все говорите, что любите меня, а в итоге в момент, когда вы нужны – прячетесь по комнатам и боитесь лишний раз подойти ко мне, как будто я какое-то чудовище! – я срываюсь на крик. Голос крепнет с каждым сказанным словом, надрывая и без того наэлектризованный воздух вокруг нас. – Как в твою голову вообще могла проникнуть мысль о том, что я хочу разорвать отношения? Да ты вообще умом тронулась? Я что похож на обычного демона, который вот так просто может бросаться чувствами, бросаться теми, кто доверил сердце? Правда? Ты думаешь, что вот это вот для меня ничего не значит? – поднимаю ее руку, на котором ее «венчальное» кольцо, которое сейчас на удивление отливает красным и, кажется, будто вот-вот обожжет ее. – Я нуждался в тебе, - пытаюсь успокоиться, но не получается. От нехватки кислорода грудь вздымается слишком сильно, я начинаю задыхаться, видимо так отражаются дурные привычки, к которым я пристрастился. – Я нуждался в твоей поддержке, а не вот в этом вот, в обвинениях меня во всех смертных грехах, во всех проблемах. Я не слабый! Ты дала мне время, спасибо, но этого недостаточно! Сколько меня не было? Неделю, две, месяц? Я не виню тебя в том, что ты не пришла, я не понимаю ПОЧЕМУ? – я стараюсь успокоиться, правда, просто пытаюсь дышать, говорить тише, но кулак упрямо вдалбливает костяшками в одно и тоже место на стене. Я чувствую, как крошатся кости и как тупая ноющая боль успокаивает меня. Щека все еще горит, видимо кровь от чрезмерного количества эмоций приливает еще сильнее, и теперь неприятно пульсирует, как и голова, которая вот-вот просто расколется. – Я люблю тебя, и чтобы ты себе там не на придумывала – всегда буду любить, даже если заточу себя в башню на тысячу лет, - мой голос окончательно возвращается к привычной интонации. Крики здесь не помогут. Никто не поможет, если желание разорвать друг друга на части приходит так же быстро, как и исчезает. Я не хочу больше ругаться, не хочу больше слушать о том, какое я жалкое существо. Отхожу на несколько шагов назад. Даю ей свободу. – Ты не пленница. Если тебе не нужны отношения с таким, как я – слабым, безответственным существом, которое только и умеет, что жалеть себя - я не буду тебя держать, - поднимаю руки вверх, в жесте «сдаюсь». – Я для себя выбор сделал, и, если ты каждый раз при очередной трудности будешь думать, что не нужна мне то.., - я не решаюсь продолжить фразу. Не хочу произносить это вслух. Не хочу, потому что до последнего не верю, что все это происходит именно с нами. Я готов идти на перемирие, готов делить этот мир вместе с ней, но, если я – лишнее звено в ее жизненной цепочке – мешать не буду. Любовь – это не только чувство собственничества. Любовь – это еще и когда умеешь уважать чужие границы и чужой выбор. Когда не удерживаешь рядом с собой силой. Любовь – это самопожертвование. И если она сможет быть счастливой без меня – я готов пожертвовать всем, ради ее счастья.
[indent] Тьма внутри меня подло шепчет – не отпускать. Свет – ждать. Я просто стою напротив, смотрю, стараясь успокоить сбитое от крика дыхание, пытаюсь собраться с силами, чтобы не позволить тьме поглотить меня полностью. Мы становимся слабыми в такие моменты, легкодоступными и незащищенными, когда единственное, что перед нами – гнев. Он управляет нами целиком и полностью, не позволяет мыслить рационально. С ним можно свернуть горы, и шеи. Я не могу вот так просто взять и отдать свое. Я не имею права, не должен идти на поводу у Шепфалума, своей темной стороны, осуждающих взглядов. Я должен делать так, как считаю нужным. В моих руках все козыри, но я чего-то жду, растягиваю момент, чтобы выждать время. Для чего? Вот она – передо мной, разъяренная, взбешенная, злая. Собрала в себе все те качества, которые я так люблю в ней. Она никогда не смотрит по сторонам, кладет на чужое мнение, действует на эмоциях. Она не такая, как все остальные демоны. Она не будет бить исподтишка. Она ударит в лоб, в висок, по лицу, в самое сердце. Просто потому, что иначе не умеет.
[indent] - Нет, - качаю головой, не позволяю своим собственным словам сбыться. – Я слишком сильный собственник, чтобы вот так просто отдать тебя какому-то там Люциферу или еще какому-то идиоту, - поднимаю глаза, смотрю на нее, стараясь приглушить все еще беснующуюся в меня злобу. Остаточное явление, которое оседает в душе и не дает спокойно жить какое-то время. Томительное время, которое лучше бы потратить на что-нибудь другое. Но какой собственник, такой и идиот, который не может откинуть в сторону все проблемы, забыть о них. Просто не могу. Не умею так.
[indent] Делаю шаг к ней. Первый. Второй. Третий. Максимально быстро нарушаю ее личные границы. Прокручиваю в голове снова и снова ее слова, которые делают только хуже. Они питают меня гневом, который подводит меня к краю обрыва и вот-вот собственноручно толкнет вперед. Я не могу позволить себе упасть. Не в этот раз. Никогда больше. Просто не могу позволить ей уйти. Милые бранятся – только тешатся? Нет. Милые бранятся – все вокруг ходит ходуном, стены, мебель, души, жизни. Все вокруг замирает, ожидая моего следующего шага, а я уже наверняка знаю, что делать. Меня бесит все это. Бесят эта одежда. Бесят ее босые ноги. Бесят оголенные плечи. Ее растрёпанные волосы. Бесит. Бесит. Бесит. Не позволю уйти вот так просто. Спустя недели молчания, томительного расставания, обреченного из-за обстоятельств и в тоже время – вынужденного. Я устал. Я скучал. Так сильно, что не готов мириться с ее победой в очередной раз. Так сильно, что не готов отпустить ее. Даже если мне придется держать ее силой. Достигаю ее стремительно, разворачиваю к себе спиной, одним рывком рву рубашку, кажется, мою, но мне плевать. Пуговицы с рубашки с характерным звуком рассыпаются по полу. Я, пораженный собственными действиями, не поддаюсь мыслям, откидываю логику и рассуждения, посылаю куда подальше здравый смысл. Осматриваю ее с ног до головы, почти нагло, но оправдываю себя лишь тем, что имею на это право. Даже если она отвесит мне очередную пощечину. Даже если будет драться, кусаться, делать все, чтобы выплеснуть накопившийся негатив. Мне плевать. Во мне все кипит, и я не готов больше ругаться. Какой вариант у нас остается? Я знаю. Потому я рукой собираю ее волосы в хвост, отвожу в сторону. Критично близко чувствую ее кожу, и жадно облизываю губы, словно мучаюсь от жажды, но по факту – просто мучаюсь. Пресекаю ее попытки дернуться от меня, беру то, что по праву принадлежит мне. Она это знает, поэтому попытки сбежать или ретироваться, хоть как-то сбежать с места преступления – не увенчаются успехом. Губами касаюсь ее плеча, чувствуя, как сильнее скручиваются в тугой узел мозги, которых осталось и без того мало, если я позволяю себе делать подобное. Моя темная сторона балансирует на острие ножа, играя на нервах, дразня, заставляя ее покорно стоять. Ни одной лишней мысли. Впервые за две гребаные недели я могу переключить себя полностью, без намека на прошлые события. Пир во время чумы? Плевать. Я король этого бала, хочу пирую, хочу бью посуду, хочу получаю свое.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

soaked in sin
b a p t i z e d   b y   y o u r   k i s s   a n d   n o w   I' m   b o r n   a g a i n
bite your lip
w r a p   m y   h a n d s   a r o u n d   y o u r   h e a d   a n d   p u l l   y o u   i n

[indent] Каждый раз касаясь губами ее кожи я чувствую, как делаю добровольный шаг в пустоту. Я вступаю в огромное озеро стекловаты, чувствую, как мелкая стеклянная крошка разрывает каждую клеточку моего тела, а я с безумной улыбкой вытаскиваю ее. Режу пальцы, чувствуя, как кровь течет по моей коже. Я улыбаюсь, словно сумасшедший и не могу смириться с тем фактом, что может быть иначе. Что можно жить, не ходя по краю, что можно жить спокойно – плыть по течению, отказавшись от подобной роскоши. Сходить с ума по собственному желанию, поддаваться этому безумие, вдыхая воздух, обжигая легкие до крика. Пальцы сжимают ее шею, во время очередной попытки взять все под свой контроль. Она стала забываться, а я, как могу, прошу ее остановиться. Я чувствую, как внутри меня бьется желание бросить ее на кровать и взять силой или по доброй воле. Взять ее и сделать своей, в очередной раз указать на этот факт, который она никак не может признать. Она ведет себя, как глупый подросток, который пытается бороться с устоявшимся режимом, пытается бросить вызов всему, что встает на ее пути. В этом нет смысла, но она все равно продолжает, каждый раз агрессивней, бросаясь на амбразуру, не думая о последствиях.
[indent] Я не даю ей пошевелиться. Каждый раз, чувствуя сопротивление, сдавливаю шею пальцами в угрожающем жесте, не позволяя допустить очередную ошибку. В этой игре не будет победителей. Мы каждый раз будем сходиться в скандале, драться, крушить все на своем пути, но из раза в раз будем оказываться на изначальной точке. Мы одно целое – мы не можем дышать друг без друга. И если прямо сейчас она старается вырваться из моих оков, то я смиренно продолжаю в жадных попытках глотать воздух рядом с ней. Ее критическая близость ко мне сводит с ума, не дает думать – мной завладели инстинкты, и сейчас единственное, что я могу – срывать злость дыханием, обжигать ее губами и заставлять извиваться в моих руках. Просто каждый должен знать свое место. А ее место – рядом со мной, подле меня, за мной, но никак не в стороне.
[indent] Схожу с ума от аромата ее кожи, который я кажется не вдыхал так долго, что чувствую ломку. Хочу попробовать ее на вкус, хочу забрать себе весь воздух рядом с ней, чтобы никто не посмел дышать им кроме меня. Я схожу с ума. Это похоже на пытку. Но мне так нравится это, что я не могу собраться с силами и прекратить. Каждый ее вдох, каждый выдох доводит до безумия. Она живет и дышит рядом со мной. Все ее существо пышет жизнью, а я могу лишь наслаждаться этим, как наркоман, которому только и нужно, что получить очередную дозу. Мне всегда ее мало. Мало ее эмоций, мало ее смеха, мало дыхания, мало стонов, которые срываются с ее губ, которые я так рьяно затыкаю губами, ладонями, собой. Я хочу, чтобы все в ней – принадлежало мне, от души, до тела. Она моя, и я сдерживаюсь, чтобы не сказать это вслух.
[indent] Я замираю, когда в поле моего зрения попадает то, на что я сперва не обратил должного внимания. Внутри меня снова все замирает, дышать сложно, и то, что я вижу – позволяет разделить безумную иллюзию от болезненной реальности. Пальцами касаюсь кожи в тех местах где темно-синяя, почти черная, краска впиталась в кожу. Вывожу каждый символ, будто пытаюсь запомнить их, отпечатать внутри себя. Выпускаю ее шею, полностью поглощённый этими символами перед собой. Теряю бдительность, позволяю коснуться губами слова «собственность», прижимаю ее к себе близко, как могу, будто в подтверждение тому, что вижу. Моя. Моя. Только моя. И плевать я хотел на всех, кто считает иначе. Тонкость этого момента невозможно увидеть. Кажется, будто мы вдвоем сейчас просто стоим молча, задумавшись, каждый над своими тяжелыми мыслями. А по факту – я растворяюсь в этом моменте, до головокружения, до потери сознания. Грани вновь стираются, а я вновь не могу разделить жестокую реальность от пленительной иллюзии.
[indent] Она говорит, с надрывом, с отчаянием, словно пытается достучаться до моего воспаленного мозга, словно пытается сделать так, чтобы я услышал ее, впервые по-настоящему услышал ее крик. Но слыша ее голос – я не могу переваривать информацию. Я слышу одно слово, которое как зияющая дыра в моей груди вот-вот позволит душе вырваться на свободу. Моя.
[indent] В ее словах нет смысла, как бы сильно она ни пыталась его туда вложить. Это слова отчаяния, которые мы используем в момент, когда действия уже не помогают. Все должно быть наоборот, но мы переступаем через все законы и общепринятые правила, игнорируем их, словно их просто нет. Слова бьют меня под дых, заставляю сжать зубы до боли, чтобы отрезвить рассудок. Я не думал, что она может так лавировать, скатываться на дно и взлетать со скоростью света, бить и целовать место удара. Кнутом и пряником. По лицу и на губах. Проваливаюсь в ее слова, в ее голос, который даже сейчас, надрываясь от гнева, звучит для меня словно самая красивая мелодия. Я сдаюсь. Я никогда не смогу позволить ей уйти, даже если нужно будет.
[indent] Воспользовавшись моим отвлечением, единственной слабостью, которую я могу позволить себе здесь и сейчас, ей все же удается повернуться ко мне лицом, с вызовом встретиться со мной взглядом. Поджимает губы, на которых кажется крутятся все ругательства известные смертным и бессмертным, на всех языках мира. В ее взгляде столько ненависти, что она вот-вот убьет меня. Но это лишь подзадоривало меня, до тех пор, пока она не позволила себе говорить. Ее слова казались мне безумием и с каждым разом внутри меня лишь сильнее закипала злоба, смягченная шоком. Слова, как хлесткие пощечины. – Что ты несешь, - рычу я, готовый вот-вот броситься на нее с новой силой. Моя светлая сторона давно ушла под козырек и теперь даже не думает высовываться. А я киплю, и с каждым словом, состояние ухудшается. Я сдерживаюсь, чтобы не ударить ее, в попытках прояснить разум и посмотреть со стороны на то, что она несет. Мы снова вернулись к этой всепоглощающей ревности, но я слишком сильно понимал ее в такие моменты, потому что и сам готов был убить любого, кто встанет с ней рядом, ближе чем на сто метров. – Хватит, - рычу, кричу, снова и снова глушу в себе это идиотское желание заткнуть ей рот ладонью. Знаю, что это не поможет. До тех пор, пока весь яд, скопившийся в ней за две недели, а может и дольше, не выльется наружу. Пока она не сравняет меня с землей, пока не смешает с грязью, в отместку – не поставит меня на место. Это задевает гордость, задевает мою истинную сущность, словно в один момент я превращаюсь из всё понимающего, справедливого и честного Бога в самодура и тирана, которому никому не позволено говорить что-то поперек слова. В Бога, которого никому не позволено ставить на место. А ее слова продолжают задевать меня так сильно, как никогда до этого. Я в момент ощущаю себя слабым и беспомощным и в этот же момент пришедшая злость – заставляет меня рычать от эмоций. Она бьется в поглощающих ее эмоциях, говорит то, что думает, бьет меня по лицу словами о свете и тьме, выбивает землю из-под ног своим признанием. Я так редко слышал это от нее, так редко позволял говорить себе подобное, будто наши статусы не позволяли быть простыми смертными. Нам не позволительна роскошь быть слабыми, ведь любовь – слабость. И только за закрытыми дверями, здесь или в любой другой комнате, где мы можем остаться один на один – мы можем позволить себе дышать в унисон, шептать, кричать, рыдать на одном известном нам языке. В такие моменты срываемые с губ слова любви кажутся самыми честными, самыми желанными. Когда души сплетены воедино, когда хочешь плакать от переполняющих тебя чувств, когда единственное, о чем мечтаешь – слышать собственное имя, в очередной раз убеждаясь – это все для тебя.
[indent] Жесткий поцелуй на моих губах, пальцы надрывают кожу на плечах, на шее, везде, куда добираются ее пальцы. Она пытается сделать мне больно, но лишь в очередной раз будит во мне зверя, у которого нет правил, которому плевать на манеры, на приличие. Я вот-вот оторву ее голову, но на этот раз ее действия отличаются от привычных. Она кусает меня, надрывая кожу на губах, заставляя кровь, как предательство к тому, что мое тело все еще живое, выступить на губах, но лишь на мгновение. А я лишь сильнее впиваюсь в ее кожу на талии, вот-вот продавлю ее и окажусь внутри, коснусь ребер, вырву ее сердце и умоюсь в крови. Она заставляет меня вести себя вот так вот, она причина всех этих издевательств. Она демон, который не дает мне дышать. Пальцы словно путаются в волосах, цепляют пряди и в один момент резко оттягивают, заставляя мою голову дернуться в сторону. Я издаю грозный рык, выражаю все свое недовольство, пребываю в бешенстве, словно дикий зверь, которого насильно лишили движения, посадив на цепь. Я могу быть цербером, но в момент опасности – разорву собственного хозяина. Я убью ее, я чувствую, как хожу по грани и только и делаю, что отталкиваю от себя эти мысли, забывая защищаться. Следующее ее действие заставляет меня зарычать, по-настоящему, громко, злобно, отдернуть ее от себя. Шея ноет, но я не обращаю на это внимания. Моя задача сейчас заключается совсем в другом. И именно поэтому я хватаю ее на руки, почти закидываю на плечо и тащу в сторону ванной. Это должно прекратиться, иначе зайдет слишком далеко. И плевать, что она вырывается и сопротивляется, не готовая к такому развитию событий. Она допустила главную ошибку – причинила мне боль, а значит за это будет наказана. Наказана тем, что я причиню боль ей – не физическую, нет, моральную. Хотя я мог бы развернуть ее с силой, придавить к стене, заставить задыхаться от моих пальцев, смыкающихся на ее шее, наносить удар за ударом, по выгибающемуся под моими руками, телу, но я не сделал этого. Не готов наказывать слишком мягко, ведь то, в какой агонии мы вдвоем находимся – каждое физическое увечье, каким бы оно ни было – вряд ли заставит отрезветь. В отличие от ледяной воды.
[indent] Это было глупо, очень неразумно поступать следующим образом, но я сделал это и уже не имею право вернуться обратно. С трудом ставлю ее в душевую, под ледяной поток воды, словно какой-то садист, который просто мечтает причинить ей боль. Но это – вынужденная мера, своеобразная плата за ее необдуманный поступок. Она пытается вырваться, дерется, бьет меня необдуманно по всем доступным участкам тела, а я продолжаю перекрывать ей выход из душевой, держу на руках и боюсь, что, если в очередной раз она дернется сильнее обычного – я просто выроню ее. Но я не позволю этому случится. Мысленно торможу себя, заставляю пальцами сильнее впиваться в ее кожу, чтобы не упустить. Но она продолжает биться со мной. Слышу грязные ругательства в свой адрес, и еле сдерживаюсь чтобы не начать отвечать. Холодная вода приносит успокоение, пусть и мокрая одежда (снова) доводит до исступления. Она остужает меня и ее, заставляет думать трезво. Остыть. Начать восстанавливать дыхание. И когда сопротивление все же постепенно стихает, я понимаю, что ярость окончательно потушена, дергаю ручку крана в сторону горячей воды, позволяю ей согреться, вернуться в привычный ритм жизни. Пусть думает, что хочет, но я не могу молча смотреть на то, как она калечит мена, и тем самым раз за разом наносит травмы себе. Эта ненависть, граничащая с безумием, когда-нибудь доведет нас до большой беды, но сейчас, чувствуя слабые толчки в плечо, словно кто-то просит пустить внутрь под мою крепкую броню – кажутся лишь остаточным явлением отступающей истерики. Я замираю. Глупые эмоции, слишком сильные. Их так много, что хватило бы на половину планеты, чтобы жить не такой скучной жизнью, какой живут простые смертные. Сейчас планка упала и за ней не видно ни спокойствия, ни утешения. Лишь бесконечную злость на самого себя и на обстоятельства. Я никогда не был жертвой и не стану ей, чтобы ни произошло.
[indent] Опускаю Мими на мокрый пол душевой. Могу наконец выключить воду, чтобы та перестала мешать мне смотреть на это лицо, на эти глаза, обдающие холодом и ненавистью, пусть даже все уже стихло – я знаю, что будет удачный момент и она вырвет мне сердце, оторвет голову, сделает все, чтобы я больше не смог дышать.
[indent] Одной ее фразы хватило для того, чтобы опустить планку в моей голове ниже прежнего падения. Одной фразы хватило, чтобы взорвать во мне все то, что я держал столько времени, позволяя ей кричать, ругаться, бить меня, выплескивать эмоции всеми возможными способами. Теперь ее слова звучат как мольба, а я так зол, что готов оторвать ей голову. Стоило все это того, чтобы прийти к единственному правильному итогу? Стоило трепать нервы, надрывать голос, орать, злиться – стоило все это того, чтобы просто с придыханием произнести эту фразу. Три слова, которые перечеркивают предыдущие часы криков, подогревают эмоции, которые и без того на каком-то нереальном пределе.
[indent] Поворачиваю ее к себе спиной, снова, но на этот раз прижимаю к стенке душа. Сдергиваю с нее мокрые остатки рваной рубашки, отшвыриваю куда-то в сторону. Собираю волосы в хвост, наматываю на кулак, мокрые, от того куда более послушные, отвожу в сторону, не позволяя двинуться с места. Изучаю каждый изгиб глазами, будто изучаю то, что никогда не видел. Свободной рукой провожу по линии позвоночника, начиная от самой шеи, щелкают замок бюстгальтера, который тоже ей больше не пригодится, по крайней мере сейчас. Веду линию ниже до поясницы, ладонью провожу по бедру, не стесняюсь касаться ее кожи так, как захочу. Она подписала акт о безоговорочной капитуляции и сейчас имеет право лишь молча наслаждаться прикосновениями, без права что-либо изменить и как-либо воздействовать на меня и мои решения. Пусть думает, что я сумасшедший, пусть умает, что угодно – моя правда останется неизменной. Она дала мне власть, которой я воспользуюсь не моргнув, заставлю ее умолять продолжить в отместку за то, что она вытворяла. Это – лучшее наказание. Это – лучшее, что может произойти в момент, когда напряжение достигает апогея. Когда начинаешь сходить от одного прикосновения, от безумного желания. От того, что не можешь получить желаемое. А я, всякий раз проводя ладонью по ее изгибам, снова и снова возвращаясь к бедрам, которые подаются навстречу, не скрывая этого желания, будто призывая меня снова коснуться их, сдавить кожу пальцами, дать понять, что она моя. Во всех этих действиях чувствуется власть, которая опьяняет и заставляет скорей меня подчиниться ей, чем наоборот. Чувствую, как мое собственное дыхание сбивается от возможности владеть всем этим, без какого-либо сопротивления, но этот момент возвышения перестает быть таким притягательным, когда я действительно начинаю осознавать отсутствие должного сопротивления. Ей нравится, мне нравится, и в этой тишине мы можем лишь вдвойне лишаться рассудка.
[indent] Переворачиваю ее к себе лицом, поджимаю к стене снова, заставляю выпрямиться, чтобы перестать сбивать меня с намеченного плана своими пленительными изгибами. Касаюсь губ в поцелуе, дразнящем, недостаточном для того, чтобы насытиться им. Пресекаю попытку коснуться меня руками, завожу их за спину сцепив кольцом из собственных пальцев. Снова дразнящий поцелуй, возле нижней губы, ниже по подбородку. Задирает голову, просит опуститься ниже, и в этот раз я соглашаюсь с ее желаниями. Оставляю влажную дорожку на шее, ниже к ключицам, поцелуй за поцелуем. Кусаю кожу на шее, несильно, лишь в очередной раз напоминаю, как можно было бы сделать, чтобы не доводить меня до вот такого состояния – конченного эгоиста, который не прислушается к чужим мольбам и просьбам, а будет делать все так, как ему заблагорассудится. Поцелуй за поцелуем, нежнее, грубее, не даю ей привыкнуть к единому ритму, держу на контрастах, заставляю лишь задирать голову сильнее, пытаться вырваться, чтобы получить желаемое. Не получит, не заслужила. Снова возвращаюсь к губам, встречаюсь с ее взглядом, затуманенным, безумным. Она бы рада убить меня, но не может – ее руки все еще в моем плену, а ей позволено лишь смотреть на то, как я вытаскиваю из нее все живое одним взглядом. Поцелуем, влажным, жадным на губах. Стон, смешанный с нетерпением, с этим безумным желанием, которое передается мне будто по воздуху, звучит как музыка для моих ушей. Нам становится мало этой маленькой душевой. Мне кажется, будто я стал в тысячу раз больше, а она уменьшилась до размера ребенка. Не разрываю поцелуя, не выпускаю ее рук, заставляю томиться, словно на медленном огне, плавиться от моей жадности, от моей настойчивости. Слышу ее шепот, который выбивает меня из привычного ритма, заставляет напрячь слух до максимума. Я слышу, как она дышит и в унисон с ней мое дыхание сбивается. Я боюсь потерять контроль над ситуацией, подбираю ее, освобождаю руки, которые так давно просят свободы, поднимаю над землей, заставляя обхватить себя ногами. В слепой ходьбе увожу ее из ванной, мне здесь душно, мне здесь мало места. Здесь мы не сможем насладиться воздухом, его слишком мало. Это чувствуется по жадным вздохам. Впечатываю в противоположную стену, чувствуя, как она дает волю пальцам, надрывает мою кожу на груди, на спине, ворует воздух из моих легких в разрывающемся поцелуе. Выгибает шею, в очередной раз подставляя под мои губы свои слабые места, будто собственноручно топит себя в этой страсти. Я слепо продолжаю свой путь, удерживая ее навесу, до комнаты, откуда почт ив подобном же положении уносил ее. Я даю ей возможность коснуться меня, позволяю это сделать, зная точно, что как только ее спина коснется простыней – она снова окажется в томительном плену. И этот плен будет продолжаться до тех пор, пока ей окончательно не сорвет крышу, пока я не потеряюсь вместе с ней в этой всепоглощающей страсти. Она уже сейчас сковывает меня, заставляет повиноваться одним инстинктам, забыть о безопасности и глушит инстинкт самосохранения.
[indent] Ногти продолжают рвать мою кожу, оставляя глубокие порезы, будто в наказание за медлительность. Мне достаточно пары шагов, чтобы достигнуть кровати, опустить ее на нее, сдержавшись, чтобы не бросить, просто в едином порыве. Влажная футболка бесит меня. На спине уже остаются мутные кровавые разводы, я чувствую их, по тому как неприятно обжигает кожу. Снимаю ее через голову, но не откидываю ее в сторону, скручиваю в жалкое подобие жгута, уверен, что это поставит Мими в тупик, в котором она ни была еще ни разу, и, безусловно, словно дикий зверь возвращаюсь к своей жертве, главной цели сегодняшней ночи. Прячу ее в клетке собственных рук, добираюсь до губ. Вот он новый поцелуй, горячее и желаннее прежних. Перехватываю ее руки в воздухе, снова, чтобы продолжить эту пытку. Перетягиваю их футболкой, чтобы отрезать ей все пути действий до тех пор, пока я сам не позволю. И вот, наконец, долгожданное. Передо мной открывается самый лучший, самый горячий вид. Беззащитная жертва, которая совсем недавно обещал убить меня, без возможности двигаться лежит передо мной, возвышая меня на пьедестал эгоизма и власти. В моих руках она – олицетворение желания и похоти, и все, что произойдет в ближайшее время – вина ее невыносимого характера и этого потрясающего тела, на которое невозможно посмотреть на облизнувшись.
[indent] Наслаждаюсь этим мгновение. Знаю, что потом она обязательно оторвется на меня, будет самой злой ведьмой на земле, самой неприступной демоницей, которую ни остановит ни мой статус, ни наши отношения. Но это будет потом, а пока – она связана и беззащитна, а это значит, что я могу делать все, что захочу, без последующего наказания. Опускаюсь к ней, кусаю губы в поцелуе. Выдыхаю обжигающее, - ты моя, - опускаюсь ниже. Вниз, влажной дорожкой по шее, - моя, целиком и полностью, - дыханием на ключицы, поцелуем на кожу. Клеймо за клеймом, словно кто-то увидит его кроме меня. Словно она и сама не знает, что моя. Но я повторяю это, снова и снова, как будто нахожусь в бреду. Как будто больше ничего кроме этого сказать не могу. – Только моя, - ниже по груди, еле касаясь губами кожи. Ниже и ниже, запечатывая каждое слово поцелуем. Растягиваю пытку. Пусть эта пытка будет самым желанным, что она могла испытать за последние недели. Желаннее, чем в очередной раз попытаться ударить меня исподтишка, ведь теперь она абсолютно точно знает, что и я могу играть грязно.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

i wanna be your sin
i wanna be a preacher
i wanna make you
love me

[indent] Когда слишком долго ходишь по краю, забываешь о чувстве страха. Тебе кажется, будто ты сможешь ходить так постоянно, раз за разом ловко лавировать, наслаждаясь адреналином, выбрасывающимся в кровь каждый раз, когда земля под ногами ползет. И только чувство падения заставит тебя задержать дыхание, сердце остановиться. И все, что останется – это лишь жадно глотать воздух, пока благоговейная тишина не примет тебя в свои объятия.
[indent] Я слишком сильно люблю это состояние. Невесомое, бесконечное, глупое. Уверенный в том, что я никогда не разобьюсь – день за днем я хожу по краю, прыгаю, бегаю, делаю все, что позволено – ведь что со мной будет? За моей спиной крылья, я бессмертный, я не могу погибнуть вот так глупо – и от того делаю это профессионально. Только вот рядом с ней этот самый край становится смертельным, убивающим. Наши отношения – это ходьба по краю. Мы держимся за руки, надеясь, что один из нас обязательно удержит другого. Мы стали единым целым, и нам не нужно лишний раз задумываться над безопасностью. Мы падаем на самое дно и наслаждаемся падением. Долгим, тягучим, когда нет потребности в дыхании, когда нет нужды думать о чем-то другом. Просто падаем, держась за руки, потому что в этом заключается весь кайф жизни.
[indent] С каждым прикосновением губами к коже я чувствую, как теряюсь в пространстве. Кажется, даже сейчас кислород не обязателен, что мне будет достаточно просто чувствовать аромат ее кожи, чтобы жить. Полноценно. Опускаюсь ниже, и каждый последующий поцелуй становится мучительной пыткой, влажной дорожкой, которую я с таким удовольствием вырисовываю на ее теле. Она злится, будет отбиваться, требовать реванша, но под каждым последующим поцелуем хватка слабеет, тело расслабляется, и я почти чувствую ее полную капитуляцию. И останавливаюсь. Снова делаю не так, как ей хочется, снова нарушаю ее планы, уже выстроенные в голове. Кажется, у нее есть решение к любой проблеме, какой бы она ни была. Но одну единственную она никогда не сможет решить. Я слишком непредсказуемый. Слишком часто делаю не так, как сделал бы любой другой, будь то смертный или бессмертный. В моей голове миллион вариантов развития событий – как ты угадаешь какому из них я поддамся в очередной раз?
[indent] Ее признание звучит, как приговор, словно кто-то спустил движущийся механизм гильотины. Слова, сказанные в подобном состоянии – самые честные, ведь контролировать себя становится еще сложнее и никому не под силу совладать с собственным языком, когда голова не соображает от слова совсем. В голове что-то щелкает, словно кто-то возвел курок. Я прикасаюсь к ее губам в новом поцелуе, мягком, вселяющем надежду на то, что я возможно смягчился, забыл о том, что она делала совсем недавно, с какой ненавистью наносила удар за ударом, кусала, пыталась вырваться. Пыталась уйти. Глупая, глупая Мими. Слова подтверждения ее слов снова бьют меня по самым незащищенным местам моего рассудка. Я держу в себе мысль, чтобы не потерять ее в пучине бушующих внутри меня эмоций. Не позволяю поддаваться, но абсолютно точно могу сказать – я запомню каждое слово, которое прозвучало в этой комнате, будь оно произнесенным специально или пророненным случайно в порыве гнева или страсти. Я запомню каждый взгляд, каждое движение. Они навсегда отпечатаются внутри меня, как татуировки, которые каждый из нас делает по собственной воле. Я добровольно принимаю все это на себя, зная, что однажды обязательно захочу вспомнить. Моментов единения так критически мало, что каждый из них хочется запечатлеть. А сегодняшний, после стольких сказанных вслух слов, после всей этой злобы, ненависти, обиды – тем более.
[indent] Руки на моей шее помогают оказаться еще ближе. Горячим дыханием обжигаю ее кожу, жду дальнейших действий с полной уверенностью, что она не сможет выкинуть ничего из того, с чем бы я не справился. Но следующий поцелуй заставляет меня сдаться окончательно. Мысль о мести угасает, но я упрямо продолжаю держать в ее голове, и в тот момент, когда мы меняемся местами, словно в какой-то борьбе, она загорается с еще большей силой. Она хочет управлять процессом, быть главной везде, несмотря на то, что не может, не везде, не всегда. Но ее попытки приводят меня в какой-то безумный восторг. Именно в ней я вижу достойного соперника, того, кто сможет ударить по больному месту и не будет так обидно. – Ты пожалеешь об этом, - рычу ей в губы, поддаваясь неконтролируемым эмоциям и снова проваливаясь в поцелуй. Даже сейчас она пытается взять инициативу в свои руки, при условии их полной неподвижности. Она управляет мной, словно я какая-то марионетка, а я, в свою очередь, не могу ничего сделать, просто слепо действую по плану, которого нет. Не позволяю себе забыть о том, что мои-то руки развязаны, и сейчас я могу делать все, что угодно, а ее упрямый поцелуй освобождает меня от последующих угрызений совести. Она безусловно отомстит мне когда-нибудь за мое самовольничество, в самой изощренной форме, заставит гореть синим пламенем от злобы и ревности. Но не сегодня. Сегодня она – в моих руках, непокорная, упрямая, упертая, жадная до поцелуев, до действий. Я пытаюсь вновь перехватить инициативу в свои руки, но она не позволяет, заставляет сесть, как послушного мальчика, в надежде, что я буду таким всегда. Не буду. Во мне куда больше тьмы, чем ей кажется, и именно сейчас в условиях полного сумасшествия я позволяю ей вырваться наружу, чтобы получить свое, чтобы заставить ее умолять меня продолжить. В моем теле брешь, и именно она сейчас позволяет всему моему живому существу превратиться в сгусток с самой темной энергией на планете. Я не тот, кто, поддавшись эмоциям, будет причинять боль тем, кого любит, несмотря ни на что, но все же я поддаюсь этим порывам, раз за разом упрямо сдерживаю их. Однажды мне не хватит сил справиться с ними и произойдет что-то ужасное.
[indent] В ее плену сложно ориентироваться в пространстве, но я все же пытаюсь. Пальцами нахожу самый первый позвонок в районе шеи, под волосами, веду ниже, задыхаясь от ее поцелуев. Плавно скольжу, перебираю пальцами, будто играю на клавишах, вновь нащупываю место татуировки, задерживаюсь на нем совсем ненадолго и полноценно ладонью спускаюсь дальше, к лопаткам, где должны быть крылья, но вместо них лишь гладкая как шелк кожа. Еле касаясь, прохожусь пальцами, вызывая волну мурашек, заставляя Мими отстраниться. Голодный взгляд впивается в меня, готовый разорвать, как только выдастся возможность. Она дразнит меня, губами языком, каждым последующим поцелуем, будто пытается разбудить во мне то, что так давно хочет увидеть. Раззадоривает меня, понятия не имея, что будет, если она добьется желаемого. Я задерживаю дыхание, в момент, когда ее язык касается моих губ, ниже по подбородку. Это так мучительно долго и томительно, что проще застрелить меня, чем продолжать эту пытку. Засчитано. У нее отлично получается манипулировать мной в момент подобной слабости, но это совсем не значит, что я сдамся окончательно. Она хочет, чтобы я дал волю ее рукам, готова предложить мне все, что у нее есть. Но мне нужно больше. Она нужна мне вся, без остатка. Каждый ее вздох, каждый стон, каждая капля пота. Она нужна мне целиком, и я не намерен сдаваться раньше. Я получу все, что хочу. И не силой. Она добровольно отдаст мне все, что необходимо. И лишь в этот момент игра будет закончена.
[indent] Я не задерживаюсь на ее лопатках, веду ладони ниже, по ребрам, сдавливаю пальцами кожу, будто борясь с желанием сломать все, что под ней. Притягиваю ее к себе еще ближе, губами нахожу кожу шеи, шумно втягиваю аромат тела, наслаждаясь сумасшествием, которое мне дарит этот момент. Она вновь пытается перехватить инициативу, но я слишком устал поддаваться ей. Эта игра будет проходить по моим правилам, и если сейчас позволительно было делать все, что в ее силах, то дальше – подобной роскоши не будет. Скидываю ее руки со своей шеи, открывая перед собой обзор на ее недовольное лицо. Успеваю перехватить инициативу раньше, чем она опомнится и попытается выкинуть что-нибудь еще. Она все еще на мне и этот факт не может не будоражить от ожидания продолжения. Нет, не сейчас. Нельзя торопить события. Она еще не достигла нужной мне кондиции, а это значит, что пришло время возвращаться к задуманному мной, к намеченному плану. Цепляю волосы одной рукой, мягко оттягиваю ее голову в сторону, открывая шею. Касаюсь губами, чувствую, как пульсирует кожа от перевозбуждения. Это заставляет кровь в моих жилах закипать, срывая крышу. Я в агонии, в какой не был уже давно. Лучший секс – после громкой ссоры. Возможно, но сейчас – это не просто секс, это какое-то извращенное издевательство над телами и душами, которые в последних порывах еле трепещут внутри нас. И, не знаю каким образом, но все же собрав внутри себя остатки самообладания, я возвращаю ее в лежачее положение. Это какие-то дикие танцы в темноте, когда слышно лишь наше сбитое дыхание. Никто из нас не попросит остановиться. Никто из нас не признает поражение раньше, чем потребуется.
[indent] Поцелуй за поцелуем. Она вновь пытается поймать меня, подтянуть к себе, но в ответ получает лишь дикую улыбку. Тьма вырвалась на свободу и сейчас готовится к тому, чтобы добиться желаемого любыми путями. Я не напугаю ее. В таком состоянии сложно отличить одну мою сторону от другой, и я буду этим пользоваться. Спускаться поцелуями ниже, вновь возвращаясь к ранее исследованным участкам кожи, чтобы снова обжигать их поцелуями. Чувствовать, как она сопротивляется, отчаянно пытается сделать хоть что-то, чтобы ускорить процесс. Но я лишь назло делаю все медленнее, останавливаюсь, губами соприкасаюсь с кожей, пока не достигаю последнего препятствия. Избавляюсь от мешающей мне ткани, с легкостью, словно ее и не было вовсе. Ладонь ложится на бедро, по-хозяйски сжимая его. Даю себе свободу действий, возвращаюсь, чтобы снова коснуться холодных губ в поцелуе, снова таком горячем, наполненным желанием, что сложно сдерживаться. Я никогда не смогу понять, почему я, самое могущественное существо на планете и за ее пределами, нахожусь в такой сумасшедшей зависимости от нее. Почему позволяю себе поддаваться, почему каждый раз устраиваю эти игры, словно меня забавляет процесс охоты. Наверное, с каждым мужчиной так происходит. И если он не получает должного сопротивления – теряет всякий интерес к своей жертве. С Мими таких поблажек не будет. Она не даст мне жить спокойно, просто существуя. Будет сводить с ума своим взглядом, своей возможностью жить и дышать, общаться с кем захочет, вызывая во мне неконтролируемую ревность, из-за которой однажды я испачкаю руки в крови. В ее и в крови того, кто захочет к ней прикоснуться, если только это будет не наш ребенок. Никому. Не позволено. Трогать. Ее. Никогда. Никому. Кроме меня.
[indent] Рука ложится на внутреннюю часть бедра, скользит ниже, словно притягиваемая каким-то невидимым магнитом. Я прохожусь критически близко к желаемой цели, но в последний момент все переигрываю, заставляя ее выдохнуть. И этот стон разочарования дает мне зеленый свет. Хочу, чтобы она видела меня, видела мои глаза в момент, когда я предоставлю ей свободу. Не свожу с нее глаз, развязываю футболку, стягивающую запястья, пусть она и не поддается с первого раза, я все же добиваюсь желаемого. Не позволяю Мими дернуться, качаю головой, в знак доказательства тому, что она действительно пожалеет об этом, потому что прямо сейчас не в ее праве продолжать меня злить. Связать руки – не последнее, чем я не погнушаюсь воспользоваться. И она понимает это. Я вижу это по взгляду, по тому, как она облизывает губы, оставаясь неподвижно, безвольно ожидая продолжения.
[indent] Возвращаю руку на бедро, на этот раз достигая более важной стратегической точки. Наслаждаюсь ее жаром, ее желанием, которое она теперь не в силе сдерживать. Новый стон нарушает тишину в комнате, а я не готов больше сдерживаться в своих желаниях. Вновь опускаюсь к ее лицу, почти затыкая последующий стон. Оставляю поцелуи на ее теле, заставляю извиваться, как змею от совокупности собственных действий. Тешу свое самолюбие, наслаждаюсь этим видом, каждым звуком, который она издает, больше не сдерживаясь, будь то грязное ругательство или предательский стон, который она так упрямо старается не выдать мне. По животу влажной дорожкой ниже. Чувствую ее аромат, теряю контроль над собой окончательно, когда мои губы опускаются еще ниже, в итоге позволяя попробовать ее желание на вкус. Я вновь срываю с ее губ стон, куда более настойчивый, чем прежде. Каждым последующим своим движением подвожу ее к грани, переступив которую она окончательно потеряет рассудок и вложит в мои руки все, чего я добивался. Ее тело выгибается мне навстречу, и я не могу не позволить себе мысленно ухмыльнуться. Мой разум настолько затуманен, что я теряю счет времени. Каждое мгновение подвязывается лишь к новому стону, к пальцам, которые ложатся на мою голову, стараясь хоть где-то урвать процесс управления. Я готов пытать ее вечность, получая в награду каждый ее последующий вздох. Я жадный, я ненасытный, мне нужно больше, а она лишь подзадоривает меня, снова и снова заставляет продолжать, лишь бы слышать ее голос, ее сбитое учащенное дыхание, в очередной раз доказывающее мне – я все делаю правильно. Поддаться искушению, нет, всепоглощающей похоти, от которой нет спасения. Сжимать ладонями ее бедра, подтягивать к себе ближе, каждый раз, когда она в порывах страсти отползает от меня, извиваясь, сминая простыни, выдергивая волосы на моей голове. До тех пор, пока тело не задрожит, пока страсть не перешагнет черту. Пока я не сорву свой первый долгожданный джек-пот, с ее губ криком наслаждения. Она моя, вся, целиком, но и этого недостаточно. Слишком долго тянется безумная игра. Кажется, она затянулась настолько, что вот-вот выбьет меня из привычного ритма жизни. Я хочу получить больше, больше наслаждения, больше желания, больше стонов. Хочу воровать у нее кислород, хочу слышать собственное имя, которое раньше звучало лишь в моменты опасности. Я хочу получить ее все и безусловно сделаю это.
[indent] Чувство превосходства перекрывает все. Я облизываю губы, на мгновение забыв о том, что собирался сделать дальше. Эту пытку можно завершать, она достаточно получила сегодня, но, главное, чтобы это не дало ей повода повторять это снова и снова, ведь в таком случае пытка будет куда более изощренной и вряд ли ей понравится.
[indent] Подбираю ее руками с постели, притягиваю к себе, наслаждаясь прикосновением кожи к коже. От нее пышет жаром и пахнет любовью. И я вновь, забывшись, позволяю себе шумно втянуть воздух рядом с ней, чтобы почувствовать этот крышесносный аромат. Больше не нужно тянуть с тем, чтобы стать одним целым. Больше не нужно продолжать издеваться, заставляя томиться в ожидании самого главного. Я и сам жду этого. Момента, когда мы соприкоснемся в новом порыве страсти, станем еще ближе. Я хочу, чтобы ее ногти разрывали мою спину, чтобы ее губы слепо касались моей кожи в поцелуях. Хочу, чтобы она шептала мое имя до тех пор, пока не потеряет рассудок. Пока я, вместе с ней не тронусь разумом, а ведь именно этого я так хотел. Сойти с ума, вместе с ней, забыв обо всех проблемах. Забыв о том, что за порогом этой комнаты нас ждет жестокое утро, рассвет которого вот-вот коснется земли. Я затыкаю ее следующий стон поцелуем, выбиваю из нее последние силы, все еще не готовый сдаваться. В комнате так мало воздуха, и мне так душно, но я упрямо не соглашаюсь на требования собственного организма. Темп нарастает, а я поддаюсь сумасшедшей гонке, сдаваясь на волю ее губ, пальцев. Падаю в невидимую бездну и определенно точно оказываюсь возле ее ног. Как верный пес, который не готов больше расставаться со своим хозяином, как бы это не звучало, даже для меня.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

[indent] Гонка за первенство рано или поздно когда-нибудь закончится. Не будет победителей, не будет проигравших. Мы сейчас два оголенных нерва, каждый пытается ухватить кусок побольше, чтобы стать на ступень выше, но это чувство соперничества в момент полного единения душ и тел – забывается так быстро, словно его не было совсем. Мне хочется отдаться без остатка, зарыться лицом в ее волосы и как безумец вдыхать их аромат, который и в простые минуты сводит с ума. Я горю, как будто кто-то с особой жестокостью облил меня бензином и бросил спичку. На мне не останется живого места к рассвету. Ее пальцы дерут кожу на моей спине, на шее, по бокам, везде, куда дотягиваются пальцы, заставляя глухой рык срываться с губ. Я глушу его, утыкаясь лицом в ее плечи, но этим самым лишь совершаю новую ошибку. Вдыхая аромат ее кожи, слышу рваное дыхание – подписываю самому себе смертный приговор. Мы сейчас на таких эмоциональных качелях, что вот-вот сорвемся с них и полетим вниз, в ебаную пропасть. Каждый поцелуй как клятва, как попытка подчинить, стать еще ближе. Если бы я мог я бы забрал ее всю, спрятал бы внутри себя и никогда никому не позволил бы смотреть на нее. Не позволю и сейчас, потому что то, что я вижу, то, что чувствую кончиками пальцев – мое. И если бы я мог – на каждом оголенном участке кожи оставил бы свой отпечаток, как напоминание о том, что подойти  к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки – может закончиться чьей-нибудь смертью.
[indent] Она чувствует меня, знает все мои слабые места и потому пытается утопить в моих же эмоциях, в моих же желаниях. Подставляет шею под мои губы, а я еле сдерживаюсь, чтобы не разорвать кожу и артерии. Собираю волосы в руку, оттягиваю ее голову в сторону, предоставляя себе доступ ко всей правой стороне ее шеи. Поцелуй за поцелуем, рваные, быстрые, словно я пытаюсь найти брешь в ней, чтобы попасть внутри. В совокупности происходящего схожу с ума с каждым движением, с каждым толчком все сильнее, словно скатываюсь по откосу собственной жизни. Прикусываю кожу на шее, оставляю кровоподтеки, такие заметные, но в подобном состоянии совсем неощущаемые. Они – как отпечатки моих пальцев на бедрах, еще долго будут напоминать о том, что было сегодня. По шее ниже, захлебываясь в собственных чувствах, которые накрывают с каждой секундой все сильнее. Я теряюсь в пространстве, чувствую только ее тело в моих руках, и стоны, которые рассыпаются в воздухе и их так много, что я вот-вот взорвусь. Каждый из них – моя личная победа, но сейчас я не могу в полной мере ими насладиться. Я беру все это и пытаюсь с особым остервенением спрятать внутри себя, чтобы оттянуть момент наслаждения, как можно дольше. Пальцы по спине, ногти рвут кожу с еще большим остервенением. Я в последний раз рычу, как пораженный в самое сердце дикий зверь, без права на жизнь. Она выгибается ко мне навстречу, будто пытается быть еще ближе, а я не могу сопротивляться, прижимаю к себе горячее тело. Воздуха становится еще меньше, последний сладкий стон, который я забираю поцелуем с ее губ. Мне удалось похитить этот поцелуй, а ей - вырвать мое сердце из груди и сдавить его так сильно, что оно перестало биться.

[indent] Наверное, это утро за последние несколько недель было по-настоящему полноценным. Я был готов покинуть комнату, и не только потому, что сегодняшняя ночь прошла в сладкой агонии. По большей части мне нужно было сказать спасибо Мими, которая выстроила в моей голове плотную стену, блокирующую весь негатив. Я понимал, что дальше так продолжаться не может/, мне нужно было покинуть комнату и начать делать хоть что-то. Лазутчики с каждым днем становятся все наглее, и как бы ни старался Геральд и Люцифер – в замке всем бессмертным, и в особенности гибридам – больше не найти безопасности.
[indent] Именно об этом были мои первые мысли, когда солнечные лучи нагло слепили глаза, и я больше не мог сопротивляться им. Мими не было рядом, и моему разочарованию не было предела. В очередной раз кого-то из нас нет в постели с утра, впрочем, до этого – можно было объяснить подобное, а сейчас – это казалось странным. Максимально странным.
[indent] Нам нужно было официально объявить всем бессмертным о наших отношениях, сказать, как есть и перестать прятаться, словно мы подростки в католической школе. Мы взрослые люди, которые вольны делать со своей жизнью, что угодно и если мы вдвоем, упрямые, упертые, непокорные подписались на такую вещь, как брак, то сообщить об этом решении всем остальным не будет сложнее, чем съесть пудинг на завтрак.
[indent] Но с каждым днем поведение Мими выбивало почву из-под ног и доводило до какого-то безумного приступа психоза, потому что ее откроенное игнорирование меня – я не мог объяснить ничем. Абсолютно ничем. Мог только молча наблюдать, как она открыто играет на моих нервах, будто пытается что-то доказать, отомстить, что было вполне в ее духе. Но сделать ничего ответного – я не мог. Не знаю, что меня тормозило больше: светлая сторона или дальнейшее чувство вины, которое судя по всему у демонов отсутствует от слова совсем и видимо не прикладывается к характеру даже при рождении. Воспитывай, не воспитывай – пустая трата времени. Любого демона можно было бы воспитать, кнутом или пряником, или их идеальным сочетанием, но с Мими такие фокусы не прокатят. Поэтому все это время мне приходилось молча глотать ее выходки, и каждый раз сталкиваясь с ней в коридоре – особенно сильно ощущать себя гребаным привидением, которое пропускаешь мимо себя и не видишь. Мне не удалось ни разу поймать ее за руку, ни разу подобраться к ней ближе, чем на метр – каждый раз между нами, либо что-то появлялось, либо обстоятельства непреодолимой силы отчаянно мешали нам, как будто кто-то пытался очень-очень злобно подшутить надо мной. Ее поведение подстегивало, заставляло копиться внутри души такой злобе, какую я не чувствовал еще ни разу. И каждая ее вспышка заканчивалась каким-то увечьем, или разрушением.
[indent] Первое появление в столовой, мимолетный аромат духов, когда она прошла мимо, даже не посмотрев мне в глаза – стадия шока. Я как вкопанный смотрел на нее, глазами откровенно, без тени стеснения раздевая ее – ведь она, как всегда потрясающая, соблазнительная. Мне оставалось только нервно сглатывать, просто смотреть, как в музее, где столько интересных экспонатов с надписью «руками не трогать». Черт. Черт. Черт. Вот же сука. Я убью ее, как только мне выдастся возможность. Но сейчас, мне оставалось только провожать ее взглядом и в глубине души надеяться, что в ближайшее время она не появится в поле моего зрения. В моей голове не укладывалось вообще ничего, я просто не мог поверить в то, что девушка, которая прошлой ночью была в моей полной власти – вот так вот, «вильнув хвостом» игнорирует даже мое присутствие. Я нервничал, но внутри уже как будто заранее знал к чему все идет. Мои руки связаны – и я не могу пойти во банк, поставить все, сделать хоть что-то. Не могу сделать ничего в ответ, воспользовавшись ее не менее сильным чувством ревности. Она оседлала меня и теперь наглым образом управляет, без возможности скинуть себя.
[indent] В тот день я ушел в лес, чтобы размять крылья и выместить всю свою злобу на камнях, которые то и дело с особым остервенением бросал в воду.
[indent] Следующие ее появления были еще куда более ошеломительными, а ее поведение пересекало черту дозволенного. Она не подпускала к себе, словно дразнила, словно в очередной раз пыталась разбудить во мне дикое животное, которое будет рвать ее на части, как только пальцы сомкнутся на шее. Ее нескрываемый флирт с Люцифером стал последней каплей, когда на моих глазах, продолжая игнорировать мое присутствие, она поцеловала его. Да, подумаешь в щечку, что здесь такого, ведь между ними ничего нет, да? Всего лишь их общая история. Всего лишь чувства Мими к нему, о которых знала, кажется вся школа. И это их общее прошлое, ее нескрываемый интерес к его персоне. И его наглое самовлюбленное лицо, которое, сука, так меня бесит, что хочется стереть короля Ада с лица земли.
[indent] Но я не делаю этого. Я просто молча исчезаю из поля их зрения, надрываемый эмоциями, сводимый с ума собственной ревностью, которая как бешеная сдавила мне пальцами горло и душит с особым остервенением. Еще пара секунд и от них обоих не осталось бы и мокрого места, но все же, если Люцифером я мог пожертвовать, то своей женой – вряд ли. Даже при условии, что сейчас в ней от бунтующего подростка куда больше, чем от жены. В голове неприятные воспоминания. Они крутятся слишком быстро, повторяются, как на репите, а внутри меня закипает злость с такой силой, что я не могу с ней совладать. Еле сдерживаюсь чтобы во время своего поспешного «побега» не разнести восточную часть замка одним ударом руки. Меня крутит, я на грани, и не могу справиться эмоциями. Они накрывают, опуская бордовую пелену на глаза и не позволяя разуму пробиться сквозь нее. Я просто иду, не разбирая дороги, но знаю точно куда именно ноги ведут меня. Нужно поставить точку на этих детских развлечениях, или завтра чья-нибудь голова совершенно точно окажется на пике возле замка.
[indent] Я не пойду в комнаты. Не буду подводить перед собой черту очередного безумия, которым она сможет воспользоваться и снова соскочить с разговора. Так больше не может продолжаться. И если придется я сверну ей шею прямо сейчас, чтобы больше не мучить себя ревностью и попытками понять, что именно такое происходит в ее голове. И, наверное, именно это позволяло нам держаться друг друга. Наше общее безумие и желание одного подстегнуть другого.
[indent] Она появляется в дверях спустя некоторое время. Я продолжаю крутить в своей голове их слова, ее поцелуй, чувствуя, как вздувается венка на виске. Я сейчас начну плевать огнем и ядом, если только открою рот. Но Мими молчит. Проходит внутрь, а я снова понимаю, что попался на ее крючок. Она – пришла сюда сама и сейчас могла бы с легкостью развернуться и пойти в другую сторону, как делала все это время. Но она захлопнула ловушку. Видимо решила, что с меня достаточно. Сука.
[indent] С каждым шагом расстояние между нами сокращается. Я чувствую аромат ее духов, не стесняясь изучаю ее глазами, как в какой-то дурацкой игре стирая каждый элемент одежды невидимым ластиком. На эти длинные ноги может покуситься кто угодно – может сломать одну из них? А может вырвать ей хребет, лишив возможности двигаться вот так плавно. Сука. Сука. Сука. Я чувствую, как дыхание сбивается не от возбуждения, а от злости, которая все сильнее растет внутри меня. Чем ближе демон ко мне, тем сильнее это чувство достигает предела. И вот. Взгляд глаза в глаза. Она критически близко. Я снова так близко к себе чувствую ее запах, сдерживаясь, чтобы не позволить себе шумно втянуть его. Я не могу показать ей свою слабость. Не могу в очередной раз ткнуть носом в том, что самая главная моя слабость – она.
[indent] Пальцы сами смыкаются на тонкой шее. Мягко, почти нежно. Я прикладываю все силы, чтобы не дернуть ее голову в сторону, заставив ее замереть навсегда. Но это желание такое сильное, что становится все труднее его сдерживать. Ее надменный взгляд выбивает из меня весь свет. Он тухнет во мне, словно по щелчку пальцев, по хлопку. Я сдавливаю шею чуть сильнее, не сводя огненного взгляда с ее лица. – Еще раз я это увижу – и я придушу тебя собственными руками, - рычу, в ответ, - обещаю тебе, - еле сдерживаюсь, чтобы прямо сейчас не переступить черту и не выполнить свое обещание прямо сейчас.
[indent] Но злость, которая наступила на меня – не позволила заметить самого главного. Холодный металл защелкивается на моих запястьях. Я дергаю руки на себя, но понимаю, что теперь они – неподвижны. Какая злая шутка. Мой шок почти моментально сменяется гневом, и мне приходится приложить все усилия, чтобы в ответ на ее слова не зарычать. Нужно быть умнее, и хитрее. – Уж лучше стриптиз, чем то, что ты вытворяла на глазах у всего замка, - опускаю руки, будто признаю свое поражение. Да и что я ими могу сделать сейчас, ведь Мими уверена, что обыграла меня. Глупая-глупая Мими. – Я бы хотя бы смог знать, что вся эта красота для меня, а не для всех пошлых зверей в этом здании, - еле сдерживаюсь, чтобы не сплюнуть яд с кончика языка, а он в моих словах сочится с неистовой силой. – Безопасность? Ты это говоришь собственному мужу? Неужели я такой абьюзер, что заставляю тебя идти на такие крайние меры, ох, бедная, - поднимаю запястья к лицу, чтобы правой рукой на лице изобразить наигранную слезу, стекающую по щеке. – Бедняжка. Наверное, под руку с Люцифером тебе куда комфортней, чем со мной, да? Ох, как же грустно, что скоро у тебя не получится взять его под руку, ох-ох, какая трагедия, - я продолжаю разыгрывать самую настоящую трагедию, и чувствую лишь то, каким ледяным становится мой голос. Я в таком бешенстве, что вот-вот совершу какую-то непростительную ошибку. Но все же стараюсь глушить его в себе также быстро, как вспыхивают эти порывы. – Конечно, мир, Мими, разве может быть иначе? – мне достаточно нескольких секунд, чтобы сцепить ее в кольце рук, даже ограниченных наручниками, развернуть и придавить к столу, где буквально секунду назад она пыталась придавить меня. – Это гарантия того, что ты не уйдешь, оставив меня с этими железками на руках, - все честно. Кажется, малышка Мими снова забыла о том, что я – больше темный, чем светлый, а значит мы почти на равных. Я на грани, и со мной в таком состоянии лучше не играть в кошки-мышки. Все же в знак доказательства выпускаю ее из кольца рук, опускаю их, оставляя между нами критически маленькое расстояние. Я чувствую ее дыхание, чувствую, как падает планка. Правой рукой ползу по бедру, которое так удачно располагается рядом. Выше на талию, дергаю собачку молнии, готовясь вот-вот дернуть ее вниз. Если она думала, что сможет обездвижить меня и получить власть – то очень в этом сомневается. Мы снова в позе охотника и жертвы и снова жертва просчиталась на двадцать шагов. – Чем быстрее освободишь руки, тем меньше будешь страдать, - произношу почти неслышно, поддаюсь вперед, чтобы коснуться оголенной шеи. Я снова в том же моменте, в моей голове нет и мысли о Люцифере, и кажется ничто не смогло бы напомнить мне о неделе полного игнора, которым меня кормила моя собственная жена. Если только не забывать о том факте, что мои руки все еще скреплены металлом. Но Мими не из слабого десятка. Она пусть и дает мне власть в такие моменты, но сейчас, кажется, не намерена сдаваться. Толкает меня, почти мягко, заставляя отшатнуться. – Сопротивление бесполезно, ты можешь меня только привязать к батарее и, если решишься сбежать – беги как можно дальше, иначе я тебя поймаю и никому не поздоровится, - я говорю это и чувствую, как по моей же коже пробегают мурашки. Я не верю в то, что могу произносить подобное, но кажется планка упала на столько что мой свет и тьма – смешались воедино. Бонт затих, его забили ногами в углу без возможности восстановиться. Она вырвала наружу всю мою тьму и теперь Маль взял бразды правления в свои руки. Я вспыхиваю от каждого ее слова, упрямо подставляю руки для того, чтобы она, наконец, сняла оковы. – Я не раб, снимай и будет тебе мир, - говорю нервно, но не из-за излишнего возбуждения, а просто потому что раздражен сложившимися обстоятельствами. – Если только в твоей головке не появилась очередная темная мыслишка, где ты в очередной раз пытаешься засунуть меня под свои шикарные ноги, и придавить меня каблуком к земле, - качаю головой, будто в знаке разочарования. Ну, же, Мими, неужели ты думаешь, что я смогу причинить тебе вред?
[indent] - Бонт, вот ты где, - я замираю, поймав себя в последний момент на мысли о том, что не могу развернуться прямо сейчас. Мне хватает нескольких секунд, чтобы бросить на Мими взгляд, не предвещающий ей ничего хорошего. За моей спиной в дверях стоит обеспокоенная Мисселина, и прямо сейчас, чтобы разобраться с очередной проблемой моему личному демону просто необходимо расстегнуть оковы, в которые она засунула меня. – Что случилось? – я не поворачиваюсь, перемещаюсь к столу за спиной Мими, чтобы взять в руку бутылку и странным соединением запястий налить себе спиртного в стакан. Поднимаю двумя руками бокал, опрокидываю его почти залпом. Нельзя, чтобы она поняла, но умолять Мими выпустить меня – я не намерен. Все же задаю последующий вполне логичный вопрос ангелу, просто потому что и сам чувствую тонну напряжения, повисшего в кабинете с ее появлением. – Несколько гибридов сейчас видели Энди, утверждают, что он где-то в замке, - бокал с грохотом падает на пол. Я чувствую, как по моей спине пробегает новая порция мурашек, всем своим нутром ощущая чужое присутствие. – Энди? – качаю головой, - наверное, дети до сих пор переживают из-за его потери, - не верю в то, что такое может быть, но эти имя выбило мне землю из-под ног, словно я стоял на краю, а теперь безвольно падаю вниз. – Бонт, это был Энди, не только гибриды его видели, - голос Мисселины дрожит, и я понимаю, что и она – тоже видела его. Поворачиваюсь к Мими, распускаю крылья в полный размах, чтобы закрыть и меня и ее от любопытных глаз ангела. – Снимай, - рычу ей в лицо, зная, что на этот раз она не будет продолжать свои игры. Сейчас – кто-то очень наглый переступил черту. И у нас нет ни одной лишней минуты, чтобы заниматься подобным выяснением отношений.
[indent] Когда замок щелкает, освобождая мои запястья, я бросаю взгляд на ее лицо. Такой, будто вижу его в последний раз. – Я люблю тебя, - на удивление самому себе говорю это спокойно, касаюсь губ в поцелуе и дергаюсь в сторону двери. Мне хватает нескольких секунд на опережение, чтобы прямо перед самым носом Мими захлопнуть дверь, повернув ключ в замке. – Уведи ее и всех детей в подвалы Люцифера. Никого не выпускать. Люцифера, Дино и Геральда – выслать мне на помощь. – А Сандра? – на секунду задумываюсь, но почти сразу принимаю решение. – Сандру увести с остальными. Можешь привести ее сюда и вместе с ней увести Мими. Так будет спокойней. Собери всех ангелов и демонов, но главное – Дино и Люцифер, - даю указания, а сам где-то в глубине души понимаю – если это то, о чем я думаю, то даже от самых сильных ангелов и демонов на данный момент будет мало помощи. Только если это действительно не массовая галлюцинация. - С Мими поосторожней, она будет брыкаться, - говорю это чуть тише. – Где его видели? – она молча, видимо все еще пытается осознать, что именно сейчас произошло, кивает в сторону восточной части замка. Я срываюсь с места, и моя мысль остается здесь, с девушкой за дверью, в надежде, что она когда-нибудь поймет меня и почему случилось именно так, а не иначе.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

[indent] Я бегу. Бегу так быстро, что вот-вот упаду без сил. Путаюсь в коридорах, кажется, бегу по кругу, словно загнанный в снаряд хомяк, который просто бессмысленно проживает свою жизнь в вечной гонке. Я всегда куда-то бегу, но именно сейчас определенно точно знаю, чувствую, что каждый мог шаг – томительное приближение меня к моей судьбе. Я оставил любимую женщину там, за дверью, и все внутри меня, не смотря на разногласия, на ссоры и пересуды тянет меня обратно. Я не готов был попрощаться, но знал, что, если не сейчас – возможно уже никогда.
[indent] - Мальбонте? – сталкиваюсь в одном из коридоров с Дино. – Где Люцифер? – первый мой вопрос, на который Дино просто качает головой. В его взгляде объяснимый и известный мне страх. Он обеспокоен. Достаточно для того, чтобы понять – он знает, куда идет, знает, что его ждет, но готов выставить вперед грудь и пойти напролом, на врага, который вот-вот вырвет из груди сердца наших любимых. – Туда, - киваю головой, повинуясь какому-то странному предчувствию. – Там его держали, когда, ну, - ангелу не хватает слов, чтобы закончить предложение, но этого и не требуется. Каждый из нас понимает, о чем идет речь, а внутри меня трещит по швам та самая стена, Которую Мими своим упорством и упрямством выстроила во мне буквально несколькими фразами. Я всегда слушал ее, и всегда слышал. Каждое ее слово – для меня, как молитва, но не всегда ее поступки отличаются логикой и рассуждениями. Внутри меня скручивается неприятный узел, когда я осознаю, что мы – максимально близко к той самой башне. Я не видел его похорон и, наверное, не поверил бы в это, даже если бы увидел. Поэтому я не пришел. Поэтому просидел все это время в комнате, стараясь огородить себя от слабости, от причины, по которой я – становлюсь слишком простой мишенью. Как бы я не относился к каждому из них – они моя семья, какой бы она ни была, я обещал самому себе защищать их, любой ценой. Даже если этой ценой станет моя смерть. Даже если я никогда не смогу увидеть Мими.
[indent] Дино дергает меня за рукав, заставляя отодвинуться в сторону. – Ты же не хочешь сказать, что мы пойдем туда с голыми руками? – спрашивает он, обжигая меня взглядом, который я никогда раньше не встречал у ангелов. Наверное, жизнь на земле безусловно оставила отпечаток даже на душах самых светлых из нас. Но даже под этим бесстрашием я чувствую страх. Он словно вирус проникает под кожу и не дает здраво мыслить. – Предлагаешь сбегать в столовую и начать бросаться в него булочками? – рычу я, и эта шутка, вырывается из меня как первый признак подступающей истерики. Я стараюсь собрать внутри себя все силы, переключиться, забыть о ненависти, забыть о том, что было за сутки до. Я просто плыву по течению, движимый единственной целью – спасти тех, кто мне дорог. – Нет, не предлагаю, - холодно отвечает Дино, стараясь сохранять напускное спокойствие, как будто знает: почему именно я такой. Я чувствую какое-то двойное дно в его словах. – Что происходит? – я почти на пределе, вот-вот ударю его головой об стену, лишь бы заткнулся и кажется понемногу начинаю жалеть о том, что вообще взял его с собой. Подставляю под удар, так еще и выслушивать этот бесполезный треп. – У нас есть время, все наши – в безопасности. Пойдем, - ангел тянет меня в сторону, но я сдергиваю с себя его руку. – Какого хрена? – я всполохнул, как спичка, чиркнутая об коробок. Глаза почти сразу же приобретают другой оттенок, но встретившись с таким же холодным упрямством в светлых глазах Дино, я почему-то внезапно успокаиваюсь. Как будто этот пернатый специально посылает на меня свои странные энергетические волны. Внутри стало слишком спокойно. Паника отступила. – Пойдем, - он уводит меня в сторону, и я, все еще на нервах, как будто меня рвут на тысячу кусочков, иду вслед за ним.
[indent] - Может расскажешь куда ты тащишь меня? Я не за этим вышел, и не за этим звал тебя. И все же, где этот чертов Люцифер? – я возмущаюсь, стараясь скрыть в этом негативе собственную обеспокоенность. – Мы с Люцифером не лучшие друзья, но после того, как начались все эти…. Проблемы, после убийства Энди, - он откашливается, по чему я сразу понимаю – ему об этом говорить так же тяжело, как и мне. – Мы кое-что нашли. Тебя не было с нами, но мы изо всех сил старались помочь, - он не смотрит на меня, но я все же позволяю себе посмотреть на ангела другими глазами. – Не нужно ничего говорить. Они – наша семья, и мы хотели просто уберечь их, - говорит он так, словно рассказывает о погоде или о том, какую вкусную пасту давали вчера на ужин. Меня неприятно передергивает, но я все же не позволяю себе больше произнести даже слова. Дино продолжает вести меня по темному коридору. В этой части замка я ни разу не был, или же просто не обращал внимания. Но здесь – гораздо теплее. – Мими здесь понравилось бы, - мелькает в голове, а я снова встряхиваю себя, чтобы не позволять окунаться в воспоминания. Мы продолжаем путь и не знаю сколько по времени идем, но в итоге оказываемся на пороге дубовой двери, гораздо старше тех простых дверей, которые мы открываем каждый день в замке. – Мы нашли его, когда с Вики были… в отпуске, - я перевожу на него странный взгляд, несущий в себе только один истинный подтекст «на кой хрен мне эта информация?». – Я не знаю, как так вышло, но как будто кто-то специально подталкивал нас туда, в общем, я не буду вдаваться в подробности. Но после гибели Энди нам некогда было показать его тебе, - я чувствую укол совести, но почти сразу отмахиваюсь от него. Рядом с ангелами всегда чувствуешь самое сильное чувство вины и еще больше хочешь придушить их, чтобы не были такими… правильными.
[indent] Он открывает дверь, и я невольно жмурюсь, прикрывая ладонью лицо. Дино делает тоже самое, но спустя какое-то время, когда глаза привыкают к свету, и нам все же удается пройти внутрь потайной комнаты – то, что я вижу, не кажется таким ужасающим. Я не знал, что здесь. Не было ни одного предположения. Но когда, подобравшись ближе, я понял, что яркий свет исходит от рукояти, и этот свет отражается о металл – в голове вырисовалась вполне четкая картинка. – Я не знаю, что это, ну. Оружие, да, - он пытается почти сразу пресечь мой дальнейший идиотский комментарий, - меч, если быть точнее. Но, на нем есть надпись и, мы думали, что, когда ты увидишь его – сможешь объяснить, что здесь написано, - кивает в сторону отливающей алым рукояти. Я поднимаю меч, чувствуя, как он ложится в мою руку, словно всю жизнь был в ней, хоть я и не был фанатом оружия, предпочитая применять колоссальную силу, заключенную в руках. Я чувствую, как меня пропитывает теплом от головы до пят. Слышу голос, но не могу понять чей он. Просто слышу кого-то, кто отчаянно зовет меня по имени. – Его нашли в раскопках под Иерусалимом. Я не знаю, как смертным вообще удалось его найти, но видимо кто-то очень давно решил скинуть его с Небес, чтобы подобное оружие не попало в чужие руки. Теперь понимаю почему, - он поджимает губы, но я, если честно, даже не слушал его. Я слышал только голос, который отчаянно зовет меня по имени. Срываюсь с места, снова бегу, чувствуя себя каким-то героем боевика. Но если в фильмах смертных все бутафорское и понарошку, то здесь – все по-настоящему. И за пределами этого коридора меня ждет что-то… вряд ли что-то приятное.
[indent] Возвращаемся тем же путем, но на этот раз веду я и гораздо быстрее. Ноги заплетаются, но я не чувствую усталость, только странное неприятное предчувствие. Шаг за шагом, пока коридор не выводит нас обратно к лестнице, ведущей в башню.
[indent] Ступень за ступенью. Дино идет за мной следом, оглядывается, нервно, будто боится, что за нами будет хвост. Кажется, сам замок замер, все вокруг остановилось, воздух стал ледяным, будто кто-то выключил отопление. Из моего рта валит пар, а я не понимаю истинную причину его появления, просто продолжаю упрямо подниматься наверх, по крутой лестнице. Чем выше мы поднимаемся, тем холоднее становится. Я чувствую, как пальцы примерзают к рукояти меча, но все также крепко стискиваю его в руке, изредка прокручиваю, как будто даю ему свою собственную энергию, свое тепло. Мы достигаем последней ступени. Я слышу знакомый голос. Внутри меня все падает, словно кто-то врывал сердце и сунул его обратно. – Стой, - Дино пытается остановить меня, но мозги отключились, когда я абсолютно точно разобрал голос собственной дочери.
[indent] Дергаю дверь ручки. Прохожу внутрь, одним движением руки заставляю Дино остановиться. Ошеломленно смотрю перед собой. Энди, точнее то, что от него осталось, стоит ко мне спиной. На его спине нет крыльев, лишь кровавые ошметки. Перед ним каменный стол, на нем – моя дочь. – Сандра? – страх сковывает меня изнутри. Он добрался до первой моей слабости. Ударил в солнечное сплетение, заставил задохнуться от одной только мысли, что с ней может что-то случиться. Мой голос заставляет Энди обернуться. Его глаза – черные, как будто вся вселенская тьма заключена внутри них. – Мы уже заждались тебя, Мальбонте, - знакомый до крика голос заставляет меня замереть на месте. Я не верил собственным глазам. Не мог поверить и в то, как лихо это чудовище нас всех обмануло. Я знал наверняка кто передо мной, знал его истинные мотивы и мозг судорожно соображая искал пути отступления. Мне нужно забрать ребенка. Все остальное – неважно. – Твоя малышка выглядит довольно милой, - он делает какое-то странное мерзкое движение, отходя в сторону, и теперь держит пальцами девочку за скулы. – Долго же ты ее оберегал. Так долго, что не смог уберечь от самого себя, да? – в этих глазах нет белков. От его голоса Сандра начинает хныкать, а я теряю терпение. Нет смысла вступать в переговоры. Нужно действовать. Но как? – Какого хрена? – я совсем забыл о существовании ангела рядом с собой и то, что он видит перед собой бьет по нему не меньше, чем по мне. Пусть Сандра и не считала Дино отцом, но все же жалкий факт того, что все мы – одна семья, не могла игнорировать. – Папа, - я слышу ее голос, вижу этот взгляд, и внутри меня все замирает. Как будто кто-то сунул кусок льда мне в грудь и теперь, отмораживая любые чувства и эмоции он неприятным холодным чувством оседает внутри меня. – О, детка, папочка тебе не поможет. Папочка знал, что однажды я доберусь до тебя и заберу тебя себе, как единственный его шанс на спасение всех этих бесполезных бессмертных, - он тянет лицо девочки пальцами в сторону, потом в другую, словно пытается подергать ее за щеки. Она дергается в сторону, но хватка слишком сильна. Сандра начинает хныкать, а я делаю упрямый шаг вперед. – Думаешь сможешь со мной договориться? – Шепфалум отпускает лицо ребенка, поворачиваясь ко мне корпусом и теперь я отчетливо вижу его покрытое черными спорами лицо, вижу отсутствие белков в глазницах – лишь пустоту, поглощенную тьмой. Он читает мысли. Он хочет моей смерти, а я моя задача – всеми путями спасти ребенка. – Она – твоя единственная надежда на спасение, и ты думаешь я вот так спокойно отдам тебе ее? – он ухмыляется, а я чувствую, как внутри меня растет злость. – Да, это то, что мне нужно. Как можно больше тьмы, как можно больше злобы. Я так долго растил ее внутри тебя, что теперь не могу нарадоваться тому, как стремительно она набирает обороты, поглощает тебя всего без остатка. Они все тебя боятся, даже сейчас, когда ты стал для них таким хорошим, честным, справедливым. Внутри тебя столько тьмы, что твое место в Небытие, но не среди них. Я – должен был быть на твоем месте, а ты, щенок, решил захватить власть обманом. Столько крови пролил ради чего? – очередной смешок, парализующий, страшный. – Ради того, чтобы упасть лицом в грязь. И, ох, ты даже не представляешь, как сильно я буду вдавливать твое лицо в эту самую грязь, наслаждаясь, как ты захлебываешься в нечистотах, в собственном эгоизме, злости, ревности, похоти, - каждое слово, как выстрел. У меня пересохло во рту, но лицо непоколебимо. Я не выдаю эмоций, нацепив на лицо маску напускного хладнокровия, того, моего стандартного состояния. – Сделок не будет, - Шепфалум хитрее и продуманнее. Столько лет мы бились с ним и все впустую. Сейчас он – в теле нашего лучшего друга, члена семьи, брата, насмехается надо мной так, словно я какой-то нашкодивший школьник. – Я забираю ее с собой, а ты можешь наслаждаться еще несколькими годами спокойствия, пока твои люди – в безопасности. Я посею в ее сердце тьму, она поглотит ее также, как тебя и когда ее тьма вырвется на свободу – я раздавлю тебя ее же руками, - голос становится холоднее, превращается в змеиное шипение. Сандра начинает плакать, просить помочь ей. Ее голос дрожит, она повторяет одно и тоже, словно читает молитву. Энди делает взмах рукой, словно хочет ударить по клавишам пианино. Надрывает воздух пальцем, раскрывая передо мной темную пучину бесконечную и глубокую.
[indent] Он дергает Сандру за руку, заставляет ее встать. Несколько шагов вперед. Я срываюсь с места за ним следом. Дино не успевает сообразить. – Нет! – я делаю нечеловеческий выпад вперед, и проваливаюсь в пустоту. Бездна закрылась. А я пропал. Для себя. Для всех остальных.

[indent] Тьма – самое сильное проклятие. Оно поглощает все, уничтожает, не оставляя живого места даже на самых сильных живых представителях. Тьма способна поглотить даже Рай. Уничтожить все самое чистое и светлое. Баланс в мире – одна из главных составляющих. Я всю жизнь прожил с мыслью о том, что способен нести в себе этот самый баланс. А в итоге, когда оказался лицом к лицу с тьмой – перестал быть уверенным вообще во всем.
[indent] Меня выплёвывает в неизвестную для меня местность. Здесь нет света, лишь кромешная тьма. В воздухе стоит запах пепла и серы. Пахнет гарью. Земля выжжена, словно после самого сильного пожара. Я лежу лицом на земле, взрывая пальцами сухой грунт. Пепла в воздухе так много, что я начинаю задыхаться от его изобилия. Закрываю глаза, чувствуя, как что-то болезненное проникает под кожу. Мне хочется выть от боли, от того, что я не понимаю ее причину. – Папа? – кто-то рядом со мной кашляет, надрывая легкие. Я пытаюсь подняться, нащупываю под рукой холодный металл. Подтягиваю меч к себе, все же нахожу в себе силы подняться, хотя бы на одной руке. Сандра рядом со мной, буквально в нескольких шагах от меня, измазанная и грязная, словно только что чистила дымоход. Я нахожу в себе силы, чтобы подтянуться к дочери, сделать хоть что-нибудь, чтобы сократить расстояние между мной и напуганным ребенком. – Мне страшно, - я молча обнимаю ее, прячу в руках ее голову, оглядываюсь по сторонам. Я не знаю это место. А может быть, если стереть все эти черные краски, дать немного цвета, дать жизни этому месту – смог бы узнать собственные земли. Совсем недавно здесь было так свежо и тепло, что не хотелось уходить. А потом – пришла Тьма и поглотила все живое. Дочь в моих руках успокаивается. Я прижимаю ее к себе сильнее, в надежде, что это хоть немного поможет ей прийти в себя, почувствовать себя в безопасности. – Мы дома, папа? Это же наш дом, - ее слова бьют под дых. Мне становится трудно дышать, а запах гари становится все сильнее. Это не наш дом. Это то, что от него оставил Шепфалум, поглотив Тьмой все живое. Сколько мы здесь? Судя по тому, как много в легких пепла – достаточно давно. Почему нас никто не нашел? Почему Шепфалум не пришел за нами, ведь ему так сильно нужно была Сандра. Так много вопросов, и так мало ответов.
[indent] - Помоги мне, - говорю ей, приподнимая лицо за подбородок. – Я знаю, что ты сможешь достучаться, помоги мне, Сандра, - она понимает меня без слов. Я чувствую это, как-то интуитивно чувствую, что она понимает, что именно я хочу. Протягиваю ей левую руку, позволяю коснуться безымянного пальца. Чувствую тепло детской ладони. Чувствую, как внутри меня бушуют эмоции, их так много, они все разные от злобы до истерики. Мне кажется, как будто все эти эмоции не мои и не могу поверить в то, что может быть иначе. Вижу страдание и тоску, как свою собственную. Чувствую, как она пронизывает меня, словно толстыми нитями прошивает насквозь. – Что ты хочешь сделать? – задает она вопрос, все еще крепко сдерживая мою руку. – Я хочу, чтобы они знали, что мы в порядке. Нам нужна помощь, Мими, слышишь, нам нужна помощь, - сложно признать это, сложно произносить подобное вслух. Но я тут – один, за моей спиной ребенок, и я не могу позволить ей погибнуть, не могу позволить, чтобы с ее головы упал хоть один волос. – Я чувствую ее, она…, ей так грустно, - опять этот неприятный укол совести. Я закрываю глаза, чтобы провалиться в возможность увидеть любимого человека хотя бы не мгновение.

[indent] Меня трясет, словно от сильного холода. Я прижимаю дочь к себе, а она в свою очередь пытается прижаться ко мне, будто чувствуя и веря в то, что только я смогу дать ей защиту. Запах Мими я все еще чувствую, как будто она была здесь только что и вновь исчезла, придумав очередную игру под названием «как проучить Мальбонте». Собираюсь с силами. Нам нельзя сдаваться. Нужно вернуться домой. Как можно быстрее. - Пойдем, - я поднимаюсь, подаю ей руку, чтобы помочь встать. Замираю на мгновение, смотрю перед собой. Оглядываюсь по сторонам, но вижу только одинаковый серый горизонт. Ни грамма света. Глубокая темнота и не знаю каким чудом я все еще вижу дочку. – Куда? – задает она вполне логичный вопрос. А я не знаю, что на это ответить. Я не знаю. Слепо веду ее за собой, надеясь, что рано или поздно эту тьму рассеет капля света и мы сможем выйти к дороге, которая приведет нас к свету. Нужен портал, но я так обессилен, что не чувствую ничего. Только дикую усталость и такой же дикий страх. Сжимаю ладошку дочери сильнее, волочу за собой меч, как будто он поможет мне.
[indent] Мне кажется мы идем бесконечно долго. Сил становится все меньше, пейзаж не меняется, и эта картинка не может не удручать. Сандра молчит, и я не решаюсь нарушить это молчание. В моей голове слишком много мыслей, и, если я сейчас начну каждую из них выборочно озвучивать вслух – она наверняка примет решение остаться с Шепфалумом, нежели со мной, потому что он на моем фоне будет выглядеть куда адекватнее. Шаг за шагом преодолеваем расстояние. Упираемся в знакомые очертания, но в этой тьме не разобрать истинного месторасположения. Я вижу перед собой где-то вдалеке пики замка, дергаю руку дочери на себя, увожу в сторону, прежде, чем она начнет задавать вопросы. Кажется, ребенок взрослый не по годам, убеждаюсь в этом с каждым днем все больше. Она не задает вопросов, делает все так, будто чувствует меня и слышит мои мысли интуитивно. Мы уходим с дороги, в лес, точнее в то, что осталось от него. Когда-то здесь проводили вечера демоны и ангелы, когда-то не только здесь, но и на всей территории было все по-другому, а теперь…
[indent] - Давай, пойдем, - тяну дочь за собой, но она упрямо тормозит меня. – Что такое? – я хочу понять истинную причину ее такого поведения, но девочка не отвечает, а мне остается лишь догадываться. Она замирает на дороге, расцепляет мои пальцы и идет в противоположном направлении. – Сандра, стой, куда ты? – но она не слышит меня. Продолжает идти, словно меня рядом даже нет. Внутри закипает гнев, когда я отчетливо вспоминаю такой же игнор со стороны Мими, но почти сразу тушу его в себе, потому что наши разборки – это наши разборки. Не нужно вешать подобное на ни в чем неповинного ребенка.
[indent] - Я предупреждал тебя. Я заберу ее, тебе не удастся спасти ее, - голос разбивается в воздухе. Кажется, здесь Шепфалум стал в разы сильнее, и потому его голос пробирает до костей. Сандра останавливается. Поворачивается ко мне корпусом, смотрит в глаза, но я не узнаю ее. Глаза такие же черные, как глаза Энди в замке. Я отказываюсь принимать это, как факт. У меня нет сил. Я устал бороться, но, когда речь идет о ребенке. – Я не отдам ее, забирай меня, но ее – не тронь. Она всего лишь ребенок, - лицо дочери искажается в странной улыбке. – Да, всего лишь ребенок. И если не пресечь развитие внутри нее этого света – из нее вырастет оружие. Как ты думаешь мне выгодно, чтобы в твоих руках было самое главное оружие против меня? – он смеется, а голос дочери искажается так сильно, что мое тело сковывает страхом. – Ну, уж нет, - Сандра качает головой, разворачивается и уходит прочь от меня. Шаг за шагом отдаляется, не оборачиваясь. Во мне что-то щелкает. Какое-то странное чувство, которое сложно объяснить словами. Я срываюсь с места, в несколько шагов достигаю ее, беру за руку, чтобы развернуть ребенка к себе лицом. – Сандра! Услышь меня! – смотрю в пустые глаза, чувствую на своем лице этот немигающий взгляд. – Сандра, - пытаюсь достучаться, добраться до души. Но пустота в глазах словно бьет меня по лицу, доказывая мою бесполезность. Наступает какое-то странное молчание, тишина обступает нас со всех сторон и если до этого было слышно хотя бы какое-то движение вокруг, то сейчас – абсолютно ничего. Она поднимает руку, и я успеваю увидеть лишь черный сгусток на кончиках ее пальцев. Меня уносит куда-то в сторону, с силой ударяя об землю. – Не выйдет, тут твои фокусы не пройдут, - голос дочери вновь искажен, и я слышу его как будто где-то очень далеко. В голове ни одно путной мысли, как будто удар выбил из меня последние остатки разума. Поднимаюсь на ноги, чувствуя слабость. В груди неприятно жжет, я не понимаю истинную причину этого жжения, но стараюсь сейчас просто не обращать на неприятные ощущения внимания. Делаю несмелый шаг вперед. Еще один. Сокращаю расстояние, упрямо, как всегда, хочу добраться до ребенка, выгнать из нее тьму, не позволить ей захватить душу самого светлого существа во вселенной. Неважно, что в каждом из нас есть тьма. И было бы странной насмешкой судьбы, если бы у моего ребенка ее не было. – Сандра, - снова и снова приближаюсь к ней, все ближе. Опускаюсь на колени, будь что будет.
[indent] Но наступает какой-то странный переломный момент. В груди жжет, и мне кажется будто вся вселенская боль заключена внутри меня. Я смотрю на нее и не могу поверить в то, что вот-вот ее потеряю. – Это же не ты, - слова отчаяния, в которых я уверен. Чувствую сердцем. Пользуюсь моментом слабости и отвлечения, касаюсь пальцами детского лба. Дочь закрывает глаза, на мгновение, а затем открывает их, освещая все вокруг себя ярким светом. Несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя, чтобы понять, что именно произошло. Все так сильно запутано, что я просто хочу забиться в угол и не выходить оттуда до тех пор, пока все не вернется на круги своя.
[indent] - Пап, - руки ложатся на мою шею. Она обнимает меня, а я не в силах поднять руки. Горячие слезы льются по ее щекам, оставляя влажные следы на моей одежде. Я безвольно поднимаю руки, словно нахожусь в каком-то коматозном состоянии. Мягко провожу ладонью по ее спине, стараясь успокоить. Чем дольше мы здесь находимся, тем в большей мы опасности. Ощущение, будто здесь – весь свет поглощается, исчезает, стирается в воздухе, и вдыхаешь ты вместе с этим пеплом – гребаную тьму. – Пойдем, - собираюсь наспех, не хочу терять ни мгновения. Нам нужно уходить. Как можно дальше отсюда. Возможно добраться до Цитадели, хоть до куда-нибудь, лишь бы подальше от этого замка, от Шепфалума, глаза которого, кажется на каждом дереве, в каждой сухой ветке на земле.
[indent] Мы снова идем слишком долго. Кажется, как будто сутки, может быть двое. Из меня выбиты все силы, как будто кто-то опустошил меня, как какой-то сосуд. Нет сил даже разговаривать. Хочется пить, но чувство жажды и голода не такое сильное, как желание вдохнуть свежего воздуха. – Кто дал тебе это? – Сандра все это время шла в молчаливой задумчивости, а теперь решилась задать вопрос, кивнув на меч в моей руке. – Дино, он нашел этот меч на Земле в раскопках смертных, - говорю я, как можно мягче, хотя и чувствую, что на большее у меня просто не хватит сил. Девочка останавливается передо мной. Протягивает руку, намекая на то, чтобы я отдал ей меч. – Нет, - качаю головой, - он тяжелый, ты не сможешь, - но Сандра упрямо сжимает пальцы, чтобы я все-таки отдал ей оружие. – Я же сильная, как ты, почему ты решил, что у меня не получится, - забирает у меня из рук меч, удерживая его за рукоятку. – Нам же нужно было вернуться домой? И все это время мы шли, когда ответ на вопрос был под самым нашим носом, - она касается пальчиком кончика моего носа в момент, когда я сел на землю, оказавшись почти на одном уровне с ней. Сандра улыбается, а я готов весь мир отдать за то, чтобы она всегда вот так вот улыбалась. Ее глаза наливаются ярким светом, словно из нее вот-вот вырвется солнце. Я жмурюсь. Вокруг поднимается ветер. Такой сильный, что пыль летит в глаза, заставляя меня жмуриться еще сильнее. Этот поток ветра вызван не Сандрой, не ее светом. Я чувствую приближение чего-то ужасного.
[indent] - Ты не уйдешь, - шипит знакомый голос.
[indent] Сандра чертит на земле острием меча линию, обводит ее вокруг, даже не опуская взгляда. Делает это так, словно кто-то другой ведет ее руки. Чертит знакомую руну, которая обдает нас новым потоком яркого света. Руки девочки ослабевают, я успеваю забрать из ее рук оружие, и отойти в сторону. Под нашими ногами с оглушительным грохотом трескается земля, и мне нужно лишь несколько секунд, чтобы схватить дочь ща руку и сделать шаг. Страшно прыгнуть в бездну, шагнуть в неизвестность, но в момент, когда голос врага стал еще ближе, еще отчетливее, еще страшнее - перестаешь думать обо всем, кроме безопасности. И желания оказаться дома.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

[indent] Когда люди умирают – они мечтают попасть в рай, увидеть его красоту собственными глазами, коснуться райских цветов, вдохнуть воздуха. В воображении каждого рай – свой. Кто-то надеется увидеть родных и близких, обнять их, прижать к себе, встретиться сними на той стороне, когда-нибудь, чтобы успокоить боль в душе, пришедшую с их потерей. Кто-то хочет прожить жизнь честно и попасть в рай, чтобы в очередной раз доказать самому себе, что ты жил как полагается. У каждого на то есть своя причина. Для каждого рай – особенное место, надежда на встречу с Богом, надежда на светлое будущее, пусть не в смертном теле. Надежда на продолжение жизни.
[indent] А что делать – если ты бессмертный, и рай, о котором все говорят превратился в кучку пепла, поглощенную тьмой, мраком. Нет уже тех сочных растений, нет свежего воздуха и дивных животных. Есть только темная трава, серый песок и черное небо. Ни единого огонька надежды на то, что это место когда-нибудь станет прежним.
[indent] Я слышу отдаленный шум воды, словно я на берегу Неаполитанского залива, снова. Но я не чувствую запаха моря. Чувствую сырость под собой, словно кто-то положил меня на мокрый пол. В глаза бьет яркий солнечный свет, как только я решаюсь их открыть. Я явно на земле, но пока очень смутно узнаю место, как и смутно помню, что произошло. Голова гудит, и только теперь я понимаю, что слышу не шум прибоя, а шум в собственной голове. Передо мной действительно вода, потому я лежу на сырой земле. Место знакомое, но сейчас не могу толком сосредоточиться на окружающем меня мире. Мне хватает сил лишь оттолкнуться от земли и перевернуться на спину. Тупая боль в груди не дает мне лежать спокойно. Я кладу руку на грудь, чувствуя, как она горит в районе солнечного сплетения, словно ожог, словно кто-то сунул внутрь меня факел и разжёг его до предела. Где я? Что случилось? Где Сандра? Ведь я определенно точно помню, что она была со мной.
[indent] В голове всплывают обрывки воспоминаний. Наше путешествие по раю, если в таком состоянии его теперь можно так назвать. Помню, как Шепфалум пытался догнать нас, поймать в цепкие лапы и не выпускать. Даже страшно представить, что он сделал бы с нами, с Сандрой. Мое личное состояние меня не волновало так, как волновало состояние и безопасность дочери.
[indent] - Пап? – я облегченно выдыхаю, слышу знакомый голос. Она в порядке, по крайней мере сейчас. – Пап? Мы дома?
[indent] - ЛЮЦИФЕР!!! – я дергаюсь от неожиданного крика. Слишком много голосов. Слишком много эмоций и чувств, которые приходят с этими голосами. Не могу совладать с ними. Прикрываю глаза. Вокруг меня происходит какое-то движение, но бьющий в глаза свет не дает смотреть перед собой. – Нашлись! – снова голос, но уже не тот, что был первый раз. Геральд? Люцифер? Чувствую, как меня неприятно передергивает, но вслед за этим приходит полное умиротворение. Это свои. Они помогут. Мы дома.
[indent] - Какого хрена? Где вас носило? – вопрос за вопросом, каждый в самую цель. Я все же нахожу в себе силы открыть глаза, все еще жмурясь от непривычного изобилия света. – Мими чуть с ума не сошла, - шипит мне в ухо Люцифер, дергая за руку, и помогая сесть. Грудь разрывается от неприятной боли. Я неосознанно прикладываю к ней ладонь, но на первый взгляд не чувствую ничего особенного. – Что не так? Вы ранены? – обеспокоенный голос Геральда заставляет меня обернуться, чтобы посмотреть на него. В этот момент он помогает Сандре встать, а я снова облегченно вздыхаю. Плевать что со мной. Я уверен, что дочь цела и в полном порядке, остальное меня на данный момент не интересует. Но я все же возвращаюсь к сказанным мне словам Люцифера. – Как она? – задаю первый попавшийся вопрос, потому что на большее просто неспособен сейчас. – Будет рада тебя видеть, - ехидно отвечает мне Люцифер, протягивая руку. Я несколько мгновений смотрю на этот странный жест доброй воли, но все же протягиваю руку в ответ. В момент нашего «рукопожатия» я чувствую странную эмоцию гнева внутри себя, какого-то мимолетного, как будто внутри меня сидит что-то такое, что знает о самых тайных и самых грязных желаниях короля Ада. И глядя ему в глаза я понимаю, что его лицемерие и жажда власти переходит все дозволенные границы. Почему я думаю об этом именно сейчас, в тот самый момент, когда Люцифер ведет себя, как вполне себе нормальный человек, предлагает помощь, в его жестах нет заносчивости и даже свойственной ему манеры высокомерия? Я знаю, что внутри он темный, внутри он не такой, каким хочет представлять себя снаружи. Я молчу, но в момент, когда мои ноги крепко стоят на ногах, все же делаю шаг в сторону, словно демон вот-вот ударит меня. – Пойдемте, обрадуем всех вашим чудесным возвращением, - очередная попытка помочь мне, но я самовольно, и очень высокомерно игнорирую ее. Встречаюсь с его удивленным взглядом. – Сам дойду, - цежу сквозь зубы, но все же в момент, когда делаю первый самостоятельный шаг, ноги странно подкашиваются. Люцифер помогает мне вернуться в вертикальное положение, и все же настаивает на том, чтобы мы шли рядом. – Не хочу, чтобы ты свалился с горы, даже за такой вид Мими тебя по голове не погладит, - он снова пытается шутить, а я кривлю лицо, в жалкой попытке улыбнуться. Не смешно, но нужно сохранять хладнокровие.
[indent] Мы поднимаемся вверх по знакомой мне дороге. Кажется, как будто мы с Мими вытоптали эти тропинки до идеального маршрута и теперь каждый, кто приходит сюда может абсолютно спокойно добраться в изначальную точку отправления. Идти в гору оказалось гораздо сложнее, чем я думал, поэтому да, мне пришлось опираться на Люцифера, пока необъяснимая слабость в ногах не позволяла мне двигаться полноценно, а главное, самостоятельно. Сандра шла рядом со мной, крепка держа за руку и почти не разговаривая. Геральд рядом, замыкает нашу небольшую делегацию. Я погружён в мысли, раз за разом прокручиваю в голове то, что случилось с нами, но не решаюсь заговорить. И никто из нас не решается начать этот разговор. Я чувствую, что от Люцифера так и пышет любопытством, его распирает, и внутри что-то подначивает задать один единственный вопрос. Но он не задаёт его. Глубокая тишина, нарушаемая лишь нашими шагами и звуком леса, соответствующего погоде и времени года. Благоговейная тишина, которая давит на череп, раздражает, злит. Я чувствую себя неважно, как будто что-то во мне изменилось, но с перемешанными мыслями сложно концентрироваться на собственных эмоциях. Казалось будто в мою голову проникают тысячи чужих голосов, все они галдят без умолку и что-то хотят, а мне только и остаётся что мысленно отмахиваться от них.
[indent] - Так где вы все-таки были? - наконец, нарушает тишину Люцифер, задавая свой вопрос, и упрямо игнорируя мой недовольный взгляд. - Вас не было почти неделю, просто, - я чувствую, как ходят его плечи, выражая все недоразумение от сложившихся обстоятельств. - Какая разница? - бросаю я, сам не ожидая подобного ответа. Внутри опять зарождается необоснованный, животный гнев, ярость, как будто только что демон оскорбил меня, а не задал вполне логичный вопрос, который интересовал абсолютно каждого бессмертного сейчас. - Ну, как сказать. Вас не было неделю. Мы думали ты погиб, - вскользь бросает он, Геральд неожиданно вовремя кашляет, а я, не особо понимая, что происходит, готовлюсь к эмоциональному взрыву. - Думал занять мое место? - останавливаюсь, сбрасываясь руку с его плеча. Смотрю с вызовом, встречаюсь с не меньшим сопротивлением в глазах Люцифера. - Ты же давно метишь на мое место, наверное, по ночам насаживаешь мою куклу-вуду на кол или, не знаю, отрубаешь ей голову? О, нет, подожди, ты, наверное, не только из-за этого так волнуешься. Наверное, Мими покоя не даёт, да? - я почти плююсь ядом. Слова обжигают каждый раз, когда я произношу их. Обстановка накаляется. Я вижу в глазах Люцифера шок, который мгновенно сменяется злостью. В голове проносятся странные воспоминания, как будто не мои, как будто кто-то насильно впихнул их ко мне в голову, мучая и издеваясь.

[indent] - Да с чего ты решил? Это только ты горазд сажать на себя чужих женщин, - я рычу, делаю шаг назад, еле сдерживая внутри себя бесконечный поток агрессии. Я не могу ее контролировать, как будто все вселенское зло сейчас скопилось внутри меня и отчаянно требует выхода. - Да ты лучше своих шлюх при себе держи, а на мою жену глаз не клади, иначе я тебе его вырву и скормлю на завтрак, понял? - я не могу сдерживаться, делаю шаг вперёд, но неожиданно между нами возникает Геральд. Возможно именно его появление спасает Люцифера от претворения моих угроз в реальность. - Ну-ка прекратите, что вы устроили? - на расстоянии вытянутой руки он держит меня и Люцифера за плечи, не позволяя ни одному, ни другому сделать поступающий шаг вперёд. – Жену? – удивленный взгляд Люцифера встречается с бешеным моим. Я вижу на его лице ту самую улыбку, выражающую все самое отвратительное в демонах: он нашел слабое место и теперь с удовольствием будет давить на него, как на нарывающую мозоль. – Ого, ты снизошел до моих демонов, - шаг назад, нахальная улыбка. – Сука, - я просто мечтаю о том, чтобы оторвать ему голову. Гнев перекрывает все хорошие моменты с Люцифером, пусть их мало, но они были, как и капля уважения к его персоне до сегодняшнего момента. - Ты. Ребёнок! - Геральд смотрит мне в глаза, кивает в сторону Сандры, которая оказалась слишком не вовремя рядом. Я вижу ее удивлённый, даже слегка испуганный взгляд, и чувствую, как злость проходит. Резко, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Отпускает. Я дышу, но все еще тяжело. Смотрю на дочь, перевожу взгляд на взбешенного Люцифера и не менее обозленного Геральда.
[indent] - Что на вас нашло?? - Геральд не унимается, встряхивает нас совсем слегка, позволяя вернуться на землю, сюда в лес, где мы только что чуть не перегрызли друг-другу глотки. А главное - из-за чего? – Такие вещи, здесь, рядом с ребенком, - он хочет что-то добавить, но лишь снисходительно качает головой, - слов нет, просто, - вновь этот тон, вновь он злится, но ведь он даже понятия не имеет, как сильно только что злился я. На что? На то что увидел? На то что подкидывает мне мое воспаленное воображение? Что произошло со мной там, что теперь одно лишь присутствие рядом Люцифера доводит до подобного маразма. - Нас ждут дома, все свои вопросы решите позже, - в его словах есть смысл, я не могу спорить, потому что сейчас чувствую себя ещё хуже. Странно, но этот неконтролируемый гнев никогда раньше не был таким. Я всегда чувствовал его в момент несправедливости, или, когда кто-то обижал слабых. Как и положено. Праведный гнев. А теперь, я чувствую себя спичкой, облитой бензином. - Ладно.., я.., эм.., погорячился, - бросаю в сторону Люцифера, но тот в ответ лишь мычит что-то нечленораздельное. Я вновь опираюсь на его плечо, но на этот раз опасаясь, что демон спустит меня с горы. Что со мной стало? С каких пор я вообще стал бояться Люцифера, которого раньше держал за местного идиота, из-за его тупого юмора и таких же тупых поступков. И, наверное, по больше части «ноги» у моей ненависти росли из ревности. Каждый раз Мими давила на больные места именно с ним, зная наверняка что я взбешусь и буду крайне сильно обозлён именно на Люцифера. Видимо подобное отношение достигло апогея и будет мучить меня до тех пор, пока мы не расставим все точки над i в отношениях между мной и Мими и внезапно встрявшим в них Люцифером. Не было никакого треугольника, просто ревность слишком сильно притупляет чувство справедливости.

[indent] В замок мы возвращаемся тем же составом. Идти стало проще, как будто кто-то снял тяжелые оковы с и без того обессиленных ног. В моей голове все еще мелькают картинки увиденного, как будто кто-то специально крутит их в голове на бесконечном репите. Я бросаю беглый взгляд на Люцифера, на его самодовольное лицо, с которого просто мечтаю стереть улыбку. Он открывает дверь, пропуская меня и Сандру вперед. Дочка держит меня за руку, словно якорь, который не позволяет мне чересчур сильно погружаться в негативные мысли. Она ни проронила ни слова, от чего мне совсем не весело. Она погружена в мысли и лишь бросает на меня взволнованный взгляд. – Что? – спрашиваю у нее, пытаюсь улыбнуться, но в ответ девочка лишь качает головой. И в этом знаке я вижу разочарование, которое ударяет меня под дых, в солнечное сплетение, по лицу со скоростью несущегося по рельсам локомотива. Бросаю удивленный взгляд на Геральда, но тот даже не обратил внимания. Он молчит. Люцифер мурлычет что-то себе под нос, видимо даже не задумываясь над произошедшим и серьезней, взрослей всех нас – сейчас выглядит только Сандра, которая подобно взрослой женщине молчит. И делает выводы, известные только ей одной.
[indent] - Я хочу увидеть Мими, - заявляю, как только мы попадаем внутрь замка. Люцифер пожимает плечами, задумывается на секунду. – Думаю она у себя, не выходит последнее время никуда, - я бросаю на него очередной пронизывающий взгляд и встретившись с ним демон почти сразу отводит взгляд в сторону. Я еле сдерживаюсь, чтобы не отпустить едкий комментарий в его адрес. – Я думаю, что мне нужно отвести Сандру к Мисселине, пусть осмотрит ее, а потом, к Вики, она…. – Геральд пытается подобрать слова. Это видно по его лицу, на которое тенью легла задумчивость. - Тоже с ума сходила все это время, - я пропускаю это дополнение мимо ушей, лишь инстинктивно сжимаю ладошку дочери сильнее. Эта война никогда не закончится. Каждый из нас будет тянуть одеяло на себя. Несмотря ни на что я верил в то, что у нас с Мими не будет подобного. Как минимум в нашем случае все гораздо серьезнее, как максимум – у нашего ребенка мать не будет вести себя так, будто она английская королева и все ей вокруг обязаны.
[indent] Опять чувство гнева захлестывает меня с головой. Все, что происходило с нами все это время, словно снежный ком долго накручивал на себя негатив, и теперь ищет выход в эмоциях, в чувствах, в словах и действиях. Мы идем по знакомым коридорам. С каждым шагом я чувствую чуть больше силы в ногах, но все еще опираюсь на плечо Люцифера – упасть на каменный пол сейчас не лучший вариант, а свалиться с лестницы, которую нам предстоит преодолеть, тем более. Но лестницу мы преодолеваем, на удивление быстро. Поднимаемся на третий этаж, идем по пустому коридору. – Куда все делись? – интересуюсь я, удивленный полным отсутствием бессмертных, которые обычно, как насекомые, разбегаются по всему замку, прохода не дают, толкутся и шепчутся на каждом углу. – Не знаю, - задумчиво бросает сын Сатаны. В кабинете Мими мы не нашли. Я просунул голову в дверной проем, вздохнул, с каким-то странным, почти первобытным, неприятным предчувствием. – Может в столовой? – говорит Геральд, который так и продолжает сопровождать нас, словно вожатый в детском лагере.
[indent] Мы вновь возвращаемся к началу. Спускаемся на первый этаж, попадаем в коридор, ведущий к столовой. Вот он, заветный поворот, но шум, который раздается совсем близко заставляет меня напрячься. – Что происходит? – мы ускоряемся, а я снова чувствую себя в знакомом мне состоянии вечного бега. Он дает мне возможность дышать полной грудью. Кажется, что, если вдруг все проблемы в мире на раз-два закончатся – я просто не смогу существовать. Я как магнит для неприятностей, только и делаю что притягиваю их к себе, и чем хуже проблема, тем лучше. Ноги сами несут меня на странную суету. Слышу знакомые голоса. Внутри все переворачивается, когда я слышу истеричный возглас Вики и голос Мими.
[indent] То, что предстает передо мной в следующий момент, заставляет замереть на месте. Я бездумно смотрю на Дино, который сдерживает Вики, бьющуюся в истерике. Затем перевожу взгляд на Мими... Которая лежит на полу? – У меня тот же вопрос, - я разжимаю ладонь Сандры, которая сразу же срывается с места и бежит, к лежащей на полу Мими. Я делаю тоже самое, но гораздо медленнее. Пол под ногами кажется ватным, а планка гнева так сильно давит на веки, что вот-вот закроет их. Помогаю жене подняться, почти сразу прячу ее в кольце рук, вдыхая знакомый аромат духов. – Сандра, милая, - Вики почти сразу же становится абсолютно другой, будто не она только что визжала сиреной на весь коридор. Будто не она пыталась добраться длинными руками до моей Мими, которая по какому-то странному стечению обстоятельств оказалась на полу. – Сможешь это объяснить быстрее, чем я доберусь до тебя? – рычу я в сторону Дино, нехотя выпуская Мими из объятий. Мне достаточно пары шагов, чтобы достигнуть ангела, смотрящего на меня так, словно я только что восстал из мертвых. Одним движением руки я отталкиваю в сторону Вики, предоставляя себе полноценный доступ к лицу Дино. Держу его за воротник рубашки, и тот в свою очередь делает тоже самое с моей футболкой. Мы смотрим друг другу в глаза, на моих губах мелькает дикая улыбка, на его лице – первобытный страх. Я упиваюсь им, и мне достаточно лишь мгновения, чтобы насладиться. Он пахнет страхом. Он не готов был к подобному, как и к моему появлению. Никто из них. Думали, что я не вернусь. Что ж, Мальбоне дома, и теперь никому не даст спуску.
[indent] – Не успел, - я наношу первый удар, такой сильный, что чувствую, как тупая боль пронизывает мой правый кулак. Дино отступает из-за ударной волны, дергает на мне футболку, которая с соответствующим звуком рвется, частично оголяя мою грудь. – Так, разошлись, все, быстро, - командует Люцифер собравшимся вокруг нас бессмертным зевакам. – Бонт, прекрати, пожалуйста, - я слышу чей-то умоляющий голос, и только сейчас понимаю, что вот уже несколько раз целенаправленно ударяю Дино по лицу. Удар за ударом. Его лицо залито кровью, бьющей из сломанного носа. Я отчетливо чувствую ее запах, который заставляет меня наносить следующий удар. Это не я. Что-то страшное сидит внутри меня, управляет мной. Нет. Это я. Мое отчаянное желание защитить любимого человека от всех тех, кто пытается хоть как-то обидеть ее.
[indent] - Бонт, остановись, пожалуйста, пожалуйста кто-нибудь, - голос Вики все также с надрывом пытается достучаться до меня, но пульсирующий звук в ушах глушит лишние звуки. Бонт - ее не слышит. Бонта - здесь нет. Дышать становится тяжелее. Кто-то дергает меня в сторону, скручивает руки, а мне только и остается, что дергаться вперед, в попытках вырваться из этих пут. – Да что с тобой такое??? – голос Люцифера слишком близко. Я чувствую, как еще ниже падает планка, готовлюсь нанести новый удар, но на этот раз по лицу Люцифера. Но Мими опережает меня. Появляется передо мной, будто надеясь, что так я быстрее смогу сконцентрироваться на происходящем. Слова застревают где-то в горле, я хочу сказать, как сильно скучал по ней, но вместо этого лишь рычу, будто закованный в цепи дикий зверь. Не могу концентрироваться. – Отойди, - рычу ей в лицо, но не позволяю себе сделать шаг вперед, словно моя жена превратилась в бетонную стену – не обойти, не сломать. Сил нет. Я чувствую, как слабею, как будто произошедшее забрало во мне все хорошее. Как будто наружу вышел самый опасный злодей, маньяк, готовый крушить и ломать все на своем пути.
[indent] - Что это? – подоспевшая Мисселина изучает меня взглядом с головы до ног, но все же ее взгляд прикован только к одному месту – моей оголенной груди. Я следую глазами за ее взглядом.
[indent] На моей груди, там, где солнечное сплетение, черными спорами расползается непонятное пятно, словно кто-то сделал мне неудачную татуировку. Черная паутинка тянется от самого сердца, сосредотачиваясь на груди. Татуировка змеи на правой стороне тела, которая раньше была белой, теперь покрыта синими разводами. Что за хрень?
[indent] Поспешно закрываю грудь остатками футболки, вырвавшись из пут рук ошалевшего Люцифера. – Не подходи, - рычу я Мисселине, которая хочет сделать шаг навстречу, явно не для того, чтобы просто уйти. Она хочет изучить меня. Я это знаю. Вижу по ее глазам. – Не подходи, - повторяю снова, - я не подопытный зверек для изучений, - едко, в самое сердце, со злобой, с яростью.
[indent] Не смейте трогать меня, иначе я за себя не отвечаю.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

[indent] a n d   i   d o n' t   k n o w        w h i c h   p a t h   t o   t a k e
here's hoping
      y o u' l l    h e l p   m e   t o   r e s i s t

[indent] Я смотрю на бессмертных, которые стоят рядом со мной. Перевожу взгляд с каждого из них, избегая лишь испуганного бледного лица Вики и харкающего кровью Дино. Все они в нужный момент были рядом, а теперь я в каждом из них вижу заклятого врага. Сжимаю губы так сильно, что их почти не видно. Злюсь, но не знаю на кого, не знаю почему. Просто злюсь. Этот гнев внутри меня неконтролируемый, словно я в один прекрасный момент из живого «человека» стал сгустком негатива, которому щелкни пальцами – он разорвет на запчасти любого, первого, кто попадется под руку. На данный момент никто не пытается ко мне подойти, никто не пытается сделать мне ничего плохо. Я понимаю это, да, но где-то слишком глубоко внутри. А сверху толстым слоем лежит злость. Нечеловеческая ярость.
[indent] Мими – единственный маяк, который помогает справляться с эмоциями. Я ловлю на себе ее взгляд, и начинаю дышать. Чувствую, как сдавливает легкие от недостатка кислорода, как скручивает низ живота от острой боли, проявляющейся только во время слишком сильного нервного напряжения. Девушка протягивает мне руку. - Идем, - ее слова звоном раздаются в моей голове, словно передо мной сейчас несколько десятков Мими и каждая предлагает пойти с ней. Смотрю на тонкие пальцы руки, протянутой ко мне. Бросаю взгляд назад и лишь после того, как осознаю, что никто действительно не пытается меня сдерживать или как-либо остановить, протягиваю свою руку ей в ответ. Чувствую теплое прикосновение, чувствую, как чудовище внутри меня начинает жалобно скулить, словно вернулся хозяин, которого слишком долго не было дома. Наши пальцы сплетаются, возвращаясь в естественное состояние – всегда рука об руку, как мы и обещали друг-другу – и теперь у нее есть полное право вести меня за собой. – Тебе нужно отдохнуть, - спокойно произносит она, и после ее слов я действительно ощущаю себя слишком уставшим. Мне действительно нужен отдых. Несколько часов в тишине, в горизонтальном положении с возможностью переварить все то, что произошло с нами. Я до сих пор за все это время не мог спокойно рассуждать, сесть и проанализировать произошедшее. Что-то неумолимо отвлекало меня, мешало концентрироваться. И слабый запуганный мальчишка внутри меня отчаянно боялся того, что происходило вокруг. Он забился так глубоко внутрь, отпустив поводья, передав власть своей самой сильной стороне – неугомонному, алчному, злому двойнику, который пройдет по головам, раздавит черепа, умоет землю и себя в чужой крови, сделает это красиво, с улыбкой на губах.
[indent] Я борюсь с разрывом внутри себя. Я не согласен с подобным положением вещей. Мне кажется, что все не так, как должно быть, но почему тогда продолжаю вести себя так, словно светлая часть меня канула в Небытие. Послушно иду следом, изучая пол под ногами. Стараюсь не поднимать глаза, чтобы не напугать. Я и без того сделал слишком много того, о чем шептаться будет весь замок и далеко не один день. Я изуродовал лицо одного из ангелов, по сути без доказательств, просто воспользовавшись его слабостью, его шоком и обстоятельствами. Все сыграло мне на руку, словно было спланировано заранее. Почему? Я не могу ответить на этот вопрос и вряд ли отвечу позже.
[indent] Мими открывает дверь своего кабинета. Пропускает меня внутрь, сама заходит следом. Слышу, как щелкает замок на двери, но не придаю этому особого значения, ведь когда мы остаемся один на один – запертая дверь лучшая защита от срочных дел, от всех бед и внезапного появления кого-либо из жителей этого замка. Я был благодарен за это, потому что на данный момент готов был видеть и слышать только одного человека. Он был со мной, в этой комнате, и все, что происходило сейчас за ее пределами – последнее, о чем я хотел задумываться. Я чувствовал себя потерянным и брошенным, как будто кто-то сыграл со мной злую шутку и бросил туда, где я никогда не был, заставляя меня снова привыкать к окружающим меня людям, правилам, обстановке. Я слышу тихий стук каблуков, чувствуя, как по спине ползут мурашки от изучающего меня взгляда. Я вновь чувствую себя диким зверем, которого насильно загнали в клетку и сейчас при помощи кнута опытная дрессировщица будет пытаться приструнить меня и мой характер. Вряд ли, но вполне возможно. Зная Мими и ее самоуверенность, жажду быть всегда и везде первой, главенствующей – она способна на подобное проявление характера.
[indent] Но по факту ведет себя совсем по-другому. Спрашивает разрешения, прежде чем отодвинуть края моей футболки и взглянуть на мою голую грудь. Я чувствую, как внутри вновь клокочет злоба, готовлюсь вот-вот зарычать, если вдруг она сделает хоть что-то не так, но изо всех сил сдерживаю в себе этот порыв. Она – самый близкий для меня сейчас человек, так почему я продолжаю искать в ней какие-то изъяны и думать о том, что каждое ее движение заранее спланированная акция, которая рано или поздно приведет к моему тотальному разрушению. Но, девушка лишь молча изучает меня. Предлагает выпить, к чему я, честно, был не готов. Но на моем лице не дрогнул ни один мускул. В какие игры ты пытаешься играть со мной, Мими? Почему за все это время ни разу не обняла меня? Почему сторонишься, почему ограничиваешь прикосновения? Почему ведешь себя так, будто совсем не знаешь меня? Почему не подходишь ближе? Почему? Вопрос за вопросом, которые выстреливают в моей голове, но не находят выхода. Я не решаюсь задать их, просто молча наблюдаю за ее движениями.
[indent] Не дожидаясь моего ответа, девушка тянется к шкафчику со спиртным. Я провожаю ее взглядом, обращая внимания на ее плавные движения рукой, в небрежном жесте. Она поправляет юбку, а я нервно сглатываю, чувствуя подступающее безумное влечение к ней. Задерживаю дыхание, чтобы в очередной раз не уловить аромат ее духов, от которого сводит ноги, руки и покалывает кончики пальцев, словно пронзенных сотней маленьких иголок. Изучаю ее со спины, восстанавливая в памяти образ, который и без того был слишком отчетливым. Планка падает, но я стою на месте, словно пригвождённый, борюсь с собственными воспоминаниями, которыми пропитан каждый дюйм в этой комнате. Дни, вечера и ночи, проведенные в этих стенах, когда для всех мы были не больше чем друзьями, точнее, коллегами, партнёрами, которые в любой момент были готовы помочь друг дугу. Эти стены хранят в себе так много тайн, так почему сейчас – они совсем не помогают нам. Почему они не помогают мне, а лишь топят еще сильнее в чувстве вины, которое мне противно. Ведь ни в чем из случившегося нет моей вины. Разве я виноват, что пропал? Виноват, что они так отчаянно пытались найти меня? Я же вернулся. Сам. Никто не помогал мне. Тогда почему столько вопросов в их глазах, как будто они не узнают меня? Может что-то случилось, о чем мне отчаянно не хотят рассказывать? Я не мог за такой короткий срок стать им совсем чужим. Не могу стать чужим для нее, ведь…
[indent] Бросаю взгляд на безымянный палец, на котором также, как и прежде надето кольцо. Вспоминаю о том, что за все это время так и не нашел себе подобного, в автоматическом жесте касаюсь безымянного пальца своей левой руки. Все как прежде. И то, что я видел сегодня в лесу, это странное видение, возможно никогда и не случалось. Но может случиться? Но тогда почему Люцифер говорил обо мне в прошедшем времени? Почему я не видел кольца на ее руке? Что я вообще видел, и кто послал мне эти видения? Шепфалум? Как странно, что, вернувшись на землю я ни разу не вспомнил о нем. Не подумал о том, что это может быть его очередная выходка. Я ищу проблему в себе, но ни разу не взглянул на тех, кто меня окружает, кто так или иначе хочет сделать меня в тысячу раз слабее. Наверное, потому Маль взял бразды правления в свои руки. Наверное, поэтому он сейчас так злится – потому что устал наблюдать за тем, как слабый беззащитный близнец, способный только ныть и скулить, как жалостливый щенок, разрушает меня и мой авторитет. Тьма помогла мне быть сильным. Помогла мне спастись, вытащить дочь из рая, который теперь так не назовешь и даже Адом это место назвать будет сложно. В подвале Люцифера комфортней, чем сейчас на небесах.
[indent] Мими протягивает мне стакан с алкоголем. Я усаживаюсь в кресло, особенно сильно ощущая тупую боль в ногах. Стараюсь вытянуть их, чтобы хоть чуть-чуть снять напряжение. Я был бы не против сходить в душ, быть может это помогло бы мне прийти в форму, вернуться в прежнее состояние. Слабого и бесполезного Мальбонте, которого столько времени затмевало чувство справедливости. Я считал, что справедливость - главное в жизни, главный балансодержатель мира на земле. Справедливость – понятие неоднозначное, ведь у каждого человека свое видение на такие понятия, как «хорошо» и «плохо». Внимательно смотрю на дно стакана, принюхиваюсь, будто пытаюсь на запах определить – что именно мне подсунули? Откуда столько недоверия. Если бы я прежний сейчас смотрел на себя со стороны – не поверил бы в то, что вижу. Осматриваюсь по сторонам, обращая внимания на стол, на котором покоятся карты с местностью. Изучаю детали, окружающие меня, и чувствую неприятный укол совести, который по сути своей не должен чувствовать. Игнорирую его, как и испытывающий меня взгляд Мими. Я чувствую его на себе, но делаю вид, что мне просто кажется. Глухая тишина бьет по ушам так сильно, что я слышу, как стучит мое собственное сердце.
[indent] Я все же улавливаю аромат ее духов, в момент, когда она садится на диван, напротив. Закидывает ногу на ногу, а я еле сдерживаюсь, чтобы не облизнуться, как голодный хищник. Изучаю открытые участки кожи, плавно изучаю каждый миллиметр, заведомо раздраженный тем фактом, что снова не могу прикоснуться к ней, как и тогда. Когда она на моих глазах поцеловала Люцифера, когда она на моих глазах открыто заигрывала с ним. Встряхиваю головой, залпом опрокидываю в себя содержимое стакана, чувствуя внутри себя приятно обволакивающее тепло. В груди отдаёт последующим, но уже неприятным, жжением, отчего я позволяю себе дернуться в странной ужимке, в надежде, что она поможет хотя бы слегка отогнать от себя это чувство. Вопрос, который Мими задает вслух, заставляет меня посмотреть ей в глаза, не проронив ни слова. Слова собираются на языке, но я не решаюсь открыть рот, потому что не знаю наверняка, какая именно грязь на этот раз польется из него. Да что со мной происходит?
[indent] Отставляю стакан в сторону, в очередной раз позволяя себе движение, которое отгоняет гложущую изнутри меня боль. Незаметно касаюсь запястьем груди. Ну, может хоть так поможет? Но не помогает. – Шепфалум хотел забрать Сандру. Мы нашли его в башне, в которой когда-то был Энди. Он вселился в его тело, сумел проникнуть в замок, впрочем, он сделал это без особых усилий, ведь охрана у нас слишком слабая, чтобы позволить защищать всех находящихся внутри замка, - первая порция яда срывается с моих губ, но я не замечаю, и продолжаю говорить. – Я шагнул за ним, за Сандрой. Хотя нужно было просто разорвать его пополам, меньше было бы проблем, - идеальное решение всем проблемам – избавиться от ее первоисточника. – Что ты хочешь услышать? Что я видел потом? Рассказать тебе во что превратились наши земли? Рассказать сколько пепла витает в воздухе, как тяжело дышать там? Как этот... ублюдок пытался у меня из-под носа увести дочь? Хочешь услышать душещипательную историю? А зачем? – откидываюсь на спинку кресла, с упоением наблюдая за сменяющими на ее лице эмоциями. – Пытаешься залезть ко мне в душу? Детка, я знаю тебя, как облупленную, - о да, я вновь чувствую закипающую внутри себя эмоцию гнева, которая, как огниво сейчас освещает мне путь на темную сторону. Я не хотел обижать ее или как-то задевать, говорил сухими фактами, хоть это и не звучало сухо. Я знал ее всю от начала до конца, знал все ее слабые места, знал ее любимые вещи, знал то, что она терпеть не могла, чем можно пользоваться, а чем нельзя. Я знал ее всю. А вот она, судя по всему, знала меня не так хорошо, как думала. Я вижу эмоцию недоумения на ее лице. Вижу, как отчаянно она пытается прочитать на моем лице знакомые ей эмоции, но не может. Это забавляет меня, но не так жестоко, как забавляло бы удивление Люцифера, например. Опять этот черт вылезает в моей голове, сука, да что же такое?
[indent] - Расскажи мне лучше, почему ты такая? – встаю со своего места, забирая пустой стакан. Не хочу утруждать ее своим обслуживанием, в конце концов я взрослый мальчик, не инвалид, и сам могу налить себе выпить. Зачем утруждать даму? – Ощущение, как будто каждый из вас здесь не особо рад меня видеть? Устроили не пойми что, какие-то разборки, - наливаю спиртное в бокал. Присматриваюсь и решаю, что этого недостаточно, впрочем, осушаю сначала первую порцию, а затем наливаю еще одну, но уже двойную. – Если увижу Дино или Вики рядом с тобой хотя бы на километр, поверь, им не поздоровится, - ненавижу ангелов, они только и делают, что пытаются затмить всех своей святостью, а по факту являются еще более испорченные созданиями, чем демоны. Оборачиваюсь, изучаю ее затылок, удивленный тем, как она все еще держится. Подхожу ближе, наклоняюсь критически близко, мягко провожу ладонью по волосам. – И что, даже не обнимешь меня? Настолько не рада меня видеть? – я еле сдерживаю смешок, благодаря ударяющему меня в нос аромату ее духов. Они, наверное, имеют надо мной слишком много власти, что позволяют гневу и дерзости внутри меня смиренно ждать своей очереди. – Я скучал по тебе, Мими, - обжигаю дыханием ухо, вдыхаю воздух рядом с ней, оставляю горячий поцелуй на шее. Кровь кипит, уводя на второй план вообще все негативные эмоции. Похотливые мысли и эмоции – сильнее всего глушат ярость и агрессию, и уж кому как не нам с Мими знать об этом. Но все же я справляюсь со своим самообладанием, и возвращаюсь на свое место. Цежу содержимое стакана сквозь сжатые до предела губы. Смотрю на девушку напротив, вижу ее напускное хладнокровие, ведь она так хочет сейчас казаться выше, главнее, сильнее. Наперед знает, что не сможет, но все равно продолжает. – Я знаю, что ты единственная, кто пытался найти меня. Наверное, потому, что чувствую тебя сильнее всех остальных и, - ухмыляюсь, - не удивительно, - в голове стреляет похотливая шуточка, но я не позволяю ей вырваться наружу. – Ну, же, Мими, давай, я знаю, что тебе есть что сказать. Вижу это по твоим губам, которые ты так отчаянно кусаешь, продумывая каждую мысль, фильтруя каждое слово. Мне безусловно приятно, что ты так стараешься ради меня, но ты можешь не сдерживаться. Каким бы я ни был, могу пообещать, что с твоей головы не упадет ни один волос, ни по моей вине, ни по чьей-либо еще, - и это самое сильное, самое крепкое и нерушимое обещание, которое я могу ей дать сейчас. Потому что, если я обещаю что-то – выполняю, даже если мне придется пожертвовать собой. – Ты же буквально недавно клялась мне в любви, говорила, что любишь меня любым, даже если я вырежу весь мир, так что же, - качаю головой, снова делаю глоток из бокала, - что же теперь, твое мнение изменилось? Ох, подожди, нет, мы сделаем по-другому, - я отставляю стакан в сторону, встаю со своего места, ровным шагом двигаюсь в сторону двери. Щелкает дверной замок. – Проверим на практике твои слова? – дергаю ручку и исчезаю в коридоре.
[indent] Ну, что? Как и положено я начну с установления в нашем мире справедливости, ведь ее в жизни так мало. Хотя бы на первых порах. Разговор с Дино я так и не закончил, а значит прямо сейчас нужно расставить все точки над i, но почему-то упрямое предчувствие твердит о том, что соваться к Дино – плохая затея. Он безусловно сейчас в больничном крыле, ведь вернуть его нос на место и подправить все, как было изначально, без помощи Мисселины сделать просто невозможно. Наверное, поэтому ноги ведут меня в подвал, к Люциферу, где абсолютно точно, вальяжно и нагло, впрочем, как и всегда, на своем адском троне восседает царь цокольного этажа.
[indent] - Эй, Люцифер, - появляюсь в дверях неожиданно, вновь на всех порах, не обращая внимания на окружающих меня демонов и обстановку. Мне плевать. Моя главная цель раз и навсегда отвести от моей жены этого ублюдка, не позволить ему больше даже прикасаться к ней, а значит успокоить раз и навсегда свою всепоглощающую ревность. – Да что опять не так? – он даже не скрывает недовольства. Встает с места, делая жест рукой какому-то демону, который тут же уходит к остальным. Они сбиваются в кучки, которые совсем не похожи на зевак, готовящихся к масштабному представлению. – Мне кажется там в лесу мы не обсудили некоторые вопросы, ты так не считаешь? – останавливаюсь на небольшом расстоянии от него. Не планирую калечить еще одного из наших, хочу попробовать поговорить, даже несмотря на то, что кулаки сжимаются до тупой боли в костяшках. – Да, например, ты так и не рассказал, где вы с Сандрой были все это время? А теперь возникают еще вопросы, и их так много, ох, ты даже не представляешь себе, Мальбонте, - Люцифер делает шаг навстречу, но не решается двигаться с места дальше. Мы словно готовимся к битве, к дуэли, где первым и самым главным правилом является – соблюдение дистанции и надежда на то, что удачно выстрелить сможешь ты первым. – Твои вопросы меня интересуют меньше всего, - едко отвечаю я, задирая подбородок. Во мне столько тщеславия, что оно вот-вот ударит меня по затылку. – Предлагаю тебе раз и навсегда решить вопрос с Мими, - недоумение на лице Люцифера в момент сказанной мной фразы нужно было запечатлеть на все существующие в мире источники сохранения информации: от картин до современных флэш носителей. – Я не хочу, чтобы у тебя или у нее была возможность играть на моем чувстве ревности. Все уже знают о том, что между нами с ней, а ты знаешь гораздо больше, верно? – намекаю на то, о чем болтнул ранее в лесу и понимаю по его выражению лица – Люцифер все понял. Он лишь делает вид глупого наивного дурачка, а по факту слишком хитрый и умный, чтобы уметь еще и грамотно притворяться. – Мы с ней друзья. Ты прекрасно знаешь об этом. Как и знаешь о том, что она знает все твои слабые места, а значит – будет бить по ним, как любой другой демон сделал бы на ее месте. Как сделал бы ты сам, верно, Бонт? – это сокращение моего имени заставляет меня зарычать. Не хочу слышать его. Не хочу знать о том, что где-то внутри меня все еще есть часть света, который все портит. От света – одни проблемы и даже сейчас – я стою тут и отбиваю право на собственную жену только потому, что когда-то дал слабину. – Друзья? Да что ты говоришь? Потому ты предлагал ей выпить кофейку в городе, как ты там сказал «пока твой цепной пес где-то гуляет», так ты выразился? – нарочно искажаю голос, цитируя то, что видел в собственной голове. – Что с тобой происходит? Неужели ты думал, что я настолько идиот, что буду подкатывать к Мими? Она мне, как сестра! – в ответ я лишь ухмыляюсь. Еле сдерживаю смешок. – После того, как ты вернулся, а здесь ты меньше суток, ты уже наворотил столько дел, что не уверен, что сможешь их разобрать даже к концу тысячелетия. Посмотри на себя, ты же не тот, ты не прежний Мальбонте, ты лишь его жалкое подобие, которое пытается всего добиваться силой, - голос Люцифера звучит как будто очень далеко. – Я думаю, что тебе нужно побыть в тишине пару дней, - я только сейчас обращаю внимания на то, как со всех сторон, сбившиеся раньше в кучки демоны, обступают меня. – Ты не посмеешь, - рычу я, делаю выпад вперед, мечтая о том, как вот уже совсем скоро, буквально через несколько секунд сверну этому наглецу шею.
[indent] Четкий удар по затылку, прилетающий откуда-то сзади. Я делаю глубокий вдох и падаю.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

n o w   i   k n o w,
i   m a d e   m i s t a k e s,
think i don’t care?
b u t   y o u   d o n’ t   r e a l i s e
w h a t   t h i s   m e a n s   t o   m e!
so let me have,
just one more chance!

[indent] Вы когда-нибудь допускали мысль о том, что Бога можно запереть? Заковать в цепи? Превратить его, самого могущественного, самого сильного, в собаку, связанную по рукам и ногам жалкими железками, в надежде, что это поможет сдержать всю его мощь? Нет. Потому что надо быть полным идиотом, чтобы в это поверить, чтобы допустить одну лишь мысль о таком. Но все же, это произошло. Не знаю, как, не помню большую часть из того, что произошло. Каждый раз, когда я открывал глаза и пытался вырваться, меня либо стягивали, либо вырубали. Складывалось ощущение, что я не дома, не в родном замке, вокруг меня не знакомые мне демоны, ангелы, не знаю кто, а враги, которые мечтают о том, чтобы довести меня до состояния послушной собаки. Но я не собака и никогда, ни при каких условиях не буду послушным. Со мной нельзя кнутом и пряником. Со мной можно лишь на равных. Но к сожалению, Люциферу все же хватило ума и наглости запереть меня здесь, заменив мою родную кровать, между прочим, рядом с моей женой, на матрас, пусть и плотный... Какого хрена он вообще себе позволяет?
[indent] Именно в таком состоянии я открыл глаза и слишком долго пытался понять, где я, что со мной. Благо помнил хотя бы о том, кто я. Почти инстинктивно касаюсь ладонью глаз, чтобы разлепить их, и увидеть хоть что-нибудь в глубокой темноте. В голове тупая боль, кажется, шишка, которая неприятно тянет при каждом движении. А что это гремит? Снова дергаю рукой. Еще раз. И еще раз. Не могу поверить в то, что слышу звук цепей. Снова пытаюсь дернуть рукой. Звук металла разрезает тишину, отдаленно ударяясь об затылок, разбивая мой воспаленный мозг на тысячу частей. – Что? – подвожу руки к лицу, чтобы убедиться лично. В глубокой темноте ничего не вижу, но чувствительные кончики пальцев абсолютно точно определяют проржавевший металл. В темноте есть какое-то движение. Бросаю взгляд, пытаюсь увидеть хоть что-то, но не могу. Нутром чувствую взгляд на себе, чувствую энергетику, но я так сильно взбешен, что эти эмоции блокируют все мои способности. Дергаю рукой, заставляя металл пронзительно забренчать. Еще раз, сильнее. Цепь не поддается, и я предпринимаю еще одну попытку, вложив в нее оставшиеся силы. Рычу, словно дикий зверь, дергаю, но в итоге получаю лишь неприятную тупую боль на запястье.
[indent] - Очнулся? – слышу голос недалеко от себя, следом появляется жалкий источник света. Молчу, прикусив язык, готовлюсь выплюнуть столько грязи и негатива на своего «посетителя», что мало никому не покажется. – Да, - другой голос. Видимо тот, что следил за мной все это время? Кажется, это был Геральд, а тот, кто рискнул спуститься вниз – был Люцифер. И спустя какое-то время, при тусклом свете я разглядываю их. Передо мной огромное пространство, до решетки метров пять. Камера просторная, больше похожа на какую-то специализированную комнату. Бегло оглядываюсь, пока есть возможность определить где что находится. Подо мной не матрас, а низкая кровать, книжная полка, стол, стул. Все, чем я не могу воспользоваться, потому что, сука, я прикован цепью к стене, как какой-то дикий зверь. – Бонт? – Люцифер подходит ближе, пытаясь рассмотреть мое лицо сквозь решетку. – Я зайду, а ты пообещаешь, что будешь вести себя спокойно, ладно? Не хочу снова тебя приковывать, - он ухмыляется, но эта ухмылка не такая, как раньше. На его лице, даже сейчас читаются какие-то эмоции волнения, от которых мне становится не по себе. Становилось бы, если бы не это сумасшедшее желание оторвать ему голову. Просто раз и отделить ее, вместе с этой жалкой улыбочкой, с этим упоительным выражением лица, от шеи. Оторвать ее, потом руки, ноги, раскидать по разным частям света, в лесу, в океане, в бермудском треугольнике. Где только можно и как можно дальше. Сукин сын.
[indent] Я продолжаю молчать, когда на решетке гремит замок. Продолжаю молчать, когда скрипит дверь, и Люцифер проходит внутрь. Он стоит в нескольких шагах от меня и молчит. И это молчание такое странное, что кажется, будто оно вот-вот выдавит мне мозг через глазницы. – Не хочешь объясниться? - бросаю в воздух, безразлично, словно не меня приковали к стене. – А в этом есть смысл? Ты же не будешь слушать, прямо как твоя жена, - он фыркает, а на упоминание о Мими я реагирую слишком бурно. Вновь дергаю рукой, пытаясь вырвать крепление из стены. Оно поддается, но не так сильно, как мне хотелось бы. – Давай без разрушений, ладно? Это лучшая камера в подземелье, специально обустроил ее, на случай, если придется приковать кого-то из наших, для защиты, ну, или безопасности всех остальных, - он говорит так спокойно и уверено, что у меня складывается четкое впечатление - Люцифер, кажется не очень соображает, что именно и кому он говорит. Успевает даже ухмыльнуться, а я в ответ лишь обжигаю его всепоглощающей ненавистью, продолжая прокручивать в голове план моей скорейшей мести, мысленно наслаждаясь результатом его скоропостижной кончины. – Очень умно, только вот вопрос, - я подбираю ноги на кровать, опираюсь спиной о холодную стену, откидываю голову. Не хочу смотреть на него. Каждый взгляд в его сторону – заставляет меня злиться еще сильнее, а какой смысл растрачивать эмоциональную энергию, если сейчас я не смогу ничего сделать. Убить Люцифера – оттолкнуть от себя всех остальных, и пусть злоба во мне лишь раскачивает и без того неустойчивую лодку в пучине моря моего бешенства – убийство короля Ада не выход. Я понимаю это, а холодный камень за моей спиной помогает остыть. – Ты посадил меня, чтобы защитить? Или чтобы обезопасить всех остальных? – грустно ухмыляюсь, поднимаю взгляд на Люцифера. Против света не вижу его лица, лишь темные очертания. Он молчит. – И то и другое, - глухой ответ поступает лишь спустя какое-то время. – Никто не согласен с тем, чтобы держать тебя тут, взаперти, но после твоего возвращения ты стал неуправляемым, мы переживаем. Мисселина рассказала о каких-то ваших занятиях, я думаю, что тебе стоит побеседовать с ней, прежде, чем вернуться к остальным. Ты не пленник, Мальбонте, - последнее его изречение заставляет меня зайтись в истерическом смехе. От этого смеха у меня у самого бегут мурашки, и мороз по коже. Я в состоянии психоза, я прямо сейчас готов разорвать его на кусочки, пустить по ветру его прах и потом даже не задуматься об этом. – Не пленник?! – я продолжаю смеяться, заставляя Люцифера, наверное, впервые в жизни, чувствовать себя неловко. Как у психически больного пациента в палате. – Да что ты говоришь, черт, правда? – я дергаю рукой, абсолютно точно давая понять, что именно меня так веселило все это время. – Может тогда кличку мне дашь, как собаке? А? Или как-то иначе сможешь объяснить подобное? А подожди-ка, наверное, это тоже попытка «защитить меня», - последние два слова я произношу с иронией в голосе, специально искажаю его максимально противно. – То, что ты творил, это не могло продолжаться. Посмотри на себя! Ты же не Мальбонте, ты, ты, - ого, я довел Люцифера до состояния, когда его колкому языку сложно подобрать слова? – Ну, же, давай, задень побольнее, чтобы мне не пожалеть в момент, когда я оторву тебе голову, - я подначиваю, злю, бешу, специально играю на, и без того сложном, эмоциональном состоянии Люцифера. Все мы, здесь на земле, изменились, очеловечились. – Ты стал тьмой в живом обличии. Ты, стал тем, кем нас пугали все детство отцы, Шепфа и все остальные, - выплевывает Люцифер, и в его голосе теперь отчетливо слышно нотки ненависти и... страха? – Добро пожаловать в суровый мир, под названием «жизнь», сынок. Что? Не нравится, когда Мальбонте превратился в то, чего вы так боялись? Думали я всегда буду мягким и пушистым, терпеть ваши выходки, глотать каждую твою нелепую шутку в свой адрес или все твои жалкие попытки увести мою жену из-под моего носа? – я рычу, не в силах больше сдерживаться. – Сегодня ты не готов, - он качает головой, а я снова дергаю рукой, в попытках вырваться из оков. – Через пару часов я пришлю Мисселину, может ей удастся до тебя достучаться, - Люцифер отходит к металлической двери. – Сука, я оторву тебе голову, только попробуй меня тут закрыть, как какую-то собаку! – ору ему вслед, срываюсь на рык, чувствую, как меня разрывает на части. От злости. И бессилия.
[indent] Дверь за Люцифером закрылась. Остались только кромешная тьма вокруг меня и непреодолимое желание вырвать свое темное сердце из груди.
[indent] Почему они не понимают меня? Я вот-вот закричу в голос от того, с какой силой дерет мою грудь на части. Тупая боль сводит с ума. Я снова чувствую ее, и каждый раз, когда я достигаю эмоционального апогея – грудь болит все сильнее. Кладу ладонь на ноющую часть. Чувствую бешеный стук своего сердца. Вновь опираюсь на стену, закрываю глаза. Кровь кипит, вена на виске вот-вот взорвется. Я стараюсь дышать, чувствуя прохладный камень за собой. Но не могу. Столько эмоций внутри меня, что я просто не справляюсь. Я эмоционально переполнен. Я хочу кричать и плакать одновременно, хочу наносить удар за ударом по ненавистному лицу до тех пор, пока не превращу его в кашу из костей, мяса и бурой крови. Чувствую ее запах, так отчетливо, что невольно открываю глаза. Правой рукой рву кожу на левой, стараясь оторвать обжигающий запястье металл. Они должны бояться далеко не меня, а того, кто не сможет их защитить. Да, у них получилось закрыть меня, получилось изолировать, заковать в цепи, сделать слабым и беззащитным, возможно даже немного отрезвить мой воспалённый и очень обозлённый разум, но рано или поздно каждому воздастся по заслугам.
[indent] Мисселина действительно пришла. Я понял это, когда дверь вновь заскрипела. Я уже за версту почувствовал такой огромный поток светлой энергии, что меня чуть не вырвало. Она не приближалась ближе, чем Люцифер. Долго смотрела на меня, кажется, пыталась изучить мое эмоциональное состояние. А затем сделала шаг вперед, чем заставила меня, словно взрывной механизм, дернуться в сторону. Меня воротило от одного ее вида. Хотелось забиться в угол или забить ее ногами, до полусмерти, до хриплого кровавого сгустка из горла, до пустых глазниц. Внутри холодный голос разума твердил, что это не нормально. Мисселина за этот короткий период времени заменила мне мать, которую я совсем не помнил. Помнил лишь ее светлую энергию, ее доброту и желание помочь всем, кто нуждался в помощи, несмотря ни на что. Но именно сейчас – Мисселина – была последним человеком, бессмертным, которого я хотел видеть. И пусть внутри меня все твердило об обратном – слова говорили сами за себя.
[indent] - Бонт, я хочу помочь, - она начинает издалека, а мне только и остается, что ухмыляться, этим самым выражая все свое эмоциональное состояние. – Вы все так говорите, но делаете только хуже, - отвечаю я, разводя руками, - что будешь делать? Прибьешь меня к стене, чтобы я случайно не удушил тебя? Хах, - в пустой камере мой голос разбивается о стены и кажется еще более зловещим, чем прежде. Я чувствую необъяснимую ненависть к ней и, кажется, к любому ангелу. Тьма внутри меня тянет на сторону гнева, и я не в силах ей сопротивляться. – Что? Нет, - ого, кажется сегодня я в ударе, довожу самых сильных бессмертных. – А что тогда? Приведешь ко мне весь замок и дашь посмотреть на их правителя в цепях? Что вы еще можете сделать? Какую подлость совершить по отношению ко мне? Вы все – подлые, двуличные мрази. Каждый из вас только и мечтает занять мое место, как можно быстрее избавившись от меня. Вы думаете, что вы лучше меня, вы, ангелы. Знаешь почему? Потому что ни один из вас не был на стороне тьмы. Вы грезите светом, грезите своей ангельской сущностью, в надежде, что она когда-нибудь сможет вам помочь? Хочешь сказать, что не знаешь, что такое порок? Не знаешь, что такое похоть? Анжелу зачали непорочным зачатием? – я вновь ухмыляюсь, кажется, задев самую больную точку в ангельской душе. – Но ты же сам нам говорил, что, в этом нет ничего плохого. С чего ты взял, что цель моего прихода ткнуть носом тебя в твою тьму? – ее голос дрожит, и эта дрожь придает мне сил. – Вы все пытаетесь выбить из меня мою истинную сущность. Вы забыли, кто я такой, сколько тьмы во мне и отчаянно пытаетесь вырвать на волю свет. Не нужен он мне! Он делает меня слабым, не дает защитить тех, кто мне дорог. Слабость – самое ужасное, что может быть в человеке, хуже, когда ее слишком много в бессмертном. В такой, как ты, - слова грязным потоком срываются с моих губ. Я не могу удерживать их, не могу молча слушать ее. Я ненавижу ангелов. Ненавижу их двуличность. – В каждом из вас куда больше тьмы, чем вам кажется, и когда вы сможете принять ее – жить будет легче. Только, знаешь, вряд ли вы всецело сможете понять меня. Посмотри на себя, Мисселина, ты готова помогать тем, кто тебя ненавидит, тем, кто тебя презирает, - я почти выплевываю последнее слово. Оно, как яд на моих губах, вот-вот поразит в самое сердце.
[indent] Я чувствую, что почти нашел слабое место. Знаю ее имя, знаю, как больнее ударить, чтобы раз и навсегда выбить свет из самой чистой ангельской души. – Я ненавижу тебя, ненавижу твою лицемерную натуру, которую ты отказываешься принимать. Всё, что касается тебя — это ложь. Я — грёбаная правда. Тебе этого не избежать, - женщина приходит в движение после этих слов, тем самым ставит меня в тупик. Я сам загнал себя в тупик. – Хорошо, пусть будет так, - спокойствие в ее голосе сводит меня с ума и злит еще больше. Несколько шагов, она достигает меня, щелкает ключом на моем скованном запястье. Оковы спадают, а я все еще пораженный ее поступком – молча смотрю, наблюдаю, жду момента, когда же она ужалит побольнее. – Я принесла тебе кое-что, если ты не готов общаться со мной или с кем-то из своих людей, - на край кровати ложится знакомый мне альбом. – Попрошу Люцифера дать тебе света, сюда, - уточняет, обратив внимание на мою неравнозначную реакцию, - ты не должен сидеть тут в темноте, словно завтра утром тебя отведут на казнь. Мы любим тебя любым, Мальбонте, поэтому пытаемся помочь. Все, что ты говоришь, делаешь – это не ты, мы знаем это. Чувствуем. Твоя энергетика изменилась, тебе становится хуже, но ты, как упрямый осел продолжаешь утверждать, что прямо сейчас передо мной – истинный ты. Это не так, - она делает шаг назад, заведомо зная, какая реакция может последовать. Но я не двигаюсь. Молча наблюдаю за происходящим, готовый кинуться на защиту самого себя в любой момент, будто я и впрямь какой-то дикий зверь. – Я приду завтра, может в тебе проснется что-то... иное, - слышу грохот металлической двери, и в ответ на последнюю фразу испускаю внутриутробный рык. – Ничто во мне не проснется! Смиритесь с тем, что имеете или убейте меня! – кричу ей вслед, но ответа не поступает.
[indent] Повисает гробовая тишина, такая, что вновь начинает болеть голова. Сейчас я начал жалеть о том, что отказался от ужина, но рад тому, что в моей теперь, нынешней, комнате осталась хотя бы вода. Слишком много эмоций. Они душат меня изнутри, заставляют разрываться, словно внутри меня две личности, которые не могут жить в мире и согласии друг с другом и устроили неравный бой. Но хотя бы сейчас я могу ходить. Мисселина дала мне долгожданную свободу и пусть я не могу выйти за пределы этой камеры – я могу, хотя бы для начала, размяться. Ощущение, будто ноги давно разучились двигаться, как прежде, и из-за того отдают легким покалыванием в момент, когда я все же встаю. Делаю несколько шагов по темноте, наощупь. Изучаю все вокруг себя, вспоминая, где что видел раньше, когда приходил Люцифер. Появление тусклого света на стенах (оказывается тут были даже светильники) позволяет двигаться свободней. Теперь я вижу не только размытые очертания и, наконец, могу спокойно перемещаться к другим предметам мебели, кроме места, на котором все это время сидел. Замечаю на краю кровати альбом, оставленный Мисселиной. Цепляю его, изучаю обложку, пытаясь вспомнить где же видел его раньше. Что-то смутное, знакомое, но воспаленный мозг отказывался вспоминать. В момент, когда я все же открыл его, предварительно долго изучая под тусклой лампой на стене, я увидел знакомые лица, запечатленные на фотоаппарат смертных, и замер, будто что-то внутри меня щелкнуло. Это был наш альбом. Мими собирала его всю нашу жизнь на земле, с того момента, как между нами стало все предельно ясно. Каждое фото – клочок воспоминаний. Каждое воспоминание – яркая вспышка. Я листаю альбом, мягко касаясь пальцами фотографий, чувствую, как щемит внутри меня какое-то странное чувство обиды. Я ненавижу себя. Я ненавижу их всех за то, что позволяют себе подобное поведение. Гордость, сдавленная ногой, злоба, вырывающаяся наружу с каждой фотографией и свет, который бьет меня по голове. Я – как человек с амнезией. Фото позволили мне вспомнить жалкую толику счастливых моментов. И каждый из них – был связан с Мими.
[indent] На последней странице нахожу сложенную в несколько раз бумажку. Откладываю альбом в сторону, нервными движениями разворачиваю бумажку – она явно здесь не спроста. Четыре слова, выведенные детской рукой: «я скучаю по тебе». – Нет, нет-нет-нет, - не могу поверить в то, что вижу это. Не верю собственным глазам. Не верю. Не может быть. Отказываюсь принимать это, как факт. Не хочу.
[indent] Грудь вновь рвет от боли, но на этот раз она куда более сильная. Я задыхаюсь от переполняющих меня чувств, просто потому, что не справляюсь с ними. Их так много, и каждая эмоция особенно болезненно отзывается в сердце. Зачем они это делают? Специально. Специально пытаются пробить мою броню, пытаются вырвать этот гребаный свет наружу. Нет, нет-нет-нет. Пальцы рвут бумажку на мелкие кусочки. Я сам не понимаю зачем это делаю, словно кто-то другой это делает за меня. Смотрю на бумажную труху на полу, качаю головой в знак отрицания. Я не верю. Нет. Не получится. Ничего у вас не выйдет. Закрываю альбом, сую его на стойку с книгами, к задней стенке, заставляю книгами, чтобы ни один ее миллиметр больше не попался мне на глаза. Только брешь внутри меня сочится алой кровью сожаления и безысходности. Я загнал сам себя в угол, из которого теперь не могу найти выход. Мне нужна помощь. Только я в этом никому не признаюсь. Никогда.
[indent] Посещения Мисселины стали обычным событием каждого дня. Она приходила в одно и тоже время, каждый раз пыталась заговорить со мной, пыталась начать делать хоть что-то, но получала лишь очередную дозу негатива. В ее приходах был плюс – я мог вдоволь наговориться, вылить на нее всю свою злобу и ярость, чтобы еще несколько часов пребывать в тупом осознании происходящего. В момент, когда женщина пересекала границы камеры, во мне просыпалось самое злое на планете существо, готовое разорвать ангела на части. Однажды, когда ее «помощь» вышла из-под контроля – я действительно чуть не убил ее. Дернул за руку и был готов вырвать крылья из лопаток. Уже ощущал вкус ее крови. Слышал хруст костей, в момент, когда буду сжимать ее горло со всей силы. Геральд не позволил. После этого Мисселина не проходила за пределы камеры. И я снова остался один на один с пустыми стенами и тусклым светом.
[indent] Мне казалось, будто прошла целая вечность. Никто не торопился выйти со мной на диалог, наоборот, пытались научить жизни, будто я какой-то несмышленый ребенок, которому нужно давать советы о том, как жить. Никто не пытался войти в мое положение, поставить себя на мое место. Даже демоны... Взять, например, хоть того же Люцифера, который ходил козырем, словно он английская королева, не меньше, а по факту напоминал лишь коршуна, который ждал моей кончины, чтобы в дальнейшем вдоволь насладиться моим мясом. Я не сдавался. Никогда. И в этот раз не сдамся.
[indent] В один из бесконечного потока дней ко мне пришел новый гость. Тот, о ком я думал каждую гребаную ночь, день, утро. Каждую минуту своего пребывания здесь, за холодными стенами. Тот, кто ни разу не спустился, не пришел, как бы я не просил. Услышать родной голос для меня было высшей степенью удовольствия. Я не поверил сначала. Думал, что это галлюцинации, что мой мозг настолько сильно ослаб, что я либо брежу, либо снова ловлю видения, не самое приятное в моей жизни, особенно после того видения в лесу. Вспомнив о нем, меня накрыла новая волна ярости, поэтому пришлось сжать зубы до боли, сдавить пальцами смятую простыню, причинять себе физическую боль, сильнее, чем боль в груди – лишь бы не думать об этом. Лишь бы не позволять тьме загубить все хорошее, что было между нами. - Как мне вытащить тебя отсюда? – ее вопрос вызывает на моем лице очередную злую усмешку. – Открыть дверь, например, - я довольствуюсь собственной шуткой, чувствуя себя отличным юмористом, как будто только сошел со сцены. – Ничем ты мне не поможешь, Мими. Все это время не помогала и сейчас, зачем пришла? Чтобы, как и они «помочь» мне? Видел я этих помощников, только и делают что выбивают из меня жалкое подобие Бога, думают, что от меня прежнего что-то осталось, - на этот раз на моем лице не самые веселые эмоции. Губы искривлены в улыбке, но она слишком печальная для человека, кто упивается своими колкостями. – Решили воспользоваться тяжелой артиллерией? Я думал, что самое тяжелое – это Мисселина, но видимо наш сладкий ангелочек решила пойти по другому пути, - я сажусь на кровати, бросаю взгляд на девушку, стоящую за решеткой. Делаю глубокий вдох, вновь учуяв аромат ее духов. И что-то еще. Что-то изменилось в ней, но я никак не могу понять что. Нахожу в себе силы встать. Медленно приближаюсь к решетке, ведомый лишь одним ее запахом, словно хищник, идущий по следу своей добычи. Цепляюсь пальцами за холодный металл, приближаюсь максимально близко, так, чтобы она смогла рассмотреть мое лицо. – Что-то не так, - смотрю ей в глаза, перебираю энергетику вокруг нее, словно бисер. – Что с тобой, Мими? Я чувствую, что-то не так, - в голову лезут не самые приятные мысли, но смотря на ее лицо, на родные черты, раз за разом глушу в себе все то дерьмо, что неизменно просыпается и пытается вырваться наружу. – Зайдешь? – киваю головой куда-то в сторону, надеясь, что она не откажет. – Мими, нет, я тебе запрещаю, - слышу взволнованный голос Мисселины. – На этот раз пришла одна? Не боишься, птичка? А то вдруг оторву тебе крылышки, и все, пиши пропало, - я делаю несколько шагов назад, отступаю от решетки, даю Мими возможность принять самостоятельное решение, но уверен, что она пройдет внутрь. Я слишком хорошо ее знаю, чувствую ее волнение, чувствую, как сильно она пытается прекратить все это. Верю ей, потому что в моей жизни видимо осталось только одно живое существо, которому я могу всецело доверять.
[indent] Щелкает замок. Слышу скрип решетки. Мими проходит внутрь, но и упрямый ангел проходит за ней следом, не смотря на все возмущение Мими. Мисселина все же предпочитает держаться поодаль, но я знаю, что она абсолютно точно готова в любой момент дать отпор. – Ты думаешь, что я настолько больной ублюдок, что трону свою жену? Серьезно? – выгибаю бровь, плююсь ядом, но Мисселина упрямо стоит на месте, не двигаясь. – Тебе лучше уйти, - бросаю в сторону ангела, но теперь все мое внимание переключено на Мими. Она не подходит ближе, я тоже не решаюсь. Меня вновь рвет от переизбытка чувств и эмоций – как будто все, о чем я думал все это время в одночасье вырвалось наружу. Собираюсь с силами. Шаг. Еще один. Сокращаю расстояние между нами. Грежу моментом, когда смогу прикоснуться к ней. Я так скучал, господи, я так скучал по ней, что вот-вот поглощу ее всю, со всем ее потоком мыслей, которые бегают эмоциями на лице. – Не подходи, Бонт, не смей, - я впервые слышу голос Мисселины в таком жестком приказном тоне. Останавливаюсь, будто кто-то силой держит меня на месте. Это не она – я сам не даю себе сделать еще один шаг вперед. Протягиваю руку, чтобы хотя бы в этом коротком жесте позволить коснуться ее. – Я сказала не подходи к ней, - ангел появляется прямо передо мной, отгородив Мими, поставив ее за свою спину, словно демон сама не в силах справиться со мной. – Кто ты такая, чтобы мне приказывать, - я не сдерживаюсь в эмоциях, стараюсь лишь фильтровать слова, а их сейчас бесконечный поток и одно другого страшнее.
[indent] Но по какому-то странному стечению обстоятельств – Мими вновь оказывается передо мной. Я не вижу лица Мисселины, но мысленно представляю ее разочарование и гнев. Гнев – самый большой грех, и прямо сейчас главный по чистоте ангел уподобляется... мне.
[indent] Я протягиваю руку, делаю шаг, сокращаю расстояние между мной и Мими. Но не решаюсь подойти ближе, как будто что-то внутри меня действительно стопорит меня. В голове всплывают картинки недавней попытки убийства Мисселины. Руки начинают дрожать, я как ошпаренный смотрю на Мими, затем на Мисселину. Меня трясет, словно в лихорадке, и я не могу совладать с этим чувством, бьющимся внутри меня. – Я не могу, нет, уходи, - делаю шаг назад. Вина, боль, ненависть к самому себе. Плотину прорывает так сильно, что меня самого сейчас разорвет от противоречия чувств. Одна часть меня хочет касаться ее, хочет быть ближе, вдыхать ее аромат, трогать ее везде, куда только дотянутся руки, сдавливать ее кожу, играть на ее теле, как на струнах. Другая – хочет убежать, лишь бы не позволить ей видеть меня в подобном состоянии, не позволить самому себе причинить ей боль, ведь я не могу ручаться за каждый свой поступок сейчас. Я делаю новый шаг назад, выставляю руку перед собой, опускаю глаза. Не могу смотреть ей в лицо. Знаю, что сорвусь. – Уходи, Мими, я не знаю, что я, что со мной, я не хочу причинить вред, только не тебе, - слышу шаги, приближающиеся ко мне, но кто-то явно очень умный останавливается поодаль. Мисселина изменила свое положение, и теперь наблюдает за мной, как за какой-то лабораторной крысой. Боль пронзает мою грудь с особой силой. Свет внутри меня начинает кровопролитную борьбу. Потому что Мими – единственная, кто была способна вытащить этот свет наружу. Не помогли бы танцы с бубнами, способности врачевания Мисселины, твердая рука Геральда и острый язык Люцифера. Каждый из них просто ребенок по сравнению с ней. Только у нее была власть надо мной такого масштаба, который не снился ни одному бессмертному. Никому не позволялось вести себя со мной так, как вела себя Мими. И все же, она единственная, кто видел свет внутри моей тьмы. Она единственная любила меня таким, какой я был на самом деле. Я знал это. Чувствовал плавность ее энергетики. По глазам видел, с каким состраданием она смотрит на меня. Она ненавидит всех вокруг. Но не меня. Я не заслуживал этого – наверное, так думала Мими. Но я заслуживал. И потому все это время не предпринимал ни одной попытки по-настоящему выбраться отсюда. Неужели они думали, что смогут удержать меня здесь, не будь на то моя воля? В таком случае, у моих людей нет не только совести, но и мозгов, что не удивительно.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign]

[indent]who needed you
t e a r   m e   t o   p i e c e s
w h y   i s   t h e   ti m e   s o   s l o w?
don't got no reasons

[indent] Когда я впервые увидел Мими - был уверен в том, что никогда не смогу найти с ней общий язык. Мне казалось, что ее строптивость и упрямство сведут меня с ума, но стратегическое мышление упрямо твердило о том, что к любому человеку, смертный он или бессмертный, можно найти подход. Даже к такой, как Мими. Между нами была пропасть размером в Атлантический океан. Убийство отца, обида, злость, ненависть. Она ненавидела меня и имела на это полное право, а мне оставалось лишь молча наблюдать за этим, потому что, будь я на ее месте – хотя, чего уж там, я был на ее месте – убийца не дожил бы до утра. Но сейчас - стоя передо мной, закрывая меня, человека, который собственными руками лишил жизни ее самого любимого человека - отца - она не напоминала мне больше о себе той, сломленной, потерянной, но так отчаянно старавшейся быть сильной. Всегда. Она стала другой, и каждый раз смотря в ее лицо - я не находил в нем прежней ненависти и злобы. Она была слишком сложной для всех, кто хоть когда-то пытался проявить интерес к ее персоне. Никто не решался нырнуть с головой в эту страшную бездну. Я решился. Я нырнул и ни разу не пожалел об этом.
[indent] Хочу сделать шаг к ней, чтобы пресечь попытку защищать меня, о которой так умоляет гордость и желание быть сильнее. Но не могу. Голова трещит от боли, ещё чуть-чуть и мозги просто вырвутся наружу. Закипающая внутри меня злость в сторону Мисселины - перекрывает все, заставляет меня нервничать и рычать, тихо, еле слышно, в ответ на каждое слово поперёк. Я прикусываю кончик языка так сильно, что к глазам подступают слёзы, но упрямо продолжаю это делать, лишь бы не дать себе возможности говорить. Я не хочу встревать. Я просто не способен сейчас заниматься самообороной - все те эмоции, что клокотали в груди, пытаясь найти выход наружу гадкими словами, сарказмом и ядом не принадлежали мне. Я понимал это в глубине души и прямо сейчас пытался сломать себя, заткнуть свой характер, который вопя и огрызаясь рвался наружу. Я уважал Мисселину и знал наверняка, что на каждый поступок ее или кого-либо ещё, можно найти оправдание. Так считал свет внутри меня, пытаясь оправдать все плохое, но в этот раз тусклый огонёк не справлялся с натиском всепоглощающей тьмы. Поэтому мне оставалось лишь молча наблюдать, до тех пор, пока ангел не исчезла в дверях, а потом и вовсе не ознаменовала свой уход грохотом входной двери подвала.
[indent] Мими вновь возвращает все своё внимание ко мне. Всматривается в мое лицо, наверное, прямо сейчас принимает важное решение в своей жизни. Нет, она даже не думает, просто молча сокращает расстояние между нами, позволяет впервые за несколько дней выдохнуть. Рядом с ней я мог дышать полной грудью, но… Она может мне доверять сейчас, а вот что будет со мной через минуту, на что я способен, если совсем недавно чуть собственными руками не убил Дино - я сам не знал. Оправдываю свое поведение, но ему нет оправдания. Гнев шепчет – мало, нужно было добить. Снова чувствую молотки в висках, которые заставляют меня зажмуриться. Я не могу показать ей себя, я должен сдерживаться – это не я, не прежний Мальбонте. Вспышки моего гнева в нормальном состоянии не приводят к таким плачевным последствиям, не вынуждают близких мне людей, если того же самого Люцифера можно было назвать таковым, закрывать меня, словно дикого зверя в клетке, сажая на цепь. Но, они не имели права! Злость, копившаяся годами, а теперь вырываемая наружу какими-то неведомыми силами овладела мной полноценно. Вцепилась в меня своими пальцами, и сдавливает горло, рвёт наружу все то греховное внутри меня, вложенное демонической сущностью отца и извращенными попытками Шепфалума изменить меня. Но все это отходило на второй план, когда мой личный демон оказывался рядом. Как и сейчас. Я чувствую ее прикосновения, пытаюсь отвести взгляд, отстраниться, почти на инстинктах, чтобы не позволить новому себе причинить ей боль. Я просто не прощу себе этого, слишком обостренное чувство вины, которое сейчас, даже при условии того, что оно заперто за семью замками, перекрыто наглостью и агрессией, стучит в правом виске. Жмурюсь сильнее, отворачиваюсь в сторону. Не могу позволить ей видеть эту тьму внутри меня. Она – не моя, это не я. Но Мими плевать. Она упрямо продолжает сокращать расстояние между нами, даже будучи так близко – пальцами по плечам, ниже по рукам, лбом ко лбу. Я выдыхаю, чувствую, как с плеч спадает груз, который мешал мне жить все это время. Хочу сказать о том, как сильно скучал, но в очередной раз торможу. Каждое слово – может повернуться против меня, замолчи, будь умнее.
[indent] Послушно беру ее за руку, не раздумывая, делаю шаг. Следую за ней по пятам, по замку, на улицу, через лес в сторону города, где мы часто бывали вдвоем. Мими рассказывала мне о мелочах человеческой жизни, обо всех их маленьких слабостях. Мы могли часами обсуждать какую-нибудь ерунду, есть замороженный лед, который смертные дети называли мороженым. Быть просто парой, у которой за спиной нет ни крыльев, ни каких-либо проблем. Просто люди, которые нашли друг друга и прямо сейчас просто наслаждаются моментом. И сейчас мы идем по этим улицам. Правда теперь гораздо темнее и слишком много шумных компаний, которые заставляют меня оглядываться по сторонам, чуть ли не рыча, крепче сжимая руку девушки, ведущей меня вперед. Надеюсь никому из смертных сейчас не придет в голову устроить драку или докопаться до нас с глупыми стандартными вопросами. Не самое лучше время для драки. Продолжаю сжимать пальцы Мими, и меньше оглядываться, отключить слух, и не терять концентрацию. Я не знаю сколько мы шли, я даже не запоминал дорогу, просто потому, что ни под каким предлогом не хочу возвращаться обратно. Я не готов был снова оказаться в цепях, в клетке, словно зверь. Я мог себя контролировать… Нет, не мог. И слишком большой риск сейчас пересекать порог этого дома. Но все же что-то внутри меня подталкивает вперед. Прохожу в дом, но не дальше порога. Оборачиваюсь, чтобы протянуть ей руку. Не хочу отпускать ни на миллиметр. С ней – спокойней. С ней – я чувствую себя собой. Я не хочу злиться, не хочу рычать и огрызаться на любое слово или взгляд. Не притягиваю за уши негатив – с ней он просто не вяжется. Она никогда не будет лицемерить – будет бить наотмашь, но честно. Если боится – скажет. Если ненавидит – скажет. Она не будет прятаться под тысячами причин, и лить в уши о том, что «так надо». Она примет меня любым, она говорила об этом совсем недавно – я запомнил. Такие слова звучат громче любого признания. Любить человека можно по миллиону причин, и, как обычно бывает, любят только хорошее. Во мне хорошего было гораздо меньше – Мими удалось увидеть это. Она разглядела свет даже в кромешной тьме моей души.
[indent] Сажусь на диван. Молча смотрю на нее, обращаю внимание на обеспокоенное выражение лица, на ее желание что-нибудь сказать, но в итоге – все желания ограничиваются лишь мимолетной улыбкой. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но не могу. Лишь продолжаю всматриваться в светлую радужку глаз. Что-то не то, я понимаю это, отчетливо чувствую, будто энергетика Мими сменила цвет, стала другой, не той, что раньше. Но как бы я ни старался – почувствовать изменения просто не мог. Терял ли практику, а может дело в том, что весь мой дар провидения заглох вместе с моей светлой стороной. Но, ведь рядом с ней – я прежний. Спадает напряжение в пальцах, и грудь перестает ныть от неприятной тупой боли. Темные вены по груди продолжают разрастаться, и каждый раз вытягиваясь вдоль по коже – причиняли боль, к которой я привык. Но сейчас – я не чувствую этой боли. Либо она так глубоко внутри, заблокирована другими эмоциями и чувствами, что я просто перестаю чувствовать, обращать внимания. Хочу коснуться ее. Хочу быть ближе настолько, насколько это возможно прямо сейчас. И эта печальная улыбка – мне стыдно за то, что я позволяю ей грустить. Не из-за меня. Только не из-за меня. Не сдерживаю себя, просто на интуитивном уровне чувствую, что мне просто необходимо прямо сейчас дотронуться до нее, почувствовать тепло кожи кончиками пальцев. Неуверенно протягиваю руку, сокращая расстояние между нами, касаюсь щеки, мягко, еле ощутимо. Боюсь спугнуть, так же, как совсем недавно она – боялась спугнуть меня. Пытаюсь приручить, помочь довериться, показаться свой настрой и желание. Нежное прикосновение заставляет меня очнуться, словно я так долго был в глубоком сне, что пропустил большую половины жизни всей вселенной. Ее касание губами ладони в ответ, позволяют мне продолжить движение. Слежу за собственными руками, контролирую каждое действие, словно все свои мышцы и нервы скрутил в узел и теперь, как кукловод – дергаю их в нужном направлении.
[indent] Вспоминаю каково это – касаться ее вот так просто, когда мысли свободны от чужого негативного влияния. Я так хочу сказать ей о том, что скучал и каждый час, проведенный за пределами ее объятий – думал о ней. Но не могу. Продолжаю путаться пальцами в волосах. Мягко провожу по ним, ниже до плеч. Обратно к скулам, пальцем по губам. Улыбаюсь, не контролирую это, просто улыбаюсь, как будто все вернулось на круги своя.
[indent] Но фраза, произнесенная вслух – выбивает меня из колеи окончательно. Я больше не могу следить за своими действиями, просто не могу контролировать процесс – перевожу взгляд на ее лицо. Глаза в глаза. Сердце срывается с места, как сумасшедшее и бьется так быстро, что вот-вот убьет меня. Я не могу дышать. Повисает неловкое молчание, моя рука зависает в воздухе, а губы от желания сказать хоть что-нибудь слегка покалывает. Когда Вики забеременела – она не сообщила мне об этом. Просто потому, что не могла – я исчез с радаров, поняв, что не могу быть рядом, потому что не смог защитить ее, не могу портить жизнь будучи бессмертным, когда она – была смертной, пусть и уже тогда – непризнанной, оставив неизгладимый отпечаток на истории всех бессмертных. Я узнал об этом из видений, узнал лишь благодаря своему какому-то внутреннему чутью – просто доверился ему. Когда родилась Сандра – меня не было рядом. В этот раз подобной ошибки я не допущу, просто потому, что Мими – не Вики. Никогда не была и не будет ей заменой, и те чувства, что я испытываю к ней сейчас – уверен, никогда не изменятся. Потому что с ней хочу и могу быть с собой, не прятать свою истинную сущность. Могу не врать, чтобы объяснить свое отсутствие, могу не прятать найденную информацию, не ходить к психологу, чтобы решить свои психологические проблемы и бесконечные кошмары, просто потому, что не могу сказать правду. Жить во лжи – не для меня. Могу не притворяться кем-то, не придумывать кодовых имен, и учиться откликаться на чужое. Могу быть тем самым Мальбонте, внутри которого есть и свет, и тьма. Не скрывать своих истинных чувств, не держать себя в руках, не сдерживаться в желаниях и действиях. Рядом с другими я могу быть кем угодно, но только с ней – самим собой.
[indent] Сползаю с дивана на пол. Оказываюсь прямо напротив нее, не отводя взгляда. Сейчас я уверен в себе на миллион процентов. Сердце, грохочущее в горле, не дает говорить. Я пытаюсь протолкнуть его обратно, вздохнуть, заставить себя сказать хоть что-нибудь, хотя бы промычать что-нибудь в ответ, но не могу. Протягиваю руку, чувствую ответное прикосновение. Мягко провожу большим пальцем по ее костяшкам, словно пытаюсь прощупать каждую из них. Слежу за своими действиями, чувствую, как внутри снова неприятно жжет, словно в ответ на мое желание быть тем, кем являюсь на самом деле. Рефлекторно сжимаю ее пальцы чуть сильнее. Глушу в себе рык, который вот-вот разорвет меня на куски. Почти силой заставляю себя поднять голову и посмотреть ей в глаза, хоть что-то внутри так отчаянно тормозит меня. – Я знал, что с тобой что-то не так, - продолжаю проводить пальцем по костяшкам, - чувствовал это, но думал, что мне просто кажется, ведь со мной тоже – что-то не то, - признаюсь в этих мыслях, впервые вслух и не испытываю последующего приступа гнева. – Мне страшно, Мими, - опускаю взгляд, хочу придвинуться ближе, стараюсь мысленно прикинуть, как это сделать, но не решаюсь. Смещаюсь руками на колени, согнутые, прямо передо мной. Прикосновения спокойные. В них нет ничего лишнего, просто желание быть ближе. Не чувствовать себя одному, как в том подвале, когда я оставался один на один с собой и своей тьмой. – Мне впервые страшно, потому что я не могу себя контролировать. Не знаю, что со мной происходит, просто знаю, что все это – не мое, как будто чужое. Эта тьма поглощает меня так быстро, что я боюсь, будто завтра проснусь и прежнего меня просто не станет, - сглатываю образовывающийся в горле ком. Он мешает говорить, заставляет голос дрожать. – Но рядом с тобой – я знаю, что справлюсь, а теперь, - ладонь ползет ниже, по ноге, упирается в живот. Никаких признаков, ничего, что внешне выдавало бы такое важное событие, которое теперь намертво привязывает нас друг к другу. Смертные говорят, что рождение ребенка, его зачатие, особенно, когда оно не получается – воля Божья. Но по моей воле не творилось ничего подобного. Не могу признаться вслух, но это… именно об этом я и мечтал, именно этого хотел, на это – была моя воля. Об этом мечтал. Стать полноценной семьей. Перестать бросать на Геральда и Мисселину завистливый взгляд – ведь они, семья, полноценная, любящая. А чем мы хуже?
[indent] Касаюсь тонкой ткани одежды пальцами, не отвожу взгляда, смотрю ей прямо в глаза. Снова эмоции комом встают в глотке, мешая говорить. А есть ли смысл в словах? Нужны ли они прямо сейчас? – Закрой глаза, - шепчу ей еле слышно. Жду, пока эмоции непонимания на ее лице сменятся смирением, и веки опустятся, отдаваясь на мою волю. Закрываю глаза и сам, полностью отдаюсь воле чувств, плыву по энергии интуиции. Она тянет меня к ней, заставляет сократить расстояние. Что-то теплое приятно разливается по венам, словно кто-то накрыл меня одеялом и напоил горячи чаем в холодный промозглый день. Открываю глаза, но не вижу ее лица, не слышу голоса. Грудь неприятно жжет. Я в белой пустоте, наощупь, ищу ее ладонь, крепко сжимаю пальцы, каждый раз чуть сильнее, чувствуя, как в области солнечного сплетения разрастается чувство, будто кто-то приложил ко мне раскаленную кочергу. Сжимаю зубы до боли. Не отступаю от поставленной цели. Я должен быть сильным. Ради нее. Ради нас.
[indent] Поэтому упрямо продолжаю идти в воображаемой пустоте, превозмогая боль и желание закричать во все горло. Невыносимо больно, так больно, что я сейчас умру. Не могу, не хочу. Должен бороться. Идти вперед, с несгибаемой верой в себя, с надеждой в сердце. Не смотря на все преграды, которые, как проклятые, появляются на нашем пути. Шепфалум, тьма, все то, что так и хочет сбить меня с ног, сделать слабым. Шепфалум, как змей, шептал мне о том, что любовь – слабость. Самое сильное существо на планете не имеет право на подобную роскошь. Но любовь к Мими, какая-то болезненная, ревностная, жадная, всепоглощающая и такая мощная – сделала меня сильнее. Благодаря ей я до сих пор никого не убил, хотя было столько возможностей, столько желания. Она была моим якорем, тянула меня на дно, удерживала на плаву, не давала сделать ничего такого, о чем я бы безусловно пожалел в последствии. Благодаря ей прямо сейчас я сижу здесь, на полу, а не гнию в подвале. – Их двое, - произношу одними губами, словно в пророчестве. Не вижу ее лица, вижу лишь сплошной свет и впереди две фигуры. – Их двое, - повторяю снова будто в утверждении предыдущих своих слов, - один темный, как истинный демон, и второй, светлый, как истинный ангел, - одними губами. Не слышу собственного голоса, знаю, что говорю, но лишь отдаленно – чувствую звуковые волны и как ходит грудь, хватая воздух.
[indent] Открываю глаза, встречаясь с удивленным взглядом Мими. Боль в груди утихает, и кажется паутина темных вен становится гораздо меньше, но я не вижу – лишь чувствую сползающую с шеи боль. Вся она переходит в грудь, и там теперь ее так много, что хочется разодрать кожу пальцами и выдернуть из себя все внутренние органы. Не могу ничего объяснить, просто хочу коснуться Мими, снова, несмотря на то, что наши пальцы до сих пор переплетены. Ослабляю хватку, подаюсь вперед, чтобы впервые за долгое время поцеловать ее, по-настоящему, не урывками, не в глупых попытках раздразнить, а с нежностью и любовью. – Я сделаю все, чтобы мы были настоящей семьей, и, если мне нужно будет победить всю тьму во вселенной, я сделаю это. Если нужно будет стать светом – я искореню внутри себя всю тьму, лишь бы ты – была в безопасности, и не думала о том, что Шепфалум, Шепфа или кто-то еще смогут нарушить наш покой, - шепчу в самые губы, мягко касаюсь большими пальцами щек, прижимаю к себе лоб ко лбу. – Я люблю тебя, - говорю это и не двигаюсь с места. Не хочу, чтобы в этот раз мое признание стало прощанием, как было в последние разы. Притягиваю к себе, чтобы обнять, прижать к себе ближе, без возможности разорвать контакт рук и тел. Слишком скучал. Я так скучал по ней, что невозможно описать словами. Я боялся, что больше никогда не увижу ее, пока был там, в Раю, превратившимся в Ад. Нет, даже в Аду было лучше...
[indent] - Но я не в лучшей форме сейчас, - бормочу себе под нос, отстраняюсь немного, - после того, что я видел и сколько земли я обвалял, прикасаться к тебе – как издевательство, - передергиваю плечами, недовольный собственными действиями. Встаю с места, пальцами зацепившись за обивку дивана и в ней найдя опору. Протягиваю руку Мими, чтобы помочь встать. Подтягиваю мягко на себя, почти сразу прячу в кольце рук. Снова. Не хочу отпускать ее даже на минуту, потому что не могу быть уверенным в том, что, преступив порог ванной – не окажусь в очередной ловушке Шепфалума. Одна лишь мысль о том, что я могу потерять ее навсегда отзывалась на коже мурашками, неприятным холодом в груди и желанием прижать сильнее. Ладонями скольжу по спине, утыкаюсь лицом в ее плечо, вдыхаю аромат кожи, схожу с ума лишь от такого единения. – Я боюсь, Мими, но, - руки мягко скользят по спине, по талии, к животу. Опускаюсь на колени, не спуская ладоней ниже, очерчиваю ими контур живота, там, где предположительно прямо сейчас внутри нее развивалась частичка меня, две новые души. Касаюсь губами, прижимаюсь лбом и снова губами. Что-то внутри меня сломалось в этот момент. Переизбыток чувств, которые упорно глушились злостью – теперь стали совсем другими, прямо противоположными. И каждое ее ответное прикосновение ко мне, как поддержка, как рука, протянутая в минуту слабости, когда тебе нужна помощь. Она всегда чувствовала меня, несмотря ни на что стремилась помочь, чтобы между нами не происходило. Была готова пойти за мной на край света, а я в ответ был готов, если потребуется, сделать край света прямо перед ней. И сейчас в минуту слабости, когда ноги не держат, слов недостаточно, чтобы описать мое внутреннее состояние борьбы – она молча стоит рядом, дает молчаливую поддержку, пока что-то внутри меня с оглушительным треском ломается. Тупая боль пронзает грудь, я жмурюсь, сжимаю зубы до очередного приступа боли, но не даю этой боли распространяться дальше. Глушу ее на корню, у самого сердца, давлю воспоминаниями, ориентируясь лишь на прикосновение тонких пальцев в моих волосах. – Ради вас я готов ломать все преграды, - наконец, завершаю свою предыдущую реплику, с силой выдергивая из себя часть того дерьма, что так жадно овладевало мной, туманя разум и не позволяя оценивать трезво ситуацию, не позволяя мне вести себя так, как вел раньше.
[indent] Встаю на ноги, все еще ищу поддержки в ее руках. Ноги слабые, словно я пробежал несколько сотен километров без остановки, без оглядки, в попытках убежать от самого себя. Касаюсь губами ее лба, в нашем таком общем жесте проявления какой-то глубокой нежности, провожу пальцами по плечам, ниже на запястья, сплетаю пальцы. Ее ответные прикосновения успокаивают меня. – Я, пойду, - отстраняюсь, хотя совсем не хочу этого, делаю шаг назад, не расцепляю пальцев до тех пор, пока держаться за нее будет просто невозможно. – Но если ты захочешь, то... - не даю четкой установки, лишь тонкий намек. Не то время, не то место, но черт возьми, я так скучал по ней, что готов прямо сейчас забрать с собой, утянуть в пучину, где наш рассудок став одним целым – тронется, и мы тронемся вместе с ним. Чем быстрее уйду, тем быстрее вернусь – смогу снова быть рядом, только вот сперва избавиться бы от дерьмовых мыслей в голове, которые душат и не дают расслабиться. Дергаю ручку двери, ведущей в ванну, оборачиваюсь, ловлю ее взгляд, не говорю больше ни слова – исчезаю за дверью, но не закрываюсь. Я совсем не умею намекать, мне проще сказать в лоб, показать главенство, взять и обладать, но сегодня - это последнее, о чем я думал.
[indent] Оказываюсь внутри ванной комнаты. Почти сразу снимаю с себя рваную футболку. Мечтал избавиться от нее уже давно, но за отсутствием любой другой одежды и в принципе нормальных условий существования – не думал об этом, просто не хотел, некогда. Бросаю ее на полу, да к черту ее, ведь можно купить в городе другую. Но в момент, когда оказываюсь напротив большого зеркала – понимаю, что ни в одном магазине мира, даже в самом дальнем уголке планеты никто не продаст мне никакую футболку, никто не захочет даже смотреть на меня в тот момент, когда я предстану перед ними таким, каким я сейчас вижу себя в отражении. И говорить о впавших глазах и темных кругах – не было смысла, как и об уставшем виде в целом. На груди черные споры, тянущиеся от самого сердца, выше, словно тонкие ниточки, по плечам. Переплетаются с узором татуировок по плечам и ключицам. Белая змея совсем не похожа на себя прежнюю, стала черной, почти такой же, как и ее сестра, напротив. Я касаюсь пальцами собственной кожи и не верю глазам. Это просто невозможно, но... Это происходит со мной, ни с кем другим. И каждый раз, когда я чувствую подступающий к душе приступ злости – ниточки на моем теле становятся тоньше, поднимаясь выше по шее. Уверен, что совсем недавно они были гораздо выше, а теперь...
[indent] Не могу больше это видеть, не хочу смотреть. Раздеваюсь полностью, шагаю в душевую, включаю воду на полную мощность. Подставляю лицо и лишь спустя несколько мгновение позволяю себе вновь опустить голову, чтобы посмотреть на себя, увидеть то же, что видел и в зеркале. Пальцами по коже, руки под воду, в отчаянных попытках отмыться от этого, избавиться раз и навсегда от этих кошмарных нитей, от этого гадкого клейма, которое словно кричит: «посмотрите на меня, в моей душе нет больше места свету, я – самое темное существо на планете, и я не заслуживаю того, что имею сейчас». Почти захожусь в приступе паники, пальцами, уже ногтями, сдираю кожу, но это не помогает. Я готов закричать, начинаю злиться на себя и на оплошность, которую когда-то совершил и теперь хожу с этой уродливой отметиной. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Потому продолжаю так отчаянно рвать кожу. Не слышу себя и свое бормотание, не слышу, как почти в отчаянии начинаю завывать. До воспаленного разума доходит, что подобным образом избавиться от метки не получится, но... Что же? Что же тогда мне делать??
[indent] В сознание меня приводит чужое присутствие. Чувствую руки, которые скользят по мне и прячут в кольцо, смыкаясь на груди. – Я не знаю, что это такое, не знаю, я не хочу, чтобы это было здесь, это мешает мне, - шепчу еле слышно, с каждым словом чувствую, как голос крепчает и в итоге я почти срываюсь на крик. Слова потоком надрывают воздух и тишину, которая до этого нарушалась лишь шумом воды. Я закрываю глаза, прячусь от воды бьющей по мне, руками ищу знакомое тепло. Прикосновение на губах становится главным ориентиром, благодаря которому я могу перестать бояться. Открываю глаза. Вижу Мими перед собой. Мышцы расслабляются, я успокаиваюсь, под шум воды и ее тихий голос. Позже понимаю, что она здесь со мной, на самом деле, а не в глухой иллюзии, которую я в очередной раз увидел во сне. Вот ее руки на моей груди. Вот ее губы, которых касаюсь в поцелуе. Вода упрямо бьет по нам сверху вниз, но я не отступаю, почти прячу ее за собой, в момент соприкосновения губ. Тепло ее тела так близко ко мне, так соблазнительно близко, что еще чуть-чуть и я захлебнусь от желания, ударяющего мне по голове. Что-то тормозит, не позволяет зайти дальше дозволенного: осознание ее положения, которое все еще эхом раздается в моей голове, или боязнь того, что мой внешний вид оттолкнет, только она посмотрит на меня вновь. Потому целую отчаянней, не даю ей отвлечься ни на секунду. Воздуха не хватает, но мне сейчас он и не нужен. Мне нужны лишь ее прикосновения, ее губы, ее дыхание, обжигающее кожу. – Я так скучал по тебе, - признанием с губ, руками по талии, ближе.
[indent] Хочу еще ближе.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

[indent] Мне нужно больше воздуха. Легкие сейчас откажут, просто перестанут функционировать так, как полагается. Мне нужно больше поцелуев, еще больше, чтобы позволить себе чувствовать себя живым, забыть обо всех проблемах, которые обступают меня со всех сторон даже сейчас. Лезут в голову, мешают отвлечься, не дают жить спокойно. Я хочу выть волком от того каким слабым ощущаю себя прямо сейчас, но вместо этого лишь крепче цепляюсь за талию любимой женщины. Увлекаемый ее губами, теряюсь в пространстве и не хочу больше ни слышать, ни видеть ничего другого – только ее одну. Раз за разом, в момент, когда все валится из рук, когда мир встает на дыбы – все против меня – хочу, чтобы рядом была она, держала меня за руку и не давала повода сорваться вниз. Однажды я подобное просто не переживу, и следующее падение, каким бы оно ни было – будет смертельным. Если только она разорвет контакт наших сплетенных пальцев, если только отвернется от меня – ставьте крест. Я больше не встану.
[indent] Она отстраняется, позволяя мне глотнуть воздуха и прекратить куда-то торопиться. Смотрю ей в глаза, чувствую прикосновения к щекам, мечтая остановить время, заставить его застыть и позволить мне навсегда остаться в этом моменте. Пауза вынужденная. Я просто не могу собраться с силами, чтобы ответить. Слова запечатались поцелуями на губах, и отдаются пульсирующей болью в затылке от чрезмерного перенапряжения. Но, если я не могу говорить, то... в ответ на ее вопрос, ни раздумывая, киваю. Единственный человек на всем белом свете – кому я могу довериться не раздумывая, сейчас стоял передо мной. Странный вопрос, но, сейчас я совсем не хотел об этом думать. Просто отдаюсь на ее волю, подчиняюсь, не произнося ни слова. Если я готов шагнуть за ней, не глядя, в пропасть, то сейчас закрыть глаза – самое мелкое, что я могу сделать, чтобы доказать преданность. Сейчас и каждый день готов доказывать, любыми поступками, идя на любые жертвы, повинуясь одному взмаху ресниц, одному взгляду. Разорвать на части весь мир, если она пожелает, принести кровавую жертву, обойти босиком землю вокруг оси, избавиться от всех неугодных, заставить, подчинить, уничтожить, размазать. Я готов на все что угодно, пусть только попросит.
[indent] Закрываю глаза, повинуясь ей. Снова. Молчу. Чувствую лишь прикосновения, на лице. Чувствую, как кусок ткани, не знаю уж что это и откуда взялось, ложится поверх, на затылке пальцы вяжут узел. Я не двигаюсь, и даже под плотной тканью не решаюсь открыть глаза. Голос дает ориентир. Вот она передо мной, теперь где-то правее. Я слышу ее признание так отчетливо, так близко, что чувствую, как по коже пробегает волна мурашек. Меня обдает ледяным потоком, а затем вновь бросает в жар и с этими ощущениями я не могу бороться, просто не справляюсь. Пальцы на моей шее заставляют тело в ответ расслабляться. Не могу больше. Не хочу. Просто будь рядом, и можешь вылепить из меня все, что захочешь. Облизываю губы почти нервно. Хочу почувствовать ее губы на своих, еще раз. Не уходи, Мими, я не смогу. Прикусываю губу, чтобы не позволить словам, молниеносно проносящиеся в моей голове, вырваться наружу и быть произнесенными вслух. Она держит меня на весу поцелуями, прикосновениями. Мне только и остается, что молча наслаждаться каждым из них, заранее не зная, где в следующее мгновение окажутся ее губы. Хватать губами воздух в момент, когда на холодной коже оставляют отпечаток горячие губы. Чувствую ее пальцы на плечах, неприятно ежусь, вспоминая картину, увиденную в зеркале. Хочу отступить, сделать шаг назад, но в следующий момент касание губ – отметает все эти мысли далеко от меня. Она везде, в каждой клеточке тела, в каждом миллиметре кожи, в каждом поцелуе, в каждой мысли. Вытесняет из моей головы все лишнее, просто выметает все к чертовой матери, садится прочно, не позволяя ничему лишнему помешать. Я так хочу коснуться ее, но руки упрямо держу где-то навесу, в надежде, что однажды, она ошибется – и коснется меня сама. Захочет сделать это, просто потому, что иначе не может. Мы не можем друг без друга, и кто бы что ни говорил, какими бы взглядами нас ни оценивали, чтобы не шептали за спинами – мы идеальное сочетание тьмы и света во тьме. Мы идеальны в своем безумии, непокорные, грубые, разъяренные. Готовы рвать на части друг друга, но в момент настоящей опасности – рвать кого-то, это действие малолетнего ребенка. Все станет в разы страшнее, без суда, без следствия. Полетят головы, кровью зальется почва, воздух, все вокруг. В подобных чувствах просто нельзя не доверять. Когда ты отдаешься целиком и полностью, растворяешься в чувствах, понимая, что в данный момент никто и ничто не сможет встать между вами. Тьма в моем сердце, отчетливым пятном размазанная по коже – не остановит меня и мое желание быть рядом с ней. Если нужно будет – я собственноручно вырежу эту дрянь из себя, буду истекать кровью, но последние несколько минут до последующей потери сознания – буду рядом с ней в четком понимании того, что не причиню ей вреда. А сейчас - просто отдаюсь интуиции. На каком-то ментальном уровне. Вдыхаю полную грудь влажного воздуха, вновь облизываю губы, ощущая каждое ее прикосновение. Они как признание, они – громче любых слов. Я почти вижу ее образ перед собой. Он в золотой дымке двигается вслед за ее прикосновениями. Неуловимый, быстрый, но такой яркий и отчетливый, что я забываю о том, что прямо сейчас погрузился во тьму. Опираюсь лишь на свои чувства, на слух, на что-то эфемерное, окутывающее меня с ног до головы.
[indent] Вот очередная волна, словно электрический разряд, проходит по плечам, вызывая следом россыпь мурашек. Ниже по груди, на живот. Еще ниже, срывая с моих губ первый стон поражения, хриплым сдавленным звуком в ответ на прикосновение руки. Я не был готов к этому, к чему угодно, но не к этому. А ей все мало. Она так близко, что вот-вот сорвет мою крышу безвозвратно. Буквально дразнит своими касаниями, мучительно медленными движениями вверх-вниз, кажется прямо сейчас целенаправленно мечтая о том, чтобы из глубины моей души вырвалась та соблазнительная тьма, которую все это время все так отчаянно пытались заглушить. Зубами оставляет на моей шее очередную метку, словно в знак того, что я снова – здесь, снова ее и никому больше не позволительно даже думать иначе. Хочу остановить ее, пресечь попытку свести меня с ума, вынудить стать воплощением зла, сорвав маску, которую я так покорно надел на себя. Тяну руку к ней навстречу, но она почти сразу избавляется от нее. Отводит в сторону, дает четко понять – не лезь, не мешай, не пытайся снова взять все под свой контроль. Я злюсь, но этот немой диалог между нами, когда даже с закрытыми глазами отчетливо слышу ее голос где-то на задворках своего разума, а  сам в очередной раз проявляю такое несвойственное мне благоразумие – сдаюсь, отдаюсь на волю ее действиям. Знаю, что она способна на многое, знаю, что только ей подвластна моя душа, какие бы секреты и ужасы она в себе не таила. Кажется, моя жена знает меня – лучше, чем я сам. Я чувствую это. Вижу по тому, как она играет на моих чувствах, пользуется каждым моим действием, оборачивая их против меня. И с каждым поцелуем, от самого краешка губ – в очередной раз заставив меня зарычать чуть слышно – до груди, ниже, сводит меня с ума. Сейчас я могу слышать время. Оно стучит в моей голове, и с каждым моим рваным стоном превращается в пыль. Руке, сводившей меня с ума все это время, находится замена куда лучше. Первое прикосновение губами, срывает все пломбы внутри меня, словно под огромным напором кто-то прямо сейчас решил в один момент взорвать тысячу заранее взболтанных бутылок с шампанским. Я предвкушал момент прикосновения руками, а теперь... Ее губы сводят меня с ума так сильно, что я забываю о том, кто я есть на самом деле. Я не помню места, где сейчас нахожусь, не помню даже собственного имени. Держусь ее, как ориентира, еле стою на ногах, схожу с ума и жажду прямо сейчас – заставить ее сходить с ума вместе со мной. Мечтаю впиться рукой в ее волосы, чтобы направлять, чувствовать хотя бы маленькую часть власти над ней, которую она собственноручно когда-то вложила в мои руки и которую так отчаянно пытается отнять прямо сейчас, замедляясь, лишь только я предпринимаю попытку что-то изменить. Грудь ходит ходуном, я не вижу ничего перед собой, сдерживаю себя, но не могу. Я знаю, она хочет, чтобы я шагнул в пропасть – этого добивается. Доводит меня, расстёгивает мою страсть словно пуговицы. Одну за одной, задерживаясь в момент моей непокорности. А я хочу видеть ее, прямо сейчас, смотреть в ее глаза и сходить с ума от картины, предстающей передо мной. Но по ее воле для меня – это непозволительная роскошь. От того злюсь. От того хочу дотронуться до нее, назло, против правил. Не хочу быть ведомым, хочу вести. Всегда. Хочу быть главным в этой странной игре. Но задумываюсь – ведь играть по чужим правилам мне нравилось куда больше, верно? А сейчас это просто невыносимо. То, что она делает - не дает, сука, прикоснуться, не дает посмотреть. Держит меня на моих же эмоциях, позволяет совсем не многое, лишь надрывать воздух рваными стонами. Каждый из них, как яркое доказательство моей капитуляции. Где-то на задворках памяти вспоминаю о том, как мучил ее, точно так же. Заставлял сходить с ума от каждого прикосновения, губами, языком, делал все тоже самое и наслаждался. Вспоминаю как стучала кровь в висках в этот момент, с каким азартом и сумасшедшим энтузиазмом продолжал это делать. Как и она сейчас. Такая же сумасшедшая. Почувствовала власть в руках и пользуется этим, а я слепо, в прямом смысле этого слова, сдаюсь и позволяю продолжать. Ублажаю ее слух стонами, которые просто не могу сдерживать. На очередную попытку, почти интуитивную, перехватить инициативу – получаю обратную реакцию. Пытаюсь занять руки, хватаюсь за стену, впиваюсь пальцами в слегка отходящую от стены плитку, лишь бы не позволить себе коснуться ее. Рычу, как обозленный зверь, не выдерживаю, с силой впечатываюсь кулаком в плитку на стене. Тупая боль пронзает боковую сторону ладони, но она – ничто по сравнению с тем спектром эмоций, который я испытываю сейчас от того, что творят ее губы. Не могу контролировать себя. Разорву ее, если еще хоть мгновение продолжит мучить меня. Издеваться. Нагло выбивает из-под моего носа власть, словно в какой-то безумной игре. А потом, сама, целенаправленно передает бразды правления, даже не представляя, на что прямо сейчас себя подписывает.
[indent] Я так хотел бы думать и действовать обдуманно, но вместо этого цепляюсь пальцами за ее волосы, еле сдерживаясь от того, чтобы не убить ее. Не могу. Не могу контролировать процесс просто потому, что последние крохи моего рассудка кончились в тот момент, когда ее рука положила мою – на голову. Все. Я сорвался. Лопнула последняя сдерживающая натиск струна. Я сорвался в пропасть, и единственное, что могу делать – это разрывать воздух стонами, одним за другим, громче и надрывнее. Тело сжимается, словно вот-вот сломается под натиском бушующих внутри меня эмоций и желания просто закончить все это. Просто больше не могу. Не могу. Ладонь ложится на затылок полноценно, я почти полумертвый делаю последний выдох, стоном, рыком, чем-то непонятным, каким-то животным звуком.
[indent] Дышу тяжело, еще тяжелее, чем до этого. Пытаюсь успокоить бьющееся в груди сумасшедшее сердце, но не могу. Ладонь скользит обессиленно по волосам вниз. Чувствую ее плечи, чувствую, как она поднимается – лишь интуитивно, надеюсь на то, что не сошел с ума окончательно и все это сейчас не моя больная фантазия, и через мгновение, открыв глаза, не окажусь вновь в подвале Люцифера. Нет. Не хочу даже думать об этом. Если это сон – то пусть он длится вечно. Ведь я все еще не вижу перед собой ничего, отдаюсь на волю притупленных чувств и ярости, за то, что так долго мучала меня. Это чувство приходит вместе с волной расслабленности. Известное мне, такое близкое чувство гнева, которое мастерски граничит с безумием. Любовь на грани сумасшествия. Наше общее на двоих чувство, с которым ни я, ни Мими не могли справиться вот уже несколько лет, отдаваясь ему всецело и без остатка. Оказались в плену, держась за руки, глядя в глаза. Как сейчас, когда с моего лица спала повязка. Пытаюсь привыкнуть к свету, пусть и такому приглушенному, но все же... Встречаюсь с ее взглядом, чувствую прикосновение к щеке, и я прямо сейчас могу видеть ее. Могу осознавать и принимать тот факт, что она рядом со мной, настоящая, не иллюзия, не плод моего больного воображения. Смотрю на нее сверху вниз, скольжу взглядом по плечам, по ключицам, по груди. Руки ложатся на талию, создавая вид безвольного подчинения. Знаю, что безумный блеск в моих глазах она увидела в ту же секунду. Мягко пальцами вдоль ребер, по спине. Окольцовываю ее, рывком разворачиваю к себе, заставляю выдохнуть от неожиданности. – Я в бешенстве, - обжигаю дыханием кожу возле уха, почти выдыхаю ответ на ее вопрос. Прижимаю ближе обнаженное тело, целенаправленно вытягиваю ее руки по швам, будто давая понять, где им положено находиться прямо сейчас. Возвращаюсь выше, складывая пальцы на шее, плавно скольжу ниже, обеими руками, от шеи к спине, освобождаю от волос кожу, которую почти сразу касаюсь губами. Медленно спускаюсь, не оставляя без внимания грудь, ходящую ходуном, почти так же, как моя. Холодными пальцами по горячей коже, до состояния полустона, губами почти вгрызаюсь в нежную кожу шеи, прикусываю лишь слегка, запечатываю поцелуем. Ниже по плечам, руками ниже по ребрам. Впиваюсь в нежную кожу бедер, новый поцелуй-укус на плече. Не могу больше сдерживать себя и то, что так отчаянно прятал внутри все это время. Эта ярость смешана с желанием, не представляет угрозы, но сносит с места без раздумий. Ударяет по голове, заставляет рухнуть на колени, но почти сразу – помогает встать. Я в себе. Я всецело ощущаю себя самим собой сейчас, медленно, но верно подводя ее к грани, куда она сама совсем недавно так беспардонно толкнула меня. Пальцы с бедер ползут вперед, по коже в знакомых прикосновениях. Выше, приближаясь к самой важной точке, от которой так и тянет жаром. Но этого недостаточно для того, чтобы заставить меня коснуться ее. Провожу еще выше, еле касаясь совсем близко, слышу стон разочарования, ухмыляюсь в молчаливом осознании того, как власть плавно перешла в мои руки. Делаю шаг вперед, завлекая ее за собой, почти толкаю в сторону стеклянной стенки, разделяющей нас и душевую от остального интерьера ванной. Прижимаю телом, не позволяю двигаться, просто припечатываю к прозрачной стенке. Руками возвращаюсь обратно, выше, вновь по ребрам, по груди, мягко сжимая ладонями, еще выше, не задерживаясь на одном месте слишком долго, словно боюсь не успеть изучить все, что мне доступно. Не сковываю ее движений, лишь потому, что уверен – она не будет играть против правил, ведь, все честно. Ее власть прошла, теперь это невесомое чувство величия – в моих руках и ей лучше подчиниться, нежели продолжать сопротивляться. Она не пытается, но все же.
[indent] Губами по плечам, ниже на лопатки, по позвоночнику. Пальцами заставляю ее выгнуться, чтобы предоставить мне вид куда соблазнительней. Вот она – передо мной, вся, целиком и полностью моя, горит в огне, в таком же, как и я. Сходит с ума, пальцами оставляя разводы на запотевшем стекле. Дрожит от отсутствия спасительного тепла горячей воды, а может от того, как пальцами подвожу ее к грани разделяющую реальность от чего-то невероятного. Ровная линия от шеи, где все также красуется надпись, которая почти кричит, подтверждая каждую мою мысль. Моя. Собственность. Моя. Касаюсь губами надписи. Продолжаю путь пальцами по спине, вниз до поясницы, не оставляя без внимания то, как ее тело податливо отзывается на мои прикосновения. Ниже на ягодицы, еще ниже по бедрам. Разрываю контакт с кожей, теперь еле касаюсь ее, чтобы сбить с курса. Она не узнает, не поймет момента, когда я захочу сделать что-то, что сведет ее с ума. Почувствует это, но не догадается в какой именно момент я решусь дать ей то, чего она так сильно хочет. Поэтому продолжаю скользить ладонями, пальцами по коже, заставляю потерять бдительность. Опускаю ее еще ниже, одним жестом расставляю ее ноги так, как будет удобно и мне, и ей. Но, о каком удобстве идет речь, если каждое мое последующее действие будет приводить в восторг не только меня, но и ее. И вот, легко касание внутренней стороны бедра. Слышу вздох, который нельзя сдержать, невозможно контролировать. Предвкушаю ее желание, чувствую его в воздухе и слышу собственными ушами в момент, когда позволяю пальцам впервые погрузиться в нее. Одновременно с ней жадно хватаю воздух, в надежде, что это поможет мне не задохнуться. Чувствую бешенное сердце, рвущееся из груди, слышу каждый стон от того, с каким наслаждением я снова и снова погружаю пальцы в нее. Дразню, скольжу выше, ниже, целенаправленно избегая следующего проникновения, по бедрам, вновь выше, впиваюсь пальцами в тонкую кожу. Губами нахожу ее плечо, кусаю, чтобы отрезвить, вернуть ко мне, сюда, выдернуть из сладкого состояния безумия, в которое она окунулась. В этот момент вновь погружаю пальцы внутрь нее, срывая с губ стон. От наслаждения прикрываю глаза, шумно вдыхаю воздух рядом с ней и таким же горячим потоком на выдохе обжигаю ее кожу. – Этого ты добивалась? - на ухо, отчетливым шипением, а руки, словно дразня продолжают исследовать плавящееся тело. Хочу видеть ее затуманенный взгляд, хочу, чтобы отвечала, смотря мне в глаза, не отворачивалась, а как всегда с вызовом, как всегда одна против всех. Но так не хочу прекращать эту пытку, сводить ее с ума и слышать почти жалобные стоны от сводящего с ума желания, когда недостаточно одних лишь прикосновений и необходимость стать единым целом становится первоочередной. В таком состоянии можно сказать что угодно, и оно – будет самым искренним и честным. Разум оставляет, остаются лишь голые эмоции, такие сильные, разрушительные и в тоже время такие слабые и беззащитные. Но ведь я могу обыграть ее на несколько шагов вперед, стоит мне только...
[indent] Разворачиваю Мими к себе лицом. Прижимаю спиной к стеклу, почти сразу, не дав возможности думать, целую ее, по-хозяйски проникаю языком в рот, сплетаясь в едином порыве с ее. Целую жадно, как будто только этим поцелуем способен насытиться, поглотив ее всю без остатка. Лишь одну ногу закидываю себе на бедро. Руку возвращаю на законное место – полноценно овладеваю ее стонами, ее губами, ее желанием, снова погружая пальцы внутрь нее. Рваное дыхание сплетаясь со стонами, становятся почти криками, и каждым из них я наслаждаюсь, как самой любимой музыкой, самой любимым блюдом, самым вкусным десертом, каким только могу себя побаловать. Она кусает меня, в привычной манере, оставляя солоноватый привкус на губах. А я в наказание за это спускаюсь к шее и кусаю кожу, оставляя заметный отпечаток. Стон. Я улыбаюсь почти дико, ползу языком по шее, вырисовывая узоры, скрещивая капли воды между собой. Следующий стон. – Еще, - срывается с губ, как просьба, как приказ. – Хочу еще, - языком выше до челюсти, оставляю влажный поцелуй, дальше по скулам. Смотрю в глаза, в затуманенные, такие потерянные. Она застряла где-то между безумием и восхищением, и эту нескрываемую эмоцию на ее лице ничто в моей голове и в моей памяти не сможет перекрыть. Ласково вожу ладонью по бедрам, еле касаясь возбужденной кожи, играю на эрогенных зонах, как на музыкальных инструментах, где каждая струна – мои руки и губы, каждая нота – ее стоны. - Задыхайся со мной в этом безумии, - еле дышу рядом с ней, заставляя новую волну мурашек бежать от шеи до самых запястий. - Сходи с ума так, как никогда не сходила, потому что каждый раз я буду сбивать тебя с ног в момент, когда ты будешь не готова, - хищная улыбка, взгляд глаза в глаза. Она смотрит на меня, и в ее взгляде я вижу себя. Такого же безумного, такого же сумасшедшего, одурманенного каким-то неизвестным колдовством, магией, которой нет объяснения. - Каждый раз я буду воровать с твоих губ стоны так, словно они мои – целиком и полностью, - еле касаюсь губ, ладонью ниже по бедрам, пальцами по влажной коже, внутрь. Новый стон. - И буду прав, потому что каждый из них – принадлежит мне, как и вся ты, - слова – занавес. Скулящий призыв к действию, ногтями по коже, рычащий внутриутробный звук, не то мой, не то ее. В светлых глазах отчетливо читающаяся просьба прекратить мучения. И кто я такой, чтобы противиться женским мольбам? Смотрю ей в глаза и не могу насытиться этим желанием, которое так отчетливо читается в них. Облизываю губы почти нервно, в надежде, что это хоть немного остудит мой пыл. Сокращаю расстояние так, что чувствую, как обжигает дыханием из приоткрытых губ. – Скажи, что любишь тьму во мне, - хриплю, еле сдерживаясь от душащего меня желания. Цепляюсь пальцами за бедро, закидываю вторую ногу на себя, приподнимаю на весу, и нахожу опору для себя лишь в прозрачной стенке душевой. – Скажи это, - вынуждаю, заставляю. Прижимаю своей рукой ее руку к стеклу, сплетая пальцы. Придерживаю за талию, не даю ей соскользнуть ниже, хотя чувствую ее так близко, что и сам еле сдерживаюсь, чтобы не пустить оба наших тела навстречу друг к другу. Скажи, Мими, ну, же, прекрати мучить и себя и меня.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]

[indent] Мои слова, сказанные в каком-то неконтролируемом порыве – до сих пор отголоском звучат в голове. Пульсирующий стук в затылке от перенапряжения и духоты не дает думать полноценно. Сбивает мысли, не позволяет взять ситуацию под полноценный контроль – так, как положено, так, как я всегда делаю. Но рядом с ней понятие контроль, планы, все, что в любой другой ситуации можно просчитать или продумать – исчезает. Она заставляет все идти крахом. Даже сейчас, почти повинуясь, отвечает мне, заставляя тьму внутри меня жалобно заскулить. Самое честное признание становится призывом к действию, а ее мягкие прикосновения, идущие в разрез с сумасшедшей страстью, которую можно коснуться пальцами, ощутить в воздухе – ставит в тупик, заставляя весь прежний пыл – угаснуть. Смотрю ей в глаза, чувствую, как сдаются руки, как не в силах больше сдерживать желание и продолжать эту двустороннюю пытку. Еще чуть-чуть. Совсем немного. Хочу чувствовать власть над ее телом, управлять ее желанием. Не сдаюсь. Держу себя в руках, почти рычу от того, как мягко она притягивает меня к себе, балансируя на таком неровном краю – еще чуть-чуть и утянет меня за собой, а я, безвольно подчинившись, пойду, слепо протяну руку и шагну за ней в бесконечную пропасть. Губами по шее, как будто в знак благодарности. Мягкими поцелуями осыпаю кожу, не сдерживаюсь, слегка прикусываю, чтобы отрезвить и себя и ее. Но следующий стон, почти скулящие мольбы прошибают мое упрямство, сбивают с ног мою гордость и очередную попытку быть главным. Никогда не получалось. Точно не с ней.
[indent] Ослабляю хватку, позволяя спине скользнуть ниже по стеклу. Растягиваю пытку так мучительно долго, что и сам уже просто не выдерживаю. Позволяю нашим телам встретиться вновь в новом, сносящем крышу, порыве. Глушу хриплый стон в ее шее, ловлю себя на мысли о том, как сильно хочу укусить ее сейчас, до боли в челюсти, до полуобморочного состояния выпустив весь воздух из легких. Не подчиняюсь самому себе, действую на инстинктах, как животное. Кусаю губы до крови, чувствую металлический привкус, который заставляет планку упасть ниже. Как дикий зверь, который почувствовал слабину своей добычи и гонит ее, в одном ему известном направлении, в ловушку, на неминуемую смерть. Жадные поцелуи один за другим, в попытках ухватить кусок побольше, поглотить каждый стон, каждый рык, который я сам – не сдерживаю больше, чувствуя ее жар, ощущая ее желание теперь полноценно. Ногти царапают кожу призывая дать больше, чем даю, поддает жару, поддает темп, который упрямо контролирую. Хочу насладиться ей полноценно, не торопясь, и пусть это так сложно – сдерживаться – отчаянно продолжаю это делать. Если бы не ее губы, если бы не приглушенные стоны, которые глотаю вместе с воздухом, срываю с губ, краду так нагло и бессовестно. Еле сдерживаюсь, чтобы не закричать во все горло: хочу еще, мне нужно больше, кричи, Мими, во все горло, не сдерживайся ни на секунду, позволь этому безумию поглотить тебя полностью, позволь мне насладиться твоим желанием, ведь каждый стон – его четкое подтверждение. Пальцами впиваюсь в бедра, соскальзываю и потому сжимаю крепче, чтобы не уронить, чтобы не потерять. Отвлекаюсь, злюсь. Она сдерживается. Она черт возьми сдерживается, не позволяя мне насладиться ей полностью. Замираю, чувствую ответную пульсацию, ознаменовывающая такую близкую разрядку. Губами вновь скольжу по шее, слышу тихий стон на полу выдохе. Она просит, слышу эти еле слышные просьбы, в ответ – толчок, на грани отчаяния. – Я хочу слышать тебя, полноценно, - шепчу в самое ухо, пальцами скольжу по талии, сжимая кожу, заставляю выгнуться в ответ на прикосновения. – Хочу слушать тебя, сейчас и всегда, - рычу от собственных слов, держусь на одном лишь энтузиазме, которого с каждым словом все меньше, - ну, же давай, Мими, - дразня, убивая, на грани с издевкой. Новый толчок, от которого и сам рычу, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться и не разорвать ее прямо сейчас. Рука скользит выше с талии, по груди, как будто невзначай касаясь возбужденной кожи, до шеи. Окольцовываю ее пальцами, заставляю вновь выгнуться. По дикому вдыхаю аромат ее кожи, снова губами по челюсти, до губ, в жадном поцелуе. Она рвется ко мне, языком сплетается, почти крича о своем желании. Я поглощаю ее следующий стон. Толчок. Новый. Снова и снова. Наращиваю темп, отстраняюсь, чтобы увидеть хоть краем глаза ее наслаждение, усладить собственное самолюбие, вознести себя на какую-то фантомную вершину. Стоны смешиваются в один единый. Она прижимается ко мне, хочет быть еще ближе, ногтями рвет кожу, совсем не контролируя себя. Чувствую, как в моих руках она плавится, словно лед под палящим солнцем. Не слышу ничего, потерял концентрацию окончательно. Ищу ее губы словно в темноте, снова и снова кусаю их, пробираясь к языку. Хочу схлестнуться с ней всеми возможными участками кожи. Хочу поглотить ее полностью. Хочу отпечатать в памяти этот момент и каждый стон, словно удар в колокол. Тела в невероятном напряжении. Еще чуть-чуть и мы взорвемся без возможности собраться воедино. Зато вместе. Как и обещали когда-то друг другу. В болезни, в здравии, в сумасшедшей гонке за долгожданной разрядкой, которую получаем вместе. Единым стоном, в сплетении пальцев и кожи. Прирастаем друг к другу, вгрызаясь в плечи зубами. Дерем друг друга на части, в ускользающей попытке не сойти с ума. Все кончено, не будет больше возможности стать полноценным, адекватным. Можно быть лишь сумасшедшим психом, который так азартно выбивает из рук победу, а затем покорно возвращает обратно.
[indent] Мы соскальзываем по стенке душевой. Я не позволяю себе отпустить ее ни на миллиметр от себя. Только сейчас вспоминаю о том, что мы все еще в душевой, и вода продолжает бить струями по телу. Но мне так плевать на все это. На происходящее вокруг меня, в мире, на земле, за ее пределами. Что там в замке? Кто там ходит под сводами? Хорошо им или плохо? Эгоистичное желание думать только о себе – берет верх. Мне – ахуенно. Так, как не было уже давно. И расслабленной Мими рядом со мной – так же. Это главное. Остальное – по боку. Скольжу пальцами по позвонкам, начиная с самого первого. Кончиками пальцев чувствую знакомые буквы, почти удовлетворенно улыбаюсь, словно Мими сейчас произнесла это вслух. Моя. Прикрываю глаза в момент, когда она касается моего лба в поцелуе. Сердце делает кульбит, предательски напоминая о том, что я все еще живой, все еще тут, а не вознесся... нет, на Небеса не отправишься. Нет такого места где я мог бы оказаться и быть еще более удовлетворенным и счастливым, чем сейчас. В ответ на ее слова припасть губами к шее, в мягком прикосновении. Вкладываю в него всю свою нежность, так быстро сменяющей сумасшедшую страсть. Чувствую, как спирает дыхание, заставляет меня поперхнуться кислородом, выдохнуть на кожу все еще горячее дыхание, вызвать следующую волну мурашек. – Я буду думать о тебе и любить тебя даже в параллельной вселенной, потому что просто не представляю себя без тебя, - шепчу еле слышно. Признание выходит слишком откровенным. Откровенней, чем все, что происходило здесь, громче стонов, громче признаний в любви, громче голоса во время ссоры. Мими помогает переключиться с тягучего наслаждения на что-то потаенное, будоражащее. Забирается словами под кожу, будоражит фантазию, вырисовывая куда более интересные картинки чем то, что имеем сейчас. Обжигает дыханием, дразнит, заставляет невольно поежиться. Я рычу, сам не знаю наигранно или честно – просто чувствую этот порыв, вырывающийся из груди. Прижимаю ее к себе так сильно, что чувствую, как собственными руками сдавливаю ее ребра. Еще чуть-чуть и сломаю. Притягиваю к себе, чтобы коснуться губ в поцелуе, уже сейчас вырисовываю путь из душа до спальни, до дивана, до любого мягкого и сухого места в этом доме. Оставлять мокрые следы на полу, тянуть за собой, нести на руках, чувствуя пальцы в волосах, притягивающие к себе для следующего поцелуя. Не чувствовать саднящую боль на губах, лишь металлический привкус и разрывающее на части желание. Мне всегда будет мало ее. Даже если кто-нибудь, каким-нибудь чудом, освободит меня от всех обязанностей и даст столько времени рядом с ней, сколько мне потребуется – все равно будет мало. Я могу вечность целовать ее, касаться ее кожи, вызывая такие приятные слуху стоны наслаждения. Тешить себя, растягивать удовольствие. Быть нежным мучителем. Или яростным зверем. Сменять мягкие прикосновения на крепкие объятия, наслаждаться тем, как отзывается ее тело после каждого моего прикосновения. Изучать ее заново, снова и снова. Открывать для себя и для нее что-то новое. Наслаждаться ею и нашей близостью. Быть вместе не только телами – душами, касаясь друг друга в невидимых прикосновениях. Оставлять отпечатки кровоподтеками на теле и еле заметные на душе.
[indent] Сокращаю расстояние, растягиваю его, наслаждаясь тем, как она послушно тянется ко мне в ответ. И все бы ничего, если бы только кому-нибудь не пришло в голову нас прервать. Стон разочарования как по команде из наших легких. Смотрю на нее внимательно, мимолетно касаюсь губами кончика носа, встаю на ноги. Тело ломит от приятной усталости. Протягиваю руку, чтобы помочь Мими встать на ноги. Хочу невзначай коснуться кожи, но быстро одергиваю себя. Открываю дверь, пропускаю девушку вперед, сам выключаю воду, выхожу следом. Полотенце на бедрах, мокрыми следами по пятам за ней в прохладное помещение. – Ты ставишь меня в неловкое положение, ведь давай не будем забывать, что, во-первых, - взглядом и последующим кивком головы указываю на пятно на своей груди, которое стало меньше, снова, словно втянувшись куда-то в эпицентр возле сердца, но все же не исчезло, - я не в лучшем виде, ну, и во-вторых, - сокращаю расстояние между нами, оказываюсь почти вплотную к ней, цепляюсь пальцами за локоть, не позволяю дернуться в сторону, - не в таком виде, милая, иначе, - указательным пальцем в определенно понятном любому дураку жесте, своеобразным рывком поперек шеи. – Расправа тебе не понравится, - шепотом на ухо. Последующий звонок ставит в неудобное положение. Я отпускаю ее руку, позволяю сделать шаг вперед. Сам иду по пятам. Дергаю с крючка ванной халат, на ходу накидываю его ей на плечи. – Стой, - возле самой двери поворачиваю к себе, подвязываю поясом, почти облизываюсь, успев краем глаза заметить обнаженные участки, но в противовес лишь сильнее запахиваю полы халата. – Я слежу за тобой, - отступаю в сторону, так, чтобы меня не было видно за открытой дверью. Опускаю взгляд ниже на собственную грудь, пальцами касаюсь кожи. Не чувствую боли, как будто тьма внутри меня застопорилась и перестала расти, так отчаянно набирая силу. Нужно попробовать кое-что.

[indent] - Я не знаю, как это работает, но, - тупое урчание в животе напоминает мне о том, что я все еще физически жив и безумно голоден, а еда, привезенная курьером, слишком вкусная, чтобы я отвлекался на разговоры. Но если не сейчас, то, когда? – Хочу рассказать тебе кое-что, - вешаю в воздухе паузу от недосказанности, привлекаю словами все внимание Мими к себе. – Еще до того, как мы с тобой, - пальцами от себя к ней, отправляю последующий кусок пиццы в рот, следом туго скрученный ролл, тем самым вызывая на лице жены какое-то отвращение. Пожимаю плечами. – Я слишком хочу есть, - признаюсь, но не отвлекаюсь от своей главной мысли, - так вот. Еще до того, как мы с тобой стали... парой, - говорить это странно, ведь этот статус давно перестал иметь вес. Мы далеко не пара теперь, мы... муж и жена? Чудно даже думать об этом, но каждый раз ловлю себя на мысли об этом и испытываю какое-то сумасшедшее удовлетворение. – Мы с Мисселиной практиковали одну очень важную для меня, точнее для моей бесполезной светлой стороны вещь, - понимаю, что звучит это еще хуже, чем я себе представлял, поэтому почти сразу спешу объяснить свою фразу, как можно подробнее, сразу пресекая последующие глупости, которые могут возникнуть в ее голове. – Она помогала мне контролировать тьму и вытягивала свет, в момент, когда его было слишком мало, а он был как никогда нужен. Помнишь момент, когда все гибриды и демоны сходили с ума. Когда появилось лекарство, а кто-то отказывался его пить? – прозрачный, нет, далеко нет, намек на прежнее упрямство. – Свет был единственной возможностью вытягивать гибридов из плена Шепфалума, он же помог мне спасти Сандру, и... сейчас я думаю, что он поможет мне избавиться от... этого, - не скрывая своей неприязни, провожу пальцами по груди. – Я темный по сущности, но, честно говоря от того, что происходило – не в восторге. До сих пор не могу поверить в то, что было в замке, потому что, - пожимаю плечами, - просто не могу поверить. И в тоже время чувствую, что в любой момент мог сорваться и что тогда? – тяжелый ком возникает где-то в горле, не позволяет говорить. Откашливаюсь, чтобы протолкнуть лишний воздух наружу. – Вряд ли что-то хорошее, если я чуть не убил Дино, - нервно сглатываю, чувствуя какое-то странное чувство вины, - а ведь мог и с тобой, - качаю головой, словно отрицаю собственные слова, не верю в них, - нет, не мог, не мог однозначно, но, не знаю... не могу даже думать об этом, - заключаю в итоге. - Но так как с Мисселиной я пока что работать не готов, как, впрочем, ни с кем из ангелов..., - задумываюсь на секунду. Прикидываю, что было бы если бы я обратился за помощью, например, к Геральду, единственному демону, кроме Мими, который не раздражал меня? Чувствую, как неприятно передергивает, словно кто-то облил меня с ног до головы ледяной водой. – Да и из демонов тоже, а ты как-то чудесно влияешь на меня, впрочем, не удивительно, - подсаживаюсь чуть ближе, плечом касаюсь ее плеча. Встречаюсь взглядом, но, как подросток, тороплюсь поскорее отвести его в сторону, словно в смущении.
[indent] – Я думаю, у тебя отлично получится, только вот... Не знаю, как это делала Мисселина, она ведь ангел – вытягивать свет ее работа, она его чувствует, впрочем, - смотрю на нее, внимательно всматриваюсь в светлые глаза и вспоминаю о самой важной вещи, которую заметил в ней так давно. Теплый свет, разливающийся вокруг нее. В каждом из них – есть свет в момент, когда в сердце поселяется новое чувство. Любовь способна творить чудеса, а... в нашем случае целых два. – Я думаю, что в тебе света не меньше, чем в ней, ведь не спроста ты единственная к кому я тянусь в любом состоянии, даже в момент, когда тьмы больше, чем во мне помещается, - ладонью скольжу по коленке, выше по бедру, еле удерживая баланс между нежностью и страстью. Скольжу выше к животу, с упоением слежу за каждым своим последующим движением. Чувствую, как спирает дыхание от предвкушения, наслаждаюсь моментом, слышу пульсирующую в голове мысль, напоминающую о том, что я совсем скоро стану отцом. Снова. Только на этот раз смогу видеть, как растут мои дети, собственными глазами, а не в момент, когда мне это позволят. Задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть себя ли, момент ли, Мими ли? Не знаю, просто не могу дышать, когда опускаю ладонь на ее живот, мягко скольжу ниже, вырисовывая невидимый круг на коже. Чувствую руку, ложащуюся поверх моей, поднимаю глаза, встречаюсь с ее слегка печальным.
[indent] – Все будет хорошо, - говорю это, но своим словам не верю. Пока где-то жив Шепфалум, пока мы все еще на Земле, пока Небеса покрыты копотью и пахнут смертью – ничего не будет хорошо. – Нужно попробовать, и я к этому готов, - вновь вывожу круг на ее коже, - только если ты будешь рядом со мной. Но делать это нужно, как можно быстрее, - поджимаю губы, чтобы не позволить себе сказать вслух то, чего действительно боюсь. Но я должен. Должен быть честным с ней, особенно сейчас, когда на словах и действиях она всецело доказала преданность мне и нашему браку. - Я не уверен, что это дерьмо внутри меня не начнет расти снова, я слишком темный, это неизбежно, - губы сковывает от пронзающего внутренности холода. Чувствую, как поднимается от пяток до самого мозга животный страх, заставляя меня неприятно поежиться и почти сразу запихнуть в рот очередной кусок пиццы. Голод? Нет, желание заткнуться прежде, чем я снова все испорчу. Стал слишком покорным для того, кто сносит все на своем пути. Какое-то странное затишье, перед бурей, которая обязательно нагрянет. Вопрос времени.

[nick]Malbonte[/nick][status]твой краш[/status][icon]https://i.imgur.com/8nwcZkJ.png[/icon][sign]I  l i k e   i t   w h e n   y o u   t a k e   c o n t r o l
e v e n  i f  y o u  k n o w  t h a t  y o u  d o n' t

o w n   m e,  I' l l   l e t   y o u   p l a y   t h e   r o l e
i'll be your animal[/sign][lz]<alz><a>мальбонте</a></alz><br> ваш Бог и <a>её</a> личный цербер.[/lz]