[indent] – Ты что хочешь сказать, что у вас не принято жениться до тридцати пяти? – сквозь гулкие басы вообще не слышно слов, но я разбираю половину из них по губам своего собеседника. Он мой давний друг, по большей части все же знакомый. Не настолько близкий, чтобы я общался с ним о женитьбе на родине или о родине вообще. – Тебе-то какая разница? – ухмыляюсь, пытаясь перевести тему нашего разговора, но Уоллес Гиббс присаживается ближе, видимо для того, чтобы мне было лучше слышно его тупые вопросы. – Нет, ну, ты мне скажи. Ты же богатый мужик, вокруг тебя столько девочек, и что ни разу не вставал так, что хотелось трахать одну до конца жизни? – он откидывается на спинку кожаного дивана, потягивая через трубочку свой коктейль. Я в ответ лишь качаю головой. – Хотя, нет, знаешь, было один раз, – привлекаю внимание своим высказыванием, от чего Уоллес даже подсаживается ближе ко мне. – Твоя дочка. Так трахнул бы ее, что точно женился бы, – говорю это, а сам думаю с какой вероятностью он втащит мне сейчас? Я сам отец и прекрасно понимаю, что было бы если бы сам Уоллес сказал мне такое о моей дочери: скорей всего я бы сбросил его в ближайшую реку, или разрезал по кусочкам и отправил бы исследовать недра океана. – Ладно, это была шутка. А на твой вопрос ответ: нет, не было, – я упрямо умалчиваю о том факте, что у меня есть дочь, правда не рожденная в браке, но носящая мою фамилию. Друзья друзьями, но в какой-то момент жизнь может обернуться так, что друг превратится в злейшего врага. Ни к чему ему лишняя информация. Тем более, когда, получив ответы на все волнующие его вопросы, тема окончательно изжила себя, а количество алкоголя стерло ее из памяти.
[indent] На следующее утро я проснулся с жуткой головной болью и похмельем, что в целом не удивительно. Вчерашний вечер давал о себе знать, а половину из того, о чем мы говорили с Уоллесом я благополучно забыл, посчитав ненужным всю ту информацию, что он до меня доносит. Все его слова по большей части были либо выдумкой, либо полнейшим бредом, в котором не хотелось даже разбираться. С трудом вылезая из постели, я еще несколько раз подумал о принятом мной решении, попутно найдя на прикроватной тумбочке стакан с водой и шипучую таблетку. Я был предусмотрителен вчера вечером, точнее уже сегодня утром, но весьма неаккуратным и очень пьяным, потому что бутылка с водой, из которой я видимо и наливал воду в стакан – лежала на полу открытая. Все ее содержимое оказалось на полу, куда я благополучно наступил, намочив ноги. Ругаясь про себя, потому что любой звук доставлял мне дичайший дискомфорт, я выбрался в ванную, принял душ и более–менее ожил. До тех пор, пока мое внимание не привлек чей-то крик с первого этажа. Я не водил вчера девочек, и не ждал никаких гостей, поэтому крик – явно женский – поставил меня в тупик. С трудом найдя телефон – набираю Уоллесу. Абонент не отвечает. Спускаюсь вниз, чтобы спросить со своих людей о том, кто именно находится в гостевой спальне, но нахожу хоть кого-нибудь не сразу. На веранде я нашел Ивана, проводящего время за просмотром каких-то видео на полную громкость. – Это у тебя тут так орет, что я даже на втором этаже слышал? – киваю в сторону его мобильника, пока Иван, не сразу поняв, что вопрос адресован именно к нему, фокусирует на мне взгляд. Молча смеряю его, явно недовольный его безалаберностью, слежу за тем, как медленно он встает на ноги, убирая телефон в задний карман джинс. – Нет, босс. Это… подарок от Уоллеса, кажется, так вчера он сказал, когда со своими ребятами привез ее сюда, – отвечает он, делая шаг навстречу ко мне. Глупая была идея, потому что сейчас мне больше всего хочется его ударить и меньше всего видеть его рядом с собой в поле моего зрения. – Прости, что? – до меня не доходит суть его слов. Может я вчера употреблял слишком много дури, намешал с алкоголем и все, что слышу сейчас мне просто чудится? – Ну, Уоллес с ребятами привез блондинку и сказал, что это его вам подарок. Он сказал, что вы любите укрощать строптивых дамочек, и эта штучка вам точно будет по зубам. Он сказал, что с ней можно делать, что угодно, потому что по договору дарения она теперь ваша собственность, – моргаю несколько раз, прокручивая в голове его слова. – Это какой-то бред, – ухмыляюсь, морщусь почти сразу же, чувствуя, как от звука собственного голоса голова начинает болеть еще сильнее. Возвращаюсь обратно к своему телефону и набираю гневное сообщение Уоллесу с призывом немедленно объясниться!
[indent] Я в эскортном бизнесе уже очень давно. Мне передали его во владение, так как я обеспечивал его работоспособность и прибыль гораздо лучше, чем все предыдущие его владельцы, используя девочек, как рабынь, сдаваемых буквально в пользования в качестве чьих-то личных зверушек или просто каких-то вещей местным толстосумам. Не знаю почему Тони решил выкупить это заведение, но сразу после этого он передал его мне. Это льстило и мне совсем не хотелось его расстраивать, особенно, когда в договоре между нами четко звучали слова об исключении любого рабского труда в данном заведении, владельцем которого я являлся. Это был отличный шанс проявить себя, и я не собирался из-за очередной бредовой идеи моего «друга» портить все. Дожидаясь ответа от него, я попросил Ивана показать мне камеры из той комнаты, где находится «гостья». – Она проснулась час назад, облазила все окна, но на них крепкие решетки, поэтому выбраться оттуда будет просто невозможно, – киваю в знак подтверждения того, что слышу его. Просматриваю камеру, находя про себя, что девушка действительно очень красивая, и как бы мне не хотелось ее выпустить прямо сейчас, не пренебрегая нашими с Малоуни договоренностями, я решил все же дождаться приезда Уоллеса, чтобы расставить все точки над i. Ведь черт его знает, что он наговорил и о каком договоре дарения вообще идет речь. Дело пахло жаренным, в желудке начал скручиваться неприятный узел, который будто предупреждал о том, что с приездом Гиббса все станет только хуже. Однако, вопреки собственным предчувствиям я все же дожидаюсь его. Голос в комнате стих, прошло всего пару часов, а я так и продолжал следить за ней по камерам, пока друг не появился в поле моего зрения.
[indent] – Не расскажешь мне, что это за хуйня? – задаю вопрос в лоб, кивая в сторону монитора, подключенного к камерам по всему дому. Интересовала меня на данный момент только одна, та, что в гостевой комнате. – Ты о чем? – Уоллес подходит ближе, сощурившись смотрит в экран, будто не знает, о чем я говорю. – Ах, ты об этом! Это Нэнси, твоя личная шлюшка. Можешь назвать ее рабыней, подстилкой, как угодно, в целом, это твое и ты можешь делать что захочешь, – с гордостью в голосе говорит Уоллес, и улыбается во все тридцать два зуба. Я резко цепляюсь за его затылок рукой, чтобы приложить эту тупую голову о столик. Парни по обе стороны – мои и его – схватились за оружие. Но почти синхронный взмах рукой осадили сразу всех. Послышался звук убираемого в кобуру оружия. [u]– Николай, ну, зачем так грубо! – он обижен или мне показалось? – Грубо? – я рычу, вскакивая на ноги. Внутри все мечется и вопит от возмущения, но я стараюсь собрать остатки сил и мыслей в кулак, чтобы в случае чего выбить ему пару тройку зубов. – Это что шутка какая-то? Какого мать твою хрена она тут делает? Ты блять не знаешь о правилах эскортного дома или тебя лично отвезти к Малоуни и повторить все это? Откуда ты ее взял? Где ее документы? Что за договор дарения, блять, – слово «дарения» я выделяю особенно четко, вкладывая в него весь негатив и искреннюю злобу. – Он ничего не узнает. Документы тут, я все тебе привез. Но имей ввиду. Ее похищение было подстроено людьми, которым она мешала. Если ты выпустишь ее – твоя голова полетит точно. Она хороший, очень опытный адвокат. Недавно выиграла дело и оставила одного моего бизнес партнера без жены и без большей части его имущества: недвижимого и движимого, обнесла все счета в пользу его бывшей жены. Ты не любишь таких ярых феминисток, а значит это твой шанс показать ей кто в доме хозяин и чей член стоит сосать, – его воодушевленная речь воодушевила только его самого и всех наших ребят, но точно не меня. Стиснув зубы, я еле сдерживаю силу, вложенную в кулак. – Тогда почему ты не забрал ее себе? – процеживаю сквозь зубы. От следующего твоего ответа, Уоллес, будет зависеть твоя жизнь и количество зубов у тебя во рту. – Ну, а зачем она мне? Я женат и изменять своей Паулине не собираюсь, она такая горячая в постели, что мне не хватает сил на кого-то на стороне, все соки из меня высосала, – оправдывается или говорит правду? Мне вообще плевать. Я точно знаю, что он прав – о чем говорить, конечно же, не стану – и мне нужно предпринять хоть что-то, чтобы не лишиться головы. – Пойдем, – зову его за собой, сам не знаю зачем. Мы отвлеклись от камер, да и зачем они мне, если я хочу поговорить с девушкой лично. – Ключ, – протягиваю ладонь, в которую Иван вкладывает ключ от комнаты. Вставляю его в дверь, проворачиваю несколько раз. Прохожу внутрь. – Ну, и где она? – вопрос риторический, потому что я только что видел, как кто-то юркнул за дверь в ванную. – Выметайся, Уоллес, или я снесу тебе башку. Я подумаю, что с тобой сделать, но позже, – говорю сквозь зубы, одним только взглядом заставляя друга испариться.
[indent] Через несколько мгновений дверь из ванной открывается. Блондинка, которую я видел по камерам в жизни оказалась еще более красивой – все же камеры искажают буквально все. Она играет какой-то дрянной спектакль, действуя мне на нервы. Подходит слишком близко – я чувствую аромат ее духов, втягиваю его незаметно для нее. Мне нравится, как она пахнет. Интересно, насколько хорош этот запах будет в постели? Раз девать ее некуда– придется импровизировать и придумывать пути решения из ситуации в другой обстановке. Молчу, наблюдая за тем, как она продолжает разыгрывать свой мини–спектакль, пока руки не скользнут к поясу джинс, найдя там пистолет. Было очень глупо брать его с собой сюда, но это последнее, о чем я думал в тот момент. В следующую секунду пистолет оказывается зажат у нее в руках. Она целит его прямо на меня, задавая кучу вопросов и, не получая ни на один из них, ответ, стреляет мне под ноги. – Ты че ебнутая наглухо? – рычу на чистом русском, вызывая на ее лице вопросительные эмоции. Кидаюсь в ее сторону, сваливая на пол и вырывая пистолет, который совершает еще один выстрел, чудом не прилетевшим мне или ей в голову. Рикошет стучит по металлической лампе наверху, я прижимаю голову руками, а затем вскакиваю на ноги, демонстративно опустошая магазин. – В следующий раз прежде чем хвататься за оружие – подумай, сможешь ли ты справиться с ним, потому что, если мне нужно будет – я одним ударом свалю тебя на пол и выкину из окна самого высокого бизнес–центра, который тебе только известен, – это не шутка, ведь я действительно на это способен. – Твоя ситуация не самая лучшая. Ты моя личная вещь, рабыня, называй как хочешь, – повторяю слова Уоллеса, чувствуя, как невероятно меня бодрит тот факт, что она, такая красивая, теперь принадлежит мне по праву и для этого даже не нужно было жениться. – И чтобы ты не орала больше, мучая меня и без того сильной головной болью, – делаю шаг навстречу, ударяя рукояткой пистолета в лоб, – тебе придется помолчать. Я наблюдаю за тем, как она падает на пол, теряя сознание, затем методично собираю пули с пола, складывая их обратно в магазин и выхожу из комнаты. – Иван, – зову своего главного и туповатого охранника, – отнеси ее в подвал, привяжи, на цепь посади, короче сделай так, чтобы она не смогла убежать и так, чтобы ее не было слышно. И пусть соседнюю комнату оборудуют шумоизоляционными стенами – чтобы потом не слышно было вообще, пока я не решу, что с ней делать, – вытираю руки, будто пытаюсь избавиться от невидимой пыли, ухожу наверх в спальню, чтобы подготовить себя к следующему нашему незапланированному «свиданию».