[indent]- Я слышала тебя вчера утром, ты прямо заряжаешь на весь день, сынок! - я улыбаюсь, как идиот, когда слышу это по ту сторону телефона. - Мам, ты перехваливаешь меня! - забираю два кофе со стойки, кивая баристе, которая кокетливо улыбается мне и делает жест рукой в знак прощания. - Совсем нет! - судя по голосу, мать наигранно обижается, а затем переключается на отца, который в очередной раз что-то сделал не так и, судя по всему, разлил только что сваренный ею кофе. - У тебя ночной эфир? - я киваю, вспоминая, что она вряд ли сможет увидеть это, находясь на другом конце города. - Да, через полчаса, и если я прямо сейчас не побегу - я опоздаю, - тонкий намек на толстые обстоятельства, а так как Мими часто опаздывает - ведущим на первые полчаса я обычно остаюсь один. Но я не понимаю, я бы сам опаздывал, если бы жил так далеко и с таким человеком, с которым живет она. Это вообще не мое дело, но сложно не обращать внимания на настроение человека, с которым общаешься чаще чем с родной матерью. - Ой, Микки, прости. Мне как раз звонит Айден, видимо насчет выходных. Ты же придешь в ресторан, да? - слышу надежду в ее голосе, пытаюсь наскоро вспоминать свое расписание и понять, успею ли я на мероприятие, запланированное в следующие выходные или нет. - Думаю да, - говорю, не думая. - И приводи Мими. Мне кажется она очень хорошая девочка, я бы хотела с ней познакомиться, - я едва не вою в голос, закатываю глаза, попутно толкая дверь кофейни от себя, выходя наружу. Очень сложно разговаривать по телефону, который вот-вот норовит выскользнуть из тисков между моим плечом и ухом. Почему я не подключил наушники, понятия не имеют. Но это была моя самая большая ошибка за сегодняшнее утро. Пока что. - Надеюсь с папой все в порядке, - я слышу, как отец где-то рядом с матерью ругается, перекидываясь с английского на мексиканский, кажется на кофейный чайник, у которого неправильной формы носик или что-то такое. Я едва сдерживаюсь, чтобы не захихикать, зная, как сильно это может начать нервировать мать, но улыбаюсь себе под нос, наверняка вызывая у прохожих много вопросов насчет своей адекватности. - Ладно, я побежал, наберу по возможности завтра днем. Целую, - наспех прощаюсь, понимая, что не смогу сбросить звонок, а прощания матери могут затянуться надолго. Нахожу глазами столик возле входа в кофейню, ставлю два кофе на него, чтобы, наконец, высвободить телефон из плена и сбросить звонок. Заодно вызываю убер и проверяю расписание на следующую субботу. Кажется, годовщина родителей именно в этот день, но на всякий случай уточняю у старшего брата. С трудом забираюсь в такси, но до работы добираюсь без происшествий, и главное - вовремя.
[indent]Большой офисный центр как всегда встречает меня автоматическими стеклянными дверями. Охранник на своем посту, салютую ему в знак приветствия, едва не теряя на ходу стаканы с кофе. Кажется, он уже остыл, но я, как и Мими не люблю пить его горячим. Спешу в сторону лифта, отбегаю в последний момент, поставив ногу между закрывающимися дверями. Получаю в спину несколько неодобрительных взглядов, дергаю плечами, чтобы скинуть повисшее на них из-за неловкости напряжение и поднимаюсь молча на нужный этаж. Разворачиваюсь, чтобы что-то сказать, но в последний момент вращаюсь вокруг своей оси и иду в сторону студии, где через пять минут начнется ночной эфир. Ставлю свой кофе на свой стол, кофе Мими на ее противоположный, прямо напротив пультов. Задеваю ее наушники, которые предательски качаются, едва не падая на стол. Упали бы - минус кофе. Но мне повезло. Скидываю рюкзак в угол к своей тумбочке, сажусь в свое кресло и почти сразу же надеваю наушники. Слышу, как ребята из соседнего помещения прощаются со своими слушателями, передавая вещание нашему шоу и включают последний трек. У меня как раз есть пара минут, чтобы все нас поить к эфиру и влиться в работу, как и всегда, по полной программе. Набираю сообщение Мими, не получаю ответа, потому что сделал это слишком поздно. - Микки! Эфир! - дверь открывается и появляется рыжая шевелюра моего коллеги Бойда, который всегда ведет себя так, будто он самый главный, аргументируя это лишь одной фразой «у меня дефицит внимания». Абсолютно нелепая причина, но я каждый раз отмахиваюсь от него, как и сейчас. Поэтому коллега не задерживается долго, и исчезает уже через секунду, ведь прямо сейчас мой голос звучит в наушниках, колонках и любых других звуковыводящих аппаратах всего Майами. - Заранее прошу прощения за мою соведущую. Скорей всего Мими снова борется со злыми троллями на пересечении третьей и шестой, но вы не переживайте, ведь она всегда выходит победителем из любой, даже самой сложной ситуации. А сейчас - бодрящий ваши души трек, заряжайтесь настроением и бегом домой, если вы еще не там. А если вам нужен знак, чтобы на что-то решиться - то вот он! Живите моментом и делайте то, что нравится, - заглушаю динамик наушников, щелкаю кнопку на пульте, включая выбранный трек, тот самый, что занимает топ десять уже вторую неделю и продолжает веселить и радовать народ. У меня есть немного времени, поэтому тянусь к телефону, чтобы проверить сообщения.
[indent]Мими клятвенно обещает быть ровно через минуту. Я очень вовремя включил трек, но видимо придется включать еще один, потому что Мими никогда не садится за пульт сразу же. С ней непременно происходит что-то невероятное, о чем она обязательно мне рассказывает в процессе. И, как я и угадал. Мими влетает в наш кабинет буквально через минуту - сдержала слово - с огромным коричневым пятном на груди, с ходу требуя у меня рубашку. Я хлопаю глазами, как игрушечный, не сразу понимая, что от меня хотят, но через пару секунд соображаю, когда вижу тянущуюся ко мне руку, сжимающую и разжимающую пальцы, подтверждая ее серьезные намерения отобрать у меня мою любимую рубашку. Не успеваю стащить рубашку со спинки стула, как это почти молниеносно делает моя соведущая. А затем просто раздевается, стягивая через голову мокрую майку и кидая ее куда-то в сторону. Я будто завороженный наблюдаю за этими действиями. Мир стал двигаться в режиме слоу-мо, но к сожалению я даже не успел рассмотреть ее оголенную спину, только в последний момент, когда она уже наказывала на плечи мою рубашку. Она продолжает рассказывать историю своего сегодняшнего вечера, я заворожена слушаю, иногда в тему смеюсь, потому что… ну она так эмоционально все рассказывает, что сложно не засмеяться. Хотя, может причина далеко не в этом, а я просто как дурак продолжаю сам себя обманывать. - Если что я захватил тебе кофе, как будто знал, что у тебя случится что-то подобное, - киваю в сторону стакана на ее половине стола, надеваю обратно наушники. - Эфир через 5 секунд, - Мими отходит мой стул и садится на свое место. Не знаю, может мне показалось, но она будто коснулась меня в поддерживающем и благодарном жесте, плюхнулась на стул рядом и теперь в эфире шоу мы были вдвоём. Неизменный дуэт, от которого в восторге были буквально все, включая начальство. Казалось, будто ночью нас слушало раза в два больше народу, нежели днём другие эфиры. Возможно так и было, но нам об этом естественно никогда не говорили. Передо мной появляются ступни одной очень наглой особы, которая умеет уговаривать, особенно, когда озвучивает о том, что уже заказывает наши любимые роллы. Наигранно закатываю глаза, отодвигаюсь от своего стола, подставляя свои колени для того, чтобы Мими уютно расположила на них свои ноги. Разминаю ступни, нажимая на те места, которые непременно помогут ей расслабиться. - Надеюсь ты довольна, - она мычит в ответ на мой комментарий, а я успеваю следить за эфиром и подходящей к концу песне. - В следующий раз начну брать с тебя деньги, - щекочу пятки, едва умудряясь не получить ими же в живот, но вовремя отъезжаю на стуле, когда моя соведущая предпринимает жалкую, но все же попытку, отомстить. - Я купил тебе кофе! Я в домике, меня нельзя трогать! - аргументы кончились, поэтому выкидываю последний самый нелепый, заставляя девушку громко рассмеяться, ведь помимо слов, я успеваю выставить ладони в форме треугольной крыши над головой. - И-и-и-и.... эфир через: три, две... - мы врываемся в прямой эфир через секунду, продолжая услаждать слух наших слушателей. Цифра на экране постепенно уменьшается, приходя в стабильный актив в около двести человек слушателей - видимо со всей страны. Еще несколько песен перед получасовым перерывом, во время которого мы съедим заказанные Мими роллы и выпьем, наконец, свой кофе. Естественно, придется и работать, ведь стол заказов никто кроме нас не разберет, как и бесконечную почту в наш адрес. Каждый раз, когда кто-то просит мой телефон - лицо Мими меняется и вместо улыбчивой соведущей рядом оказывается максимально недовольная, как будто впадающая в яростную ревность, девушка. Мы никогда не обсуждали ничего подобного, но, честно, в глубине души я надеялся, что когда-нибудь наступит момент, когда она все же решится и уйдет от своего ненавистного мужа... ко мне? Да хоть к кому, лишь бы от него и подальше.
[indent]Макаю ролл в одноразовую мисочку для соевого соуса, почти сразу же отправляю его в рот вместе с имбирем и васаби, второй рукой стараюсь пролистать до песни в столе заказов, устраивая такой странный рандом - листаю туда-сюда, а потом останавливаюсь в рандомном месте и именно этот трек встает в очередь. Руководство не поощряло подобные методы, но сейчас, когда часы уже давно перевалили за два часа ночи - вряд ли нас слушает кто-то из вышестоящих людей. Наша аудитория это суточные работники, которые разбирают склады или сидят на охране на сутках. В общем явно не те, кто зарабатывает круглые суммы с семью и более нулями, и которым принципиально слушать то, что проплачено звездами и их продюсерами. Мы в таком же порядке по очереди выбираем несколько треков, чтобы забить ими получасовой перерыв и отвлечься на еду полноценно. Когда музыка уходит в эфир, а наушники отправляются на стойку, я, наконец, собираюсь с силами, чтобы обратиться к Мими насчет вопроса, который очень сильно меня волнует. - Слушай... - опускаю ролл в пластиковую соусницу, привлекаю к себе внимание моей соведущей. Вопросов много, но начну с конца. - У нас следующие выходные вроде как свободные. У моих родителей годовщина, а мама наша большая фанатка, очень хочет познакомиться с тобой, ну, и повидаться со мной, - начинаю издалека, но кажется о чем именно пойдет речь понял бы даже умственно отсталый. - Ты составишь мне компанию? - хочется уточнить, что это не значит, что с тех пор мы будем обязаны появляться на публике постоянно и делать вид, что мы пара или между нами какие-то отношения, но озвучивать это вслух я не стал. Не хочу испортить все окончательно. - И, если честно я бы вообще выбрался куда-нибудь. Мне комфортно с тобой, мы отличная команда. Думаю ничего не будет страшного в том, если мы пропустим пару бокальчиков и пообщаемся не ради того, чтобы повеселить народ, а ради того, что повеселить друг друга, ну, и просто пообщаться, - странно просить о таком конечно, ведь мы достаточно близки и я многое знаю о том, что происходит в ее семье. Но всегда нужно с чего-нибудь начинать. И почему бы не сделать это прямо сейчас? - Если ты против, то я, конечно, не буду настаивать, но все же жду положительный ответ, - закидываю почти развалившийся ролл в рот и жую, лишь бы заткнуть свой рот хоть на минуту.

[indent] Я успел тысячу раз пожалеть о том, что позвал Мими на ужин. Точнее, не так. Пожалел о том, что сказал об этом матери, которая почти сразу же растрепала это буквально каждому родственнику в нашей большой семье, даже тем, с кем она отказывалась общаться долгие годы. Я не любил публичность и огласку и, наверное, именно поэтому выбрал работу на радио, а не каким-нибудь тележурналистом, чьем лицо постоянно светится на экранах телевизоров и в интернете. Я не стеснялся своей внешности, но лучше пусть меня просто слушают, нежели рассматривают. Подобные действия вызывают нервное перенапряжение и желание осмотреть себя с ног до головы – вдруг со мной что-то не так и именно поэтому все так палятся. Не знаю, возможно я не прав и работая на телевидении перестал бы бояться всего этого, но, в конце концов я свой выбор сделал и сейчас провожу одни из самых лучших – по моему нескромному мнению – эфиров на американских радиоволнах. В любом случае передо мной сейчас стояла более важная проблема – не дать матери придумать себе слишком много, чтобы не заставить Мими краснеть от стыда, как и меня. Она мне нравилась, но вовсе не обязательно об этом знать все и создавать сотню неловких ситуаций. В любом случае наш приезд сам по себе будет важным и очень неловким событием и этого вполне достаточно для стрессов на выходной день.
[indent] До дома родителей мы добираемся на такси. Я просто не мог позволить настолько прихорошившуюся Мими отправить на метро или любом другом общественном транспорте. Это как минимум было бы неуважительно, ну, и откровенно говоря мне хотелось произвести впечатление, даже если оно в конечном итоге обошлось мне в весьма круглую сумму. Я расплачиваюсь с таксистом, прошу девушку подождать меня, прежде, чем она решит выйти из машины. Открываю перед ней дверь, подаю руку, помогая вылезти, стучу по багажнику такси, отправляя его дальше на поиски клиентов. У родителей большой дом, но правда не в центре города, а далеко за его пределами. Атмосфера здесь как всегда возбужденная. Соседские дома пустые, потому что почти все соседи собраны у нас дома. – Меня уверяли в том, что будут только члены семьи, – хмыкаю себе под нос, оглядываясь по сторонам. Подаю девушке руку – конечно только ради того, чтобы в безопасности довести ее до входа на территорию дома. Двухэтажный, с уже давно облупившейся крышей. Он не был образцовым домом и вряд ли смог бы соревноваться с белоснежными стенами тех домов, что стоят на окраине самого Майами, но каким бы он ни был – это был дом моего детства и дом моей семьи, куда хотелось возвращаться в независимости от ситуации. Мама встречает нас у порога, едва услышав мой голос. – Я как раз рассказывал Мими, что ты очень любишь шумные приветствия, и чтобы она была готова к тому, что вас скорей всего будет очень много, – объясняю матери все то, что говорил раньше, но она не слушает, с любопытством рассматривая мою спутницу. Повисает неловкое молчание, я по–идиотски улыбаюсь, протягивая руку братья и отцу, которые тоже выходят к нам на встречу – кто-то сомневался? – пока мама все с таким же любопытством рассматривает девушку. – Очень приятно, – она протягивает руку для дальнейшего рукопожатия, вгоняя в краску меня, а не Мими, которая охотно отвечает на жест знакомства. Нас наконец выпускают из коридора, провожая в гостиную, где уже накрыт фуршетный стол. – Дай угадаю, ресторан? – Айден кивает, отправляя в рот очередное канапе. – Вышло не так, как я хотел бы, но все же это лучше, чем восемь часов готовки для нее, – он кивает в сторону матери, а я киваю в знак согласия с ним. Мама слишком ответственно относилась буквально ко всему, что делала в доме, особенно, если речь заходила о гостях и больших приемах, как вот этот. – Я был уверен, что нас тут будет много, а на деле мы, да семья Карлсов из дома напротив, – отправляю канапе с общей тарелки себе в рот, оборачиваюсь, наблюдая за тем, как мама мило беседует с Мими и Скотти. – Как ты уговорил ее приехать? – брат закатывает глаза, отмахиваясь от моего вопроса. – Я даже не представляю. Это было…сложно, – он смеется под нос, не привлекая внимания окружающих. – Но они вроде бы поладили, а значит я могу быть совершенно спокоен, что в ближайшее время не случится убийства. В любом случай Карлс коп – хоть не придется вызывать полицию, но все равно придется бежать, – мы смеемся на этот раз уже вместе, я отправляю еще одно канапе в рот и оставляю брата наедине с блюдами из ресторана. Он очень трепетно относится к этому, и, если бы я не знал его так хорошо, решил бы, что он помешанный. Патрик приезжает самым последним, в гордом одиночестве, усаживаясь за свободное место по правую руку от меня в тот момент, уже когда все сидят за столом и ждут хваленую мамину утку. Наша рассадка не рандомное желание, а вполне конкретное правило, которого мы придерживались, когда жили все вместе. Мама предварительно оставила у каждого на тарелке по имени, в соответствии с тем, кто на каком месте должен сидеть, чтобы лишний раз не объясняться и не просить гостей пересаживаться. Мне повезло, потому что Мими сидит рядом со мной, и это совершенно не мешает мне наклониться к ней и шепнуть, – она не сильно тебя утомила? – чтобы через мгновение вернуться в прежнее положение. Она кивает, улыбаясь в ответ. Выглядит расслабленной, наверное, не врет. Вижу, как крутит на руках широкий браслет, очень хорошо скрывающий отпечатки пальцев. Успеваю вовремя закрыть рот, чтобы не болтнуть лишнего – по крайней мере сейчас. Настроение испорчено, но я стараюсь не показывать виду, чтобы не портить его всем окружающим. Особенно сейчас, когда мама уже входит в раж и при помощи Айдена и отца выносит к столу огромное блюдо с уткой, несколько видов салата и гарнир. Глаза разбегаются от такого изобилия.  Мы дожидаемся момента, когда все усядутся на свои места и только после этого приступаем к ужину.
[indent] Спустя почти целиком съеденную утку, мама ослабляет тиски и выпускает гостей из-за стола, позволяя рассредоточиться по дому и пообщаться между собой. Братьев я вижу не так часто, но регулярно списываюсь со средним, со старшим тоже, но очень редко. Этого достаточно, чтобы знать у кого что происходит в жизни, поэтому я ухожу на второй этаж с Мими, позволив ей удовлетворить свое любопытство и взглянуть на мою старую спальню. Открываю дверь, чувствуя бьющий в нос знакомый аромат специй и одеколона, которым пользуюсь до сих пор. Родители ничего не тронули здесь с момента моего отъезда в колледж, а после его окончания я уже и не возвращался в свою старую комнату, крепко обосновавшись в арендованной квартире в Майами. – Если будешь смеяться, то я на правах единственного хозяина этой комнаты с позором выгоню тебя! – шучу, конечно, но говорю это с наигранной строгостью. Мими показательно закатывает глаза, перебирая какую-то мелочь на столе. Учебники, старые тетради, исписанные детской рукой, зарисовки – когда на уроках было совсем невыносимо, даже нашла мою речь на выпускной. – Это вообще святое и неприкосновенное! – цепляюсь рукой за ее запястье, пытаясь выдернуть листок с речью из ее хватки. Вместо листа бумаги в руке оказывается браслет, обнажая отпечатки чужих рук на женских запястьях. – Только не рассказывай мне о своей внезапной любви к БДСМ, связываниям и прочей жести, окей? – мой голос становится жестким и сухим. Я вспомнил почему мне было так невесело в самом начале вечера и теперь нет смысла скрывать свое недовольство. – Мими? Ничего не хочешь мне рассказать? – говорю так, будто я имею право вообще у нее что–либо спрашивать. Но я уже неоднократно обращал внимание на подобные следы на ее теле и порой в таких местах, которые случайно не получится достать – на контуре челюсти, например. – Пожалуйста, только давай на этот раз правду. Я не хочу больше слушать про неудачные падения с лестниц, потому что в твоей квартире нет лестниц, я точно знаю, а с того высокого этажа на котором ты живешь – ты бы не встала, если бы упала. Поэтому перестань вешать мне лапшу на уши, – она вырывает свою руку из моей руки и делает шаг назад. Чувствую себя злодеем, который загнал главную героиню в ловушку, хотя это все совершенно не так. Я искренне переживал за нее. – Возможно сейчас не время – это обсуждать, но в любой другой момент ты придумаешь еще какую-нибудь причину не говорить об этом, потом не будет времени или еще что-нибудь. Это он делает, да? Твой муж? – задаю вопросы прямо и открыто, как будто заведомо знаю, что честного ответа иначе не смогу получить. Внутри все кипит, сердце стучит так сильно, что вот–вот выпрыгнет из груди и мне даже становится немного страшно из-за его такого сильного перевозбуждения. Она может довериться мне хотя бы на правах друга, ведь именно так она называет меня каждый раз и каждый раз кривит лицом, будто понимает насколько абсурдно это звучит. Мы притворяемся будто ничего не чувствуем друг к другу так искусно, что уже давно потерялись в этом вранье. Ну, в любом случае я не могу говорить за нее. За то за себя могу, и все происходит именно так. И это настолько сильно раздражает, что когда-нибудь я сорвусь и скажу ей правду. Пусть она будет грубой и жесткой, но зато правдой, которая гложет меня буквально каждый гребаный день, каждую смену, когда мы находимся на, сука, крошечном расстоянии друг от друга. Я часто задавался вопросом: что она чувствует ко мне, ведь была тысяча невербальных знаков, от которых я отмахивался, потому что… Ну, она же замужем. Сейчас вопрос встал ребром и мне нужен был ответ, чтобы понимать, как именно действовать дальше.
[indent] – Ну? – она все еще молчит, что начинает действовать мне на нервы. – Мы можем присесть, если тебе будет комфортней, – киваю в сторону своей бывшей кровати, заправленной так, будто кто-то спал здесь буквально вчера или будет спать сегодня. – Тут конечно не евро кровать или как они там называются, но для того, чтобы посидеть очень даже неплохо, – сажусь на край первым, хлопая ладонью на месте рядом с собой. Слышу тяжелый вздох – она сдалась и села рядом, но все еще молчит, будто пытается подобрать правильные слова. Ну, или в очередной раз придумать отмазку, в которую на этот раз я точно не поверю.

[indent] Если честно я не планировал устраивать вот эти душевные разговоры. Это получилось как-то само собой, просто потому что жизнь человека, который проводит рядом со мной большую часть времени в моих сутках, мне не безразлична. Как и сама Мими. Я знал, что что-то происходит, что есть что-то такое, о чем она никогда и никому не рассказывала и вряд ли расскажет, но не был уверен, что мне удастся так легко обойти все ее защитные механизмы и получить ответ, состоящий из пары слов. Она произнесла это тихо, почти неслышно, но я слышал. Мой тонкий слух уловил нотку волнения, когда она произносила эти страшные слова, будто страх того, что ее муж прямо сейчас стоит за дверью и подслушивает – ни на секунду не покидал ее с момента, как мы оказались за этими дверями. Внизу до сих пор проходит торжество, папа наверняка травит старые байки о том, как было хорошо когда-то в молодости, мама делится историями из жизни, связанные в основном со мной и старшими братьями – ведь мы и есть вся ее жизнь. А мы здесь, на островке спокойствия, куда никогда не зайдет и не посмеет нарушить покой даже если дом будет гореть или случится что-то чрезвычайно опасное. В этом плане у нас с родителями всегда было полное взаимопонимание и хоть я и не водил к себе девчонок – от слова совсем – они все равно никогда не позволил себе нарушить наш с братьями микроклимат, который у каждого в комнате был свой. Мы с братьями – исключение, конечно, но это было по большей части из-за любопытства и из вредности – ведь кто устоит перед возможностью насолить старшим – младшим братьям? В любом случае меня не покидает уверенность, что в ближайшее время нас никто не беспокоит. Это было бы весьма неуместно, особенно сейчас, когда мое лицо меняет свое выражение, наконец, переваривая полученную информацию.
[indent] Я был готов к подобному ответу. Я слишком долго наблюдал за ней и без моего внимания не остались внезапно появлявшиеся и плохо замазанные синяки на теле, особенно, когда один из них был четким отпечатком чьих-то пальцев. Отрицать очевидное было очень глупо и, наверняка ей сейчас неприятно или может еще даже хуже, ведь я влез в личное пространство, в чужую семью, хотя по сути не являюсь даже ее другом. По крайней мере никто из нас не вешал подобных ярлыков на другого. Мы коллеги – факт. Мы отлично ладим – факт. Возможно, мы друзья, но в силу невероятного магнетизма, который я испытываю к ней, а она, очевидно, испытывает что-то подобное ко мне взаимно – не может называться дружбой. А когда в подобных ситуациях есть еще кто-то третий – это обычно называют треугольник. Я зову подобное – ебать ты долбаеб, Микки, куда ты влез? Даже сейчас, сам того не подозревая – не буду обманывать, черт, но я знал куда лезу и что могу услышать в ответ на свои весьма настойчивые требования не лгать мне хотя бы сейчас – я сковырнул то, что ковырять не должен был. Эмоции на лице Мими меняются еще быстрее. Она торопится перевести тему, садится рядом со мной на кровать, несколько раз проминая ее задницей, чтобы определить уровень ее мягкости. Я молча наблюдаю за ней, удивляясь ее сдержанности. Я видел, как моментально ее глаза стали грустными – видимо вспомнила, что вечером снова возвращаться домой, а может ей просто было грустно от подобных разговоров. Мне кажется я хожу вокруг да около даже в собственной голове и никак не могу переступить черту, чтобы все расставить по своим местам. Наверное, говорить о том, что жить с таким человеком – себя не уважать – не стоит, в конце концов моего мнения никто не спрашивал и вообще это не мое дело. Она смотрит мне в глаза, непроизвольно – это видно по сомнению на ее лице – тянется пальцами к выбившейся мне на лоб пряди волос, чтобы поправить ее, отводя в сторону. Пальцы касаются затылка, я непроизвольно тянусь к ней ближе, чувствуя, как они аккуратно массируют мою голову, перебирая пряди волос. Я едва не мурчу от удовольствия, чувствуя какую-то глубокую нежностью ее действиях. Уверен, что ее это успокаивает, иначе зачем бы она так долго делала это? Отпускает глупый комментарий буквально сравнивая меня с котом, в ответ на что я лишь фыркаю, но она успевает перехватить мои действия. Слова застревают где-то в горле, прилипают к губам без возможности сорваться с них и быть озвученными. Она мягко касается моей щеки, потом подбородка, притягивая к себе. Сердце делает кувырок, а потом падает где-то в районе желудка, взбалтывая все его содержимое. Чувствую, как она опирается своим лбом о мой, замирает, будто пытается перетянуть все мои мысли себе, или – наоборот – отдать мне все свои тревоги, которые я безропотно принял бы, если бы она только попросила. В этом молчании кроется больше, чем кажется. Я чувствую напряжение, повисшее в воздухе, что вопросов с каждой секундой становится все больше и еще немного – они просто разорвут меня. В груди все мечется, а когда сердце возвращается в привычный ритм, я позволяю себе выдохнуть. Обнимаю Мими за плечи. Не знаю зачем. Возможно для того, чтобы этим контактом показать, что я рядом, что поддержу в любой ситуации какой бы она ни была. А возможно для того, чтобы просто прикоснуться к ней, не вкладывая в это действие какой-то глубинный смысл. В ее молчании больше крика нежели спокойствия. Я знаю ее. Она наверняка не хочет накидывать мне своих проблем, не хочет выглядеть слабой, когда обычно ведет себя так, будто ей море по колено. Я не видел ее расстроенной почти никогда – всегда на позитиве, с улыбкой, натянутой до ушей. А сегодня я будто заглянул под маску и увидел ее истинное лицо. Точнее, она мне позволила взглянуть на него, одним глазком, очень мельком, но все же позволила.
[indent] Ее голос разрезает повисшую между нами тишину как нож. Я вздрагиваю от неожиданности, интуитивно прижимая девушку ближе к себе. Она говорит серьезно и строго, а я чувствую себя нашкодившим школьником, который провинился, сделав какую-то невероятную гадость. Чувствую укол совести из-за того, что вообще поднял всю эту тему. И неужели она чувствует вопросы, которые все пребывают и пребывают. Я киваю, в знак подтверждения того, что слышу ее и понимаю ее нежелание говорить об этом. Но когда она добавляет следующую фразу все внутри меня мечется и протестует. – Вообще-то не портишь, - потому что я и сам с этим отлично справляюсь, - и мы все равно поговорим об этом рано или поздно, даже если ты против, - отвечаю не менее уверенно, выпрямляюсь в точности копируя ее поведение. Хмыкаю на приятный комплимент о моей семье. Я думал, что будет хуже, но ни секунды не сомневался, что Мими понравится моя семья, и она понравится им всем. Она просто не могла не понравиться, потому что... если я начну перечислять все причины, то буду выглядеть как влюбленный подросток, а это не так. Я не подросток. И вообще! Мне нужно научиться принимать комплименты. – О, поверь, это еще не самое лучшее блюдо, которое умеет готовить моя мама. А еще ты не пробовала, как вкусно готовит Айден, вне стен своего ресторана, конечно же. Ресторанная еда это не мое – они нас разбаловали поэтому я либо ем дома, когда готовлю себе сам, либо беру еду на вынос. Ненавижу всю эту вычурность, особенно когда в конце меню стоит моя же фамилия, правда имя другое, но это неважно! – кажется, я начал говорить больше, чем моя спутница, что вообще никак не соответствует нашим гендерным различиям. – Прости, - Мими заметно расслабляется и даже тихонько хихикает, уводя мою мысль подальше от еды и возвращая ее снова к моей комнате и моему стопроцентному приводу сюда красивых девчонок. – Это абсолютно клишированное заявление! – возмущаюсь, не скрывая улыбки на губах. Я шучу – она точно это поймет. Всегда же понимает. – Сомневаюсь, что хоть одна девчонка моего возраста или младше согласилась бы оказаться в комнате, увешанной постерами группы ac/dc, ведь на тот момент популярны были... кто? One Direction? Сто процентов они, поэтому с девчонками было сложно, реально, - я говорю чистую правду, но, кажется, Мими даже не слушает меня и в конечном итоге вообще опрокидывает на кровать укладываясь на мне сверху. Она наверняка сейчас слышит, как стучит мое сердце – сначала разгоняется и бежит, как после погони, а потом постепенно сбрасывает скорость и бьется медленно и размеренно, сочетаясь с моим дыханием. Я бросаю незаметный взгляд на нее, видя, как уютно она устроилась у меня на груди, приподнимаю ладонь, чтобы коснуться волос, но вместо этого мою свободную руку кто-то опускает намеренно ниже, прямо на задницу.
[indent] Я чувствую оборки ее юбки, в которых путаются мои пальцы сейчас. Сердце вновь переходит на галоп, а я активно пытаюсь успокоиться, вспоминая, что внизу под нами моя семья и, если бы я был действительно уверен в том, что никому не придет в голову нас искать – я бы, наверное, запустил руку под ткань ее юбки уже давно. Но я сомневаюсь, как и в том, что мои действия правильные. Возможно, что все это лишь шутка, и Мими, в свойственно ей манере пытается развлечься, так сказать пошутить над стариком Микки. Но в воздухе заметно растет напряжение. Мне тяжело дышать, ей тоже – я чувствую это по тому, как она обжигает меня дыханием. Рука расслабленно ложится на ее задницу, задирая юбку и касаясь ткани нижнего белья. Это было более чем легко и, если что-то не так я легко переведу все в шутку – ведь она первая завалила меня на кровать и переместила руку туда, где она сейчас и находится. Но ничего такого не происходит. Мы остаемся неподвижными. Ее дыхание становится еще более горячим и тяжелым по мере того, как моя рука скользит по ее коже. Делаю глубокий вдох, на выдохе цепляюсь пальцами за ее ягодицу, пропуская пальцы под ткань трусиков, лишь касаясь гладкой кожи. Она вздрагивает от моего прикосновения, но не двигается, не дает никаких команд на продолжение или прекращение. Просто замерла и будто выжидает моего следующего действия. Опускаю голову ниже, чтобы встретиться с ее взглядом. В ее глазах пляшут черти – никогда не видел ее такой. Облизываю губы, которые вдруг внезапно стали очень сухими, и в следующую секунду нарушаю наш зрительный контакт, когда тянусь к ее губам. Я не знаю, зачем я это делаю и возможно через секунду пожалею об этом. Но момент сожаления так и не наступает, потому что она отвечает на мой поцелуй, а рука, лежавшая на ее макушке, плавно сползает ниже. Цепляюсь за кончик ее длинного хвоста, хочу смахнуть его в сторону, но вместо этого накручиваю его на кулак – господи, зачем? – и тяну от себя, заставляя ее подставить под мои губы свою шею. Касаюсь кожи лишь своим дыханием, не решаясь прикоснуться как-то иначе. Это точка невозврата, мы оба это знаем и понимаем – взрослые же люди – поэтому и согласие на что-то подобное должно быть взаимным. Хотя, какое к черту согласие если пару минут назад она целовала меня, не предпринимая ни единой попытки к сопротивлению. – Я не уверен, что то, что мы делаем правильно. Как минимум потому, что сюда могут зайти в любой момент, и... вторую причину ты знаешь, - втягиваю носом аромат ее кожи, все же позволяя своим губам коснуться ее, оставляя влажный отпечаток на шее. Дыхание становится еще тяжелее, но я уже не контролирую ситуацию. Весь контроль сейчас сугубо на хрупких плечах Мими.