[indent] - Ты вообще хоть когда-нибудь спишь? – спокойный голос заставляет меня поднять голову, которую я так благополучно сложил на руках и, кажется уснул. – Да, прямо сейчас занимался этим, - протираю сонные глаза, не сразу понимаю, где нахожусь и почему подо мной так много бумаг и чертежей. – Ты уже третью ночь сидишь здесь, до сих пор ничего не вышло? – в ответ лишь пожимаю плечами, все также пытаясь скинуть с глаз пелену сна, которая прилипла, как будто намертво. – Почти все готово, но мне кажется, что чего-то не хватает, - бросаю рассеянный взгляд на свои зарисовки и в очередной раз убеждаюсь в том, что абсолютно не понимаю, что с ними не так. – Ты слишком критичен к себе, - мягкое прикосновение к плечу. Эшли подбирается со спины, чтобы в следующий момент заставить меня выровняться под мягкими массажными движениями. – Пойдем спать, - тихий баюкающий голос, на который отрицательно качаю головой. – Мне еще кучу всего надо сделать, проверить чертежи и найти нужный цвет, чтобы идеально вписался в атмосферу постановки, - бездумно перекладываю листы с чертежами местами, нарушая их привычный порядок. Выкладываю их буквально задом наперед, чувствую, как ловлю нужную мне волну и настроение. – А что, если, - бормочу под нос и переворачиваю листы в зеркальном положении вверх ногами. – Что думаешь? – оглядываюсь, ловлю на себе ее сонный взгляд. Но даже не смотря на все желание пойти спать дальше – она все же проявляет интерес и внимательно изучает все то, что я наспех разложил на столе. – Мне кажется так лучше, не знаю, Кит, тебе же виднее, ты же мастер своего дела, зачем ты спрашиваешь у меня? Я в этих твоих чертежах полный ноль, - качаю головой в ответ на ее комментарии и почти сразу одним движением собираю бумаги в кучу. – Все, видимо мозг отказывает работать от слова совсем, завтра на свежую голову будет лучше, тем более декорации привезут на место и у меня будет возможность взглянуть на них в живую, а не черно-белых чертежах, нарисованных на скорую руку, - единственная умная мысль за весь вечер, которой собираюсь следовать незамедлительно. Эшли тянет меня за рукав футболки в сторону выхода, и я не сопротивляюсь этому порыву. Хочу спать. Так сильно хочу спать, что мысли о завтрашнем дне отпускают и больше не тревожат до самого утра.
[indent] Весь день находиться в подвешенном состоянии, на кофеине и сигаретах. От первого тошнит даже больше, чем от второго. Все идеи превращаются в сушеный изюм и, как показывает практика, чем дольше себя мучаю, тем хуже получается. Мне нельзя ударить в грязь лицом в такой важный, почти знаменательный день, в моей жизни, поэтому все силы и нервы были брошены на тщательную подготовку этих самых декораций и их детальную проработку. Не думал, что любимое дело может доставлять столько боли и наслаждения одновременно. Но чем сильнее я углублялся, тем хуже все выглядело и измученные глаза, и потрепанные идеи уже не помогали. Изменить готовый вариант декораций почти невозможно, разве что вносить корректировки уже на месте, вооружившись абсолютно простыми инструментами, с которыми не расставался ни на секунду. Утром кофе, стандартные процедуры в виде душа и легкого завтрака – который не лез в глотку сегодня от слова совсем – и вот такси, которое несет меня в сторону театра. Туда, где и состоится мой первый выход в свет в качестве режиссера-постановщика. Я знал, что делаю и как делаю – понимал все вплоть до мелочей и переживал не за качество выполняемых работ, а скорей за то, как будут восприняты мои собственные идеи. В современном мире художники слоняются по углам и не могут найти себе пристанище и, еще хуже, публику просто из-за того, что жадные до информации и зрелищ люди – перестали обращать внимания на какие-то простые вещи. Художники – люди, которые чувствую природу, душой, не просто смотрят по сторонам, а созерцают, впитывают цвета и оттенки и им абсолютно плевать на то, в каком пиджаке прошел тот или иной прохожий – им нет никакого дела до объема кошелька или гонорара – они работают за идею и единственное, о чем мечтают – о понимании. Мне казалось, что в театре я нашел человека, который меня понимает – именно поэтому мне и предложили работу. Мысль об этом не позволяла мне отчаяться окончательно и в момент, когда я был буквально на грани порвать на кусочки все эскизы – что-то остановило меня. Наверное, уверенность в том, что буду понят. А сейчас, чем ближе машина приближает меня к главному входу в здание местного театра, тем сильнее все сжимается внутри и неприятный холодок разливается по телу. По счастливой случайности я попал именно в тот театр, где работала Эшли. Не знаю, что это было – судьба или чья-то злая шутка, думать об этом просто не было времени. И, наверное, я был бы бесконечно рад тому, что имею хорошую работу, которая одновременно является и моим любимым делом и потрясающую девушку, если бы в разговорах дома и на работе не стало все чаще звучать знакомое сочетание имени и фамилии. Каждый раз, когда я слышал имя своей бывшей меня бросало в холодный пот. Хотелось бежать так далеко, насколько это было возможно. Вернуться обратно в Чикаго, залечь на дно, а в идеале – покинуть пределы страны и навсегда забыть о существовании этого человека. Но, как бы я ни старался, жизнь всячески старалась напоминать мне о ней. Главной ролью в популярном сериале, который Эшли так загорелась посмотреть, в постановках любимых произведений, на которые мы ходили в соседний театр. Даже на билборде – она смотрела на меня отовсюду и чем чаще появлялась перед глазами, тем больше я жалел о том, что не уехал из города после нашего такого грандиозного расставания. Старые раны всегда тревожат сердце, когда не можешь отпустить и каждый вечер, оставаясь один на один, думаешь о том, что произошло и почему все получилось именно так. Это был потрясающий роман, один из тех, по мотивам которых снимают великолепные картины. «Дневник памяти» по сравнению с нами просто отдыхал и курил на задворках всех кинопостановок. Но. Что-то пошло не так и в один прекрасный момент, по ее, конечно же, вине все пошло по одному месту.
[indent] - Это просто пиздец, - не сдерживаю эмоций, когда вижу перед собой любезно выгруженные грузчиками декорации. – Это просто пиздец, - повторяю снова, качаю головой и не выдержав осознания всей полноты этого провала закрываю лицо руками. – Что не так? – как черт из табакерки рядом появляется Энди, мой помощник, правая рука, которая знает абсолютно все и везде успевает сунуть свой любопытный нос. Но он – отличный декоратор и, наверное, только благодаря этому мы все еще работаем вместе. Рука об руку. С самого колледжа. – Ты видишь то же, что и я? Или у меня проблемы с глазами, потому что это такой кошмар, что еще чуть-чуть и мои белки вытекут из глазниц, - я делаю вполне однозначный жест рукой, показывая, как буквально мои глаза стекают по щекам. – Я сейчас начну плакать кровью, потому что, - разворачиваю свои эскизы, показываю их Энди. Выжидаю буквально мгновение, чтобы дать время помощнику изучить и понять разницу между тем, что мы имеем по факту и тем, что должны были получить. – Дело дрянь, - емкий комментарий, на который ничем, кроме кивка головы ответить не могу. Подпираю ладонью подбородок, продолжаю сверлить взглядом ужасные декорации. – Может вы перепутали заказ? – обращаюсь к последнему грузчику, который был готов вот-вот покинуть нас. На его лице максимальное недовольство, которое мне приходится игнорировать, терпеть и делать вид, будто все нормально, и я не замечаю его такого наплевательского отношения к абсолютно постороннему человеку. – Нет, в накладной четко прописан адрес и номенклатура привозимых объектов, ошибки быть не может, - тычет пальцем в бумажки в своих руках, не дав мне возможности ознакомиться с содержимым лично. Торопится к выходу, а я в последний момент успеваю вцепиться пальцами в воротник рубашки Энди, чтобы пресечь его попытку повлиять на неизбежное. – Оставь его, нам нужно исправить это за час иначе работы лишатся все, в том числе и режиссер, - понижаю голос на максимум. Энди кивает головой, подтверждая, что слышит все, что ему говорю.
[indent] Погруженные каждый в свои не самые приятные мысли, не прячемся от посторонних глаз, а начинаем превращать все то убожество, что приехало к нам хотя бы в частичное подобие тому, что мы планировали видеть перед собой. Сегодня начало съемок и… все-таки стоило просить доставить декорации хотя бы за день до конечного срока, но, моя голова была забита лишним стрессом и этой вашей Тришей Шоу, которая уже сейчас, наверное, сидит в гримерной и рассказывает всем о том, как она хороша абсолютно во всем. – Кит? – Энди заставляет меня отвлечься от внесения последних корректировок своей части декорации и переключиться на помощь ему. В принципе, если бы у нас было хоть немного больше времени – все было бы гораздо лучше и намного качественней, чем наспех приклеенные на мебельный степлер части декораций и частями виднеющийся прозрачный скотч, который не берет ни одна краска. Делаю пару шагов назад, чтобы окинуть взглядом результат наших трудов. Обхожу с одной стороны, затем с другой, изучаю все с подробностями, словно я критик, готовящийся написать разгромную статью. – Полный отстой, - все мои бессонные ночи коту под хвост и чем основательней я это осознаю, тем паршивей становится на душе. Исправить этот кошмар просто не представляется возможным. Я отправляю смс режиссеру, не дожидаюсь ответа, потому что уже примерно знаю, что там будет. – Я принесу тебе кофе, - Энди поддерживающе хлопает меня по плечу и оставляет один на один с моим будущим увольнением. Вот так просто по чьей-то глупой ошибке и халатности кто-то может просто остаться без работы и это – только в лучше случае. В худшем – неправильно закрепленная декорация может повлечь за собой не только травмы, но и летальный исход.
[indent] Складываю руки на груди, меняю угол обзора, жду, сам не знаю, чего. Наверное, надеюсь на какое-то чудо или, может быть на падающий на голову крепеж, который избавит меня от дальнейших страданий. Но крепеж к сожалению, не упал. Вместо этого кто-то врезается в меня на полном ходу и в момент, когда слышу отборный мат не сразу узнаю до боли знакомый голос. Оборачиваюсь и вижу звезду нашего тетра во плоти. – Триша, - улыбаюсь, старюсь сделать это максимально искренне, но выходит как-то не очень. – Дела отлично, если не считать моего сегодняшнего увольнения из-за чьей-то ошибки, - пожимаю плечами, складываю руки на груди – примерно так же, как я и стоял до тех пор, пока кому-то не захотелось вот так нагло нарушить мое гордое одиночество. – А у тебя, наверное, проблемы со зрением? Потому что не знаю, как можно было не увидеть человека перед собой, - очередная попытка с любезничать превращается в ядовитые комментарии, которые я не могу сдерживать. – Ладно, я что-то сегодня не в духе, прости, - поджимаю губы, делаю шаг назад, не даю ей возможности опомниться, чтобы закидать меня не менее гадкими комментариями в ответ. – Отлично выглядишь, - наверное, Эшли постаралась, - весь театр только и говорит о твоем присутствии, восходящая звезда Триша Шоу, это, довольно мило, - несу какую-то откровенную чушь и жестами паясничаю как ребенок, стараюсь переключить все ее внимание со своего хамства на прежний, знакомый ей юношеский максимализм. – Надеюсь первый съёмочный день будет хорошим, а я, пожалуй, пойду, - ретироваться, Кит, срочно, прямо сейчас, хватай ноги в руки и беги как можно дальше, - подгоняю себя мысленно, но не могу сдвинуться с места. Все мое существо кричит и вопит о том, чтобы я бежал с ее глаз как можно дальше, потому что чем дольше мы находимся рядом друг с другом тем больше вероятность какого-то пиздеца и испорченные декорации покажутся мне просто гребаной сказкой. – Рад был тебя увидеть, - откровенно вру, позволяю себе дотронуться до ее плеча в каком-то ободряющем жесте. Одними губами добавляю «удачи» и, наконец, отрываю свои непослушные ноги от земли, исчезаю в соседнем коридоре. Прямиком в гримерку, где будет Эшли, а я смогу побыть в тишине и перебить аромат духов, таких знакомых, отчетливо въевшихся в слизистую и под корку мозга духами своей нынешней девушки.

[indent] Я, конечно, знал, что судьба та еще сука, но я не думал, что настолько. Такая же женщина, как и моя бывшая – яркий пример самой настоящей суки, которая начав мстить вряд ли сможет остановиться. Хотя, стоп, Кит, куда-то тебя несет в сторону, ведь она ничего не сделала? Тогда почему меня так трясет от одной мысли о том, что она все это время, а насколько мне известно несколько месяцев, два или три – чем дальше, тем страшнее думать об этом – будет находиться рядом со мной, почти рука об руку. Впрочем, в моей власти избегать ее, как сделал это сегодня, как сделаю завтра. Готов прикинуться гребаным фикусом, лишь бы не испытывать эту неловкость, когда встречаешься со своей бывшей спустя долгое время. Отвратительное чувство неловкости не отпускало до самого вечера, но, наверное, стоит сказать ей за это спасибо – страх потерять работу отпустил тут же. Уже было плевать на проект, на отвратительные декорации и на то, что кому-то может нехило попасть за подобную, естественно ни от кого не зависящую, ошибку. Поэтому мозги ушли в состояние хладнокровного безразличия и, это помогло выбраться на поверхность в тот момент, когда близилась сдача декораций. С горем пополам мы с Энди все же умудрились превратить этот кошмар во что-то более-менее адекватное. Декорации приняли, но над ними стоило поработать еще совсем немного. Впереди меня ждала ночь кропотливой работы в компании не одной кружки с кофе и полное одиночество – любимое состояние в момент, когда нужно сконцентрироваться, собраться и сделать что-то такое, что требует просто титанических усилий. Все силы были брошены в работу, ночь осталась за плечами, а на утро, когда съемочная группа стала постепенно подъезжать в театр – я со спокойной душой смог дать себе перерыв. Переложив все обязанности на помощника, двинулся в сторону дома.
[indent] Эшли дома не появлялась, но меня не это не смущало. Единственное, что напрягало больше всего – их сегодняшняя ночь в компании моей неизменной бывшей. Что происходило между ними, о чем они общались и что обсуждали – так и останется для меня тайной, потому что с моей стороны интереса по отношению к единственной лучшей подруги моей нынешней девушки не было. Мы не встречались парочками, мы не ходили на двойные свидания – еще бы мы ходили – не проводили совместный досуг, и я благодарил Бога, что получилось все так, как получилось. Мне не нужно было чувствовать себя идиотом каждый раз, когда встречусь с ней взглядом. Не нужно было чувствовать неловкость от того, что хочу прикоснуться к Эшли, что-то ей сказать или шепнуть на ухо, сохраняя в секрете от компании то, о чем говорим, и естественное желание поцеловать ее. В щеку или в губы, взять за руку. Быть нормальной парой, не под прицелами фотоаппаратов, видеокамер или наглых папарацци, которые не давали прохода всем парочкам, где хоть один из партнеров был звездой. Да, отрицать тот факт, что Триша стала узнаваемой и любимой многими, обросла стайкой преданных фанатов, любителей ее творчества или просто извращенцами. Эта мысль заставляет меня нервно улыбнуться, пока разбираю рабочий рюкзак. Вытаскиваю контейнер с обедом, который так и не успел съесть, термокружку, альбомы и все рабочие инструменты, к которым сегодня даже не успел прикоснуться. Весь день похож на гребаное «перекати поле», в пыльной пустыне где-то в Аризоне. В голове картинка похожая, и мне больше всего на свете хочется просто лечь спать. Но вместо этого отчаянно ищу по карманам телефон. Не нахожу. Лезу рукой в рюкзак, по каждому кармашку от самого большого, до маленького – ничего. Телефон испарился, словно провалился под землю. Я устало сажусь на стул, провожу ладонью по лицу, тяжело выдыхаю. Если я потерял единственную связь с внешним миром где-то на улице, в метро или, еще хуже, на работе – вряд ли смогу найти его через несколько часов и уж тем более не куплю новый. Там пусть и немного нужной информации, только телефоны, которые в принципе, если в очередной раз выставить себя дураком, можно восстановить, обойдя всех своих коллег – большего и не нужно. Но одна мысль об этом заставляет меня нервничать. В очередной раз прохожусь по карманам всех вещей, в которых был на работе. Бросаю эту дурацкую затею и ложусь спать, в надежде, что Господь смилостивится надо мной и через пару часов телефон вновь окажется у меня в руках.
[indent] - Черт, - сажусь на кровати, едва успев лечь. Даже будильник не заведешь. Эшли, как назло нет дома и, как назло, в квартире нет больше никаких телефонов, ни ее мобильника, ни стационарного. – Не суждено видимо, - бормочу себе под нос, покидая такую желанную спальню. Успокаиваю себя тем, что все равно не выспался бы и вероятней всего чувствовал бы себя, как побитая собака, если бы поспал от силы пару часов. Других слов успокоения у меня, не спавшего уже вторую ночь подряд просто не было. Поэтому снова собираюсь на работу. Надеваю вещи почти на автомате, наливаю свежую порцию кофе в кружку и в состоянии полного анабиоза возвращаюсь на работу.
[indent] - Ты же только уехал, - Энди обращает на меня внимание сразу же, как появляюсь на пороге здания. Пожимаю плечами, как-то странно дергаю руками в разные стороны. – Я где-то оставил свой телефон, наверное, потерял, Эшли нет дома, поэтому я не смогу ни лечь, ни проснуться без будильника и связи, - поджимаю губы, еще раз дергаю плечами в неоднозначном жесте. – Ты хочешь сказать, что у тебя дома нет даже часов? – странный вопрос, который заставляет меня выгнуть бровь и слегка наклонив голову посмотреть на друга так, будто это он не спал два дня, а не я. – Нет ты не подумай, просто, - не успевает оправдаться, или как-то объяснить свой комментарий. Я отмахиваюсь и ухожу в сторону подсобных помещений. – Эшли, кстати, тут, кажется, спит в гримерной, - бросает мне в спину Энди, но я уже не слышу это. Даже, если я найду ее прямо сейчас – время на исходе и вернуться домой просто не получится. Останавливаюсь, когда вижу, как местные работники не самым качественным образом переносят одну из моих декораций. – Эй, аккуратней, я на нее всю ночь угрохал, - весьма громко обращаюсь к двум парням, которые даже не обращают внимания на мой комментарий. Предпринимаю попытку перехватить инициативу. Двигаюсь в их сторону, не для того, чтобы учить жизни или пытаться управлять ими, нет, для того, чтобы помочь. Не может этот гребаный день начинаться настолько дерьмово! В конце концов, это в первую очередь в моих интересах. Но в момент, когда я оказываюсь почти рядом – и довольно сильно мешаюсь под ногами – кто-то дергает меня за плечо. Пошатнувшись, отстраняюсь, делаю шаг назад. Фокусирую взгляд, оборачиваюсь, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Энди. – Чувак, может ты все же пойдешь домой и поспишь до завтра? Эшли вечером вернется домой и разбудит тебя завтра утром, вместе приедете на работу, - мягко встряхивает меня за плечо, заставляя сфокусировать взгляд. Я отрицательно качаю головой, улыбаюсь на его такой весьма дружелюбный жест помощи в мою сторону. – Кому какая разница есть на месте художник-постановщик или нет, если эти ребята сто процентов не донесут декорации до места назначения, и я буду ночевать тут снова, - улыбаюсь, тычу пальцем куда-то себе за спину, в сторону давно исчезнувших из виду грузчиков. – Эй, Кит, давай ты пойдешь домой, - повторяет еще раз, словно я маленький, ну, или он глухой. – Ну, начинается, - закатываю глаза, отвожу взгляд, - нет, - отрезаю категорично, провожу ладонью по лицу, встряхиваю головой. – У нас не готовы еще две декорации, я просто не успел, поэтому, нет, возможно, когда закончу и смогу убедиться в том, что их донесут до места назначения в целости и сохранности. Не хочу, чтобы наша главная звездочка снималась на фоне уебищных декораций, - пожимаю плечами, и в ответ на удивленный и ничего не понимающий взгляд друга улыбаюсь. – Забей, Энди, - снимаю с плеча лямку рюкзака, удерживая его в руках на весу. – Все нормально, я пойду работать, чего и тебе советую, - опять отмахиваюсь и исчезаю в небольшом углублении за сценой, как раз там, где и оставил недоделанные декорации сегодня утром.
[indent] Углубляюсь в работу почти сразу же. Не хочу отвлекаться и да, действительно хочу закончить как можно быстрее, чтобы вернуться домой и отоспаться. Руки почти не двигаются. Нога каждый раз упирается в ненужный мусор, который как нельзя некстати появляется на моем пути почти постоянно. Начинаю нервничать из-за этого, стараюсь успокоиться, но слов успокоения просто недостаточно. В конце концов потеряв остатки самообладания сажусь на стул в углу, чтобы побыть две минуты в тишине и перестать думать. Как назло, мозги работают в ускоренном режиме, а мысль кидается из стороны в сторону: сначала я думаю о Трише, потом об Эшли, следом о работе. Они как три женщины, которые просто ни в какую не хотят оставить меня в покое. Куда исчез уверенный в себе Кит, который буквально вчера источал энергию похуизма, а теперь начинает заниматься какой-то херней? Мне просто нужен полноценный отдых и возможно все проблемы решатся сами собой. Нужно только закончить начатое. Поднимаю глаза, вновь внимательно изучаю декорации, которые смотрят на меня в ответ, но между нами нет никакой искры, никакой бури и уж тем более безумия. Тяжело выдыхаю, набираю полную грудь воздуха следом. Встаю со своего места, выхожу из своей тени и возвращаюсь к работе. Пытаюсь погрузиться в процесс полноценно, но меня все время кто-то или что-то отвлекает. В основном это путанные мысли и попытка ускорить процесс, которая каждый раз заканчивается либо полным провалом, либо наоборот – еще большим замедлением. Принимаю решение, что пора взять себя в руки и работать нормально – не пытаясь схитрить или сделать что-то не по правилам – творчество слишком капризное, чтобы использовать в отношении него какие-то уловки.
[indent] Мое имя, звучащее из чужих уст, заставляет меня обернуться. В момент этого поворота в голове мысли меняют свое направление и улетают дальше, чем мне хотелось бы. Куда-то на пару лет назад, когда мне пришло в голову вступить в отношения с женщиной, которая прямо сейчас стоит передо мной. – Триша, привет, - вялый, чуть слышный ответ. Слова застревают где-то в глотке и весь вчерашний пыл и настрой исчезает в одночасье. Протягивает мне телефон, о котором я уже и думать забыл. – О, спасибо большое, я его как раз искал, - и из-за него не смог выспаться нормально, - спасибо, что отдала хотя бы сейчас, - я был бы рад продолжить фразу и съязвить что-нибудь неприятное, но судя по всему сегодня Шоу не в духе и выглядит весьма помятой. Наверное, неплохо повеселились вчера ночью. И почему, когда я об этом подумал – в голове всплыли картинки, совсем не подходящие к простому девчачьему досугу моей нынешней бывшей. И кого я ревную больше на данный момент определить сложно. Да и думать о ревности тоже. И откуда это слово вообще появилось в моей голове. Ах да – Триша одним своим видом вызывает во мне все эти настроения, действует на мою собственническую, очень спокойную натуру, как на быка красная тряпка, вырывая все то грубое и злое, сидящее глубоко внутри. И даже мысль о том, что этот мучительный день вот-вот закончится не дает мне покоя. Слежу за тем, как Шоу исчезает из поля моего зрения, возвращаюсь в угол на прежнее место. На пару секунд прикрываю глаза и только спустя некоторое время вспоминаю о том, что злополучный мобильник – проблема сегодняшнего дня – теперь у меня в руках. Мне не придется покупать новый, не придется ходить по коллегам и выпрашивать их телефоны. Но. Всегда есть какое-то «но». Пытаюсь прокрутить все то, что мне сказала девушка прежде, чем исчезнуть. Он все это время был у нее? И она не могла передать его Эшли? Или она не знает о том, что мы... - Вот же дерьмо, - не сдерживаю собственных эмоций, едва не сплевываю в сторону от досады. Встаю на ноги, словно во мне только что проснулось второе дыхание. Так стоп. И что, все это время мой телефон был у нее? В состоянии полного шока включаю телефон, пробегаюсь взглядом по последним набранным, проверяю сообщения, почту, все, куда она могла залезть нарочно или нет. И на глаза попадается незакрытое окошко фотоаппарата. Сердце пропускает удар. Я замираю, впиваюсь взглядом в экран собственного телефона и не решаюсь проверить последние фотографии. Не знаю, что могу там обнаружить – может там нет вообще ничего – но все же не решаюсь. Не могла же она снимать что-то во время их вечера с Эшли на мой телефон? Не могла же? И я не могу основывать свое мнение на одних лишь догадках. Палец дрогнув открывает папку с фотографиями.
[indent] То, что вижу не поддается логичному объяснению. Поднимаю глаза, оглядываюсь по сторонам так, словно только что попытался взломать базу Пентагона или нарвался на интимный контент какой-то звезды. Ах, да, подождите-ка. Именно это я и сделал. Ну, не интимный конечно, на контент для порносайта не потянет, но... - Какого черта? – открываю первую фотографию и, не знаю, что происходит в моей голове в этот момент, но сознание как будто моментально отправляет меня куда-то в прошлое. Ловлю носом знакомый аромат духов. Не верю в то, что такое может быть, потому что Триша ушла уже давно, а я тут один и... Черт... Следующая фотография, и кончики пальцев на руках начинают гореть, потому что если я и пытался забыть, то руки помнят. Следующая фотография и происходящее уже не кажется случайностью. Эта сучка пытается играть на моей верности или на воспоминаниях, которые сейчас бьют по затылку с такой силой, что хочется снова сесть на стул и спрятаться в темном углу до конца жизни. Ну уж нет. Если она считает, что может вот так просто обводить меня вокруг пальца, играть в кошки-мышки и... чего она вообще добивалась этим?
[indent] Работать после подобного не получается от слова совсем. Фотографии не удаляю, но и не открываю больше. Стимул работать больше, чем хотелось, но недостаточный для того, чтобы полностью переключиться с того, что прожигает задний карман джинс. Плевать. Отхожу на несколько шагов от декорации, бросаю взгляд, чтобы зафиксировать то, что имею сейчас, а затем делаю фотографию, чтобы убрать из последних сфотканных то... что оставила мне в качестве презента моя бывшая. Открываю контакт под жестким «Т.», ничего не обязывающее, без унижений и оскорблений. Просто одна из букв, которая могла оказаться на дереве в одном из парков Нью-Йорка, если бы наш воздушный замок под названием «отношения» не рухнул благодаря ей. Как и сейчас может рухнуть все, что я строил с Эшли. И тоже благодаря ей. А может оно и к лучшему? Я не чувствовал тех эмоций с Эшли, что чувствовал с Шоу. Мне недостаточно запала, хочется крови и мяса, в то время, когда все идет неинтересно, просто и сухо. Наверное, я просто больной на голову, тот самый тихоня, что обычно сидит в углу, а потом убивает человека. Надеюсь, что с моей головой все пока в порядке, впрочем...
[indent] Набираю сообщение...
[indent] «Эй, Нутелла, ты считаешь, что оставлять подобный контент на телефоне своего бывшего – это нормально? » - подобное обращение используем еще с колледжа и, надеюсь, Эшли, которая окажется рядом – не поймет от кого именно пришло первое сообщение. Потому что следом за ним, не дожидаясь ответа, отправляю еще одно.
[indent] «Или у вас в шоу бизнесе это теперь принято, а я просто чего-то не знаю? »

[indent] Гипнотизирование телефона точно мне не поможет. Желание открыть галерею на телефоне и еще раз посмотреть на этот соблазнительный подарок, оставленный моей бывшей для меня – ведь именно для меня, она же, наверное, знала, чей именно телефон у нее в руках? – становится невыносимым, и, естественно я поддаюсь такой маленькой слабости. Не удаляю фотографии, но почти сразу же смахиваю экран и убираю телефон в задний карман джинс, предварительно включив звук. Это неправильно и абсолютно нечестно по отношению к Эшли, которая знать не знает, что происходило вчера в тот момент, пока они тусовались вместе. Как ей вообще в голову пришло сделать что-то подобное, и как получилось, при условии, что Эшли все время была с ней? Очень много вопросов, ответы на которые я сейчас придумать не смогу, и вряд ли смогу нормально соображать, даже если все эти ответы мне предоставят прямо сейчас. Все кажется заранее спланированным и от этого хочется рвать волосы на голове, потому что... Почему жизнь так часто выкидывает что-то подобное? Живешь себе спокойно своей жизнью, втягиваешься в стандартную рутину, утром душ и кофе, в обед наспех приготовленный утром сэндвич, целый день работы и вечером заслуженная бутылка пива или что-нибудь такое вкусное, чтобы перебить неприятные эмоции, накопившиеся за весь день. А потом – все летит в пизду, и ты стоишь посреди всей этой клоунады и осознаешь главную истину – клоун тут только ты. И как не прискорбно – ты действительно остаешься клоуном, который просто стоит посреди арены и ничего не может сделать, ну, разве что почистить ботинки, поправить свой бутафорский нос и парик.
[indent] Остаток рабочего дня провожу в каких-то странных чувствах. Подавлять в себе это дикое желание залезть в телефон, чтобы проверить сообщение, тормозить, когда вспоминаю, что звук все еще включен и все равно вытаскивать его, чтобы проверить – а действительно ли включен? Концентрация была потеряна полностью, работать не было ни настроения, ни фантазии, ни каких-либо сил, как и быть на ногах в целом. Поэтому я все же ускользнул из театра раньше положенного времени, благополучно оставив остатки работы на прохлаждающегося весь день ассистента. Умудрился несколько раз уснуть в такси – вызвал его прекрасно понимая, что не доеду на своих двоих и обязательно окажусь на другом конце города, в лучше случае, в худшем в другом городе – и уже более откровенно следил за уведомлениями на телефоне. Удивительно, как одним единственным, нет, двумя сообщениями я умудрился подорвать собственное спокойствие, а моя бывшая все также не подавала ни признаков жизни, ни вообще каких-либо признаков того, что мои сообщения были хотя бы прочитаны. Насколько крупным идиотом я сейчас буду, если спустя несколько часов напишу еще одно сообщение? Круглым, полным, просто космическим идиотом, потому что на кой хрен писать еще, если на два предыдущих ответа так и не получил. Вероятность того, что и не получу стремительно растет, приближаясь к отметке в сто процентов.
[indent] Оказываюсь дома, в успокоительной тишине. Слышу, как стучит пульс в ушах, словно я только вернулся с пробежки. Вздрагиваю, когда слышу уведомление, но мозг, подающий слабые сигналы о том, что это не сообщение и далеко не мессенджер, не может убедить меня не поднимать экран телефона к лицу. Раздраженно бросаю телефон на гладкую поверхность стола, снимаю лямки рюкзака, бросаю его там же на столе. Зачем я вообще ей написал? Зачем начал все это? Что было, то прошло. Жажда потеребить старые раны, всполошить воспоминания, а потом сидеть и ругать самого себя за такую глупость – в этом весь я. Не могу позволить себе оставить еще один незакрытый гештальт – ведь до сих пор считаю, что наши с Тришей отношения являются первым гештальтом, но закрыть его практически невозможно, разве что переехать на другой материк и то, есть вероятность спустя некоторое время снова встретиться на съемочной площадке. Надо менять сферу деятельности, стать вольным художником и жить на чаевые. Да, забыть о нормальном кофе, вкусных пирожных из той же кофейни и всех этих мелочах жизни. Ну, уж нет. Не для этого я похерил большую часть своей жизни и личного времени, да я в эту работу вложил уже столько, что жалко будет просто развернуться и уйти. Поэтому нет, никаких попыток соскочить или сменить работу – я слишком долго стремился к этому, чтобы вот так все обрубить на корню из-за какой-то Триши Шоу. Из-за какой-то восхитительной, потрясающей, настолько близкой и в тоже время далекой девушки, которая так и останется приятным воспоминанием. Именно на этой волне – стараясь оправдать себя хоть чем-то – возвращаюсь в галерею, чтобы посмотреть на фотки еще раз. Ловлю за хвост воспоминания, которые и ловить-то не нужно было, вот они все уже тут, прорывают плотину, которую я упрямо строил несколько месяцев. Ее недостаточно для того, чтобы выкинуть из головы окончательно и бесповоротно, но вопрос в другом. Пытался ли я? Нет, не так. Хотел ли я этого? Начать отношения с Эшли, убеждая себя в том, что это действительно верное решение, которое было принято по зову сердца, а не с жаждой отомстить или причинить боль – вот же чертовка, она, видимо даже не знает о то, что мы с Эшли вместе, знала бы вряд ли миленько общалась в гримерке и напивалась в баре до обоюдного похмелья. А кто я такой, что решил, будто она будет обсуждать меня с ней или вообще хоть как-то будет упоминать обо мне, о моем существовании в жизни и в ее прошлом? Опустить себя с небес на землю сложнее, чем взлететь – моментально ударюсь макушкой о невидимый потолок и камнем лечу в самый низ.
[indent] - Привет, - Эшли появляется рядом неожиданно, заставляет меня подпрыгнуть. Еще чуть-чуть и, я, наверное, закричал бы. В лучше случае. В худшем вывалил бы перед ней все то, что крутилось в голове. – Привет, - стараюсь успокоить голос и дрожь в руках. Оставляю телефон на столе, намеренно поворачиваю его экраном вниз – Эшли не будет читать мои сообщения, никогда не читала, в отличие от... - Ты какой-то странный сегодня, - мягкое прикосновение к плечу, я не могу даже обернуться, потому что нет сил и желания. Нет, мне просто стыдно и это ебаное чувство не дает мне покоя. – Все нормально, я просто не спал, потому что потерял телефон, и, мне повезло и его нашли на работе, - категорично игнорирую имя бывшей, чтобы не провоцировать задавать новую порцию вопросов. – А ты вчера славно повеселилась, да? – стараюсь сделать голос более звучным, мягким и спокойным, но выходит какое-то странное кряканье, от чего я спешу прокашляться. – Не видел тебя дома, - объясняю свой вопрос, впрочем, это было даже не нужно. Бутылка с водой, которую она опустошает прямо у меня на глазах, буквально за секунду говорит сама за себя. – Да, но было весело, - весьма емкий ответ, на который лишь утвердительно качаю головой. – Я пойду, потому что у меня просто дико раскалывается голова и, я хочу лечь, - еще одно прикосновение к моему плечу. Я еле сдерживаюсь, чтобы не подскочить со стула, лишь бы разорвать все телесные контакты. Не хочу, чтобы меня кто-то трогал прямо сейчас. Эшли не обращает внимания на то, как все мое тело предательски напряглось, а продолжает говорить. Что-то про спальню, что ждет меня – не знаю, я не слышу, потому что громкий звук уведомления с моего телефона вводит меня в новое состояние ступора и полностью отключает от внешнего мира. – Хорошо, - отвечаю что-то не впопад, Эшли исчезает за порогом кухни, а я тут же ныряю глазами в телефон. И об этом ты думала весь вечер? Вот это все, что ты можешь мне ответить? Одно неловкое движение и телефон сейчас оказался бы в стене, или, как минимум экраном на столе, и вряд ли остался бы в сохранности. Это все? Весь ответ? Не задерживаю следующее сообщение ни на секунду, потому что хочу получить ответ немедленно. И пока у меня есть возможность поймать ее возле телефона – хотя вероятность того, что она проморозит меня с ответом еще пару часов я не исключал – нужно этим пользоваться.
[indent] «Ты не помнишь те странные фотки, что ты оставила на моем телефоне? Странно, Триша, я не думал, что у тебя такие грандиозные провалы в памяти? Сколько ты вчера выпила?»
[indent] Сообщение улетает мгновенно, потому что не даю себе возможность обдумывать или переваривать. Ответ поступает не сразу, но все же раньше, чем предыдущий. Строит из себя дурочку или действительно не понимает, о чем я ей говорю? Выводит меня на эмоции, ворошит прошлое – как низко с твоей стороны Шоу, делать вот так грязно, зная о том, что именно эту тему я никогда, ни за что не стану обсуждать с тобой, а факт твоей измены, о которой знает кажется все Штаты, ни разу не помогает тебе сейчас. И максимально нелогично пытаться поймать меня на какой-то гадости. Мне плевать – нет – есть эти фотографии или их нет – но я их не удалю – я просто пытаюсь понять, что ты делаешь и зачем – нет, я просто хочу поговорить с тобой, а ты все еще ведешь себя, как конченная стерва – и если бы была возможность я не стал бы писать тебе – стал бы, написал же, хотя мог и не делать этого – и сколько можно упрямо строить из себя дурочку, думаешь, если ты однажды смогла обвести меня вокруг пальца, то сможешь и на этот раз подставить меня под удар измены и оказаться на одном уровне с тобой – господи, да что ты несешь, Кит? Отрицательно качаю головой в ответ на собственный мысленный вопрос, кусаю нижнюю губу, чтобы почувствовать боль и переключиться на нее, откинуть подальше мысли о бывшей, которой не хочу писать ответ. Просто знаю, что сорвусь и не остановлюсь, а она, почувствовав свое превосходство безусловно размажет меня – она ведь именно этого добивалась своим молчанием на протяжении дня? Да и плевать. Не стесняясь, не переживая, что кто-то лишний увидит подобное, отправляю ей обратно каждую фотографию. Что ты скажешь на это, милая?
[indent] Ответ поступает не сразу. Я успеваю выпить пару кружек кофе, не прибавляющего бодрости, а действующему с точностью да наоборот. Кусок в горло не лезет, глаза закрываются, но я упрямо продолжаю ждать. Не хочу спать в спальне – останусь в гостиной, лягу на диване, не получу достаточного количества отдыха, но по крайней мере это десять шагов, а до спальни целых пятнадцать. Ладно, не буду отрицать тот факт, что я просто не хочу пересекать порог этих комнат и оказываться один на один с Эшли. Каждый раз глядя на нее – буду чувствовать аромат чужих духов, которыми так отчетливо пропиталась ее одежда, что в момент, когда девушка появилась на кухне – я сразу же учуял их. Теперь понимаю, как женщины отличают чужой женский аромат на своем мужчине. Только странно то, что я учуял аромат чужой женщины на своей. И все еще вопрос: кто из них своя?
[indent] Минут сорок до следующего сообщения. Я буквально заснул на диване, крепко сжимая телефон в руке и вновь подскочил в момент нового уведомления. Отключаю звук. Скольжу взглядом по экрану, пытаясь понять суть сообщения, цепляюсь за очередную попытку размазать меня, но... Я пытался ее шантажировать? Неужели она настолько зазвездилась и возомнила себя главной звездой Голливуда, что думает, будто я пойду на подобную мерзость и начну ее шантажировать? Господи, что происходит с этим миром, ведь все было нормально? Нормально же общались. Я просто пытался узнать, что это и зачем. Скажи в лоб Триша – что ты хочешь? Но она не говорит, потому что я – не даю возможности. Глаза предательски закрываются, телефон сваливается на сгиб дивана, а я проваливаюсь в сон, в надежде урвать хотя бы пару часов нормального отдыха.
[indent] Но нормальный отдых — это что-то для тех, кто не работает, для тех, кто никуда не спешит у кого нет девушки, которая безусловно не оставит без внимания все кружки и кастрюли с утра пораньше. Не самое доброе утро – вряд ли о таком я мечтал вчера вечером – но, вспоминая события прошлой ночи, а точнее, эту глупую переписку – ныряю глазами в экран телефона. В очередной раз убеждаюсь в правильности того, что так и не ответил ей вчера – кажется, она действительно пыталась меня задеть, а теперь задета ее гордость и женская натура, но мне плевать. Мне нужно собираться на работу, потому что через час привезут очередную партию переделанных декораций, и, я очень надеюсь, что на этот раз они будут выглядеть в соответствии с эскизами.
[indent] - Нет, не сюда, правее, - ладонью указываю правее от себя и еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – Да нет же, - Господи, у них проблема еще и с координацией? – сюда, - цепляюсь пальцами за боковую часть декорации и тяну на себя, чтобы установить ее там, где было необходимо. – Ладно, мы сами, спасибо, - расписываюсь в накладной, киваю головой в знак благодарности. Складываю руки на груди, когда понимаю, что отпустить этих ребят было весьма поспешным решением, и что теперь со всем этим нам с Энди придется разбираться один на один.
[indent] - Мне нужен двусторонний скотч и банка с белой краской, потому что – это просто, - качаю головой, опускаю руки, которые затекли от неизменного поднятого положения все то время, пока пытаюсь сам собрать хорошую декорацию из говна и палок. Энди исчезает в подсобке, оставляя меня один на один со стремянкой и отвратительными крепежами, которые сколько бы ни крутил – никак не мог понять, как они устроены. Слышу голос Триши недалеко от себя, делаю шаг назад и вовремя успеваю вцепиться пальцами в ручку стремянки – следующий мой шаг безусловно был бы последним. Не поворачиваюсь в момент, когда она задает свой первый вопрос. Вторым пытается размазать меня по асфальту или выставить идиотом? Прикрываю глаза, набираю полные легкие воздуха и все также, не оборачиваясь отвечаю. – Зачем отвечать на ту чушь, что ты пишешь? – пожимаю плечами, думаю, она прекрасно это видит, хотя, могу только догадываться что именно она видит. – Да, настолько завелся, что до сих пор тормозов не вижу, прямо как ты, - сжимаю зубы так сильно, что болят скулы, но все еще упрямо не поворачиваюсь к ней лицом. Не хочу смотреть на нее сейчас, потому что прекрасно знаю, что увижу – недовольное лицо, сжатые губы, сложенные на груди руки. – Если Энди принесет мне скотч и краску в течение пяти минут, то я не буду больше мозолить вам глаза, ваше величество, - поворачиваюсь, в противовес собственному решению – очень хотел увидеть выражение ее лица в тот момент, когда сделаю это. Мои представления оправдались, и я действительно прямо сейчас вижу ее именно в той позе, что представлял в голове. – Оу, простите, наверное, я должен сменить место работы, чтобы не раздражать вас своим присутствием? Ну, спешу разочаровать – этого не будет. И если для тебя норма подобные выходки, то для меня – это странно, и я просто пытался понять истинные мотивы. Знаешь, я не из того теста парень, чтобы ты пользовалась такими громкими словами, как шантаж, в мою сторону, - успеваю закончить фразу прежде, чем рядом со мной появится Энди. Тянет мне сперва скотч, с уже отклеенным краем – его цепляю за ручку стремянки. Кажется, Триша не останавливается, продолжает что-то говорить, и так близко и отчетливо, будто стоит прямо рядом со мной. Я не отвечаю – тянусь к Энди, чтобы забрать из его рук банку с краской.
[indent] Шаг назад. Цепляюсь пальцами за ручку стремянки, тяну ее на себя, чтобы удержать равновесие, но вместо этого – лечу вниз. Банка с краской выскальзывает из моих рук – слышу отборную брань, чьи-то встревоженные голоса и отчетливое – блять, которое срывается с чьего-то языка. Я падаю. А громогласное «блять» было последним, что я успел сказать, прежде, чем металл стремянки соприкоснулся с моим лбом.

[indent] Мне всегда говорили, что я слишком тороплюсь. Во всем. Тороплюсь, когда учился ходить, торопился, когда глотал слова, пытаясь научиться быстро читать, торопился, когда хотел жениться, потому что был уверен в своих чувствах. Был уверен в чувствах своей избранницы. И даже если кто-то скажет, что спешить – это не плохо, что можно научиться контролировать эту невозможную тягу торопиться везде и всюду, то я вам скажу так – нет, нельзя. Нельзя остановиться и замереть, когда хочешь всего и сразу. Нельзя не торопиться, потому что каждый день – это попытка успеть за кем-то, или за чем-то и последнее, обычно, это мечта. Невозможно каждому объяснить почему так происходит, но если кто-то кому в голову придет задать вопрос: почему ты так торопишься, Кит, а главное куда? Сказать: я так хочу или я так решил или черт возьми оставьте меня в покое – это то чего я желаю – вопросы отпадут сами собой. И, несмотря на возраст и столько лет тщательной проработки всех изъянов – я все равно остался тем же ребенком, который вечно торопится.
[indent] Дернуть на себя ручку стремянки – было самой тупой идеей в моей жизни. Сначала я думал, что тупее поступка, чем предложение Триши – быть уже не может, но нет, оказывается может и на его фоне – предложение уже не кажется глупостью. Это должен был быть апрель. Нам оставалось пережить лишь один холодный сезон в году, и все. Мы так тщательно готовились к этому событию, хотя по сути – ничего не было готово. Мы просто наслаждались компанией друг друга и были уверены в том, что все проблемы решатся в один миг. Что мы справимся. Мы никуда не торопились и, наверное, это был единственный этап в моей жизни, когда я – будучи в рядах, вечно опаздывающих жить – наконец, остановился. А потом что-то пошло не так. В одним момент произошло какое-то грандиозное изменение, не знаю уж, во мне или в ней, но мы перестали слышать друг друга. Между нами выросла стена, которую невозможно было разрушить. Может шанс был, но ни я, ни она им не воспользовалась. Мы провалились в незнакомые чувства, которые сложно назвать любовью и взаимопониманием. И вместо влюбленной парочки появились: во всем виноватый я, и изменяющая мне Триша. Началась игра на выживание, и она заведомо была обречена на провал: мы слишком сильные для того, чтобы признать поражение. С каждым скандалом надежда умирала, изобилие чувств превратилось в скомканный комок нервов. Мы стали другими. Совсем не похожие на самих себя. Обида и злоба говорила во мне. В ней непонимание и отчаяние. Наверное, я был не прав, когда пытался задеть ее, когда пытался язвить, быть грубым и вел себя так, будто мы чужие друг другу, не люди, а звери, которые не могу сесть и поговорить. Но осознание этого пришло слишком поздно. С громким хлопком входной двери, с собранными под чистую личными вещами, с кольцом от помолвки, которое прилетело мне в лицо в ту же секунду. Звук бьющегося стекла и не потому, что кто-то решил начать бить посуду (хотя и это тоже было), а от того, что мир, который мы столько лет строили вместе – рухнул для в нас в тот роковой момент. Это должна была быть вечность. А осталась лишь безнадежность. Все оказалось в состоянии свободного падения, как и я сейчас. Помещение театра сначала рябило перед глазами, потом потеряло очертания, а под конец и вовсе потухло.
[indent] Кто-то зовет меня по имени, но я не могу разобрать голоса. Слышу только отголоски. Они будто отчаянно пытаются пробиться сквозь толщу воды, в которой нахожусь. Мозг начинает осознавать первым. Затем дергаются пальцы рук, в которых наконец чувствую тепло и неприятное жжение, словно кто-то опустил их в кипящую воду. Звон в ушах не позволяет мне нормально ориентироваться в пространстве. Ощущение, будто кто-то особенно злой ударил со всей дури в колокол и его протяжный звон до сих пор раздается в моей голове. И тупая боль, которая пронизывает затылок, перемещается на виски и остается тупым гвоздем во лбу. Хочу чертыхнуться, ругнуться настолько грязно, насколько умею, но вместо этого получается какой-то кряхтящий звук. В нос ударяет резкий аромат знакомых духов. Я хочу повернуть голову в сторону источника этого аромата, но не могу – тупая боль напоминает о себе в тот же момент. Не могу открыть глаза, потому что даже сейчас чувствую какой-то особенно яркий источник света, и он не поспособствует моему нормальному состоянию. В голове непроглядный туман, а мысли, словно дожидаясь моего пробуждения навязчиво жужжат, словно пытаясь найти выход. Открываю глаза, и вижу перед собой лицо Триши. Она отстраняется от меня так медленно, будто боится, что я прямо сейчас закричу или ударю ее, боится сделать лишнее движение, а я просто продолжаю смотреть, чувствуя, как горят губы, а на них так отчетливо проявляются остатки ее поцелуя. Наверное, мне все это просто снится, а может у меня уже настолько поехала крыша, что вижу в реальности иллюзии, хранившиеся до сих пор в моей голове. – Если это сон, то пусть он не заканчивается, - бормочу под нос, вновь закрывая глаза. Подтягиваю ближе к себе ткань, которой был укрыт все это время. Приоткрываю один глаз, чтобы убедиться в том, что это коричневый плед. Кажется, я где-то такой уже видел. Вроде в трейлере у Эшли. Или у Триши. Или у кого-то из ребят на съемочной площадке. И как же я так умудрился упасть с гребаной стремянки? И какое бешеное лицо, наверное, было у Триши в момент, когда банка с краской свалилась на нее. Нет, конечно, я сделал это не специально, но какую фантастическую реакцию на это получил бы...
[indent] Так стоп. Глаза открываются моментально, едва в голове щелкает и складывается воедино вся картинка происходящего. Я все также вижу перед собой лицо Триши. Ее обеспокоенный взгляд и белые пятна на одежде подтверждают мою теорию. – Какого черта тут происходит? – начинаю громко, но под конец фразы перехожу буквально на шепот, хватаясь рукой за голову аккурат в том месте, куда и пришлась основная сила удара. Но мой вопрос был таким же бесполезным, как и попытка сесть. Лучше решения остаться в состоянии полулежа я найти не смог, поэтому вернулся в исходное положение и не двигался. Лишь бы головная боль утихла. Теперь, когда основная весьма неприятная проблема была устранена, хотя бы частично, мне нужно было выполнить одно небольшое обязательство перед человеком, который пришел сюда явно не для того, чтобы поязвить или поиздеваться. – Это очень мило с твоей стороны прийти сюда, что проведать меня, - упрямо игнорирую факт поцелуя, потому что до сих пор не смог объяснить даже самому себе, что именно это было. – Надеюсь, что я не очень сильно испортил твой костюм, он, наверное, стоит кучу денег, - ухмыляюсь и тут же откидываю от себя это действие – не нужно быть настолько уверенным в себе человеком, если не знаешь на какой скользкой тропинке находишься и какую еще подлянку устроит мне же мой собственный организм. Не пытаюсь обидеть или как-то задеть ее, в подобном положении вряд ли могу хоть что-то делать против воли собственной головы, а она, судя по всему, может находиться в состоянии покоя только в момент, когда губы Триши прижаты к моим губам – это как гарант полной тишины и отсутствия возможности разговаривать. Не решаюсь спросить про Эшли, наверняка, она все и без меня знает, а сейчас спрашивать у бывшей, не видела ли она мою нынешнюю – как минимум неприлично, да еще и этот поцелуй – появляется в голове внезапно, переворачивает все с ног на голову, как бегающий по офису пьяный подросток, а мне ходит потом и раскладывай все по полочкам. Если она потянется ко мне еще раз – не отвернусь и не откажу ей. Сделать что-то подобное самому – можно, но для этого нужно совсем немного времени. И как так получилось, что я моментально переметнулся на другую сторону? Борец с изменами сам же сейчас встает на скользкую дорожку и вряд ли уже мне получится с нее сойти. – Наверное, сейчас я не такой симпатичный, как обычно, - пытаюсь шутить и даже немного улыбаться – выходит гораздо лучше. Боль постепенно отпускает, а когда я ее пальцы касаются моей щеки – уходит вовсе. Я не могу сдержаться и не повернуть голову в ответ на это прикосновение. Чувствую, как она замирает на одно жалкое мгновение, а внутри меня все начинает искрить и шуметь, словно какой-то механизм замкнуло и вот-вот начнется пожар. Я не могу произнести вслух все то, что роится в моей голове. Блокирую каждое слово, готовое сорваться с губ в момент очередного порыва высказать ей все, что думаю и закончить тем, о чем мечтал все время на протяжении нашего расставания. Я так сильно скучал по ней, что кажется потерял счет времени.
[indent] Эшли не нужны были новые лабутены, ее не интересовал материал шуб: норка или гребаная шиншилла, ее вообще ничего не интересовало – только я. Ее не нужно было одаривать цветами или зарабатывать миллионы, чтобы получать все то, что она отдавала – но мне это было не нужно. Потому что самая главная проблема Эшли была в том, что она была Эшли. А не Тришей. И как бы сложно ни было признаться, но это самое главное и самое основное их различие. Она никогда не смогла бы стать той, кого я искал с момента расставания. Чтобы она ни делала, она не будет вести себя, как Триша, ее голос не будет таким же, ее смех, ее походка, ее шутки и манера разговаривать. Она не будет ей, а мне, видимо, другая не была нужна. Не знаю, сколько мне потребовалось бы еще времени, чтобы по-настоящему это осознать, если бы в один прекрасный момент мы с Тришей не столкнулись на съемочной площадке. Да, здесь, пару недель назад. Сколько нужно было бы пытать невинного человека своими ненастоящими эмоциями. Но, я ведь думал, что все по-настоящему. Я не пытался обманывать ее, не хотел, даже думать не смел о том, что когда-нибудь пойду и изменю ей – почувствовав на своей шкуре это, раз и навсегда решил для себя не опускаться до подобного уровня. Мне не нужен клон, чтобы попробовать нарушить это правило. Потому что прямо сейчас, что-то происходит и тот самый пожар в моей голове, вот-вот найдет выход. Не знаю, как, но найдет.
[indent] Цепляюсь пальцами за запястье руки, той самой, что касается моего лица. Тяну на себя, чтобы коснуться кожи губами. Мы здесь одни – никто не сможет узнать или увидеть то, что происходит между нами сейчас. Это останется между нами, либо однажды сломает кому-то жизнь. И вряд ли этим кем-то будет Триша. Для нее сейчас нет никаких рисков – ей нечего терять, а я могу оказаться в дураках в одночасье. Но вряд ли я думаю об этом прямо сейчас и вряд ли стал бы думать хоть когда-то. Наверное, поэтому продолжаю касаться губами ее руки, от запястья до ладони, выше оставляя поцелуй на подушечке каждого пальца. Этот момент, повисший в гробовой тишине дает мне возможность почувствовать вновь все то изобилие чувств и эмоций, которые испытывал когда-то давно. Вернуться в момент, когда все было иначе. Когда весь мир был только для нас и не было никаких лишних, таких неприятных переменных. Все было просто, как дважды два, пока не появились все эти буквы, углы, градусы и вся эта глупая ерунда, усложняющая не только уравнение, но и гребаную жизнь. Мы и сейчас ведем себя так же, как тогда, в самом начале наших безумных отношений. Ведем себя так, будто оба слишком сильно соскучились – но никто из нас не обладает силой духа, чтобы признать это вслух. Отстраняюсь от ее руки, наконец, разрываю контакт губ и ее красивых пальцев. Поднимаю глаза, чтобы встретиться с ее, и, наверное, если бы стратосфера могла прорваться – она бы сделала это прямо сейчас, потому что несмотря на все свое ослиное упрямство, несмотря на все свои правила и решения, превозмогая тупую боль в области лба, приподнимаюсь на локтях, чтобы дотянуться до ее лица и попробовать на вкус ее губы. Но уже самостоятельно, подчеркивая немаловажность ее прежнего действия, которое так по-идиотски решил оставить без внимания.

[indent] То, что я чувствую прямо сейчас можно сравнить с прыжком в воду. С разбегу, потому что медленно заходить и соприкасаться с холодной водой подобно смерти. Неприятное ощущение, пробирающее до костей. Во время прыжка ты не думаешь о последствиях. Ты бежишь. Бежишь так быстро, что никто и ничто тебя уже не остановит. И не оглядываешься. Отрываешься от земли и летишь несуразно и абсолютно некрасиво прямо вниз. С головой, зажмурив глаза от неожиданности и торопишься как можно быстрее выплыть на поверхность, ведь воздуха катастрофически не хватает. Испытывать восторг от происходящего и не жалеть об этом, разве что в случае неудачного погружения, когда ноет тело после удара о толщу воды. Но сейчас я не испытываю боли. Даже тупая ноющая боль в затылке постепенно ушла на задний план и мало беспокоила. Все мое существо, все мое внимание сейчас было направлено на одного человека, исключительно на нее. Это было правильно и неправильно одновременно. Мой поступок омерзительно ужасный и в тоже время - решительный и восхищающий, даже меня самого. Не думал, что смогу переступить черту собственных принципов, наступить себе на горло и сделать что-то подобное. Кто-то скажет: поцелуй не измена. Секс, единство тел, может быть даже душ, когда испытываешь какие-то чувства к тому, с кем спишь - измена. Ни черта подобного. Даже взгляд, даже мысль о другой девушке для меня была изменой. Грязным пятном на безупречной репутации, на которую я плюю прямо сейчас с высокой колокольни. Потому что - это Триша. Потому что - это девушка, с которой я впервые испытал сильные чувства, и эти чувства до сих пор эхом отзываются в моей душе. Мне не хочется отстраняться от нее, не хочется даже думать обо всем том времени, что мы провели порознь. Так абсурдно, так глупо. Так по детски. Разорвать в клочья все то, что усердно строили вместе. Стремились создать семью - а создали одни лишь проблемы. Скитания по никому не нужным отношениям - не знаю, был ли у нее кто-то после меня, вряд ли спрошу об этом вслух. И, честно говоря, сейчас не думаю - а что если у нее прямо сейчас кто-то есть? Вполне возможно, ведь это Триша - девушка, с которой хотел быть любой адекватный парень. А я получается не адекватный, раз позволил ей уйти, так еще и стал инициатором этого разрыва. Открыл ящик Пандоры, и, к сожалению, он до сих пор аукается мне. Даже сейчас, когда хочется целовать, как раньше, а внутри сидит червячок предателя, который напоминает о том, что прямо за этой дверью где-то ходит моя девушка. Ну, с вероятностью в пятьдесят процентов - ходит парень Триши, впрочем этот вариант я все равно буду ревностно отметать от себя даже если встречусь с этим... человеком лицом к лицу. Не владеть и ревновать - напоминает поведение капризного ребенка, у которого забрали игрушку и не возвращают, чтобы он ни делал. Почему я просто не поговорил с ней? Был слишком горд. Обида и ревность так сильно застилала глаза на протяжении всего этого времени, что даже при первой встрече, спустя долгое время разлуки - я все еще думал об этом. Об измене, которую не мог простить. Без доказательств, без причин. Искал повода, чтобы разойтись? Нет. Я просто слишком сильно любил ее, чтобы делиться хоть с кем-то, даже с коллегами по съемочной площадке. Да и сейчас, откровенно говоря, если бы увидел что-то подобное на сцене или на дисплее камеры - злоба возродилась бы с той же силой. Это нездоровая ревность. Такая же, как и чувства, которые я к ней испытывал.
[indent] Но наше положение, несмотря на весь этот сумбур в моей голове остается неизменным. Она не отстраняется в тот момент, когда проявляю, несмело, инициативу. Тянется навстречу, предоставляя мне возможность опереться о локоть и слегка удерживать себя в таком шатком равновесии. Не позволяю себе разорвать этот поцелуй, будто пытаюсь бросить вызов собственной упрямости и проверить насколько меня хватит. Триша сдается быстрее, хватает губами воздух, позволяя мне сделать тоже самое. Путается пальцами в моих волосах, а моя рука теперь свободней двигается к ней, на талию, чтобы потянуть на себя, к себе. На диван. Выровнять наше положение, оказаться лицом к лицу, как всегда и было: в моменты какой-то тоски, наверное, присущей каждому человеку - мы часто делали так. Не произносили ни слова, молча обнимали или касались губами губ в качестве поддержки. Немое напоминание о том, что самый близкий человек рядом с тобой и неважно, что произошло секундой раньше. Ведь это самое необходимое - знать, что ты кому-то нужен, что есть тот, кто сможет поддержать тебя, ни смотря ни на что. Мы были этими людьми друг для друга. Ни семья, ни друзья не давали той необходимой поддержки, которую мы могли дать друг друга. Наверное, так сказывалось то, что мы были очень похожи. А может, наоборот, не похожи совсем и потому так идеально подходили друг другу. А что теперь? Закрылись в трейлере - это ведь трейлер? - и целуемся, словно подростки, сбежавшие с пар в университете. Мы целовались так всегда, будто боялись, что нас кто-то увидит и в тоже время напоказ и открыто, не стесняя показывать такие откровенные ярлыки: она - моя, я - ее. Теперь все это остается лишь приятным воспоминанием, которое с каждым мягким соприкосновением губ хочется возродить. В душе все взрывается и рвется на части, словно кто-то все же наступил в ту злосчастную мину и потянул за собой череду бесконечных взрывов. Мне так хочется сказать ей, что я скучал. Так хочется сказать, как было обидно и больно думать об этой измене, думать о том, что она не со мной, не моя. Черт. Мне даже сейчас больно думать об этом, когда вот она - рвано дышит мне в губы, не отстраняется, находится рядом со мной на расстоянии жалких миллиметров. Все сказанные слова обнуляются. Все поступки забываются в одночасье - они не больше, чем показательное выступление, во время которого мы демонстрировали все самое худшее в нас. Зачем, если я и так знаю, что у нее рот в момент злости не закрывается от слова совсем, впрочем, как и у меня. Я знал ее вдоль и поперек и все равно каждый раз узнавал что-то новое. Казалось, будто у нее граней больше, чем сыгранных ролей в ее такой успешной карьере актрисы. Но и это сейчас не интересовало меня. Только ее губы, продолжающие дарить поцелуи, и руки, которые притягивают меня к себе в отчаянных попытках не отстраниться и не позволить мне сделать тоже самое.
[indent] Но все заканчивается. Обрывается резко и неожиданно, словно кто-то крикнул “стоп, снято”, вспыхнул свет, неприятный, ослепляющий глаза, и остался я один на один с собственными желаниями в гребаном мирке, который сам для себя и создал. Триша извиняется, торопится выйти наружу. Я выравниваюсь на диване почти сразу же, вновь чувствую тупую боль в затылке и цокаю от этого внезапно обрушившегося на меня тайфуна неприятных ощущений. Встречаюсь с ней взглядом. Замираю, надеясь - господи, какой же я идиот - что она передумает и не уйдет и никто не остановит ее, ни Эшли, ни съемочная группа и вставший из-за меня съемочный процесс. Но она бросает нелепые слова извинений и скрывается за дверью. Слова застревают в горле. А что я сделаю? Крикну “стой, подожди”, или пойду за ней следом при условии, что первая ступенька, ведущая вниз из трейлера - станет для меня последней. Как же все глупо, тупо, просто пиздец как тупо вышло. Выдыхаю весь воздух, который успел набрать в легкие, с утробным рыком возвращаюсь обратно на импровизированную кровать. От злобы не знаю куда деть собственные руки. Понимаю, что чем больше злюсь, тем сильнее начинает ныть голова, но эмоции... Их слишком много. Они хотят вырваться наружу. И максимум, что могу себе позволить - с силой сжать плед, которым был укрыт совсем недавно и сдавить зубы, чтобы следующий приступ головной боли, заставил заскулить и оборвал нарастающее бешенство. С этим что-то нужно делать. Немедленно. Иначе я просто не выживу. Осознание ее такой соблазнительной близости еще секунду назад - дает о себе знать и это осадочное явление гораздо сильнее всего того, что я испытывал в момент расставания с Тришей.
[indent] Съемочный процесс действительно приостановили на пару дней. Не думаю, что проблема была во мне, но, со слов Энди все именно так и было. Я отлеживался дома, а если точнее - целенаправленно прятался от Эшли. Сложно сделать это, когда живешь в небольшой квартире и делишь общую спальню. Отсиживаться на диване мне было просто не позволено, а попросить уйти и не трогать меня пару дней, чтобы все обдумать - не мог позволить себе уже я. В конце концов под вечер второго незапланированного выходного мы с Эшли поругались. Она - обвиняла меня в отсутствии интереса к ней, выдвинула целую кучу претензий, которые, видимо очень долго и упорно держала в себе. ненавижу, когда люди так делают. Копят дерьмо, а потом выливают это все в один момент, и причем в самый не подходящий. Решение, принятое внезапно для Эшли, но обдуманно и целенаправленно для меня - когда крутишь подобное в голове без остановки, не удивительно получить подобный результат, спасибо, что не сболтнул лишнего иначе скандал закончился бы дракой. Мне хватило сил и смелости собрать небольшой рюкзак вещей. - Мне нужно побыть одному. Одному, значит вообще одному, один, в одиночестве, без социума, одному, Эшли, просто, пожалуйста, - выставляю перед собой ладонь так, чтобы предотвратить последующий поток слов - он вот-вот должен был свежей лавиной снести меня с ног, но не вышло. Немой взгляд глаза в глаза. Я поджимаю губы, потому что они горят от потока вранья, выданного мной только что. Не одному. Я знал, куда я пойду и куда, вероятней всего после этого скандала пойдет Эшли. Мне нужно было сделать это раньше. Обозначить принятое решение и попытаться придумать выход из всех ситуаций, сложившихся вокруг меня за такой короткий срок. Я мог быстро думать и реагировать с критических ситуациях, но сейчас, не знаю, то ли из-за того, что мои мозги находились далеко за пределом тела, то ли из-за расшатанного эмоционального состояния из-за Триши и Эшли - нихуя у меня не выходило. Я начинал злиться. Злость старался выпустить в бег. Выскочил из подъезда на улицу и бежал так долго, насколько позволяла собственные дыхалка и мышцы.
[indent] Остановился где-то в паре кварталов, оглянулся, будто боялся слежки. Она не пойдет за мной. Она не будет искать встречи и пытаться трогать меня - женское сердце не обманешь. Я был уверен в том, что она догадывается - между нами что-то происходит и это «что-то» определенно выльется в дерьмо. Так всегда происходит. Холод со стороны мужчины, наступающий так внезапно не сложно заметить, но сложно объяснить. А я, эгоистично наплевав на проблемы чужих - впервые позволил себе подобное, да и все это поведение в целом тоже - шел дальше. По единственному верному пути. Хотел и жаждал расставить все точки над i. Я хотел знать, что все сделал правильно тогда и что сейчас - делаю тоже самое.
[indent] Отвлекаюсь на сигнал мобильника. Игнорирую его, потому что - уверен, это Эшли. Упрямо продолжает долбить меня сообщениями, доказывать свою точку зрения. Отключу звук и пропаду на несколько часов - для начала. Достаю телефон, бросаю взгляд на экран. Повторное уведомление. Сообщение пришло в тот момент, когда происходил скандал и, не удивительно, что я не услышал его раньше. «Дерьмово.» Пишу и стираю. Сжимаю губы, щелкаю пальцами по экрану, набирая какую-то белиберду, стираю ее снова. Бросаю взгляд на часы. Мои планы остаются прежними и это сообщение - наверное сама судьба благоволит мне сделать то, что должен был сделать уже давно. Оглядываюсь по сторонам. Пытаюсь определить, где именно нахожусь, потому что понятия не имею куда ноги успели меня занести. Надеюсь и молюсь, что бывшая не сменила адрес проживания. Выяснить это у меня не было возможности, да и зачем. Ввожу в навигатор адрес, ориентируюсь на память и интуицию, потому что не помню номер дома. Одиннадцатый или двенадцатый? Неважно. Я все равно узнаю его издалека, потому что изучил, кажется, каждый кирпич этой гребаной многоэтажки. До нее почти тридцать минут пешком. Пройдусь, проветрю мозги. Нет. Бросаю взгляд на часы снова. Слишком поздно и я окажусь у нее тоже - слишком поздно. Вызываю такси на указанный адрес. Руки и ноги начинают предательски дрожать и я ощущаю это все сильнее с каждым метром приближаясь к точке назначения. Стараюсь перестать отслеживать дорогу в приложении, но не могу остановиться. Времени на раздумья тоже не остается и когда машина тормозит - я выхожу на улицу абсолютно не подготовленный к следующей встрече.
[indent] Узнаю многоэтажку почти сразу же. Не ошибся домом, хотя был уверен, что подобное в памяти уже давно стерлось и не осталось ни следа от бывших отношений. Но, видимо после того поцелуя все воспоминания в один момент стали свежими и яркими, такими, будто не было всего этого расставания и хвоста дерьма, тянущегося за ним. Набираю полный воздух легких, дергаю входную дверь на себя. Нервно жду, когда лифт опустится на первый этаж и распахнет передо мной двери. На автомате захожу внутрь. Вновь достаю телефон. И набираю сообщение, снова. «Дерьмово.» Отправляю тут же, больше не раздумывая. Чувствую, как все внутри меня замирает, а с треском лифтового механизма начинает биться и колотиться еще сильнее. И становится все еще хуже, когда лифт останавливается. Вопросы, появляющиеся в голове так не вовремя атакуют со всех сторон. Нападают, буквально пытаются изнасиловать меня, мою душу и мои мозги Нельзя поддаваться панике. Я сделал решение. Я должен знать, что она - скажет мне на это.
[indent] Стою возле ее дверей. Уже тут чувствую знакомый аромат ее квартиры. От нее пахло так же. Уютом. Домом, черт возьми. Набираю следующее сообщение. «Я очень скучал по тебе.» Да, именно «скучал». В прошедшем времени, с обозначением того факта, что больше не намерен испытывать нечто подобное, чего бы мне это ни стоило. Кладу пальцы на дверной звонок. Отправляю сообщение. Давлю пальцами на кнопку звонка так сильно, что они вот-вот продавят его внутрь. Отпускаю, одновременно с тем, как сердце опускается куда-то на дно моего желудка. Меня сейчас вырвет от напряжения. Слышу, как дергается замок изнутри. Мнусь на месте, будто готовлюсь к прыжку. Но в момент, когда дверь открывается - не думаю, мозг просто отключился от волнения и такого откровенного страха - делаю шаг вперед, скидываю рюкзак на пол в прихожей, еще шаг вперед, чтобы поймать ее в тиски обстоятельств, придавить к стене и поцеловать так, как хотел поцеловать с момента нашего расставания.

[indent] Вот сейчас, я почти уверен, она оттолкнет меня. Не позволит поцеловать так, как хотел все это время, с того момента, как вновь встретился с ней в театре. Стечение обстоятельств - судьба жестокая, ведь она тоже - женщина. Мстительная, хитрая, грамотный манипулятор, который воспользуется каждым слабым местом в поиске самого больного и ударит со всей силы, потому что кто-то когда-то поступил с ней неправильно. Кто-то - я. Поступил неправильно - посмел усомниться в искренности слов и чистоте чувств. Был уверен, что во всем этом есть свое двойное дно и оно раскроется раньше, чем я успею свыкнуться с подобной мыслью. В тот момент единственным правильным решением, которое я видел - было оборвать все это, оторвать часть собственной жизни от себя, потому что она причиняла боль - тогда. Но почему-то я упорно отказывался думать о последствиях. Когда хлопнула дверь - эмоции были в приоритете. Ломались вещи, все летело под руку без раздумий. Я не думал, что через пару дней мне понадобится та же кружка или я все же захочу съесть хоть что-нибудь, что теперь покоилось на дне помойки. А я чувствовал себя брошенным. Никому не нужным. Самым печальным человеком на земле. Господи, как же люди любят себя жалеть. Насовершают ошибок, наломают дров, а потом либо занимаются проявлением жалости к самим себе, либо самобичеванием, посыпанием пеплом головы, в которую бы каплю мозгов, а не вот этого всего. И в купе со всем этим вырисовывалась вполне ясная картина. Обиженная Триша обязательно оттолкнет меня. Вот сейчас. Еще секунда, и я безусловно почувствую, как горит щека, от прилетевшей пощечины - вполне честной, если основываться на мое абсолютно вопиющее поведение. Но мне плевать. Потому что однажды я совершил ошибку и дорого поплатился за нее, что теперь приходится платить в три раза больше, наслаждаясь секундами, во время которых наши губы так близко друг к другу. Как когда-то давно.
[indent] Но ничего подобного не происходит. Триша подается мне навстречу, толкает вперед, заставляя теперь меня впечататься в противоположную стену. Я подхватываю ее на руки почти рефлекторно, чувствуя острую необходимость сделать это - сократить между нами расстояние до максимально критичного в данный момент. И она целует меня. Целует так, как хотела, как мечтала, как целовала всегда до момента нашего абсурдного расставания. Я не знаю сколько прошло время, по мне так целая вечность, но я определенно точно успел наломать таких дров, что теперь меня безусловно ждут необратимые последствия, от которых будет только хуже. Мысль об Эшли ушла далеко на второй план, дальше, спряталась в укромном уголке, в самом темном, почти невидимом, уступая место эмоциям, которые мной управляли. Чувствам, которые были погребены под толстым слоем пепла, возникшего в тот момент, когда я бросил спичку, в надежде спалить все, что так долго выстраивал по отношению к Трише. Не получилось. Эмоции и чувства - гребаный феникс. Стоит лишь зацепиться за жалкую толику надежды - они вспыхивают с новой силой и так ярко, так сильно, что ослепляют. Рычу, потому что внутри все бурлит. Задыхаюсь, потому что кислорода не хватает, а спешка, в которой мы пребываем лишь показатель того, как сильно мы скучали, как изголодались друг по другу и нет ни сил, ни желания это сдерживать внутри себя. Хочу говорить ей о том, как скучал. Не только с помощью сообщений, но и лично. Хочу, чтобы слышала это от меня. Но не могу. не успеваю за устроенным ритмом. Закрываю входную дверь, на ощупь щелкаю замком - знаю ее причуды и наперед могу просчитать будущую нервозность, если бы не сделал этого. Никто и ничто не смеет нас отвлекать теперь. Никому нельзя вмешиваться в происходящее, потому что сейчас - в любом случае - происходит единственное правильное. Мы вместе. Друг с другом. Рядом. Сгораем от безумной жажды, словно вдвоем бродили так долго по пустыне, что стоило нарваться на оазис - не мираж, а настоящий оазис с питьевой водой и прохладной тенью - как хочется упасть и не вставать больше никогда, наслаждаясь блаженством от таких, казалось бы, абсолютно простых вещей.
[indent] Хаотичное движение рук не помогает избавиться от одежды, но нет сил и возможности остановиться. Движения становятся еще более резкими, а каждая неудача отзывается во мне утробным рыком. Куртка падает на пол. Следом одежда, которая на данным момент разделяет нас до пояса. Рвано выдыхаю, когда чувствую тепло ее тела, будто обжигаюсь, вспомнив, каково это было в последний раз. Я помнил все, но отказывался признаваться в этом. Помнил каждое наше свидание, каждую нашу ссору, каждый поход в магазин, даже помнил, как однажды мы поругались из-за того, что не могли выбрать какой из двух чайников покупать. Мы всегда находили компромисс по отношению друг к другу. Всегда, кроме одного этапа в нашей жизни, после которого сказка, в которой по логике все должны были жить долго и счастливо, вдруг внезапно закончилась. Это был выстрел в упор, как и то, что происходит сейчас, когда ее руки по-хозяйски скользят по моей шее, слегка карябая кожу, опускаются ниже к плечам, чтобы в конечном итоге сомкнуться на запястьях. Вздрагиваю, когда чувствую, когда тянет мои руки к себе. Понимаю ее даже с такого полудвижения. Не сдерживаю стона наслаждения, когда скольжу рукой между ее ног, чувствуя такой знакомый жар, свойственный только ей. Да, кто угодно сейчас может сказать, что это полная чушь, что все девушки абсолютно одинаковые и не отличаются ни температурой, ни стоном, ни тем, как показывают собственное возбуждение, но для меня Триша - была абсолютно другой. Она так остро реагировала на мои действия, что каждый раз вызывала во мне какой-то детский восторг и инстинкты охотника. Подстегивала завоевывать ее, придумывая все более изощренные способы по тому, как быстрее свести ее с ума. Как и сейчас, когда нарочно растягиваю удовольствие: скольжу пальцами, едва касаясь, заставляю ее податься вперед, оказаться еще ближе ко мне и скулить со стоном, смешанным с моим собственным именем, когда впиваюсь губами в ее шею, оставляя свой след. Такая откровенная метка, указывающая на мое присутствие, что я, наверное, сошел бы с ума, увидь я что-то подобное на ней неделю назад. Всегда был эгоистом, не способным делиться чем-то важным для себя. Воспитывался иначе, но все же желание отстаивать собственные интересы стало гораздо сильнее. Если кто-то пользуется - чужое я никогда не возьму, но и своим делиться не намерен.
[indent] Цепляюсь пальцами за ее бедра, дергаю на себя, не намереваясь больше ждать ни секунды. Вынуждаю обвить меня ногами снова, придерживая на весу, чтобы, руководствуясь лишь размытыми картинками в собственной памяти свернуть в нужную комнату. Кажется, я до сих пор помню где что находится. Конечно, помню, ведь тот комод, на котором только что сидела Триша - был собран мной лично. Как можно не помнить то, что было частью тебя так долго, что, наверное, успело даже срастись. Словно я всегда был частью этой квартиры. Нет. Частью мира девушки, которая сейчас шепчет мне такие важные слова, что сердце сжимается до размера атома, а потом увеличивается в сто раз и бьется, как обезумевшее, разгоняя кровь по всему телу. На мгновение мне показалось, что я задохнулся и умер, но почувствовав резкую боль в районе груди, моргнул и понял, что я все еще жив и каждая секунда сейчас на вес золота. - Я так скучал по тебе, что каждый день с момента нашей встречи был уверен, что я просто умер и знаешь, если бы ты оттолкнула меня сейчас, то лучше бы я умер, потому что я не представляю, как буду жить дальше без тебя, - тянусь к ее губам за следующим поцелуем. - Я так сильно тебя люблю, - слова рвутся наружу, не подчиняясь никакому контролю и уж, тем более, не соответствуя логике и разуму. Ведь Эшли уверена, что все в порядке, точнее, что все будет в порядке. Мне предстоит еще не один тяжелый разговор, который нужно будет провести как можно быстрее, иначе...
[indent] Мысли рассыпаются на губах Триши со следующим поцелуем. Руки уже более уверенно лежат на знакомых изгибах тела. Сейчас я могу слепить из нее все, что угодно, все что только пожелает моя фантазия. Заставить ее мучиться и изнывать от каждого прикосновения, или взять здесь и сейчас - я ведь уже знаю насколько сильно она хочет меня. И эта мысль не дает мне покоя. Пальцы скользят по ключицам, заставляя ее выгибать шею, чтобы открыть более красивый - изящный - вид, от которого всегда сходил с ума. Касаюсь губами ее, не оставляя без внимания каждую клеточку ее тела. Опускаюсь рукой ниже, выписывая какой-то неизвестный узор, по груди, ниже на ребра, по талии и на бедра. Следом за моими прикосновениями рассыпаются мурашки, от которых готов мурлыкать словно кот, объевшийся сметаны. Она такая утонченная и изящная, что я хотел бы увековечить ее навечно, и никому никогда больше не показывать, наслаждаясь этим совершенством в эгоистичном одиночестве. - Ты такая красивая, – шепчу куда-то в шею, запечатывая слова еще одним поцелуем. Пальцы натыкаются на неожиданное препятствие в виде ее собственных рук, которые упрямо продолжают тянуть меня ниже, будто приглашая вновь прикоснуться к ней так, как прикасался только я. И кто я такой, чтобы отказывать даме в ее желаниях? Выдыхаю, обжигая кожу снова, когда касаюсь откровенного возбуждения. - И такая горячая, что мне сложно поверить, что такое бывает, - с улыбкой на губах, с поцелуем на коже, в ответ на ее тихий стон, словно она в один момент из развратной девицы превратилась в смущенную школьницу. Но, как ни крути, возбуждение не скроешь. Я чувствую его так отчетливо, что едва сдерживаюсь, чтобы не облизать пальцы прямо сейчас, потому что хочу убедиться в том, что оно на вкус такое же, как и прежде. И оно вызвано мной. Она сходит с ума под каждым поцелуем, рассыпается на кусочки, стоит мне к ней только прикоснуться. И я не собираюсь останавливаться, даже если она попросит меня об этом. Рука ушла гораздо дальше намеченного плана, поэтому теперь медленно стремлюсь сделать так, чтобы и губы оказались наравне с пальцами. Влажной дорожкой скольжу ниже, встречаюсь с обезумевшим взглядом Триши, когда целую кожу живота. не отвожу взгляда, хочу, чтобы смотрела на меня в момент, когда доведу ее до потери рассудка. Медлю, будто назло, но это лишь попытка растянуть удовольствие, как можно дольше. Не выдерживаю, когда очередной рваный стон срывается с ее губ в купе с плавными движениями пальцев. Опускаюсь еще ниже, чтобы облизать влажную кожу языком. Мгновенно вспоминаю ее вкус, завожусь от этого, как сумасшедший, кажется, еще сильнее, чем она сама. Не отвожу взгляда, стоит едва зацепить за ее, мучительно медленно скольжу языком, намеренно глубже или наоборот, не позволяю себе чего-то большего. Подтягиваю ближе к себе за бедра, хочу уложить ее руку на свою макушку, но не могу - видимо силы в ее руках совсем не осталось, потому что сейчас они способны лишь по-звериному сильно сжимать простыни, угрожая их порвать, если только я сделаю что-то не так. Расцепляю эту мертвую хватку, все же укладываю одну из ее рук к себе на голову. Чувствую, как просыпаются старые привычки и пальцы уже перебирают волосы на моей голове, сдерживая звериный натиск, который сейчас, при нынешних обстоятельствах нам будет совсем ни к чему. Раскачиваться на таких эмоциональных качелях, оказывается, очень даже весело, особенно когда ты уже давно лишился рассудка. осталось только заставить Тришу лишиться своего. И кажется, я совсем близко к намеченной цели, потому что волосы на голове стали сжиматься сильнее, притягивая меня еще ближе. Не запрещаю ей подобного - раззадориваю сам себя, потому что все еще не получил желаемого и то, что она сейчас чувствует - одно из нескольких пунктов, которые я сегодня планирую выполнить.
[indent] Триша в моих руках начинает дрожать, стоит мне едва отвлечься. Дергаю ее на себя еще сильнее, не позволяя отползти. Слышу, как бормочет что-то в бреду, кажется с моим именем на губах. Вжимается руками в простыни, воет в голос, выгибается навстречу, наивно полагая, что это убережет ее, поможет ей. Ничто тебе не поможет, Триша. Не стоило начинать все это, если ты не знала или - что мало вероятно - забыла, что я могу сделать с тобой и до какого состояния довести. И сейчас не даю даже секунды на то, чтобы опомниться. Меняю нас местами, устраивая ее на себе. Не так, чтобы сорваться со стоном в пропасть, а так, чтобы дать ей возможность прийти в себя - да, полное противоречие даже с самим собой - и сделать все так, как она захочет. А для себя открыть потрясающий вид на ее красивое тело, по которому без толики стеснения и с особой животной жадностью скольжу взглядом снизу вверху. Очерчиваю руками талию, опускаюсь ниже на бедра, ласково провожу по коже. Ловлю на себе какой-то обезумевший взгляд и понимаю, что сейчас пришло время вспоминать все молитвы, которые мне были известны хоть когда-то - никакие, потому что я не знаю ни одной и вероятно сгорю в адском котле хотя бы за это. Помощи ждать неоткуда. - Сведи меня с ума, как ты это умеешь. Я так хочу, чтобы ты сделала это, - как в бреду, в агонии шепчу одними губами, намеренно разжигая огонек безумия в ее глазах еще сильнее.

[indent] Я так скучал по ней. Каждый гребаный день скучал. Думал, перематывал в собственной голове наш последний разговор и думал, думал, думал. Так много и так часто, что еще чуть-чуть и вероятней всего мой мозг бы закипел и вылетел через затылок, будто от выстрела. Она стреляла в меня в упор каждый раз, когда всплывала воспоминанием в голове: когда видел ее любимого автора, когда натыкался глазами на ее любимые духи - сам же подарил их и едва не кричал, стоит лишь почувствовать аромат, хоть отдаленно напоминающий ее. Она целиком и полностью заполнила мое сознание. И пусть я отрицал, отказывался, сопротивлялся - это было именно так, а я был глупцом, возомнившим себя слишком умным для того, чтобы вот так легко и просто отделаться от чувства, распирающего и рвущего на куски, буквально на части, душу и меня самого. Я перестал жить, я стал существовать, и никто не мог заменить ту пустоту, что пришла вместе с ее уходом. Огромная дыра, в которую пытался всунуть Эшли, работу, творчество - все, что попадалось под руку. Но ничто из этого не помогало. Она была тем самым недостающим пазлом в огромной мозаике “меня”, самым главным элементом, без которого терялась моя суть и существование меня, как личности, как отдельного организма. Я не существовал без нее и так злился, думая, что она - начала жизнь с нуля и вероятней всего даже не вспоминает обо мне. Убедить себя в том, что Триша сильнее - всегда была сильнее - и в этот раз справится гораздо лучше меня - было большой ошибкой. Потому что сейчас, сгорая в моих руках, нежась под моими поцелуями - она казалась слабой и беззащитной. Такой, какой я ее видел. Такой, какой я ее знал. Триша и Кит - так просто, что хочется кричать от злости и обиды одновременно. Теперь от счастья. И не знаю, почему вдруг решил, что может быть иначе.
[indent] Продолжаю изучать ее снизу, не стесняясь касаться руками мягкой кожи. Ласково, словно боюсь снова одним неловким движением причинить хоть какой-то дискомфорт, что уж говорить о боли. Ее и так было слишком много в нашем разрыве и этих... сколько прошло? Год? Два? Тысяча? Я не знаю, не хочу считать, думать об этом тоже не хочу, ни сейчас, ни когда-либо, потому что в этом больше нет никакого смысла. Есть смысл только в ее ответных прикосновениях. В том, как дразнит, когда касается уголка губ, игнорируя сами губы. Заставляет меня рычать, вдохнуть полной грудью, улавливая знакомый аромат кожи, словно не слышал его буквально только что так отчетливо, что сводит челюсть. Дергаюсь в сторону, возмущенный ее откровенной издевкой, хочу поцеловать, но она не дает. Ускользает, опуская ниже по челюсти. Вычерчивает влажную дорожку, возвращаясь обратно и снова дразнит, заставляет дернуться снова. Еле сдерживаюсь, чтобы не схватить ее за подбородок и не притянуть к себе насильно. Потому что хочу поцеловать. Хочу попробовать ее губы на вкус так сильно, что еще секунда подобной пытки и я просто тронусь умом. Ниже по шее, заставляет дрожать от прохладных прикосновений на горячей коже. Так сильно хочу ее, что сейчас рехнусь. Триша успевает опередить меня в озвучивании моих истинных мыслей и желаний вслух. Смотрит внимательно, задает такой странный вопрос, что едва не фыркаю в ответ. Разве ты не видишь, что мой рассудок уже давно отключился и умер в самых страшных мучениях, потому что ты не даешь мне получить самое главное? Не видит. Изучает, но не видит. Так откровенно, с улыбкой на губах, заставляет облизывать губы снова и снова. Рвано выдохнуть, стоит холодным пальцам коснуться горячей кожи. Чего ты медлишь? Либо убей меня уже окончательно, либо прекрати мучить! Но она не останавливается. Вверх. Вниз. Как на гребаных качелях, от которых действительно хочется кричать. Хочется умолять, чтобы не останавливалась и рычать, запугивать, пытаться образумить, чтобы остановилась. Не дает сказать даже слова, но дает такой необходимый поцелуй, о котором мечтал и грезил все это время. Подаюсь вперед, чтобы не позволить ей отстраниться, но это не помогает. Чувствую себя безвольным, абсолютно беспомощным, потому что не могу отключиться от того, как ее рука продолжает доводить меня. Хочу укусить ее, но не успеваю.
[indent] Не отдаю отчет тому, что чувствую. Не контролирую собственные мысли, потому что все они вылетели из головы, стоит ее губам опуститься ниже. Еще один рваный выдох. Воздуха не хватает. Не успеваю набрать его, не могу вздохнуть. Оказался прибитым заживо к кровати, без возможности делать хоть что-то. Даже руку, дернувшуюся машинально в сторону ее макушки - откинула. Сдаюсь, потому что нет сил сопротивляться. Сжимаю пальцами простыню под собой. Еще чуть-чуть и она порвется на части. С каждым движением губ, скольжением языка - теряюсь в пространстве и забываю, о чем думал секунду назад. Забываю собственное имя. - Боже, Триша, - с одним только ее именем на губах, задыхаясь, хватая губами воздух. Но этого просто недостаточно для того, чтобы питать жалкий мозг и весь организм в целом - не менее жалкий. Тело больше мне не подчиняется - оно полностью под властью ее губ и дикого желания толкнуть меня к краю какой-то невидимой пропасти. Я уже там, но ей недостаточно. Она хочет столкнуть меня туда лично, и у нее это отлично получается. Впрочем, как и всегда. И уже нет сил сдерживаться, когда темп увеличивается, дыхание сбивается, а руки теряют всякую подвижность. Рваный стон, дикий и несдержанный срывается с губ, теряюсь в пространстве, в ощущениях и в собственных мыслях. Шепчу что-то неразборчивое, прикрываю глаза и вижу ее лицо. Открываю - вижу ее лицо. - Кажется я свихнулся, - с улыбкой на губах, потому что это лучшее помешательство, какое только могло со мной произойти. Подтягиваю ее к себе, губы к губам в жадном поцелуе, потому что соскучился по ней. Не чувствуя ее губы на своих губах - соскучился, вот-вот заскулю, потому что не хочу, чтобы отстранилась. Сильнее цепляюсь пальцами за ее руки, не даю возможности отойти ни на миллиметр от меня. Но ей все же удается сменить положение и оказаться на мне. Снова. Так близко, так горячо, что чувствую огонь и пожар в каждой клеточке тела.
[indent] Все ощущения усиливаются в сто раз, стоит ей оказаться сверху полноценно. Рваный стон глушу в ее губах, не в силах сдерживать удовольствие от того, что чувствую ее изнутри. Не скрываю наслаждения и того, как с губ раз за разом срываются стоны, стоит ей слегка двинуться. Тянет на себя, к себе, выпрямиться, сесть так, чтобы оказаться лицом к лицу. Так близко и так горячо, что сбитое дыхание становится живительным, едва чувствую его на своих губах. Тянусь за поцелуем, касаюсь губ, замираю на мгновение, когда снова рвано дышит, устанавливая свой темп. - Это всегд было нашей... фишечкой, - снова поцелуй, размеренный и нежный. Вкладываю в него все то, что чувствую к ней, стараюсь передать хотя бы часть этих эмоций, не уверенный в том, что смогу показать ей подобное полноценно. Вычерчиваю пальцами каждый позвонок спины, тем самым заставляя ее выпрямиться и заставить меня снова так громко и позорно застонать. Ниже по пояснице, на бедра, сжимаю кожу так сильно, как могу, правда, сам не знаю зачем. Эмоций слишком много, я не могу совладать ни с одной из них. Им нужен выход и мне так необходимо, чтобы она дала мне возможность выпустить их все. Сейчас же. Иначе меня разорвет на части быстрее, чем она успеет застонать снова. И каждый стон сводит с ума. И каждый поцелуй. Каждое прикосновение к коже. Ногти, которые царапают спину, раззадоривает и подгоняет. Но я упрямо сопротивляюсь, будто намеренно подбиваю на то, чтобы сделала это еще раз. Так скучал по ее замашкам дикой кошки, что хочется заставить ее выпустить свою внутреннюю хищницу и дать волю самому себе. Но сейчас могу только целовать ее. Так жадно и страстно, как хотел все то время с момента нашего расставания. Чтобы задыхалась от недостатка кислорода вместе со мной. Чтобы сходила с ума от того, что не позволяю ей ускоряться, играю по ее правилам - растягивать, значит растягивать по полной. - Ты даже представить себе не можешь, как сильно я скучал по тебе, - шепчу в самые губы. Поднимаю глаза, чтобы увидеть в них столько похоти и желания, что на секунду даю слабину. Дергаю на себя снова, заставляя ее застонать так громко, как никогда раньше. - По этим стонам, по этому телу, - пальцы скользят по талии, выше цепляя локоть и приподнимая его так, чтобы руки легли на плечи. - По тому как ты рвано дышишь, - еще одно медленно движение вверх и вниз, я цокаю и выдыхаю, опустошая легкие полностью. - По тому как ты упрямишься, пытаясь доказать, что ты главная и рулишь процессом, - ухмыляюсь, оставляя на ее губах еще один поцелуй. - По тебе, целиком и полностью, - подвожу жирную черту под всем вышесказанным, словно ставлю последнюю точку в этом расставании, во всем этом недоразумении сложившемся между нами.
[indent] Прижимаю ее к себе еще ближе. Помогаю двигаться, устанавливая новый темп для нас обоих, от чего стоны становятся частыми и несдержанными. Губы горят от поцелуев, от того, как отрезвляюще кусаем друг друга не в силах сдерживаться в собственных желаниях. Оставляю метки на шее, на плечах и ключицах, стоит ей оказаться выше, положенного уровня. Открывает мне столько возможностей, срывает пломбы, сильнее впиваясь ногтями в кожу. Оставляет полосы, заставляет рычать, словно обезумевшего. Впиваюсь губами в губы, чувствуя приближающийся оргазм, жадно, по-хозяйски изучаю ее рот языком, не позволяя больше перехватить инициативу из моих рук. - Я так люблю тебя, - стон, яркий и такой отчетливый, что его наверняка слышали все соседи в округе. - Так сильно, люблю тебя, - еще раз, рваным шепотом в самое ухо, чтобы наверняка меня услышала. Чувствую, как напрягается ее тело в моих руках, прижимаю к себе сильнее, чтобы в последний момент не позволила себе отстраниться. Не сделала бы этого, в погоне за желанной разрядкой, но лучше перестраховаться и так... чувствую ее гораздо острее. Чувствовал так только ее, будто мы с самого начала были созданы друг для друга. Идеальные пазлы, которые не могут существовать друг без друга. И, признаться честно, такой оргазм получать тоже. Потому что он сносит лавиной, заставляет все тело напрячься, а меня сорваться в пропасть. Не глядя. Упасть и не думать о последствиях. Не думать ни о чем, кроме нее, смотрящей мне в глаза так же, как и раньше, без намека на злобу или обиду. - Я очень надеюсь, что все, что произошло... тогда, будет решено и забыто. Я… мне нужно было давно извиниться, но я... струсил, потому что был уверен, что тебе без меня лучше. И моя эта ревность... она, я. Прости меня, - очень не вовремя, но поток слов уже не остановить. Я должен был давно все это сказать, давно поговорить с ней, встретиться лицом к лицу со своей проблемой, но я действительно струсил. Боялся смотреть ей в глаза, когда гнев сошел и остался только я, один на один с огромной ошибкой, которую совершил когда-то и впредь должен быть умнее, чтобы не встать на эти грабли дважды.
[indent] Тяну ее на себя, чтобы оказаться на кровати, лицом к лицу. Смотрю на нее и не могу налюбоваться. Очерчиваю пальцами лоб, по переносице носа к самому кончику, ниже по губам, заставляя ее вздохнуть. Сам не отвожу взгляда, продолжаю скользить по лицу, ниже к подбородку, по шее, ключицам, перебираясь на плечи и руки, оставляя за собой мурашки, от которых кажется снова начинаю заводиться. такая беззащитная, спокойная и умиротворенная. Я видел ее такой последний раз, когда мы были вместе. На ее лице не было ни одной грубой эмоции, с губ не срывались обидные слова, в которых таилась злость и обида. Как и сейчас. Как будто она все выпустила. Отпустила и отправила прочь, предоставив мне возможность заполнить ее снова теми искренними эмоциями, которые до сих пор испытываю. Оставляю на ее губах еще один поцелуй, которым утягиваю снова за собой, но на этот раз сверху оказываюсь я. Приподнимаюсь на локтях, чувствуя, как путается пальцами в волосах, тянет к себе, чтобы поцеловал снова. Так привычно. Так знакомо, что внутри все сжимается от наслаждения и какого-то неописуемого чувства восторга. - Я никогда еще не был так счастлив, только когда был с тобой, - искренне и честно. Глаза в глаза, без каких-либо посторонних мыслей. Просто говорю то, что чувствую. И каждое слово - целиком и полностью посвящаю ей. Как и всегда.