I   C A N   F E E L   T H E   R U M B L I N G
I   C A N   F E E L   T H E   R E E L I N G
†

[indent] - Что значит я не оплатила аренду? – я пытаюсь рассмотреть бумажки, которыми Люк тыкал мне в лицо на протяжении всего нашего разговора. – В смысле не оплатила, это же, нет..., - качаю головой, просто потому что отказываюсь верить в то, что вижу, - это невозможно. Я же платила на несколько месяцев вперед, - пытаюсь рассмотреть квитанции и увидеть хоть где-нибудь мелкий подтекст, который определенно точно поможет мне упростить задачу. Но ничего подобного нет. Поэтому, мне ничего не приходит в голову, как смять их и выкинуть в открытое окно, заставив своего арендодателя распахнуть глаза так, словно он мультяшный герой. – Изольда, ты же понимаешь, что... это просто возмутительно, - я впервые за все время общения с ним вижу такое удивленное лицо, и еле сдерживаю смешок, чтобы не обидеть. Впрочем, получается это довольно дурно. Мои дела – полное дерьмо. Я вот-вот потеряю жилье, и у меня нет ни одного знакомого, который смог бы дать мне в долг нужную сумму, до тех пор, пока я не выберусь из денежного кризиса. То есть – никогда. – У тебя есть ровно двадцать четыре часа, чтобы съехать, или оплатить аренду, - отрезает он строго, а я в ответ выпячиваю нижнюю губу. В голове возникает план – полная противоположность мне самой, но чем черт не шутит, ради того, чтобы не остаться с голой жопой на улице – придется пойти на жертву. – Люк, - делаю шаг к нему навстречу. Сокращаю расстояние, принимаю образ невинной овечки. – Ну, может, мы договоримся, - пальцами от живота до груди, по пуговицам. Следую по шее вверх, задерживаюсь на секунду, встречаюсь с его недовольным взглядом. Он конечно ничего, но совсем не в моем вкусе, особенно, когда ведет себя как полный козел. – Ну, ты же понимаешь, что это не поможет, - глаза становятся холодными, слова режут хуже ножа. Я сдерживаю весь бушующий во мне негатив, стараюсь держать язык за зубами и не выдавать свой хитроумный план, хотя и без этого уже все стало предельно ясно. – Ну, может стоит попытаться, - пальцами вновь вниз по груди, полной ладонью, до кармашка на груди. Весь он – выглядит, как какой-то гребаный ботаник, которого только что выпустили из университета, с красным дипломом и мечтами на светлое будущее. Глупый цыпленок, который думает, что его невозможно просчитать. Он просто не был знаком со мной. – Неужели нельзя договориться двум красивым, молодым..., - вновь скольжу рукой ниже, критически низко до ремня. – Иззи, нет, - он цепляет мои руку за запястье, поднимает выше, создавая ею препятствие между нами. Обиженно, нет, скорей очень обозленно, я выдергиваю руку. – Да пошел ты, - не стоит меня злить, но видимо это, как и в принципе общение с девушкой в целом – Люку не понятно. И вряд ли он когда-нибудь сможет это понять. – Козлина, - еле сдерживаюсь, чтобы не обсыпать его самыми грязными, самыми мерзкими словами в своем лексиконе. – У меня есть сутки, так что выметайся из мой квартиры, - хватаю рюкзак с пола, сую туда все, что мне может понадобиться в ближайшие сутки, и в дальнейшем, чтобы не сдохнуть от голода. В кошельке последняя десятка, и ранее обналиченные счета, выписанные отцом. – Выметайся, - делаю шаг к нему, заставляю сделать шаг назад от меня. – Давай, - Иззи, успокойся, - он выставляет обе руки перед собой, но я непреклонна. – Я сказала, выметайся, или я тебе врежу так, чтобы потом всю аренду на стоматолога потратишь, - почти шиплю, заставляю голос понизиться до минимума, чтобы ни один из весьма любопытных соседей не услышал мои угрозы. А то потом найдут этого парня с проломленной головой, а виновата останусь я. Нет уж, увольте. – Хорошо, - он покорно разворачивается и выходит за дверь. – Сутки, Иззи, ровно сутки, - в этот момент хватаю с тумбочки связку ключей и бросаю их в сторону просунутой в дверной проем головы. – Вали, - дверь захлопнулась, а я наконец могу спокойно выдохнуть. Упираюсь спиной в стену, обессиленно съезжаю вниз, на пол. Открываю рюкзак, теперь в состоянии относительного покоя копаюсь внутри, чтобы точно не забыть все необходимое. Хотя, у меня ничего нет, по сути. Только какие-то вещи, и зубная щетка. – Дело дрянь, - заключаю я, прячу лицо в ладонях и еле сдерживаюсь, чтобы не зарыдать в голос от бессилия и дерьмовости сложившейся ситуации.

[indent] - Прости, милая, но это все, что есть, - Люси протягивает мне двадцатку, но я отрицательно качаю головой. Жую внутреннюю сторону губы, тщательно стараюсь придумать хоть что-нибудь, но ничего на ум не приходит. – Нет, не стоит, прости, мне..., - делаю шаг назад, в тот момент, когда девушка пытается вложить купюру в мою ладонь, - не стоило просить, тем более, когда я знаю, что дела в студии и без того дерьмовые, я..., - оглядываюсь по сторонам, словно пытаюсь найти выход из ситуации прямо здесь. – Я что-нибудь придумаю, - улыбаюсь, стараюсь вселить в нее надежду, что действительно найду выход из ситуации. – Детка, если нужно, я могу поспрашивать у своих, может..., - не даю ей договорить, почти сразу пресекаю попытку продолжить отрицательно, качнув головой. – Нет, я сама, все хорошо, - мягко провожу ладонью по ее плечу, в знак благодарности и какой-то своеобразной поддержки. Они внимательно смотрит на меня, изучает, будто пытается найти в моем лице хоть что-нибудь издалека напоминающее растерянность или, того хуже, страх. – Точно? – прищуривается, но улыбка на кончиках губах почти сразу вызывает ответную на моих губах. – Ты хоть раз видела, чтобы я не справлялась с проблемами? – фыркаю, задираю подбородок. Очень самонадеянно и горделиво для человека, который оказался в заднице. Никто, конечно, не видел подобного, потому что в моей жизни еще ни разу не случалось подобных ситуаций. Ни разу в жизни я не позволяла обстоятельствам подогнуть себя, сломать или хоть как-то сменить намеченный курс. Вижу цель – иду к ней, даже если придется пройтись по головам.
[indent] В момент моего отказа от помощи со стороны Люси, в моей голове уже созрел план. Я могла бы работать в нескольких местах, тут, в салоне, в кафешке напротив – официанткой, на худой конец – пошла бы убирать любой блатной офис на соседней улице, но все это – слишком долго, слишком сложно. Мне нужен был максимально быстрый заработок, кроме конечно продажи внутренних органов и суррогатного материнства, впрочем, ни первый, ни второй вариант – быстрым не назовешь. – Если хочешь можешь пожить у меня, но ты же знаешь, - я отрицательно качаю головой, тем самым заставляю Люси вздохнуть и ответить мне грустной улыбкой. Ее сумасшедшие соседи, снимающие комнаты по соседству – столько дерьма я о них слышала, что боюсь, после нескольких дней жизни с ними под одной крышей – следующее мое место проживания в течение десяти лет будет женская тюрьма. – Я справлюсь, спасибо, - с этими словами покидаю студию, понятия не имея что делать дальше. Если бы я могла, если бы не моя чертова совесть – я бы прямо сейчас заявилась в адвокатскую контору и предъявила свои права на наследство. На нехилое такое наследство, принадлежащее мне по праву, про гребаному чертовому праву, рукой моего отца прописанное в бумагах о наследстве. Но, моя гордость сильнее страха остаться на улице. Наверное, благодаря ей я все еще живу в квартире на окраине Атлантик-Сити, а не коротаю дни и ночи с ребятами беспризорниками. Но как бы сильно я их не любила – жить так была не готова. Нет, я не считаю, что я девочка голубых кровей, должна ходить в нижнем белье от Victoria’s Secret, носить сумочки от Луи, разъезжать на машине класса люкс – нет. Все это не для меня, хотя один раз в своей жизни я бы хотела попробовать хотя бы примерить на себя все это. Попробовать на вкус эту безумно дорогую жизнь, которой меня лишили даже не спросив. Впрочем, не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы из трейлера, в котором я провела большую часть своей жизни меня бы забрали в тот большой дом. Может я была бы смазливой дурочкой, а может? Да какая к черту разница, кем бы я была. Сейчас я – есть я, и ничего другого быть не может.
[indent] Размениваю десятку в ближайшей кофейне, покупаю кофе и сандвич. Сажусь за столик, первое время лишь внимательно слежу, как за окном, там на улице, куда-то спешат люди. Незнакомые мне люди, которые никогда не смогут мне помочь. Им нет дела до меня, как и мне – до них. Просто взаимное отрицание чужих проблем и безусловно важные – только свои собственные. Глупая жизнь с ее глупыми правилами. Мысль уносит меня далеко, и я не обращаю внимания на то, как спустя какое-то время черчу на салфетке карандашом профиль парня, сидящего за столиком, напротив. Он что-то внимательно изучает в своем ноутбуке, и его профиль так хорош, что творческая жилка внутри меня затрепетала от восторга. Идеальный нос и такой четкий подбородок, и эти кудряшки. Он похож на безобидного добряка, особенно в момент, когда что-то внимательно рассматривает в экране ноутбука. Он явно кого-то ждет, или же, сидит здесь давно, а я просто не сразу обратила на него внимание. Впрочем, его явно недешевый ноутбук – да, заметила сразу. Воровать мне приходилось, но лишь по мелочи. Среди беспризорников была лучшей карманницей, пока однажды меня не поймали и чуть не впаяли срок. Благо, мне просто повезло. А в этот раз? Повезет ли?
[indent] Убираю прядь волос за ухо. Отвожу взгляд, стараюсь переключить все свое внимание на салфетку, на которой продолжаю рисовать. От этого мысли одолевают еще сильнее, и я уже не в силах им сопротивляться. Прикидываю и продумываю, как сделать лучше. Представляю все в действии. То, как встаю со своего места, в несколько шагов, почти бегом, достигаю столика, хватаю ноутбук и бегу. Но он же открыт – как я смогу его схватить, не потеряв при этом драгоценные секунды? Бросаю взгляд на пол, под стол, на собственные ноги. Спасибо чуду за то, что я вышла в кроссовках, иначе меня не хватило бы до первого поворота. Хотя? Когда я последний раз надевала туфли? Лет шесть назад? Господи, Иззи, куда несется мысль? Почему я всячески пытаюсь отвлечь себя от спасения своей задницы? За этот ноутбук, если знать где толкнуть, можно выручить не меньше двух сотен баксов, а этого хватит на год аренды и еще останется на забитый доверху холодильник. Делаю глоток из чашки со своим давно остывшим кофе. Морщусь, потому что терпеть не могу пить его в холодном виде, но это единственное, что переключает мое внимание, и заставляет уткнуться носом в стол в момент, когда незнакомый парень переводит взгляд на меня. Черт. Нужно действовать как можно быстрее. Это что? Он убирает ноутбук?
[indent] Я вижу, как незнакомец вытаскивает сумку, скручивает все провода и как-то любовно убирает их в отдельный кармашек. В основное отделение кладет ноутбук. Смотрит прямо перед собой, наощупь, держась за длинную ручку сумки, ставит ее на пол. Точнее, как в замедленной съемке почти замирает, а я в этот самый момент начинаю слышать стук секунд в собственной голове. Срываюсь с места. В несколько шагов достигаю его столика, дергаю сумку и срываюсь на бег. Так я еще ни разу в своей жизни не бегала. Сердце вот-вот вырвется из груди, либо я выплюну его вместе с легкими. Голова сейчас лопнет. Я стараюсь дышать глубоко, но это не помогает. Ноги гудят, а я бегу. Бегу и не оглядываюсь. Не вижу перед собой ничего. Только слышу приказ немедленно остановиться. Но мне плевать. Чувак, ты купишь себе новый ноутбук, а я – никогда не смогу заработать себе на квартиру быстрее, чем сейчас. Поэтому продолжаю бежать. И бежала бы до тех пор, пока не столкнулась с каким-то зевакой.
[indent] Мне крышка.

i'  m    s  t  r  o  n  g    e  n  o u  g  h    t  o    e  n  t  e  r    t  h  e    f  r  a  y
y  o  u    w  o  n'  t    w  h  i  s  p  e  r    i  n    m  y    n  a  m  e
n  o  w    i'  m    q  u  i  e  t  l  y    t  a  k  i  n  g    a  i  m
a  n  d    t  h  e    p  r  e  d  a  t  o  r'  s    b  e  c  o  m  i  n  g
[indent]  [indent] the prey.

[indent] Блять.
[indent] Так можно описать всю мою гребаную жизнь одним гребаным словом. Изо дня в день одна сплошная борьба за существование и право жить в этом гребаном мире. Собирать каждый цент на то, чтобы протянуть день, чтобы хоть что-то съесть. Хорошо, что в моду не вошло продавать кислород за деньги - иначе я умерла бы в тот же день. Потому что жизнь не сказка. Ни хрена подобного. Она каждый раз подкидывает мне ситуации, из которых ни один нормальный человек не выбрался бы живым. Ну, как нормальный - вот этот вот, что стоит передо мной, весь такой из себя - точно не выбрался бы. У него рубашка, наверное, стоит как весь мой гардероб вместе взятый. И нет, я не вешаю ярлыки, я просто сужу по тому, что вижу. Ноутбук точно стоит кучу бабок. Ну, а точнее, аренды моей квартиры на год вперёд, если не на два. Но, увы, моя удачливость покинула меня в тот момент, когда какой-то идиот решил задержаться на месте и засмотреться на указатель. Гребаные туристы. Это было бы идеальное ограбление. Парень даже не понял, что его обокрали, дал мне такую фору, что заверни я за следующий угол - он бы не нашёл меня среди толпы людей. Самая оживленная улица, и так легко попасться, Иззи, как можно было?
[indent] Кто-то тянет меня наверх, заставляет встать на ноги, которые после длительной пробежки еле держатся, наверное, лишь на одном моем упрямстве. - Руки убери, - рычу на него, даже в обстоятельствах, которые складываются сейчас совсем не в мою пользу. Пытаюсь вырваться, но крепкая хватка пальцев не позволяет этого сделать. Я не сдаюсь. Предпринимаю ещё одну попытку. - Пусти сказала, - снова дёргаю руку, но неприятное ощущение заставляет меня остановиться. Ладно, я сдаюсь. У меня просто нет другого выбора. Видимо, вся моя история на этом и закончится. В тюрьме, в женской колонии, как и пророчили мне многие, кто знал меня. В основном, копы. Каждый раз, когда ловили меня на воровстве и мелком хулиганстве. Качали головой, осуждали. Ох, уж этот осуждающий взгляд. Как будто я и сама не знаю, что так делать нельзя. Если я росла в неблагополучной семье, если моя мать отрицала существование вообще каких-либо правил и законов - это не значит, что я не научилась этому. Знала, ещё с пелёнок, что за каждый поступок придётся отвечать, а в жестоком современном мире - понятие «отвечать за поступки» принимает куда более серьёзный оттенок. И даже сейчас, когда меня тащат к охраннику местного торгового центра, я не теряю надежды, что смогу улизнуть. Скрыться, спрятаться, залечь на дно. Видимо я так и не научилась продумывать все на сто шагов вперёд, и теперь расплачиваюсь за это. Как жаль, что вместо стратегически развитого ума, у меня есть только зубы и ногти. Пытаюсь укусить руку, которая так больно сдавливает кожу. Не чувствую никакого страха, только адреналин, который бушует в крови. Его так много, что мне кажется, будто я могу свернуть горы, но на деле - все не так просто. Каждый раз ловлю себя в этих идиотских девичьих фантазиях о своём счастливом будущем, семье, доме, своём месте в жизни. И каждый раз оказываюсь в идиотском положении. Ничему меня жизнь не учит. Совсем ничему.
[indent] Теперь мою руку сжимает рука охранника. Я снова позволяю себе брыкаться, вырываюсь и выдёргиваюсь, но ничего не выходит. Он что, хочет, чтобы я опять оказалась в участке? Билл будет не рад, но надеюсь, что и в этот раз мне повезёт. - Вам это выйдет боком, я вас всех засужу и плевать мне на обстоятельства, - рычу, сопротивляюсь. Делаю все, лишь бы не позволить страху сковать меня, а он так близко подбирается. С каждым шагом, приближающим меня к каморке охранника – все страшнее. Мужчина в форме не выпускает меня до тех пор, пока на запястье на замкнется холодный металл наручников. Вторая его половина - на батарее. - Это что какой-то прикол? Какое право вы имеете меня пристёгивать? - метаю искры глазами, сначала на невозмутимое лицо охранника, затем на профиль этого парня, который даже не смотрит в мою сторону. Сукин сын. Я тебя запомнила. И не дай Бог тебе ещё хоть раз попасться у меня на пути. Я отгрызу тебе лицо, ноги, руки, все, что у тебя есть, разжую и выплюну. И если ты сомневаешься в моих способностях, то очень зря.
[indent] - Имя? - я не сразу понимаю, что вопрос звучит в мой адрес. Продолжаю прокручивать в голове план будущей мести, уже почти купаюсь в крови этого кудрявого. - Имя? - повторяет кто-то ещё раз, но на этот раз громче, заставляя меня вынырнуть из таких пленительных фантазий. - Изольда, - выплёвываю собственное имя, так, будто у меня в руках кирпич, которым я прямо сейчас проломлю им обоим голову. Глазом даже не моргну. - Ой, это как в фильме, - тупой юморок, на который лишь фыркаю. - Ты совсем не похожа на принцессу, Изольда, - он что пытается меня подъебнуть или мне показалось? Ну, ничего, попробуй ещё. Подойди поближе и ты увидишь какими злыми бывают принцессы в этой чертовой реальности, а не в тех тупых фильмах, которые ты смотришь на своём тупом телеке, на своей тупой работе, в своём тупом кабинете. При условии, что Изольда была далеко не принцессой, тупой ты кусок дерьма. - Они не воруют у людей ноутбуки, - смотрит на меня, встречаясь с холодным, темным взглядом. Я снова представляю, как буду убивать, но на этот раз этого идиота в форме цвета детской неожиданности. - Нормальные люди не работают охранниками в идиотском торговом центре и уж точно не оставляют сумки с ноутбуками без присмотра, - двух зайцев одним ударом. Своей фразой заставляю «потерпевшего» повернуть голову в мою сторону. Цепляюсь с ним взглядом, не спешу отворачиваться. Какое-то странно молчание, за которым следует осуждающий взгляд. Он кладёт ручку на стол, двигает в сторону охранника, как-то нервно потирающего ладони, лист с заявлением, встаёт с места. - Спасибо, мистер, - изучает бумагу, затем добавляет, - Кормак. Я уже вызвал копов. Дальше справлюсь сам, можете не беспокоиться, - откладывает бумагу в сторону, бросает на меня ещё один взгляд, истинный смысл которого я не могу понять. Провожает парня за дверь, а я слежу за тем, как он удаляется, а на его плече висит ебаная аренда моей квартиры. Судя по всему, мне придётся паковать вещички сегодня вечером. И в лучшем случае, с квартиры на улицу, а не в тюрьму.
[indent] Копы приехали на удивление быстро. Видимо им так же скучно сегодня, как и охраннику, которому я так любезно подкинула работу своими действиями. Оформление происходит быстрее, чем хотелось бы. Я не думаю об этом. Ни сейчас, когда мои руки отстегивают от батареи и на мгновение освобождают от наручников, чтобы переодеть в другие. Ни потом, когда я наблюдаю за серым пейзажем знакомого города за окном полицейской машины. В участок меня привозят ещё быстрее. Я не успеваю даже подумать, а меня уже сажают в гребаную клетку, как какую-то зверушку. Но сейчас не могу сопротивляться или возмущаться. Сейчас моя задача - молча наблюдать и думать, думать, думать. Как выбраться? Как объяснить своё поведение? Как не оказаться в тюрьме? Как убедить копов, особенно умных копов, который безусловно мне попадётся на допросе (я же сегодня под счастливой звездой проснулась), что это была попытка выжить, а не обидеть того парня? Как вообще мне выбраться теперь из этого положения, что делать, как быть? Черт, так много вопросов и ни на один у меня нет ответа. Ненавижу это состояние беспомощности, когда не можешь сделать ничего, чтобы помочь самой себе. Просто сидишь и ждёшь, когда же удача вновь тебе улыбнётся.
[indent] И она улыбнулась. Эти качели жизни честно говоря мне порядком поднадоели, но у меня просто нет выбора. Приходится жить так, как получается, без права выбора. И сейчас, когда Билл появился в допросной, я смогла выдохнуть. Возможно, сегодня мне повезёт. Возможно - нет. Рассчитывать на волю чужого человека - не в моих правилах, как и просить о помощи. Никогда ни перед кем не сломаюсь и не покажу слабость. Я не боюсь. Ни трудностей, ни этой жизни. Видимо поэтому ей так нравится макать меня лицом в дерьмо, чтобы показать мне же мое место.
[indent] Билл уводит меня в свой кабинет. Молча сажает на стул, не поддаваясь на мое предложение освободить руки. Садится, напротив. Слишком долго изучает меня, смотрит, словно пытается понять истинный мотив моего поступка. - Я думаю, что ты прекрасно понимаешь, почему ты здесь и за что, но, если что, вот, - двигает ко мне лист бумаги. Заявление, написанное каким-то детским почерком, заставляет меня ухмыльнуться. Откидываюсь на спинку стула, смотрю в глаза знакомого копа с вызовом. - Да, знаю, - отвечаю честно, потому что нет смысла юлить. - Я рад, что ты не оказала сопротивления, когда полиция приехала за тобой, иначе это очень сильно усложнило бы твою ситуацию, - холодный, немного грустный голос полицейского и его печальное выражение лица заставляет меня нервничать. Я чувствую какой-то подвох. Нутром чувствую, потому что никогда прежде он не разговаривал со мной в подобном тоне. Сейчас не было знакомого мне осуждения. Было разочарование - самое страшное, что я могла примерить на себя из человеческих эмоций. - Ситуация - дрянь, скажу так. И вряд ли в этот раз получится тебя отпустить, только если, тебе не удастся уговорить парня забрать заявление. Но, судя по всему, - он забирает бумажку обратно к себе, изучает ее, бегая глазами по строчкам, - вы не знакомы и поговорить с ним не получится. - Даже если бы были знакомы - он бы вряд ли пришёл, потому что я выцарапала бы ему глаза, и оторвала конечности, - рычу в ответ, но без прежней агрессии. Пытаюсь отшутиться. Первый признак животного страха. - Да, уверен, что так и было бы, но сейчас - шутки тебе не помогут, Иззи, - откладывает бумагу в сторону. Смотрит на меня. Снова. - Совсем никак? - вопрос срывается с губ не контролируемо. Я волнуюсь, и не могу больше скрывать этого. - Я не знаю. Минимум чем я могу помочь - договориться на административное правонарушение. По факту ты ничего не украла, лишь пыталась. Это можно повернуть так, да и заявление составлено вяленько, его можно интерпретировать как угодно, - в его словах вижу собственную надежду на спасение. Подаюсь вперёд, чтобы лучше слышать его бормотания. Он думает вслух, но так тихо, что не позволяет мне услышать все полноценно. - Я придумаю что-нибудь, но... - это «но» заставляет меня нервничать, снова. Ненавижу это подвешенное состояние. Говори же уже, не томи. Что «но»? - Это в последний раз, больше у меня не будет возможности прикрыть тебя. Ты ведёшь себя безрассудно, словно тебе десять. Что заставило тебя пойти на это снова, Изольда? Что? Тебе не живётся спокойно? Может стоит обратиться к специалисту? - последний вопрос выбивает меня из колеи. Он считает меня больной? Думает, что я ворую, потому что у меня проблемы? Я похожа на клептоманку? - Последний раз ты попалась, когда разбила витрину магазина, - да, в тот день я была не в лучшем расположении духа, и это вышло случайно, не преднамеренно. И брать из магазина хоть что-то я даже не планировала. Но снова не удалось сбежать. Как и сейчас. Наверное, мне стоит заняться бегом, чтобы в следующий раз не попасться. И почему я опять допускаю мысль о том, что это может повториться?  Ах, да, у меня просто нет другого выбора. Как и сейчас. Молча выслушивать его недовольство. Он не пытается отчитать, просто вытаскивает все наши совместные встречи, точнее, их предыстории, наружу. - Я поняла, - прерываю его рассказ, заставляю взглянуть на себя. - Услышала и поняла и нет, я не больная, просто так получилось, - нервно выкручиваю пальцы, хочу продолжить говорить, но не могу. Слишком много сказала уже. И гордость не позволяет. - Мне нужны были деньги, сегодня же, - не объясняю истинную причину. Не хочу унижаться и показывать слабость. А Билл и не торопится, слишком хорошо меня знает. За столько-то лет.
[indent] На этом наш разговор закончился. Остаток вечера и начало ночи были как в тумане. Единственное, что я помню - как собирала вещи, затем, как оставила записку с текстом «гори в аду, ублюдок» на самом видном месте, а потом, как оказалась в тату-салоне, где и провела остаток ночи. Не спала - думала, как быть дальше и где найти деньги, чтобы не выглядеть в глазах знакомых, да и в своих собственных, беззащитным ребёнком.

[indent] - Бетти, аккуратно, - я провожу ладонью по вьющимся волосам девочки. Моя любимица. Не понимаю, почему такой солнечный ребенок не попал в хорошую семью, а ее истинная история пугает сильнее, чем фильм ужасов. Впрочем, с каждым ребенком из ее компании случилась подобная история, и дело даже не в выносимом характере Тома или биологических родителях той же самой Бетти. Каждый из них – со своей историей, такой тяжелой, что даже ребята в тюрьмах – заплачут, услышав каждую. Им просто не повезло. Как и мне.
[indent] Я заправляю выбившуюся прядку волос за ухо девочки, ласково тычу в кончик носа. Она улыбается искренне, а мое сердце разрывается от обиды и злобы на чертов мир, в котором нам всем приходится жить. – А ты нарисуешь меня? С щенком, - я выгибаю бровь и не могу сдержать улыбки. – Где ты возьмешь щенка? – глупый вопрос, но с этой малышкой мне хочется быть глупым ребенком, а не серьезной взрослой. Впрочем, когда я ей была? – Ну, ты же придумаешь и нарисуешь, правда? – в глазах надежда, и я не имею права ее забрать. – Конечно, - вновь ласково провожу ладонью по волосам. – Все что угодно, - люди проходят мимо нас, бросают взгляды на разложенные на асфальте мои главные инструменты – карандаши. - Когда у меня будет дом, я повешу свой портрет на самую большую стену и вокруг все будет в бабочках, так красиво, - еле сдерживается, чтобы не засмеяться, прячет рот за ладошками. – Конечно, милая, а теперь, нам пора... – не договариваю. Она понимает все без слов, целует меня в щеку и принимается за свою главную миссию сегодняшнего дня. Зазывает людей, привлекает внимание ко мне и моим работам, предлагает каждому получить портрет.
[indent] Вот подходит мужчина, не скрывая заинтересованности. Видимо, Бетти смогла очаровать его с первого взгляда, в чем я ни на секунду не сомневалась. – Сколько стоит? – спрашивает он, обращаясь уже ко мне. – Двадцать долларов, - жую слово «сэр», так и не дав ему вырваться наружу. – За дорисовку деталей, плюс пять, за полное переодевание – пятнадцать, - отвлекаю его внимание, пока тонкая ручка Бетти лезет в карман его пиджака – выуживая кошелек. Клиент не заинтересован, Бетти делает шаг в сторону, продолжая зазывать людей, а когда «жертва» удаляется на достаточное расстояние – сует кошелек ко мне в рюкзак. – Отличная работа, - шепчу ей. И все продолжается по новой.
[indent] Таким образом за день мы могли сделать выручку в несколько тысяч, если повезет, и этого хватит на еду и хорошую аренду квартиры. Но все же долги сами себя не раздадут, а их накопилось так много, что стыдно было в глаза людям смотреть. И все же. Большую часть выручки отдаю детям, потому что не могу смотреть на те лохмотья, в которых они ходят, и то, что они едят. Не могу. Не выдерживаю. - Как думаешь, сколько там было? – шепчет Бетти на ухо, а я в ответ пожимаю плечами. – Мне кажется у него хороший костюм, может там сто тысяч долларов? – я смеюсь в ответ на эту глупость, киваю в сторону, указывая на свежую толпу зевак. Девочка исчезает, а я склоняюсь над листом бумаги, крепко прижатому к планшету (так удобней рисовать и нет вероятности, что порывом ветра мою работу унесет в ебеня), погружаюсь в мысли. Не замечаю, как начинаю помогать Бетти зазывать народ, но не поднимая головы.
[indent] - Иззи, смотри, - Бетти отвлекает меня, - этот человек хочет портрет, - я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с тем самым козлом, из-за которого сейчас сижу на центральной улице, как бродяжка, и рисую портреты. Еле сдерживаюсь, что не сказать – этот человек хочет по лицу, а не портрет. Натягиваю улыбку. – Сомневаюсь, что это возможно, - встречаюсь с удивлением ребенка, но не могу объяснить ей своих слов. Знаком отвожу ее в сторону, даю понять, что в этих карманах лучше не копаться – иначе в колонию поедем вместе. Девочка понимает все без слов, встает за моей спиной. Напряжение нарастает, а я уже сейчас думаю, как быстро свалить отсюда, чтобы не смотреть в глаза, которые в очередной раз попытаются меня сбагрить копам. Наверное, так. Ну, в первый же раз он это сделал! Впрочем, это была моя вина – и на его месте я поступила бы точно также. Наверное.

y o u   d o n' t   e v e n   h a v e   t o   m o v e
just breathe it through
(  a  l  l    y  o  u    g  o  t  t  a    d  o    i  s    b  r  e  a  t  h  e)
breathe on me

[indent] Пауза затягивается настолько, что я почти зеваю. Смотрю на него внимательно, изучаю черты лица и сейчас вдруг вспоминаю, что рисовала уже этот профиль, буквально недавно, там в кафешке, прежде, чем решилась украсть из-под носа его ноутбук. Что она там говорит? Пытаюсь прислушаться и, наверное, мое выражение лица сейчас не выглядит, как дружелюбное и вполне милое, но кто сказал, что котята не кусаются? Да, они очень милые, но зубы и когти у них гораздо острее, чем у взрослых особей. Не сравниваю себя, просто провожу мысленную параллель, потому что прямо сейчас за моей спиной стоит самый настоящий котенок. И ее милые кудряшки пустят вам песок в глаза, и пока вы будете умиляться и восторгаться ее личиком, словно сошедшего с обложки детского журнала, она умыкнет ваш кошелек. И нет, не будет чувствовать угрызений совести. Оу, это очень мило. Он не хотел. Наверное, поэтому решил сдать меня тому охраннику? Не хотел и сдал.
[indent] Фыркаю, откровенно выражаю все свое недовольство. Откладываю карандаш в сторону, складываю руки на груди. Теперь картинка меняется и все выглядит так, словно он – накосячил, а я этим очень недовольна. А что вы хотели? Думали я буду плакать и жаловаться на жизнь? Или о том, что я действительно осталась без дома? Нет, я ничего не имею против сна в салоне, и даже не погнушаюсь провести ночь со своими малышами, но, черт возьми, чего он ждет от меня? Что я должна на это сказать? Ничего. Поэтому молчу. Поджимаю губы. От того, что нервничаю (а я действительно нервничаю, и честно говоря очень напрягаюсь из-за этого, потому что истинной причины моего напряжения до сих пор не понимаю), начинаю кусать губы изнутри. Выглядит, наверное, ужасно. Поэтому он заикается? Или потому, что тоже нервничает. Хорошо, что Бетти рядом, и я чувствую ее маленькую ладошку на своем плече. Как будто чувствует и знает, что мне нужна поддержка. И только благодаря этому мне удается выдохнуть и расслабиться. – Все нормально, - отмахиваюсь, потому что очень хочу, чтобы он прекратил выставлять меня в не самом лучшем свете. Я действительно начинаю чувствовать зудящее и такое неприятное чувство вины, и от этого начинаю злиться. Чувак, прекрати оправдываться. – Ты все сделал правильно. А то, где я оказалась и какие мои дела – не твоя вина, и это – мои проблемы, - я не пытаюсь нахамить, хотя именно так, наверное, все и выглядит. Просто не люблю положение жертвы. Я не могу быть в плохих ситуациях. Могу быть только в сложных, с которыми, чтобы разобраться, нужно напрячь мозги и немножко подумать. Не конец света. Справлялись с проблемами и похлеще.
[indent] Между нами появляется пакет, который он так крепко держал в руках все это время. Я смотрю на него, потому перевожу взгляд на незнакомца. Он пытается быть милым и, честно, у него это отлично получается. Чувствует вину за то, что был прав? Интересное положение вещей, и, наверное, поэтому я так по-идиотски улыбаюсь? Или нет? Что это за улыбка, Иззи, ты что, головой ударилась или на солнце перегрелась? Прекрати. Пытаюсь прикрыть лицо ладонью, но не могу. Прячу взгляд, отворачиваюсь, а улыбка, как подлая сука продолжает лезть на губы, растягивая их. Почему и как это происходит не понимаю. Улыбаюсь еще шире, потому что вся эта ситуация вызывает у меня какие-то истерические приступы. Неужели кто-то может быть добрым и вежливым, пытаться пойти на примирение, даже при условии, что ссоры не было, и он же прав. Он прав! Почему он так делает?
[indent] - Спасибо, и, в любой другой ситуации я бы сказала не стоит, но, у меня целая свора голодных детей, - оборачиваюсь, встречаюсь с Бетти, которая сложив руки в замок, облизывается, как какой-то мультяшный герой, - не моих, но они мне как родные, поэтому, с радостью приму твои дары, спасибо, - повторяюсь, ого, я что смущаюсь? И опять эта идиотская улыбка. – Еще раз, - добавляю и с интересом наблюдаю за его следующими действиями. Пытаюсь вытянуть шею, чтобы понять, что он делает, но не выходит. Наверное, и не стоило даже пытаться, с моим-то крошечным ростом. Сует мне бумажку в руки. – Эм, нет, - качаю головой, не принимаю, - нет-нет-нет, - мое настроение меняется и, наверное, это отчетливо видно по моему взгляду, но парень упорно настаивает на своем. Принимаю записку с адресом. Я всегда могу ее выбросить, а так, хотя бы его не обижу. – Ладно, спасибо, - опять благодарю. Да что же такое. Зашейте мне кто-нибудь рот, потому что последние пять минут из него ничего кроме долбанного «спасибо» больше не вылетает. Хочу добавить, что мне приятна его забота, и что он очень милый, но понимаю, что это – будет еще отвратительней, чем мое повторяющееся спасибо. – Прости за ноутбук, просто мне нужны были деньги. В этом мире выживает хитрейший, - пожимаю плечами. Ответа не получаю и лишь поднимаю ладонь в прощальном жесте, когда он отворачивается и уходит по своим делам. Бумажку прячу в карман рюкзака, чтобы точно не потерять. Не уверена, что она не пригодится мне, потому что, как минимум – ему нужно вернуть контейнеры. Приятная мелочь, но раз еду клала мама – контейнеры точно ему пригодятся.
[indent] - Иззи, смотри! – Бетти заставляет меня обернуться на ее голос. Выставляет ладошку с кошельком из темной кожи. – Бетти, ты... - я вспыхиваю мгновенно, снова чувствую, как лицо заливается краской и еле сдерживаюсь чтобы не зарычать на нее на всю улицу. – Ну-ка, дай сюда, - забираю кошелек, сую его в рюкзак следом за бумажкой. – Я же просила его не трогать, просила? – девочка, надув губы, утвердительно качает головой. – Этот добрый человек сегодня дал вам ужин, а ты, пользуясь его добротой, крадешь его кошелек? – склоняюсь очень низко, шиплю на ухо, заставляю девочку вжать голову в плечи. Это улица. И ее законы очень сложны по структуре, просто потому что в них нет системы. Все создается на твоих глазах – тебе нужно лишь понимать, что к чему. И моя задача – научить этих глупых детей тому, что знаю сама, в то время, как они – учат меня тому, что знают сами. – Давай договоримся, - отстраняюсь от нее, пальцем приподнимаю подбородок, провожу по щеке, смахивая выступившую слезинку. – Милая, если я говорю – нельзя, значит ты не делаешь ничего мне наперекор. Иначе мы не сможем с тобой работать вместе, хорошо? – разговариваю с ней, как со взрослой и, не знаю, что больше влияет на нее сейчас: мое «милая» или «не сможем работать вместе», но в ту же секунду девочка виснет на моей шее, почти захлебываясь в слезах и рассыпаясь в обещаниях. – Я думаю, что на сегодня хватит. Надо поужинать, ты так не считаешь? – провожу ладонью по ее спине, мягко касаюсь кудрей. Девочка отстраняется, я не могу сдержать улыбку. Она настолько очаровательная, что я не могу не улыбаться в момент, когда смотрю на нее. – Давай, поможешь мне все тут собрать и можем идти, - рукой обвожу место своей работы. Бетти активно принимается помогать мне, складывая все инструменты в чехол. – А откуда ты знаешь этого дядю? И почему ты так покраснела? Как будто влюбилась, - она хихикает, пряча рот в ладошках. – Ничего подобного, - возмущаюсь я в ответ, - мы совсем незнакомы, точнее, мы познакомились недавно и, я очень надеюсь, что в твоей жизни подобных ситуаций никогда не случится, - не могу дать ей полноценного ответа, потому что понимаю, что Бетти в силу своего возраста многих вещей не поймет. Да и зачем забивать лишней информацией детскую головку?
[indent] Мы уходим с нашего места, направляемся прямиком туда, где обитают остальные. Мальчишки и девчонки всех возрастов. Их не так много, как было в моем детстве и держатся они гораздо лучше, чем я – вскормленные жесткой жизнью и горьким опытом, такие сильные, хоть еще и такие маленькие. Бросаются на пакет с едой, словно не ели целую вечность. Благодарят меня, а Бетти, стараясь не отставать от произошедших событий – рассказывает всю историю с самого начала. Становится главной героиней дня, получает всеобщее внимание и ободрение. Но конечно же умалчивает о моменте с кошельком. История плавно перетекает в историю остальных членов бездомной компании. Почти не вслушиваюсь. Нашла укромное местечко, изредка бросаю взгляды на детей, а сама делаю наброски на листе плотной бумаги. По памяти, восстанавливаю образ, который кажется знакомым. Скулы, глаза, линия челюсти, подбородок и очень крупные локоны, как будто кудри, которым не хватило завивки. Набрасываю сначала контур, затем тщательно прохожусь по каждой из них, крупным размахом кладу тени, более мелкие детали прорисовываю тщательней. Стопорюсь на губах, потому что никак не могу вспомнить их. Вглядываюсь в портрет, но не могу вспомнить, как будто их не было вообще. Как будто я не обращала внимание на такую простую, и в тоже время важную часть лица. – Иззи, спасибо, - Бетти появляется неожиданно за моей спиной, сует мне в руки контейнеры, но, безусловно в первую очередь ныряет взглядом за мое плечо, чтобы изучить то, чем я занимаюсь. Детская непосредственность и любопытство порой ставят меня в тупик. Но я успеваю спрятать набросок, прежде, чем она начнем задавать много не нужных вопросов. – На здоровье, - скручиваю лист бумаги в тугой рулон. Контейнеры с едой, заботливо заворачиваются в пакет и отправляются ко мне в рюкзак, вместе с наброском. Оставляю детей, потому что на сегодня я свою миссию выполнила. Их день подходит к логическому завершению, а мне нужно закончить одно очень важное дело.
[indent] Поэтому иду по навигатору к адресу, указанном на бумажке. Перед самым входом в многоэтажный дом, прячу бумажку обратно в рюкзак, достаю пакеты с контейнерами и кошелек, который прячу в заднем кармане джинс. Захожу внутрь. Набираю полную грудь воздуха. Не хочу, чтобы он думал, что мне действительно некуда идти и мой поступок, как крик о помощи. Наверное, он забыл о том, что я пыталась украсть его ноутбук. Наивно дает свой адрес. Уверен в том, что я не попытаюсь ограбить его снова? Кто знает, может в моем арсенале есть еще способность взламывать замки? Или он настолько фанат своей «работы», что на замки нано технологии поставил? Жучки? Камеры? Но сейчас перед входной дверью ничего такого не было. Я внимательно изучаю подъезд, глазами пробегаюсь по потолку, дергаю плечами, чтобы сбросить неприятное леденящее душу чувство страха. Я не чувствую прежней уверенности, ту, с которой шла сюда. Все это кажется таким неправильным, что я начинаю нервничать еще больше. Я в его глазах чертова воровка. И буду ей теперь постоянно. – Плевать, Иззи, просто отдай ему кошелек и чертовый контейнеры, - уговариваю сама себя вслух, делаю глубокий вдох, нажимаю на кнопку звонка. И жду. Жду. Жду. Жду так долго (совсем недолго), что начинают болеть ноги, а пол под ними словно горит. И с каждым поворотом замка – подгоняет бросить все и сбежать. Я не трусиха. Я не сделаю этого.
[indent] И в момент, когда я уже разворачиваюсь, чтобы дать деру – дверь открывается. Я по-идиотски оборачиваюсь. – Привет, - тупое приветствие, отвратительное, - я вот принесла, - сую ему в руки контейнеры, - прости я не успела их помыть, сам понимаешь, голодные дети и улица, впрочем, я думаю, что они вылизали все до последней крошки, потому что было очень вкусно, - не лукавлю, потому что именно так они и отзывались о сегодняшнем ужине. Бросаю взгляд на его губы. Вспоминаю о портрете, который не дописала, но не спешу вручать. Продолжаю смотреть на него, как-то долго и по-идиотски внимательно. Прекрати пялиться, Иззи, он же поймет тебя неправильно. – В общем, спасибо, да, - откашливаюсь, отвожу взгляд. Затем в одно мгновение сокращаю расстояние между нами, почти заталкиваю его в квартиру. Глупая Изольда! Корова на льду, не меньше! – Прости-прости-прости, - и выгляжу еще глупее в момент, когда начинаю извиняться. – Я просто хотела, - делаю шаг назад, даю ему мгновение, чтобы опомниться. Делаю шаг навстречу. На этот раз куда менее быстрый, аккуратный, чтобы не убить его следующим своим движением. Касаюсь губами его щеки, просто в детском жесте благодарности и какой-то необъяснимой симпатии. Не знаю, зачем это делаю, просто делаю. Оказываюсь слишком близко к нему. Вновь бросаю взгляд на губы. Под искусственным светом изучить их получается куда лучше. Отстраняюсь, потому что понимаю, что СЛИШКОМ долго нахожусь рядом и СЛИШКОМ ДОЛГО пялюсь на него.
[indent] - По поводу твоего предложения, - надеюсь, что он поймет, о чем я говорю, потому что произносить вслух «ну, ты же предлагал мне пожить у тебя» я, конечно же, не стану, - я не могу его принять, потому что у меня совсем нет денег и я не хочу стеснять тебя своим присутствием, но, у меня есть встречное весьма деловое предложение. Я могу прибираться тут у тебя, и, буду рада, если ты позволишь мне спать на диване, потому что спать в кресле – почти невыносимо, - ежусь от воспоминаний жесткого кресла в салоне и уже сейчас чувствую, как завтра утром от него будет болеть спина. – Но, это просто предложение, я не настаиваю. Но и жить у тебя просто так не буду, - хотя очень хотелось бы жить в своей квартире, но раз другого варианта у меня нет, а он не похож на чокнутого извращенца, то почему бы не воспользоваться моментом. – Я не буду паразитировать, мне много не надо. Буду прибираться и спать. Ну, может если только душ и туалет, но это все мелочи. А еще я делаю очень вкусный кофе, - добавляю зачем-то и уже чувствую, что внутри меня разум орет и верещит о том, чтобы я заткнулась. И я затыкаюсь. Выжидаю. Снова. - А, и вот, еще это, - вытаскиваю из заднего кармана его кошелек. Протягиваю, встречаюсь с удивленным взглядом. - Я просила ее не трогать, но, эти дети... им еще многому стоит научиться, поэтому прости, и я буду рада, если этот инцидент не выйдет дальше, чем за пределы этих стен, - намекаю на копов и даю ясно понять - второго попадания за несколько дней в участок - я просто не переживу. Внимательно изучаю его лицо. Расслабляюсь, когда кошелек перекочевывает из моих рук к нему. Выдыхаю. - Мы ничего оттуда не брали, - говорю чуть слышно, но кажется, как будто не слышно совсем.
[indent] Дожидаюсь его ответа, и вновь допускаю ошибку, потому что в порывах благодарности, и в стадии какой-то сумасшедшей эйфории – подаюсь вперед, чтобы снова поцеловать его в щеку. Но как-то так получилось, что поцелуй оказался совсем не на щеке. А на губах. И теперь в моей голове их отчетливый контур, выбивается под коркой мозга и остается навсегда. Как печать. Как какое-то долбанное клеймо, которое я ставлю себе сейчас. И не могу отстраниться. Как будто прямо сейчас не совершаю самую главную ошибку в своей жизни. Так хочу отстраниться, но что-то мешает мне. И все же отстраняюсь. Потому что слишком сильно боюсь, что он - отстранится первым.

she was just a young girl
W A I T I N G   F O R   T H E   D A Y
life will make it happen
T A K E   A W A Y   T H E   P A I N

[indent] Иногда очень хочется, чтобы в самые глупые момент жизни меня кто-нибудь так лихо, со всей силы, ударял по затылку. Потому что каждый мой идиотский поступок обычно приводит к фатальному провалу. Такому, что после него ещё долго приходится восстанавливаться, обдумывать и рассуждать. Например, какого черта я вообще делаю? Как я оказалась здесь, в таких обстоятельствах, так ещё и в такой критичной близости к парню, которого не знаю? Почему я позволила себе расслабиться - ведь я полностью расслаблена и лишь в момент, когда отстранилась почувствовала некое смущение, что мне по натуре не свойственно - и поцеловать его. Черт возьми, я никогда не предпринимала подобных шагов, после... некоторых инцидентов. Общение с мужчинами для меня всегда было подобием шутки. Я чувствовала себя с ними комфортно только в том случае, если на мне безразмерное худи, джинсы, натянутые до пупка, и кроссовки, а ещё какой-нибудь бесформенный пучок, а-ля, на скорую руку. Только так и никак иначе, я могла избавить себя от похабных взглядов, пресекая на корню попытки подкатить. Разграничивала и даже не думала о каких-то там шансах или жалких попытках начать нормальные отношения. Чувак, если ты мне нравишься, я сделаю то, что мне нужно, получу, что хочу и пока. Ничего больше. Никаких романтичных мыслей и уж тем более последствий. Свидание? Окей, но после него ты покупаешь бутылку виски, и снимаешь штаны. Девочкам тоже нужно удовлетворять свои потребности, если рутина жизни уже стоит поперёк горла и хочется чего-нибудь эдакого. Без намеков на совместную жизнь и светлого будущего. Не нужно мне все это. Ну, так мне казалось. Так я была устроена. А сейчас, чувствую, как все мои жизненные принципы и устои катятся в пизду от одного только взгляда. От этого смущения, когда отстраняюсь, облизываю губы, чтобы запомнить их вкус. Молчу, потому что не знаю, что сказать. И, наверное, это единственное правильное решение, потому что, начав говорить сделала бы только хуже. Только вот мой собеседник считает иначе. Говорит о какой-то плате, а я вспыхиваю за секунду, словно спичка. Смотрю на него и лишь спустя мгновение чувствую, как искажено мое лицо, в предостерегающем выражении - ещё одна подобная фраза, и в мире будет на один труп больше. Но, все же его благородство и совсем не обязывающее ни к чему поведение подкупает меня. Обычно парни одиночки только и ищут повода снять себе девочку на ночь, а на утро даже не вспомнить ее имени. Да и зачем, если она все равно уйдёт раньше, чем проснёшься. А этот был не таким. Казалось, будто после того, что произошло между нами мгновением раньше, он изменился. Исчез прежний запал агрессии, с которой он тащил меня к охраннику в торговом центре. И, наверное, все. Единственный ресурс негатива в его жизни он исчерпал на меня в тот момент. Видимо совсем не умеет злиться и краснеет так, словно он застукал меня за чем-то интимным в туалете или в ванной. Его детское смущение меня умиляет. Не так, чтобы я думала будто он хорошенький щеночек. Нет, просто перед моими глазами впервые появился мужчина, который не шёл по одному клише с остальными. Отличался от них всех. И почему-то именно ему меньше всего мне хотелось хамить. Не то из-за его чрезмерной доброты, не то из-за того, что он отчаянно пытается быть «правильным». Облизывает губы также, как и я. Чувствую, как тянет, но не предпринимаю дальнейших попыток сделать шаг навстречу, потому что он решает, что сейчас самое время показать мне квартиру. Это снимает напряжение, которое, стремительно, как сумасшедшее повисает в воздухе. Бесшумно выдыхаю, следую за ним, с любопытством изучаю территорию, на которой мне теперь предстоит хозяйничать. Точнее, поддерживать чистоту. Просто горничная, которая спит на хозяйской кровати, ведь он вполне ясно дал понять, что спать будет, как и раньше, на диване. Заработал ещё один плюсик. Заставил улыбнуться, но незаметно. Не хочу, чтобы думал, что могу быть такой. Что вообще умею смущаться. Ведь изначально я показала себя совсем с другой стороны.
[indent] Иду за ним по пятам, вытягиваю шею на каждый его комментарий. Хмыкаю в момент, когда говорит, что не умеет готовить, а холодильник пустой. - Не удивительно, - бормочу сама себе под нос, делаю шаг вперёд, чтобы пройти дальше. Сперва несмело, но через несколько шагов, выпустив кажется весь воздух из лёгких, уже гораздо легче. Добираюсь до холодильника, дергаю ручку. Пиво и давно увядшие овощи, что страшно даже смотреть. В морозилке ничего кроме замороженных полуфабрикатов в коробке. - Тут уже срок годности истёк, - вытаскиваю одну из них, карябаю пальцем замороженный иней на коробке, чтобы рассмотреть срок годности поближе. Не спрашивая разрешения отправляю коробку в помойку. И все остальные тоже. - Прости, я, наверное, выгляжу как будто я живу здесь тысячу лет и имею полное право так делать, но, - смущение пропадает, после «но», конечно же, - ты же не планировал это есть верно? - меня мало интересует ответ, потому то он и без того очевиден. - Ну, можно для начала, молоко, яйца, макароны, фарш, мясо? Что угодно, из чего можно сделать поесть, - закрываю дверцу холодильника, слишком громко, не рассчитав силу. Хочу снова извиниться за своё поведение, но в последний момент останавливаюсь. Слишком много извинений за полчаса. - Если хочешь, я могу сходить купить что-нибудь, тут рядом магазин и булочная, - попытка помочь не засчитывается, потому что ее не услышали. Он уже копается в телефоне, видимо выбирает продукты и почти не обращает внимания на меня. А я обращаю. И внимательно изучаю выражение лица, как будто стараюсь запомнить его. Вновь рефлекторно облизываю губы, когда его шевелятся в ответ на мое предложение. Не поднимает глаза, выглядит задумчивым и... Заставляет тянуться к нему, словно завороженную. Делаю неосознанный шаг навстречу. Очень медленно сокращаю расстояние, будто боюсь спугнуть его. Заглядываю в экран телефона, вижу, как он быстро скачет с категории на категорию. Хочу притормозить, чтобы вернуть в отдел с овощами, касаюсь пальцами его руки, заставляю бросить взгляд в свою сторону. Непозволительно долго пялюсь на него, чувствуя, как по всему телу проходит ток, и такой сильный, что внутри все сжимается. Чувствую запах его одеколона, принюхиваюсь и сейчас чувствую его особенно четко. - Можно взять несколько томатов и свежий базилик, - бросаю взгляд в телефон, пальцем провожу по экрану, но вновь и вновь возвращаюсь глазами к его лицу. Мы смотрим друг на друга снова, и снова этот невидимый магнетизм, который толкает меня к нему, но я сопротивляюсь. Мой первый поцелуй смутил его, заставил говорить о том, что не берет плату за это... Я прекрасно понимаю, что он имел ввиду, да и что можно ещё подумать о девушке, которая только что пришла с улицы. Явно не то, что она королевских кровей и это все просто глупый розыгрыш. А может просто попытаться отключить мозги и больше не думать об этом? Потому что пальцы вместо экрана уже сейчас находят тепло его рук, скользят по венам. Все ещё не отвожу взгляда, потому что не могу оторваться и перестать наслаждаться таким ярким спектром эмоций на его лице.
[indent] Облизываю губы, снова и снова. Проваливаюсь в собственные мысли и не могу вырваться из плена глаз, потому что не хочу. Не знаю, что это за магия, что со мной происходит и как это объяснить. Но определённо точно не хочу, чтобы он думал, будто я из тех, кто раздвигает ноги ради собственной выгоды. Плата за что-то... какая глупость. Как у него язык повернулся такое вообще сказать?
[indent] На экране телефона всплывает уведомляете, которое призывает кого-то вступить в бой. Затем ещё одно, из мессенджера, с подобным призывом. Это отрезвляет меня. И с чего я вообще взяла, что ему есть до меня дело? Это мужчины. Они думают все об одном, и вообще всего не о том, как привлечь внимание девушки, а как победить в онлайн-турнире с минимальными потерями. Нужно было сразу это понять, особенно, после того, как он уходил из торгового центра, прижимная ноутбук к груди. Глупая Иззи... Ты оказалась просто попыткой отвлечься, и сама же отвлекла от важных дел. Не стоило начинать. Просто не стоило. Не в его вкусе? Проблема в нем, а не во мне? Да нет, видимо мама действительно была права, говоря, что своими рисунками и желанием собрать все приключения, какими бы они ни были, на свою жопу - я никогда не смогу привлечь ни одного мужчину. Цели такой не было, конечно, но и не стоило даже начинать. Себе же дороже выйдет. Не нужно будет лишний раз загоняться о внешности, характере и манере поведения. Просто будь собой, Иззи, другого не дано.
[indent] Отстраняюсь. Убираю руки, прячу их в карман куртки, которая все еще на мне и служит неплохим «спасательным жилетом», потому что я почти «утонула». Хочу оправдать своё поведение, но сталкиваюсь со странной эмоцией на его лице. Он разочарован? Почему? Или нет? Или просто не смог сделать первый шаг и ждёт его от меня? Не стоило целовать его тогда, и вообще нужно держать себя в руках, а не поддаваться каким-то странным внутренним порывам. Пусть рвут меня изнутри, но в следующий раз я не допущу подобной ошибки. Потому что не хочу смущать. И сама не хочу выглядеть идиоткой, потому что он безусловно точно отстранится в следующий раз, или оттолкнёт меня или сделает что-то такое, чем определённо точно оправдает своё выражение. Оно застряло в моей голове и никак не хочет выбираться оттуда, путая мысли и мешая рассуждать логично. Рублю с плеча, поддаюсь эмоциям, послав далеко и надолго холодный разум. - Я пойду кину вещи в комнате, и... помою контейнеры, приступлю так сказать к своим обязанностям, чтобы на завтра осталось меньше работы, - выдавливаю из себя улыбку, оставляю его один на один с самим собой. Ухожу медленно, а когда исчезаю из вида, ускоряю шаг. Чувствую стыд, который ничем не могу объяснить. Оказываюсь в спальне, скидываю с плеч рюкзак и куртку. Вываливаю свой скудный набор вещей на кровать. Шарю руками и глазами, но не понимаю зачем. Хватаю футболку, первую попавшуюся, сжимаю ее в руках, и почти сразу кладу обратно. Мне нужно в душ, на улицу, выпить, покурить? Никогда не курила, но сейчас прямо отчетливо хочется. Потому что теперь фраза, брошенная ребёнком вскользь на улице, приобретает вполне четкие очертания и вкус, который до сих пор чувствую на губах. И надо быть полной идиоткой, чтобы позволить себе даже задуматься о том, чтобы начать ему доверять. И как я вообще набралась смелости, чтобы прийти сюда. Чем руководствовалась в этот момент? Не знаю. Наверное, какая-то невидимая сила меня сюда подталкивала, ну, или жажда не спать на улице или в студии, а в тепле, да ещё и на таком мягком матрасе. Опускаюсь на него, вновь подбираю футболку, складываю ее на коленях. Убираю в сторону. Хочу найти занятия рукам, но не могу. Нервничаю ещё больше, потому что мысли, как мухи жужжат в голове и отвлекают от главного. Ладно. В любом случае я останусь тут. И если я не рискну, то могу позорно прыгнуть с моста, потому что в любом ином случае - это уже не я.
[indent] Собираюсь с силами и мыслями. Вновь оказываюсь на ногах, но на этот раз стараюсь вести себя сдержанно, и внешне расслабленно. Выхожу в коридор, оглядываюсь. Набираю полную грудь воздуха, чтобы дать словам возможность вырываться наружу. - Если ты не против, я приму душ, - говорю и тут же скрываюсь в ванной комнате, не дожидаясь ответа. Раздеваюсь, быстро залезаю в ванную, включаю воду и оказываюсь под струями воды, не успев даже выдохнуть. Вода даёт мне спокойствие, потому что сумасшедшее сердце вот-вот вырвется наружу. Мне кажется, что я что-то забыла, но что, никак не могу понять. Наверное, просто в очередной раз пытаюсь найти проблему там, где ее нет и быть не может. Разве что, после душа мне безусловно нужно полотенце и, черт возьми, его тут нет. - Блять, - ругаюсь себе под нос, еле сдерживаясь, чтобы не топнуть ногой от досады. Снова набираю воздуха в легкие побольше. - Прости, я не знаю где полотенце, и я чувствую себя полной идиоткой, но, пожалуйста, ты не мог бы мне его принести? - чувствую, как внутри все сковывает, а неприятный холодок пробегает по коже, вызывая мурашки. Не слышу ответа, просто зашториваюсь и жду, когда дверь откроется. И спустя некоторое время слышу тихий стук, точнее, сначала мне показалось, а вот во второй раз я отчетливо слышала, как кто-то аккуратно скребется в дверь. – Да, - отзываюсь на звук, все еще прячась за шторкой. Вижу тень, промелькнувшую по ту сторону ванной, а затем руку, которая протягивает мне полотенце. – Спасибо, - дергаю его на себя, чтобы тут же обернуться, закрепив уголок на груди.
[indent] А дальше все происходит слишком быстро. Я делаю шаг, чтобы перекинуть ногу и частично оказаться на холодном полу. Нога, которая все еще опирается на ванную скользит, и земля буквально уходит из-под ног. С громогласным «блять» я оказываюсь на полу почти на шпагате. Грохот безусловно привлекает внимание моего «соседа», но я не обращаю внимание на его появление, потому что локоть, который принял на себя весь удар болит так сильно, что кажется, будто я вывернула руку наизнанку. – Черт, черт, черт, да что же это такое, - понимаю, что голос дрожит, но не успеваю остановиться. Не могу совладать с этим безумным потоком эмоций, который сносит меня также быстро и неожиданно, как и мое предыдущее падение. Рыдаю в голос, вспоминая последний месяц своей гребаной жизни и то, как стремительно быстро все скатилось к чертовой матери вниз по накатанной. Всхлипываю, бормочу что-то под нос, сама не знаю, что. Вспоминаю все: ноутбук, потерю квартиры, отсутствие работы и вообще какого-либо стимула к жизни, а со своей неуклюжестью до сих пор не понимаю, как не оказалась в инвалидном кресле. Теряюсь в пространстве и лишь спустя время понимаю, что вновь стою на ногах, одной рукой удерживаю на груди, предательски ползущее вниз полотенце, а другую руку, прижимаю к себе. В тот момент, когда Кормак прижимает к себе меня. Замираю на мгновение, потому что вновь отчетливо чувствую аромат его одеколона. Не сдерживаю в себе порыва, набираю полные легкие воздуха. Чувствую, как щекочет глаза, как слезы прошибают меня, заставляя хныкать так, словно маленький ребенок. Жмусь к нему ближе, не позволяя задуматься о том, что выгляжу слабой даже сейчас. Просто не разрешаю себе даже думать об этом. Вряд ли он осудит, вряд ли вообще станет думать о чем-то со злым умыслом, если даже сейчас ведет себя, как чертов джентльмен. Но именно этого мне и не хватало. Никаких резких движений. Просто душевное спокойствие рядом с человеком, который был мне почти не знаком. Но с ним – комфортней, чем с друзьями, пусть у меня их не так уж и много.
[indent] - Какая же я неуклюжая, Господи, - хочу отстраниться, чтобы не доставлять ему дискомфорта, но не получается. Не хватает сил? Нет, просто внутри меня борются две женщины – одна отчаянно хочет выглядеть железной леди, а вторая – быть кому-то нужно и на такую простую ласку отзываться такой же лаской. – Спасибо, - бормочу слова благодарности под нос, чуть слышно, пока мы идем по коридору в сторону гостиной. Он любезно усаживает меня на диван (на свой диван, ого?) и вручает единственный пригодившийся предмет из холодильника – лед. Я не дожидаюсь дополнительных указаний сразу же прикладываю его к больному локтю. – Я доставляю слишком много хлопот, но, это не повторится, я просто... - просто что? Снова будешь оправдываться? – Так получилось, - пожимаю плечами, но не поднимаю взгляда. Стыдно смотреть на него, потому что за этот короткий промежуток времени он успел увидеть меня в таком состоянии, в котором не видели даже близкие, да чего уж там, я и сама не вспомню, когда последний раз позволяла себе плакать. Чувствую, как он садится рядом, чувствую его дыхание так близко, что оно даже немного щекочет кожу на плече. Поднимаю глаза, чтобы оказаться еще ближе, даже на расстоянии, которого достаточно. Как и одного аккуратного движения вперед, чтобы сократить расстояние между нами так сильно, что можно почувствовать дыхание уже на губах. Он почти не дышит. Кажется, ждет чего-то. Знака? Или вновь думает, что я пытаюсь таким образом отплатить ему за доброту? То есть присутствие чувств (в которых я и сама конечно же сомневаюсь, но чем черт не шутит?), зарождающихся эмоций и невидимой химии – он даже не рассматривает? Это же мужчины, Иззи, о чем ты думаешь вообще?
[indent] И правда. Зачем я вообще думаю? Если хочет знака, то сейчас ему стоит им воспользоваться иначе третьего раза не будет.
[indent] Перевожу взгляд на его губы. Облизываю свои, не могу удержаться, ведь вновь чувствую его, а внутри все дрожит, в каком-то болезненном предвкушении. Подаюсь вперед снова, мягко и аккуратно, чтобы вновь поцеловать его. Потому что именно этого хочу сейчас. Попробовать его робость и смущение на вкус. И это – самое лучшее, что я пробовала за всю свою жизнь.

[indent] Не понимаю, что делаю и зачем это делаю. Меня словно магнитом тянет к этим губам, словно пытаюсь запомнить их на вкус, словно не смогу больше прикоснуться в таком простом жесте к ним спустя несколько минут. Чувствую его отдачу. Тянется ко мне, сперва неуверенно, будто думает, что в моем желании есть какой-то смутный подтекст. Нет никакого второго дна – я действую на эмоциях и впервые в жизни так открыто поддаюсь своему тихому «хочу», которое прямо сейчас не позволяет мне отстраниться. Хочу, чтобы этот момент длился вечно и пальцы, которые скользят по шее и тянут к себе не разрывали контакт. Хочу, чтобы прикоснулся снова. Потому что кожа горит, и с каждой секундой дышать становится все сложнее. Но он отстраняется, а я недовольно вздыхаю. Просто не могу контролировать это в себе. Сердце бьется как сумасшедшее, в крови бурлит адреналин, а от его слов щеки вспыхивают, словно мне пятнадцать и сейчас случился мой первый поцелуй, на первом свидании. Все потеряло вес и смысл. Потому что раньше я никогда не испытывала такого бешеного влечения и никогда не себе, не кому-либо не позволяла делать подобного. Жить под железным панцирем, не подпуская к себе ближе чем на метр. Жить и знать, что можешь положиться только на себя. Никогда не испытывать подобного отношения без какой-то подоплеки. Он такой правильный, что верится с трудом. Не делает ничего против моей воли, а в ответ на мои порывы – пытается тормозить. Наверное, он прав. Наверное, я просто пугаю его своей настойчивостью – и откуда она вообще взялась, по отношению к мужчине, если дала себе слово не иметь с ним больше ничего общего.
[indent] Позволяю отстраниться ему, отстраняюсь сама. Облизываю губы, чтобы сохранить их вкус на кончике языка. Аккуратные прикосновения к больному локтю. Изучающий взгляд. Пялюсь так откровенно, что становится стыдно. Скольжу глазами по контуру лица, с кончика носа на идеальные губы, которых хочу коснуться. Снова. Сейчас же.
[indent] Отвожу взгляд в сторону. Прикусываю губу, чтобы не взвыть от несправедливости жизни. Ведь все могло быть иначе. При любых других обстоятельствах. Сейчас – могли быть на первом свидании, или гулять по ночному городу. Наслаждаться обществом друг друга как и сейчас, только история «до» была бы совсем иной. Ведь я могла просто подсесть к нему за столик. Отдать рисунок с салфетки и сказать, что он невероятно красивый – и не соврала бы, потому что это именно так. Сейчас бы протянуть руку, чтобы коснуться волос, перебирать их пальцами, чувствовать их собственными пальцами. И наслаждаться. Но все случилось так, как случилось. И теперь в его глазах я навсегда останусь воровкой. Потому что это так. Я украла и чуть не попала в тюрьму и спасибо, не знаю, Богу или госпоже Удаче, но мне повезло. Так что не стоит испытывать удачу дважды за месяц. И все, что происходит сейчас между нами – не более, чем переизбыток эмоций, которых так много, что сводит ноги и кружится голова.
[indent] - Я не знаю почему так произошло, но обычно я очень аккуратная в своих действиях и движениях, - двусмысленная фраза срывается с губ в тот момент, когда он несет на диван маленькую аптечку. – Но это очень мило, что у тебя вообще есть аптечка, потому что обычно, - пожимаю плечами, не знаю, как буду выглядеть и звучать со стороны, но все же, сглотнув небольшое стеснение и напряжение, продолжаю, - у мужчин из аптеки только презервативы и таблетки от похмелья, - прячу взгляд, потому что не могу смотреть на него в момент, когда чувствую прикосновение рук к ушибленному месту. Жалею о том, что вообще это сказала. Вновь с силой кусаю губу, чтобы заткнуть следующий порыв говорить. Заткнись, Иззи, ты слишком много говоришь. Сколько раз я повторила это про себя сегодня – не знаю, сбилась со счета. Но рядом с ним хочу говорить обо всяких мелочах и знаю, что не осудит. Он ведет себя сдержанно, хотя уголок полотенца уже в пятый раз выскакивает, раскрепляя полотенце, а я уже в пятый раз нервно заправляю его обратно. Чувствую, как обдает кипятком с головы до ног, когда ловлю его взгляд на себе. Вижу сдерживаемый голод, и еле удерживаю пищащий звук, зарождающийся в груди и высказывающий все мое умиление по отношению к нему. Почему-то иначе просто не могу реагировать. И все, что придумала в голове в момент, когда оказалась в каморке охранника и сверлила взглядом эту кудрявую макушку – как будто смылось в канализацию вместе с тяжестью сегодняшнего дня. – Спасибо, - говорю чуть слышно, когда на руке оказывается пластырь, ознаменовывающий окончание спасательных процедур. Снова прикусываю кончик языка, чтобы не сказать «ты очень милый», потому что не знаю, как он может отреагировать на подобный комплимент. Может он только со стороны и только мне показался милым и чувственным, а на деле... Да нет. Он совсем не похож на одних из тех позеров, что часто приходили ко мне в салон, на исправление партаков, или на новые тату – играли мускулами так, будто мне было до этого дело. Фу, тошнить начинает только от одних воспоминаний, удивительно, что не вырвало в момент, когда видела это наяву.
[indent] Его вопрос вырывает меня из каких-то далеких мыслей. Поднимаю взгляд, кусаю нижнюю губу, словно стараюсь оттянуть момент своего ответа. Рука действительно стала меньше дергать, лишь сперва немного пощипало место пореза. Теперь я свободна в движениях, и, да, естественно можешь. Ты просто обязан это сделать. Зачем задаешь так много вопросов? Но и сама почему-то молчу. Двигаюсь чуть ближе, потому что хочу чувствовать его рядом с собой настолько насколько это возможно сейчас. И в любой другой ситуации я бы начала возмущенно осуждать такого болтливого мальчишку, оценив его уровень в соблазнениях девушек как минимум на единицу по сто балльной шкале. Но с ним не могу. Не хочу. И не буду этого делать. Двигаюсь еще ближе, совсем на миллиметр, потому что дальше – ближе только у него на коленях. Цепляю его руку за запястье, тяну к себе, чтобы положить на полотенце на уровне талии, но почему-то резко меняю направление, и через мгновение чувствую, как пальцы касаются оголенной кожи все на той же талии. Перевожу взгляд на его удивленный. Эмоции на лице меняются так быстро, что не успеваю проследить ни за одной из них. – Можешь, - поддаюсь вперед, чтобы почувствовать его дыхание на собственных губах. Жду, когда он сделает первый шаг в ответ на мое согласие. - Не тяни, - чувствую, как дрожит голос, и мои руки. Пальцы скользят по плечам, по шее, заставляя выдохнуть в губы в ответ на такие простые прикосновения, - иначе мне придется все брать в свои руки, а я, как видишь немного травмирована, и это будет очень сложно, - улыбаюсь, потому что могу. Потому что чувствую себя так комфортно рядом с ним, что не контролирую ни себя, ни свой рот, который несет, кажется, какую-то нелепую чушь. – Поцелуй меня, - тихо, в самые губы, глотаю воздух, когда чувствую его губы, накрывающие мои. Тянусь к нему так, словно не могу жить и дышать без этой близости. Не позволяю себе больше того, что имею. Чувствую, как рука скользит под полотенцем по талии, сжимает кожу, чтобы притянуть еще ближе. Скольжу кончиком языка по губам, чтобы в следующий момент почувствовать его язык на вкус. Теряю связь с землей, отправляюсь далеко за пределы космоса и вселенной. Буквально горю в его руках, в надежде, что момент этой близости никогда не закончится. Он не отвлекается даже в момент, когда какие-то пищащие уведомления вызывают его со стороны ноутбука. Пальцами держусь за пряди волос, чтобы не отстранился, но он и не собирался, тем самым вызывая внутри меня какое-то болезненное удовольствие. Мягкие поцелуи, которые сносят мне крышу, заставляя спадать оковам смущения и раскрепощать настолько, что и сама не замечаю, как соскальзываю по затылку ниже к шее, пальцами под футболку, ласково вычерчиваю узоры на коже, заставляя его тянуться еще ближе ко мне. Только не отстраняйся. Не думай о том, что я пытаюсь отработать. Я просто хочу целовать тебя вот так, и если ему страшно подумать о том, что отработка будет выглядеть именно так, то... Не сделаю ничего противоестественного, хотя очень хотела бы.
[indent] Тихий вздох, когда наши губы теряют контакт. Тянусь за следующей порцией губ, и нахожу ответ в его желании. Пальцы сильнее сжимают кожу на талии, а я ласково скольжу по шее, мягко царапая кожу. Сдерживаю животные порывы внутри себя. Почти задыхаюсь от этого, но упрямо продолжаю это делать. Пока не слышу звук дверного звонка. Сперва подумала, что мне показалось. Отстраняюсь, чтобы прислушаться, но встречаюсь с его губами вновь и не могу не поцеловать снова. Дверной звонок теперь звучит куда отчетливей. – К тебе там пришли, - пальцем тычу куда-то назад, а затем, в противоречие самой себе тяну его к себе, чтобы снова поцеловать. Снова и снова сгорать под этой неизведанной нежностью, перемешанной со страстью. – Иди, - отстраняюсь, отворачиваюсь, чтобы не быть виноватой в том, что кто-то стоящий позади двери томился в ожидании. Он уходит, а я могу лишь проводить взглядом, очертив широкие плечи и крепкую спину. За такой хочется спрятаться и исчезнуть от всего мира.
[indent] Вспоминаю о том, что до сих пор сижу в полотенце (и черт возьми как без его рук холодно), в момент, когда открывается входная дверь. Кажется, пришёл курьер с нашими продуктами, а я все еще в неглиже, прикрытая жалкой тканью. Вскакиваю с места, чтобы скользнуть в «свою» комнату. Не рассчитывала, что все же останусь жить тут, поэтому из вещей ничего кроме футболок и джинс. Все нижнее белье осталось в ванной и насколько глупо я буду выглядеть если вернуться туда прямо сейчас. Ну, наверное, глупее, если буду ходить без него? Ладно, нет времени думать от слова совсем. Поэтому скидываю с себя полотенце и впопыхах дергаю первое попавшееся платье из рюкзака. Плевать что помятое. Зато точно прикроет все открытые части тела и, в жару уже ходила по дому без белья, так почему не могу сделать это снова? Ах да, я же теперь тут не одна.
[indent] Полотенце подбираю с пола. Кажется, входная дверь уже закрылась, значит у меня есть доступ к ванной. Оставляю полотенце там, все же игнорируя нижнее белье, собираю его в кучу и отправляю в стирку. Завтра займусь этим, точно не сейчас. Из коридора забираю немытый контейнер, который, кажется, обещала помыть и возвращаюсь в общую комнату, прямиком к пакетам с продуктами. – Так быстро? – сую нос в первый попавшийся пакет, затем в другой. Изучаю глазами все, что привезли, и решаю, что самым логичным будет сперва разложить все в холодильник. Этим и занимаюсь. Бросаю взгляд на Сэма, который сейчас снова нырнул в свой ноутбук, и не хочу его беспокоить, наверное, снова работает. Отвлекаюсь на готовку целиком и полностью. Делаю пасту, самое простое, что смогла придумать из того, что заказали – не хотелось все же пользоваться услугами бедолаги курьера, поэтому делаю заметку в голове о том, что завтра получу обещанный аванс в студии и пойду за продуктами. Обожаю это делать – ходить по магазинам, но именно по супермаркету. Какое-то извращенное удовольствие испытываю, когда выбираю ингредиенты и сама же готовлю. Кормак видимо с этим процессом на «вы», но ничего. Мне только в радость.
[indent] Выкладываю спагетти на две большие тарелки. Сверху фарш и сливочный соус. Мелко нарезанный базилик, который придаст аромат. – Я тут, немного, приготовила, - выставляю обе тарелки на стол перед собой (на нем же и готовила), две вилки. – Я не знаю, что ты будешь пить, поэтому, - разворачиваюсь к холодильнику, открываю дверцу, чтобы изучить содержимое уже в сотый раз.
[indent] И вокруг, как по команде, гаснет свет. Абсолютно везде. Даже в холодильнике. И не только у нас. Но и по всему дому. – Вот же... - сдерживаюсь чтобы не выругаться особенно грязно, хватаю за горлышко первую попавшуюся бутылку и возвращаюсь к импровизированному столу, с нашим импровизированным ужином. – Кажется, у нас тут небольшая проблема. Будет, если электричество не включат в течении нескольких часов, - непрозрачно намекаю на разморозку холодильника. Но Сэм не слышит меня, потому что электричество повлияло на отключение всех электрических приборов, в том числе и его ноутбука. А я, как-то по-идиотски, даже немного рада этому. Потому что теперь мы остались вдвоем в полной темноте. И никто нас не сможет отвлечь.

[indent] Отключение электричества не ставит меня в тупик. Вот совсем не смущает полное отсутствие света, и нет, не потому что я ребенок-подземелья, который не умеет пользоваться современными удобствами для облегчения человеческой жизни. Все проще чем казалось. И на самом деле сейчас, впервые за свою недолгую жизнь не хочу показывать Сэму, что умею отлично справляться со всем необходимым в темноте, ориентируюсь в ней даже лучше, чем при свете. Жить на улице долгое время, в фостерной семье где электричество бывало лишь раз в год и то на Рождество, благодаря подсветке соседних домов – все это маленькие или большие уроки жизни, которые подготовили меня к любой ситуации в будущем. Впрочем, Сэма это тоже особо не испугало. Не то чтобы я думала будто он сейчас завопит как девчонка и спрячется под одеялом (где, кстати, говоря тоже темно), но то с какой уверенностью он задвигался по кухне, как расслабленно наощупь искал все эти свечки – зрелище завораживающее. Я не сразу осознала, что стою по середине и откровенно говоря мешаюсь под ногами, но кажется его это совсем не смущало. Просто он не обратил внимание на каждый мой взгляд, скользящий по его спине или рельефу рук, то, как слежу за каждым его действием, словно отпечатываю под коркой сознания, раз и навсегда пытаюсь запомнить каждый момент, который провожу рядом с ним. Не знаю, что со мной такое происходит, но не хочется выпускать колючки и даже на простую доброту отвечать колкостями – странно, удивительно, но факт. И мысль о том, что он собственноручно чуть не подписал мне приговор и не засадил за решетку лет эдак на семь за воровство – уже давно не беспокоит меня. Словно ничего такого и не было, а наше знакомство было абсолютно неоригинальным, простым, как в сюжете романтической комедии, коих сейчас по телевизору крутят больше, чем на полках в библиотеке стоит произведений классиков.
[indent] Сэм сует мне в руки телефон с заранее включенным фонариком. Я возвращаюсь в реальность, в очередной раз ловлю себя на мысли о том, что все это время продолжала откровенно пялиться на него. Наверное, это было очень заметно, потому что он стал двигаться куда более быстро, словно пытаясь ускользнуть. Ну, либо я опять все придумываю, что больше похоже на правду. Ладно, нужно просто успокоиться и перестать нагонять на себя всякие дурные мысли, потому что чем их больше, тем я становлюсь скованнее – чувствую себя из-за этого некомфортно, потому что раскованность мое второе имя, а рядом с ним все это, включая мою внутреннюю уверенность в себе исчезает, как дым. – Если хочешь, я тоже могу помочь, - предлагаю свою помощь не вовремя, потому что Кормак прямо сейчас зажигает последнюю свечу на нашем столе и внешне придает ему куда более романтичный вид, нежели до этого – полные тарелки и пустой стол, словно мы наш ужин только что украли на глазах у всех. Готовлюсь сесть за стол вслед за Сэмом, но тот внезапно подскакивает с места и торопится к холодильнику. Улыбаюсь, когда, обернувшись через плечо, наблюдаю за тем, как хозяин квартиры копается в холодильнике в поисках бутылок с напитками и бормочет что-то себе под нос. Это довольно милая картина, но я все же отворачиваюсь буквально за секунду, чтобы мой внимательный взгляд не остался замеченным. Кормак выставляет стаканы на стол к ним добавляет трубочки, вместе с уютом и удобством для нас обоих и, наконец, садится за стол. Я следую его примеру. Чувствую себя немного неловко, наверное, потому что не думала, что мой приход сюда обернется тотальной катастрофой, включающей мое падение и нашим... это что первое свидание? Это вот так оно должно выглядеть? Без лишних слов и каких-то резких движений? Интересно, электричество действительно выключали четыре раза или какой-то злой рок или Господь Бог решил подкинуть нам такую атмосферу, чтобы упростить процесс нашего знакомства, превратив его... в ужин при свечах. Буквально.
[indent] - Все идеально и так... - говорю чуть слышно, куда-то в сторону, чувствую, как заливаюсь румянцем и не тороплюсь подставлять свое лицо под его пронзительный взгляд. – Приятного аппетита, - берусь за вилку, чувствую, как урчит в животе и его неприятно сводит от голода – последний раз ела пару дней назад и сейчас полная тарелка еды кажется каким-то чудом. Ловлю себя на мысли о том, что думаю прямо сейчас о ребятах, оставшихся без ужина, но быстро отметаю эту мысль – уверена, что они справятся без меня, а завтра – что-нибудь придумаю. От переизбытка мыслей кусок в горло не лезет, хотя я отчетливо чувствую голод. Цепляюсь взглядом за картину напротив, слежу за тем, с каким удовольствием и наслаждением Сэм уплетает приготовленную мной пасту. Я никому и никогда не готовила, только для себя или для детей и то, очень редко, поэтому слышать массу комплиментов или хотя бы вот такие стоны наслаждения (от которых честно говоря так сильно сносит крышу, что хочется записать на диктофон и прослушивать это бесконечно) я не привыкла. Да и слов сейчас никаких не нужно – достаточно того, что он прикончил всю тарелку быстрее, чем я успела дожевать первую порцию с вилки. Встает с места, огибает меня сзади. Интуитивно чувствую, что пошел за добавкой и на этот раз не стесняюсь обернуться, чтобы проследить за его действиями. Замирает возле кастрюль и сковородок, не знает, что делать дальше. Притих. Видимо не хочет выглядеть совсем беспомощным в моих глазах, поэтому встаю молча и иду на подмогу. Забираю из его рук тарелку и ложку для пасты. Замираю в тот момент, когда склоняется надо мной, подставляю губы, не знаю зачем и почему, просто хочу, чтобы поцеловал, хочу и надеюсь, что сделает это, чтобы я совсем не превратилась в идиотку в его глазах. Оставляет желанный поцелуй на губах, заставляет облизнуться, потому что хочу попробовать губы на вкус снова. Хочу потянуться за следующим поцелуем, хочу еще, хочу больше, но не тороплю события, поэтому стою бездвижно на месте. Смотрю на ложку в своих руках, на кастрюлю на плите, на пустую тарелку. Сложно сложить два плюс два после такого поцелуя, после такого невинного «спасибо», брошенного в воздух словно мы живем вместе уже очень давно. Пытаюсь унять дрожь в руках, хотя и получается это весьма плохо. Тянусь к кастрюле, выкладываю вторую порцию в необходимых пропорциях и в нужно последовательности. Отдаю ему тарелку и убираю ложку в сторону. Возвращаюсь на свое место, чтобы попробовать сунуть в себя еще хотя бы кусочек – страшно хочется есть, но руки не слушаются, а вилка вот-вот вывалится и создаст лишний, совсем не нужный шум на всю кухню.
[indent] Запах гари медленно и верно начинает распространяться по кухне. Я судорожно оборачиваюсь, понимая, что оставила сковородку на все еще горячей конфорке и она вот-вот спалит фарш до состояния мелких и совсем невкусных угольков. Подскакиваю с места, почти сразу переставляю сковородку на соседнюю конфорку, перемешиваю содержимое ложкой, чтобы не поцарапать днище – мне не раз приходилось получать за ободранные сковородки от матери и это так отчетливо отпечаталось в моей голове, что повторять подобное не хотелось, хоть матери уже давно нет и Сэм не из тех, кто будет беспокоиться о целости посуды. – Прости, чуть не пригорело, - запыхавшись возвращаюсь на место, глубоко выдыхаю и почти сразу тороплюсь смочить горло – тянусь к стакану, почему-то игнорирую трубочку и пью прямо из него. – Прости, - поджимаю губы, утираю их тыльной стороной ладони, а стакан отставляю в сторону. Но, кажется, моему новому соседу совсем неважно как именно я пью или как мешаю фарш на сковородке. Он тянется ко мне рукой, поэтому на каких-то глубинных инстинктах подставляю свою руку ему в ответ. Чувствую мягкое прикосновение и его предложение, которое сперва кажется таким забавным, что хочется рассмеяться. Но я молчу. Напрягаюсь и молчу. Что я могу рассказать о себе? О том, что мой отец умер, узнав обо мне спустя пятнадцать лет после моего рождения, или что моя мать конченная шлюха и наркоманка. – Мне честно говоря даже нечего рассказать о себе, - пожимаю плечами, слегка растерянно и смущенно, потому что мое личное – сплошь и рядом состоит из грязного белья, о котором таким хорошим парням, как Сэм знать не обязательно. Но все же – узнать что-нибудь интересное о нем – прельщает меня куда больше, чем необоснованные – или вполне обоснованные – страхи. А вместе с тем, как галантно он тянет мою руку к себе, чтобы коснуться губами костяшек – ну, здесь я просто не в силах устоять. Еле сдерживаюсь, чтобы как-нибудь пошло не пошутить, но мне все же удается придержать язык за зубами, по крайней мере сейчас, пока он тут ни к чему. Как известно, рот нужно открывать при иных условиях, особенно, в отношении таких парней.
[indent] – Хорошо, давай, - соглашаюсь и очень надеюсь, что он не видит сейчас, как мое лицо покрывается пятнами от волнения. Я пытаюсь заставить себя перестать дрожать и нервничать. Холодные пальцы сжимают его ладонь, перенимая тепло. – А как ты предлагаешь узнавать правду ли я сказала или соврала? – странный вопрос, но я должна быть готова на какие именно условия я подписываюсь. – И что будет, если я или ты не выполним, то или иное действие? – фантазия моментально подкидывает весьма пикантные варианты, потому что я не прочь посмотреть на него без футболки – меня-то в одном полотенце он уже видел. Так ведь будет честно? Но я почему-то совсем забыла о том, что сейчас я без нижнего белья, а не он. И это увеличивает его шансы на победу в несколько раз. А я люблю и хочу играть честно. – Ладно, давай так, раз уж я сегодня беру флажок с решительностью в свои тонкие ручки, - изображаю мягкую волну кистью свободной руки, - то давай так – за каждую ложь или невыполненное действие – минус один элемент одежды, - сейчас я должна была залиться краской по самые уши, но чувство азарта и адреналин, который плещется в крови в невообразимом размере перебивает все смущение. – Если ты конечно не боишься светануть своим... - потрясающим, - торсом передо мной, - я подмигиваю, и надеюсь, что он это увидел. Чувствую в руках расслабленность и жалею, что у нас на столе сок и газировка, а не вино – так разговор пошел бы куда более спокойно и стал бы максимально откровенным. Но, ничего, раз уж будем вытаскивать наружу грязное белье – надо быть трезвым, чтобы знать на что именно подписываемся в дальнейшем. – Раз ты предложил эту игру и сказал, что хочешь узнать меня получше, то думаю, что ты хотел спросить меня «правда или действие»? А я отвечу, что правда и расскажу тебе один из фактов о своей жизни. Я дочка известного бизнесмена, который скончался пару лет назад, - нанизываю очередную порцию пасты на вилку и отправляю в рот. Выжидаю некоторое время, пережевываю, чтобы не заплевать своего собеседника и все вокруг себя и добавляю, - его убили, расстреляли в собственном доме. Он хозяин большой ресторанной сети, а я одна из его наследников, но, как видишь – наследства мне не видать, как собственных ушей, разве что в отражении в зеркале, ну, или в отражении в виде своих «братьев и сестер», - изображаю воздушные кавычки и не могу сдержать толики яда, которая сочится с языка каждый раз, как я вспоминаю об их существовании. Точнее, о существовании брата. Сестра меня так не беспокоила – она показалась мне довольно милой, да и отец отзывался о ней, как о каком-то маленьком ангеле. Сложно было верить, что у такой милой девушки, ка Кармен такой конченный старший брат. Меня передергивает от одного лишь воспоминания о нем, но я тороплюсь сменить свою гримасу неприязни на все тоже доброжелательное – искреннее – лицо, с которым находилась рядом с Сэмом последние несколько часов. – Твое право верить мне или нет, но, можешь погуглить, - вспоминаю, что электричества нет и вряд ли он сможет проверить подобное в ближайшее время, - ну, как будет возможность. Ричард Таунсенд. Я Изольда Таунсенд, надеюсь, что мне не придется сейчас доставать паспорт, потому что честно говоря даже не знаю, где он сейчас находится, - пожимаю плечами и вновь опускаю взгляд, немного стесняясь своей собственной несобранности. – Правда или действие, Сэм? – встречаюсь своим азартным взглядом с его спокойным и невольно улыбаюсь. Потому что невозможно смотреть на него иначе.

[indent] Удивительно просто и необычайно легко мне удаётся произнести вслух одну из самых сложных ветвей моей весьма скромной биографии. Я никому и никогда не рассказывала о том, кем являюсь на самом деле и чья кровь течёт в моих жилах. Не потому что стеснялась этой информации или наоборот самой себя, оказавшейся в весьма непростых жизненных условиях, а больше из-за того, что рассказать было некому, а если и повалялись в моей жизни личности, с которыми можно было поговорить, и которые были хотя бы совершеннолетнего возраста, то считала, что рассказывать подобное: либо остаться в глазах людей идиоткой, возомнившей себя богатой наследницей, либо той, кто кичится собственным отцом. В наше время подобные уникумы, которые только и делают, что тратят родительский капитал на бесполезную кружку типо дорогой одежды и машин, телефонов, которые меняют по несколько раз в месяц просто потому что предыдущий надоел - это ведь все встречается на каждом шагу. И чем чаще, тем хуже к подобным людям отношение. Я не была девочкой, рождённой с золотой ложкой во рту. Ну, или просто так распорядилась судьба и ложку у меня благополучно отобрали по стечению каких-то необъяснимых обстоятельств. Отца я знала плохо, матери до меня не было никакого дела. И если о первом я могла отзываться с тёплом и в глубине души, да, признаться честно, гордилась тем, что я его дочь, то вот о втором родителе я не могла выразиться, не используя матерного слова.
[indent] Но, наша игра продолжалась и чем она закончится мне не было известно. Я просто получала удовольствие от происходящего и наслаждалась каждой эмоцией на лице Сэма, каждым словом или каким-то комментарием в свою сторону. Он слишком милый для того, чтобы играть нечестно, поэтому не было ни единого подозрения о том, что он вянет безбожно врать, глядя мне в глаза. Мой следующий вопрос был до безобразия банальным, но оправдывая себя тем, что тоже хочу узнать что-то о нем лично, а не делая выводы на основании своих умозаключений, я все же задала его. - Если ты хотел быть визажистом, то я первая женщина-президент этой страны, - киваю головой, не сдерживая улыбки, которая так и рвётся наружу вместе со смехом. - Нет, нет, нет, ничего не хочу слышать, снимай один предмет одежды, все честно, - хочу отвести взгляд, но не могу, потому что все его дальнейшие действия просто приковывают все мое внимание. От едва обнаженных ключиц до крепких плеч, в которые хочется впиться ногтями и не отпускать. Облизываю губы, отрываю свой весьма нахальный взгляд от обнаженных участков его тела, отвожу в сторону. Только сейчас понимаю, что загнала саму себя в ловушку, и надеясь на свою сообразительность и умение просчитывать все на десять шагов вперёд допустила одну самую главную ошибку - не продумала количество вещей, которые были на мне. Одна единственная ошибка и я останусь абсолютно голой. И в любой другой ситуации меня бы это пугало, но, глядя на Сэма - мне совсем не страшно. Он вселяет какую-то уверенность, в себе, в завтрашнем дне и в происходящем. Особенно в последнем. Потому что в нынешних обстоятельствах мне бы думать о том, как быть на плаву и явно не на чужой шее и уж тем более не пользоваться его гостеприимством. Напрочь были забыты все прежние обиды, а я чувствовала себя так комфортно, как не чувствовала даже дома. Мне было впервые спокойно и... да, мысль о том, что я допущу ошибку и буду полностью обнаженной теперь не давала мне покоя. Подсознательно я буквально желала этого, но на деле и по факту не подавала виду. Сэм не знает о моем положении и это было именно мое предложение, моя инициатив - раздеваться на каждую неправду или отказ от действия. Адреналин в крови превышает норму. Я снова облизываюсь, даже не думая о том, что сижу напротив и от его внимательного взгляда, изучающего меня сейчас, никто и ничто не спрячется. Вот она я - перед ним, как открытая книга. Хихикаю и улыбаюсь в ответ на его историю, узнавая в тете одну из своих подруг. Далекая и давняя история о которой вспоминаешь с теплом на сердце. Но все же игра продолжается и теперь мой шанс заставить его ошибиться.
[indent] – Спасибо, - откровенно смущаюсь в ответ на его комплимент, поправляю прядь волос, выбившуюся на лицо и, наверное, так отвратительно выглядящую сейчас. Мне страшно подумать, что я могу выглядеть как-то некрасиво или непрезентабельно, словно сейчас пытаюсь продать ему саму себя. – Не знаю откуда у меня такие способности к готовке, наверное, благодаря отцу, впрочем, в семье готовила в основном только я, поэтому хочешь не хочешь, но научишься готовить так, чтобы съесть это самостоятельно, - пожимаю плечами, смотрю ему в глаза и тут же перевожу взгляд. Не хочу вспоминать о своей прошлой семье, не хочу думать о матери, которая зарубила на корню всю мою жизнь, мои таланты, которые возможно когда-нибудь смогли бы дать мне отличную работу и крышу над головой, сделать меня знаменитой, богатой и успешной, прямо такой же, как и мой отец. Но, все это в прошедшем времени и нет возможности желания думать сейчас, как могло было быть на самом деле. – Но спасибо, мне приятно, правда, - делаю глубокий вдох и произношу слова благодарности. Они даются еще сложнее, чем я думала, но все же. Он ведет себя также мило и неловко, наверное, поэтому я не чувствую себя полной дурой. Ловлю себя на мысли о том, что мы идеально дополняем друг друга и, не знаю почему, но так открыто думаю о нем, точнее о нас, как о чем-то общем. Куда торопится мысль и Изольда Таунсенд – никто и никогда не узнает, но я такая и иначе уже не смогу. Мы продолжаем вести себя странно, словно сдерживаем сами себя мысленно и не делаем то, что хотелось бы на самом деле. Но, кажется, Сэмуэль Кормак решил все взять в свои руки и предлагает мне усложнить нашу маленькую игру. – Ты думаешь я откажусь? – правая бровь взлетает вверх, на лице эмоции, подтверждающие принятие этого вызова. – Давай, - соглашаюсь не раздумывая. Внимательно вслушиваюсь в его предложение, чувствую, как сердце срывается на бег и уже сейчас хочу сделать шаг навстречу. Еще и еще – сократить расстояние между нами наплевав на все правила игры, поцеловать его, коснуться губ, которые он облизывает каждый раз, когда заканчивает предложение. Повторяю, за ним такое простое действие, вдыхаю воздух в легкие, чтобы разлепить их слипшиеся от нервного напряжения. Снова вспоминаю о своем полуобнаженном положении, но не боюсь проиграть. Я не останусь в проигрыше в любом случае, так же, как и он.
[indent] Но сначала действие. Такое простое, вызывающее на моем лице улыбку, в которой читается азарт, а в глазах появляется огонек. – Это же просто, - оцениваю все свои шансы, скольжу взглядом вдоль стола, натыкаюсь на его довольное лицо. Надеется, что я проиграю? Ха, как бы ни так. Никто и никогда не играет с Изольдой Таунсенд в азартные игры, потому что все знают, что обречены на провал и поражение. И в голове бьется идея, навязчивая и такая соблазнительная, что мне ничего не стоит привести ее в исполнение. Собираю всю концентрацию в кулаки, стараясь меньше сверлить взглядом такие соблазнительно красивые ключицы перед собой. Встряхиваю головой, чтобы отогнать мысли, которые мешают рассуждать и вести себя разумно – это самое ужасное состояние, которое я когда-либо испытывала – возбуждение, необъяснимое, такое сильное, что с ним просто невозможно совладать. Но в конце концов я женщина, хитрая, как лиса, которая любит, может и умеет добиваться поставленной цели. И если прямо сейчас я загорюсь желанием получить его голого на диване, или на кровати или где угодно, Господи, лучше никому не вставать у меня на пути.
[indent] Выставляю руки на столешницу. Показательно, громко выстукиваю по плоской поверхности, привлекаю все его внимание. С губ вот-вот сорвется язвительное «смотри и учись», но я сдерживаю это. В конце концов я девушка и должна вести себя, как и полагается девушке, а не так, будто я только что вылезла из клетки где победила, будучи участником боев без правил. Не отрывая руки от стола обхожу его со стороны. – Ты же не думал, что я полезу на стол или сделаю что-нибудь подобное? Или ты просто не продумывал настолько далеко? – не хочу обидеть, даже не пытаюсь это сделать, потому что в следующий момент оказываюсь рядом с ним. Напротив него, лицом к лицу. Чувствую, как он рвано дышит. – Не ожидал, что доберусь до тебя так быстро? – облизываю губы, тянусь к нему, чтобы коснуться губами губ. Мягкий поцелуй, отстраняюсь почти сразу. – Я выполнила твое действие? Теперь я могу оторвать руки от стола и, наконец, озвучить твое будущее действие? – не дожидаюсь ответа, разрываю контакт ладоней с деревянной столешницей. Показываю обе ладошки ему, улыбаюсь, потому что чувствую свою победу, чувствую, как фортуна сегодня утром поцеловала меня в висок и кажется не хочет отрываться от меня ни на секунду. Теперь у меня есть возможность поцеловать его снова, так, как хочу, так, как представляю прямо сейчас. Скользнуть ладонью по груди, выше по ключицам, наконец, позволив себе прикоснуться к ним. Вычерчиваю непонятную линию, очерчиваю их контур, поднимаюсь выше к плечу, к шее. Притягиваю к себе. Вторую его руку укладываю к себе на талию. Под напряженными пальцами буквально забываю, как дышать, когда чувствую, как он сжимает меня. Притягивает ближе, отвечает на поцелуй так, словно сам все это спровоцировал и теперь наслаждается своей маленькой победой. Не спешу вырывать ее из его рук. Хочу, чтобы чувствовал себя главным, поддаюсь правилам игры и его желаниям. Таким же ощутимым, как и мои. Когда целую жадно и горячо, не желая разрывать контакта губ, рук и тел. Хочу, чтобы прижал к себе еще ближе, хочу чувствовать хруст костей под его пальцами. Хочу рвано дышать и чувствовать полноценно все это возбуждение, которое сейчас снесет меня с ног и накроет с головой без возможности прийти в себя. – Теперь твое действие, - отрываюсь от его губ, произношу на выдохе. Поднимаю глаза, встречаюсь с его, и просто теряюсь в пространстве, потому что не знаю, что произошло и как ему удалось так быстро свернуть мне шею и целиком и полностью подчинить своему взгляду. Облизывает губы, повторяю за ним тоже самое, потому что желание продолжает пульсировать в моей голове, перемешивается с азартом и вот-вот проломит мне грудную клетку вместе с сердцем, зашедшимся как сумасшедшее.
[indent] - Разденься так, чтобы на тебе осталось только два предмета одежды, - отстраняюсь от него на мгновение, отрываюсь от таких соблазнительных губ, встречаюсь с немым недоумением. – Ты не считаешь нашу игру немного нечестно, потому что на мне только одно платье, а у тебя куча всякой мелочи, типо носков, - тянусь к его губам снова, чтобы оставить на них еще один поцелуй. Вывожу пальцами невидимые узоры на его плече, скольжу ниже к руке, цепляюсь за запястье, тяну слегка на себя. Отрываюсь от его губ, впиваюсь взглядом в его лицо, изучаю эмоции, запоминаю каждую, то, как они меняются, чем ниже оказываются его руки. Пальцы скользят по внутренней стороне бедра, я прикусываю губу и, кажется, до крови. Облизываю губы, подаюсь вперед, чтобы его пальцы ощутили насколько сильно мы играем нечестно. Насколько я горячая, и как сильно сводит с ума все это возбуждение, которое ощущаю, находясь рядом с ним. Глушу в его губах вязкий стон, впиваюсь пальцами в кожу руки, но не позволяю ему отстраниться ни на секунду. – Понимаешь насколько все нечестно? – смотрю в глаза, вижу этот безумный огонь и облизываюсь, словно чувствую на губах кровь собственной жертвы. Тянусь к его губам снова в момент, когда чувствую пальцы, скользящие между ног. С губ срывается очередной стон – я просто не в силах его сдерживать. Отпускаю его руку из своего плена, скольжу по ремню, выше под футболку, по коже, надрывая ее ногтями. Тяну край футболки за собой, будто подначиваю его сделать то, что так хочу сама, что хочет он, безусловно, просто пока не осознал. И если не сделает это в ближайшие несколько секунд – я окончательно потеряю возможность соображать от прикосновений его рук и под поцелуями, которые с каждым разом все сильнее выбивают из меня логику, разум и все сознание. И тогда пиши пропало.

[indent] Возбуждение накрывает с головой буквально сразу же. Чувствую, как срывает башню – не мою, его – и не могу сдерживать торжествующую улыбку на лице, которая буквально в ту же секунду сменяется на восторг. Никогда не думала, что смогу испытывать что-то подобное по отношению к мужчине – все остальные, до этого момента казались эгоистичными свиньями, которые ставили цель в виде моих раздвинутых ног и старались всячески ее добиться. Их не интересовала ни я, ни моя жизнь, ни мое прошлое, ни тем более мое будущее. Мозг оказывался прямо в яйцах, а слова становились гадкими и неприятными, как испорченная карамель – сладкая, но в тоже время отдающая горьковатым привкусом. В моей жизни не было человека, который подскажет, как быть и что делать, как на то или иное слово или действие реагировать, как себя вести с мужчиной, в обществе или один на один с самой собой. Всему обучалась сама, методом проб и бесконечных ошибок – плюнула, махнула рукой и решила, что это все не для меня. Ни один мужчина, встречающейся в моей жизни, не думал обо мне. Каждое их слово было сплошной ложью и грязью, которой они поливали меня, глядя в глаза.
[indent] А Сэм не такой. Не знаю почему, но уверена в этом на все сто процентов и даже больше. Он не создает впечатление парня, который ищет выгодны в соседстве со мной, который готов был заманить меня к себе домой, воспользовавшись моим печальным положением, с одной единственной целью – отыметь меня. Даже сейчас, когда дала ему в руки пульт управления самой собой, позволив скользнуть рукой между ног – тянет и наслаждается тем, что могу ему дать, не требуя большего. Такие мужчины вымерли сто тысяч лет назад – агрессивные завоеватели были с начала времен. Так откуда ты взялся такой, мягкий и спокойный Сэмуэль? И почему именно в моей жизни появился так неожиданно, аккуратно вторгся в привычный ритм жизни и сделал так, что я сама теперь не хочу, чтобы ты исчез. Поражаюсь мысли, бьющейся в моей голове так отчаянно, что хочется закричать. Целуй меня, целуй так сильно и крепко, словно целуешь в последний раз. Прикоснись ко мне еще раз, заставь с губ сорваться стон, в котором будет мое поражение, посвященное целиком и полностью тебе. Твоему внимательному взгляду, твоим мягким, почти нежным прикосновениями, от которых мое ледяное сердце начинает таять и, ого, кажется оно не такое, каким казалось мне всю мою жизнь. Каждое слово, каждый поцелуй, который оставляет на моей коже, на губах, ниже на шее – сводит с ума и заставляет срываться на тихие стоны, которые не в силах сдерживать, потому что хочу его. Так сильно, что сводит низ живота, что кожа горит, словно меня облили бензином и бросили спичку. За каждым прикосновением тянется огненный след. На выдохе стон, когда вокруг нас начинает греметь посуда. Вздрагиваю, ищу спасения в его губах, цепляюсь руками за шею, не позволяя отстраниться, и в не же нахожу опору, в момент, когда руки заставляю меня оторваться от пола и оказаться на освобожденной поверхности стола. Еще один рваный выдох. Отстраняюсь, облизываю губы, чувствуя вкус его поцелуев на них и словно теряю концентрацию и владение ситуацией. Пальцы скользят по телу, изучая каждый миллиметр кожи под футболкой. Не выдерживаю, когда тяну ткань наверх, снова, уже более уверенно, избавляю его от первого элемента одежды. К черту ее всю, она мешает чувствовать жар тела человека, который, хоть и пытается скрыть все свое возбуждение – этим самым только сдает себя. Так позорно признает мое превосходство, как и я – признаю его, когда стону в губы, стоит ему вновь скользнуть пальцами по внутренней стороне бедра. Бормочет что-то под нос, едва слышно, не может сформулировать мысль нормально, поэтому отстраняюсь. Усмиряю пыл, словно кто-то решил облить меня ледяной водой с ног до головы, остудить пыл и привести в чувства. Сердце стучит так быстро и сильно, что из-за него не удается услышать и половину из того, что говорит Сэм. Смотрю на него внимательно, изучаю лицо, каждую эмоцию, которые легко считать с него сейчас. Он так сильно возбужден, знаю это, потому что мои длинные руки не умеют надолго задерживаться на одном месте и даже при условии обнаженной груди – ненавязчиво скользнуть ниже, под ремень, чтобы сорвать с губ еще один – но уже его – стон и заработать в свою воображаемую копилку еще один плюсик. – Но, я так хочу, - тянусь к нему снова, чтобы остановить поток слов. Они все кажутся лишними сейчас, Господи, зачем ты вообще начал говорить.
[indent] Мыслительный процесс в моей голове просто невозможно остановить. Стоит поселить там хоть одну мысль, как все переворачивается с ног на голову и сбивает настрой от слова совсем. Отстраняюсь снова, но на этот раз пресекаю его попытку получить еще один поцелуй. Он прав. Он чертовски прав и быть такой эгоисткой просто нельзя. Мать всегда об этом говорила, но я думала, что это скорей из-за ненависти ко мне (уж не знаю почему), а тут получаю прямое доказательство и в силу возраста оцениваю положение вещей уже самостоятельно. – Да, прости, ты прав, - признать это вслух сложнее, чем кажется, поэтому слова буквально с силой выдавливаю из себя, захлебываясь от эмоций и пытаясь хоть как-то их усмирить. – Прости, мне не стоило. Это дурацкая игра, точнее нет, игра отличная, - не хочу обидеть его, потому что имела ввиду совсем не это, а скорей, - это я, я решила в очередной раз поменять такие простые правила, и да, я, прости, - руки невольно выпрямляются. Закрываю глаза, чтобы набрать в легкие побольше воздуха и, переступив через себя и собственное желание, не позволить ему приблизиться ближе. Ну, может, еще разок. Нет, Иззи, не совершай ошибку. Не нужно в очередной раз выставлять себя полной дурой, сегодня подобных моментов было предостаточно. – Прости, Сэм, - опускаюсь на ноги, не без его помощи, конечно. Чувствую его руки на себе снова, чувствую, как он тяжело дышит, и как мое тело в ответ на эту, казалось бы, абсолютно обыкновенную функцию человеческого организма, реагирует. Ноги подкашиваются, но я вовремя нахожу опору в его плечах. Поднимаю голову, чтобы снова посмотреть ему в глаза. Одернуть себя раз. Одернуть два. Поставить сто преград и найти тысячу причин не продолжать делать что-то подобное. Тянусь к нему, чтобы коснуться губами щеки. – Я... все тут уберу, - отвожу взгляд, лишь бы не спровоцировать продолжение. Расцепляю руки, лишаю себя какого-либо контакта с ним, оглядываюсь, замечая весь тот беспорядок что мы устроили. Хочу сделать шаг назад, но не могу – стол так некстати оказался позади – поэтому стою, как идиотка и смотрю на него. Снова. Скольжу взглядом с глаз на кончик носа, ниже на губы, которые мгновение назад так жадно целовала. Бью себя по рукам мысленно – пока что – потому что чувствую острую необходимость протянуть руку и коснуться его лица. Оттянуть нижнюю губу, провести по ней кончиками пальцев, а затем попробовать на вкус. Господи, я сейчас свихнусь, нужно срочно уходить, или иметь в распоряжении хотя бы метр свободного пространства. Не представляю, как это сделать, потому что мы продолжаем смотреть друг на друга и чем дольше, тем сильнее я проваливаюсь в собственные эмоции и все еще такие горящие внутри меня ощущения.
[indent] - Ладно, все, - отвожу взгляд, бормочу себе под нос слова, которые хоть немного должны удержать меня от самой главной ошибки, которую может допустить женщина – пойти против желания мужчины, озвученного вслух. Главное то, что он говорит – реакция тела теряет вес, как только тишину нарушают такие важные слова. Делаю шаг в сторону, находя опору в ребре стола. Еще шаг в сторону, к углу, как раз в той стороне где оказались разбросанные тарелки, чудом оставшиеся целыми. Пол почти чистый, ведь мы успели съесть все, что было в тарелках, за исключением мокрых пятен от газировки, которые совсем скоро могут стать липкими – вряд ли это кому-то понравится. Успеваю поднять лишь одну тарелку с пола – вторую уже тянет мне Сэм. Одними губам благодарю его, поднимаю следом бокалы и через мгновение оказываюсь на ногах. Чувствую, как щеки заливает красным и чувствую такое смущение, какого не испытывала ни разу за свою жизнь. Господи, почему люди до сих пор не придумали мысленный телепорт, чтобы вот в такие моменты можно было быстро ретироваться куда-нибудь подальше, желательно к океану и не к тому, что тут в Атлантик сити, а где-нибудь на Мальдивах.
[indent] Разбираюсь с посудой, убираю липкие пятна с пола – в принципе все выглядит более-менее нормально и теперь я хотя бы не буду чувствовать вину за такой беспорядок. Упрямо избегаю Сэма, сохраняя расстояние хотя бы в двадцать сантиметров. Он ходит за мной по пятам, словно пиранья, готовящаяся к нападению, но я воспринимаю это лишь как попытку помочь, оказаться в нужный момент в нужном месте. – Значит свидание, да, - закрываю дверцу холодильника, убрав, наконец, напитки и остатки еды. – Надеюсь, что не сбегу с него через пять минут, потому что... - замолкаю на мгновение, чтобы собраться с мыслями и с силами, - я ни разу не была на свиданиях, таких чтобы, ну, все по-настоящему, - пожимаю плечами, упираюсь рукой в стол, обхожу его с другой стороны, чтобы оказаться поближе к выходу из кухни. Все эти неудачные попытки даже называть свиданиями не хочется и да, чаще всего они заканчивались моим побегом и чем дальше убегу, тем уверенней себя буду чувствовать. – Прости, я не хотела тебя как-то обидеть, - извиняюсь сама не знаю за что, просто все еще чувствую неловкость между нами и мне кажется, будто если я извинюсь еще раз пять или сто – чувство вины меня отпустит. – Я пойду, - указываю пальцем за собой, пячусь назад, - спокойной ночи и, - нет, Иззи, замолчи, - еще раз извини, - киваю будто в подтверждение собственных слов. Облизываю губы, еще один шаг назад, врезаюсь в дверной косяк, отпрыгиваю от него как испуганный заяц, в то время, как чувство неловкости все продолжает нарастать и становится просто невыносимо огромным. – Я буду у себя, точнее, у тебя, - улыбка на моих губах будто признание моей нелепости. Господи, Иззи, уйди уже с глаз долой, прекрати заниматься этим моральным изнасилованием самой себя.
[indent] Делаю еще шаг назад и исчезаю в коридоре. Тороплюсь как можно быстрее оказаться в комнате, не закрываю дверь – не имею на это права, ведь это не моя квартира и, наверное, не должно быть подобного разграничения пространства, особенно после того, что сегодня между нами произошло. Господи, какая же я идиотка... Зачем вообще полезла, зачем вообще начала все это, почему не сдержалась, ведь всегда была словно неприступная крепость, а тут вот так сразу раскрылась, будто он – единственный мужик на земле. Ложусь на кровать, сталкиваю ногой раскрытый рюкзак, не обращая внимания, как из него высыпается часть содержимого. Закрываю голову подушкой, лишь бы спрятаться от собственных мыслей и голоса в голове, который продолжает с укором меня отчитывать. Зажмуриваю глаза так сильно, что вот-вот слезы брызнут из глаз. Чувствую, как накатывает усталость и стресс от произошедшего за весь день – накрывает с головой покруче любой подушки. Проваливаюсь в сон, даже не думая раздеваться или оказаться под одеялом. Не могу думать ни о чем другом, только о том, как, наверное, глупо выглядела со стороны сегодня, а еще о том, как сильно хочу оказаться сейчас рядом с ним. Тут или там в гостиной, где угодно, лишь бы снова почувствовать тепло этих рук и вкус его губ. Господи, помоги. Кажется, я окончательно помешалась, потому что теперь вижу его повсюду, даже во сне. Без футболки, такого соблазнительно красивого, что хочется кричать и плакать от безысходности.