n  e    l  a  i  s  s  e    p  a  s    t  o  n    o  d  e  u  r    i  m  p  r  é  g  n  e  r
m  e  s    d  r  a  p  s    s  i    t  u    m'  a  b  a  n  d  o  n  n  e  s
j'  s  u  i  s    p  a  s    c  e  l  l  e    q  u  e    t  u    c  r  o  i  s
a  u  c  u  n    c  a  b  r  ó  n    n  e    m'  a    t  o  u  c  h  é
a    p  a  r  t    t  o  i    c  a  b  a  l  l  e  r  o
n  o  n    p  e  r  s  o  n  n  e    n  e    m'  a    t  o  u  c  h  é

[indent] Я не верю, что мы сделали это. Не верю собственному счастью, потому что всю жизнь был уверен в том, что подобное происходит с людьми только в кино. Не могут два человека вот так просто бросить все и, сорвавшись с места, убежать далеко. Оставить позади проблемы и страхи. Взять билет на самолёт и улететь. Начать все с чистого листа, на мгновение забыв о том, кто они на самом деле и чем должны заниматься. Забыть про ответственность и правила. Забыть вообще обо всем, что не связано с тем, с кем ты совершаешь этот побег прямо сейчас.
[indent] Думал, что она не согласится. Был уверен в этом и до сих пор не верю в то, что вижу ее рядом с собой. Такую уставшую и вымотанную, после долгого перелёта. Сидит рядом со мной, на пассажирском сидении, смотрит в окно и молчит. Наверное, тоже думает, как и я, потому что в моей голове сотня вопросов, и как бы я ни старался зацепиться хотя бы за один из них, чтобы тщательно обдумать - ничего не выходит. Я сам пребываю в какой-то странной эйфории. Слежу за дорогой, не позволяю себе отвлекаться, чтобы следом не притянуть к нам двоим какую-то неминуемую проблему, решения которой в данном состоянии просто не найду. Изо всех сил пытаюсь переключиться. Отвечаю на ее вопрос отрицательным кивком головы, а сам цепляюсь за него и вновь начинаю думать. Точнее, пытаюсь. Отчаянно и так бесполезно, что стоило бы бросить эту затею, но не могу. Не будет у меня проблем. Все вопросы сейчас решаются одним звонком, тем более, когда за спиной такая сильная армия адвокатов и юристов, которые за премию готовы изменить мою жизнь, с законной точки зрения, до неузнаваемости. Дом, где я останавливался уже несколько раз - официально записан на мое имя. Следует подчистить следы моего присутствия в городе, но пока что, в этом нет необходимости. О том, что Риона здесь, со мной, никто кроме меня не знает. У нас есть все необходимое, чего не хватает - можно докупить в городе. Это не самая главная проблема - самая главная решилась несколько часов назад и теперь, нам предстоит долгая и счастливая жизнь, не без проблем, которые безусловно будут, но она будет у нас. Совместная. И сейчас первоочередное, доехать до дома, уложить ее спать, поспать самому и позволить собственному мозгу немного расслабиться. Отдохнувший и выспавшийся, в трезвом уме и в добром здравии - я куда полезнее, чем в том состоянии, в котором пребываю сейчас.
[indent] Риона заснула на середине пути, и даже яркое солнце не мешало ее спокойному сну. Я смог выдохнуть и успокоиться, потому что остался наедине с самим собой, получил возможность упорядочить волнующие меня вопросы от самых важных, до глупых и почти бессмысленных. Подъезжая к дому, думал о том, как перенести ее в спальню так, чтобы не нарушить сон. Все остальные вопросы буду решать потом. Сейчас это - первоочерёдное. И припарковавшись возле небольшого дома, вдалеке от шумного города и чужих любопытных глаз, я бросаю взгляд на женщину, ради которой бросил все. Был готов к этому с момента нашей первой встречи и ни разу не пожалел. И никогда не пожалею об этом.
[indent] На руках переношу ее в дом. Сложнее всего было подняться на лестницу, но на деле - все гораздо проще, особенно, когда изучил здесь все досконально. До открытия ресторана приезжал в Париж несколько раз. Один, и с Итаном. Перевозил некоторые вещи, точнее, покупал их в городе и привозил сюда. Просто потому что хотелось быть тут как дома, а не на перевалочном пункте, словно я здесь никогда больше не появлюсь. Однажды этот дом достанется кому-нибудь из детей, а может станет нашим с Рионой спасательной крепостью, где никто и никогда нас не найдёт. Никто и никогда не посмеет нарушить наше совместное счастье. И пусть я не планировал прятать ее тут вечно - остаться в Европе - единственное правильное решение сейчас. Дальше - будет видно. Решаю проблемы по мере их поступления. Сейчас - хочу целиком и полностью отдать внимание ей, беззащитно спящей на кровати женщине, которую на удивление самому себе полюбил так стремительно и быстро, что сложно поверить.
[indent] Раздеваю ее, аккуратно, еле ощутимо, чтобы позволить телу отдохнуть от ненужной одежды. Оставляю лишь собственную футболку, которую успел вручить ещё в аэропорту в Штатах. Накрываю одеялом. Вслушиваюсь в ее спокойное дыхание, и сам теперь могу дышать полноценно и спокойно. Мне не нужно никуда бежать, сейчас - я могу спать спокойно. Чувствуя ее рядом с собой. Наслаждаясь ее присутствием, снова и снова задаваясь вопросом: а не снится ли мне все это? Нет. Не снится. Потому что так отчетливо чувствовать аромат ее духов во сне невозможно. Как и прикасаться к ней, чувствуя тепло кожи. Остаюсь на несколько мгновений, но все же принимаю решение: не спать. У меня ещё полно дел, которые нужно решить без промедления. И как минимум подготовить все к тому, чтобы обеспечить ей комфортное проживание в этом доме до момента, пока мы не решимся вернуться обратно. Или до самой старости.
[indent] Бодрящий душ, свежая одежда и свежезаваренный кофе - лучшее спасение от сонливости и стресса. Пара звонков, несколько вопросов, которые меня волновали больше всего. Обстановка в городе спокойная, но безусловно все на ушах из-за того, что дочка известного бизнесмена пропала без следа. Никто не подумал на меня. План Рионы сыграл как по нотам. Свадьба состоялась, а родители, обозлённые на непокорную дочь, даже не собираются ее искать. Сообщать Рионе об этом я не собирался, но все же считал нужным. Но не сейчас. Может позже, когда эмоции поутихнут. Потому что веду себя как трус, действительно, потому что боюсь, что передумает. Проснётся с четким осознанием, что совершила ошибку. А второго такого раза я просто не переживу. Вряд ли смогу вернуться к нормальной жизни, да и к жизни вообще. Потому что все чаще стал ловить себя на мысли о том, что без неё в этой жизни больше не было смысла.
[indent] Но рано или поздно нам все равно придётся вернуться к этому разговору. Не знаю почему, но в глубине души был уверен в том, что ясности от всей этой ситуации захочет и сама Риона. Может не объяснений, но хотя бы логику в моих поступках. А как можно объяснить логически чувства, которые невозможно контролировать? Которые сносят крышу и толкают на безумные поступки? Заставляют перестать думать совсем. И только в голове бьется одна мысль: хочу быть с ней. И вытесняет ее лишь желание. Которое идёт с мыслями нога в ногу.
[indent] Не решаюсь разбудить ее даже после нескольких продолжительных часов сна. Успел переделать сотню дел и даже решил несколько вопросов по бизнесу. Принял важное решение, которому не присутствие поспособствовало. Хочу выйти из игры. Даю это четко понять, но встречаюсь с сопротивлением и, кажется, угрозами? Мне плевать. Я все решил и теперь, если это потребуется, буду готов решать вопросы лично. Не сейчас. Позже. Оставляю связь с собой, потому что боюсь за безопасность детей. Вспоминаю об этом и почти сразу набираю знакомый номер, чтобы услышать спокойный голос миссис Ривз. Часовые пояса дают о себе знать, но она не подаёт виду. Обеспокоена, как и всегда. Отвечает на мои вопросы и не задаёт своих, которые чувствуются, в каждой попытке вздохнуть. С ними все будет хорошо. Я приеду совсем скоро. Потому что не смогу их оставить насовсем. И очень надеюсь, что Риона меня поймёт.
[indent] Возвращаюсь домой с пакетами из супермаркета. Все по мелочи, от продуктов до товаров первой необходимости. Захожу неслышно, чтобы не разбудить, ведь гарантий, что она все ещё не спит - нет. Но, судя по тому, как кто-то отчаянно гремит на кухне - мои опасения не оправдались. Не могу сдержать смешок, когда вижу ее возле сковородки, с таким наслаждением завтракающей, хотя уже давно за время ужина. - Доброе утро, соня, - ставлю пакеты на стол. - Я был в городе и купил всего понемногу, потому что, честно говоря, не знаю, что нам может пригодиться до того момента, как мы попадём в город вместе, - киваю в сторону пакетов, тем самым предлагаю самой убедиться, чего не хватает, а чего в достатке. - Как ты себя чувствуешь? - неловкость в воздухе рассеивается в момент моего следующего вопроса, потому что пока она отчаянно ныряет носом в пакеты с покупками - я подкрадываюсь со спины, чтобы впервые спокойно и без страха быть увиденными, обнять ее. Простое действие, которого мне так не хватало все это время. Мучительное и долгое, тянувшееся, кажется, целую вечность - теперь, я могу делать это постоянно, когда захочу и сколько захочу. Вкладывать в это действие всю свою душу, все эмоции, которые таились в глубине так долго, что теперь отчаянно требуют выхода, и я не могу отказать себе в подобном удовольствии. - Я скучал по тебе, - фраза, которая рвётся изнутри, вырывается наружу, без стеснения и скованности. Прижимаю ее к себе, чувствую тонкие пальцы на своих руках, окольцовывающие ее за талию и смыкающиеся где-то в районе живота. Вдыхаю аромат волос, чувствую знакомые нотки и прикрываю глаза от наслаждения. Я действительно скучал и мои действия - куда более искренние и яркие, потому что не могу их контролировать. Делаю все это, а сам не отдаю отчёт. Как и тому, что она оказывается передо мной, бросая попытки изучить содержимое пакетов. Прижимается ко мне, предоставляет столько возможностей целовать её, в щеки, в губы, в подбородок, шею. Касаться губами, так желанно и с каким-то бешеным энтузиазмом, боясь, что в следующее мгновение все изменится. Она не даёт повода думать об этом, но в глубине души, я все равно боюсь. Касаюсь губами губ, сначала медленно и аккуратно. Потом, чувствуя ее незамедлительную отдачу, чуть настойчивее, словно пытаюсь украсть поцелуи. Прижимаю к себе, ближе, чтобы не позволить отстраниться. - Я боялся, что, когда вернусь - не увижу тебя здесь, и чуть не сошёл с ума от этого, - отстраняюсь сам совсем немного, чтобы произнести это и свои слова запечатать следующим поцелуем. Мягким, идущим от самого сердца. Вкладываю в него всю свою нежность, которая так долго дремала внутри меня и не могла вырваться на свободу. Теперь, легким потоком выбирается наружу, не позволяет сбить с ног, наоборот, показывает и доказывает мою истинную натуру, какую могу показать только ей одной. Не знаю почему. Может это какая-то глупая шутка жестокой вселенной, но впервые почувствовав это невозможное чувство, которое все те любят называть любовью, я осознал, что могу рядом с ней быть совсем другим. Спрятать клыки успешного бизнесмена, человека с авторитетом и некой властью - быть спокойным и уравновешенным. Не холодным бездушным камнем. Она согревает меня, позволяет чему-то живому и настоящему вырываться на свободу. Быть слабым и сильным одновременно, потому то только таким я могу быть рядом с ней. Потому что иначе - мы не выживем в этом жестоком мире, полном осуждения и злобы по отношению к чужому счастью. - Мы тут совсем одни, - губами к губам, бегло и аккуратно, словно боюсь навредить. - Понимаешь, о чем я? - ловлю следующим поцелуем улыбку на ее губах.
[indent] Притягиваю к себе ближе, чтобы сократить чертово расстояние до минимума. Чтобы не позволить ей уйти. Никогда больше не позволить этого и наслаждаться ею бесконечно. До тех пор, пока бьется сердце, или пока ей - я не перестану быть нужным. Не хочу даже думать об этом. Не могу позволять себе допускать подобные мысли. Тяну за собой, не расцепляю пальцев. Наверх, до спальни, урывками касаясь ее губ в новых поцелуях. Спокойных, без требований и какого-то яростного желания подчинять себе. Абсолютно естественного, как солнечный свет, который будит всех по утрам. Просто потому что может. Просто потому что иначе нельзя.
[indent] Нежными прикосновениями губ, не разрывая контакта, за собой, в сторону комнаты, где она проснулась совсем недавно. В нашу спальню. В нашу, черт возьми, спальню. Общую. Нашу. Нашу. Хочется повторять это постоянно, чтобы запомнить, выбить под коркой головного мозга и никогда не забывать об этом. Скинуть куртку с плеч у самого порога. Снять с неё свою же футболку, чтобы не мешала мне видеть ее всю полноценно. Каждый изгиб, которым хочу наслаждаться. Прикасаться губами, руками. Целовать каждый миллиметр ее кожи. Чувствовать, как притягивает к себе, тянет за собой на кровать. Скучала. Вижу и чувствую это. Как и ее встречное желание быть чуть ближе, чем мы можем позволить себе в любом другом месте сейчас. Мы в собственном доме, в нашем доме, в обществе друг друга, и никто не помешает ни мне, ни ей полноценно насладиться этим моментом. Как и каждым поцелуем. Каждым прикосновением, которое хочется растягивать бесконечно, лишь бы время немного притормозило. Пусть не торопится. Пусть будет с нами в одном ритме. Плавно и медленно. Потому что иначе не выдержу. Не смогу. Не успею. Хочу. Хочу насладиться ей, как самым дорогим вином. Пробовать на вкус, смаковать, не позволяя себе торопиться. Притормози, Ричард, никто ее у тебя не заберёт.
[indent] Ласково касаюсь ее пальцами. Хочу целовать каждую клеточку тела, оставляя себя на коже и под кожей, чтобы закрепить своё присутствие. Своё и ничьё больше. Нет больше никаких переменных в этом уравнении. Только она. Только я. - Я так скучал по тебе, ты даже не представляешь, - снова на выдохе, глаза в глаза, со следующим поцелуем. По неволе быть ещё ближе, когда тонкие пальцы, путающиеся в волосах, притягивают к себе ближе. Сокращаю расстояние, не могу сопротивляться, потому что мое желание встает на один уровень с её. Стягивает с меня футболку, словно не в силах больше сдерживаться от того, что мы не прикасаемся друг к другу кожей. Руками выводить узоры на коже, губами к губам, ниже по шее. Языком вычерчивать дорожки, вызывая волну мурашек и тихие стоны, от которых желание быть ближе усиливается. Чем тише стон, тем больше желание. Неконтролируемое, сумасшедшее, такое же пьянящее, как и вся она. От макушек до пяток. Самый большой приз, который могла мне вручить судьба. Самая большая награда за все те годы мытарства и проблем. Нежность, граничащая с безумием. С упоением смотрю на неё, стараюсь запомнить каждую эмоцию на не лице. Приоткрытые губы, на выдохе под моими ласками выдающие такие тихие стоны поражения. Я так скучал по ней, что схожу с ума от того, что не могу позволить себе насладиться ей. И продолжаю наслаждаться. Раз за разом. Мне кажется, что я что-то упускаю, теряю какие-то важные детали, злюсь и нервничаю от этого. Потому что хочется еще больше. Выбить ее образ у себя на сердце, впитать в себя каждый взмах ресниц. Касаясь и целуя ее, словно больше не будет такой возможности. Задыхаться в ответ на ее рваное дыхание, чувствуя нарастающее возбуждение и закипая изнутри от того, что не могу дать ему волю. Снова и снова осыпая поцелуями, мягко к шее, выше к мочке уха, чтобы коснуться ее губами. Пальцами не стесняюсь изучать ее, скольжу ниже, по груди, до живота, ещё ниже к бёдрам. Все плавно и аккуратно, без лишнего напора, чтобы не спугнуть, а наоборот мягко подвести к общему «хочу», которое уже сейчас чувствую жаром между ног. Которое хочу коснуться, чтобы ощутить пальцами и запомнить, чтобы каждый раз после наслаждаться, как впервые. Чтобы стоны становились более яркими и требовательными, чтобы выбить землю из-под ног, а с ее губ такое отчетливое «хочу», вторящее моему, - хочу тебя.

[indent] Вся моя жизнь соткана из таких противоречивых «если». Каждое из них чуднее, а порой ужасающее предыдущего. Но одно я знаю точно. Если бы – не приехал вчера на свадьбу Рионы – всю жизнь жалел бы об этом. Если бы – не забрал ее оттуда, подписал бы смертный приговор самому себе и возможно уже сейчас, сидя в кабинете, думал бы о том, как поскорее с этой жизнью разделаться. Да, меня остановили бы дети, единственное близкое и живое мне в этом черством мире и, скорей не остановило бы – а лишь временно отсрочило принятое решение. И этих «если бы» так много, что, начав перечислять можно улететь далеко в дебри подсознания, вытащить наружу все проблемы, начиная с самого детства и заканчивая сегодняшним моментом. Я не хочу. Знаю точно, что даже если совершал в своей жизни поступки, большинство из которых были отнюдь не положительными и добрыми, то не изменил бы ни один из них, не поменял бы абсолютно ничего в том, что имею сейчас. Наученный горьким опытом не отпускать от себя никого дорогого мне – именно этим движим сейчас, когда пальцы как-то судорожно цепляются за горячую кожу любимой женщины. Громкое слово для того, кто уже был женат и славился, как один из тех холодных кусков камней, что мне бы в пору стоять еще одним монументальным булыжником где-то в Стоунхендже, но вместо этого, сдерживаю порывы страсти внутри себя, чтобы не разорвать ее, любимую и неповторимую, собственными руками. Страсть, которая облачается в нежность. Любовь, которая пронизывает каждое прикосновение, и как бы сильно мне не хотелось сейчас заставить ее извиваться под моими руками, гореть и плавится в них же – не позволяю себе этого. Страсть сносит крышу, а я накидываю ей на шею удавку и тяну на себя, потому что имею право проявить все те эмоции и чувства, сидящие глубоко в душе и вряд ли когда-то сумеющие найти поистине должный выход на свободу.
[indent] Скольжу руками по телу, губами оставляя отпечатки на коже, заставляя выгибаться под каждым прикосновением. Тихий шепот. Она зовет меня по имени, возвращая в такую невероятную реальность, пробуждает во мне какие-то животные инстинкты. Будит того самого Ричарда, что несколько месяцев подряд жил затворником в собственном доме, да, чего уж там, в собственных мыслях. Потерявшийся на жизненном пути, к тридцати осознал, что все, что делал и чем жил – сугубо неправильно. Сейчас впервые задумался о том, что я – хуевый муж, такой же хуевый отец и, глядя ей в глаза думаю. Думаю. Думаю, так много, что начинает тошнить от самого себя. А такой ли мужчина ей нужен? Уверена ли она в том, что сделала правильный выбор, разменяв, может быть эгоистичного и сволочного жениха, на сухой пергамент, глыбу льда и гребаный кусок булыжника. Отвлекаюсь от мыслей ее тихим шепотом, призывающим не сдерживаться. Скольжу взглядом с двигающихся губ, учусь читать по ним, потому что звон в ушах не позволяет слушать и понимать. Действую на инстинктах, взглядом вниз по телу, напрямик туда, где ее бедра сжимают мою руку, почти крича и умоляя о том, чтобы не останавливался. Вжимаю ее в стену, свободной рукой перекрываю обзор, прячу в клетке, состоящей из самого себя и моего желания, которое наконец-то находит выход в таких необходимых сейчас действиях. Она такая для меня. И черт с два я променяю ее на кого-либо. И черт с два я буду еще думать о том, что ее козел-жених заслуживает ее больше, чем я. Она. Такая. Только. Для. Меня. Молотки в голове стучат каждое слово словно заевшая пластинка. Поднимаю глаза, чтобы скользнуть по контуру губ, выше, впиваясь взглядом в опущенные от наслаждения веки. Облизываю губы, а пальцы скользят выше, заставляя тело полностью расслабиться, а бедрам выпустить меня из плена. Чувствую, как врезается ногтями в мои плечи, заставляя склониться еще ближе, чтобы рваный выдох оставить на теплой коже, когда преодолеваю единственное препятствие, разделяющее нас обоих от чего-то сумасшедшего. Нащупываю губами пульсирующую вену на шее, наслаждаюсь ее бешенным ритмом, и каждым стоном, дающий отдачу с каждым моим скольжением и последующим не менее желанным погружением. Чувствую ее аромат так отчетливо, шумно вдыхаю воздух, набирая полные легкие аромата ее волос и кожи, которые в едином сочетании сводят с ума, подкрепляясь каждым стоном. Снова и снова облизываю губы, потому что горячий воздух вырывающийся уже из моих легких – осушает все вокруг, разрывает на атомы каждую частичку воздуха и меня вместе с ним. Плавиться, но не гореть. Наслаждаться каждым звуком, словно самой любимой мелодией, которая раз за разом звучит соблазнительней и, в противовес своей страстности, так нежно. И эта нежность переполняет меня. В простых словах и просьбах, в элементарном проявлении какой-то сумасшедшей любви, словно подростковой, словно первый раз.
[indent] С каждым украденным с ее губ стоном – былая нежность словно взрослеет и превращается в полыхающую синим пламенем страсть, от которой нет спасения ни для меня, ни для нее. Ловлю какой-то дикий азарт, когда понимаю, что именно сводит ее с ума и заставляет буквально выть мне в ухо, цепляясь ногтями сильнее в плечи и надрывая кожу. Придерживаю за талию, ищу ее губы, чтобы утянуть за собой в поцелуй. С ним же забираю ее разрядку, такую долгожданную и желанную, что и сам сейчас сойду с ума. Она выгибается под моими руками, тянет и отталкивает. Сама состоит из противоречий. Хочу, могу и делаю. В каждом действии неконтролируемое желание и яркий стон в самые губы. Влажный поцелуй, дрожь по телу, а я улыбаюсь, как безумец. Потому что доволен происходящим. Наслаждаюсь этим, словно какой-то конченный извращенец и место мое не рядом с самой лучшей женщиной на планете, а в психушке, если не в месте куда похуже. Скулящий стон, я избавляю ее от плена пальцев, но не выпускаю из объятий. Дышу тяжело, воздуха не хватает. Возбуждение накрывает с головой, полностью отбивает логику и закрывает рассудку доступ к невидимому пульту управления мной же. Не даю Рионе скользнуть по стене вниз, словно нутром чувствую ее обмякшее состояние, и потому лишь прижимаю к себе сильнее. Взгляд глаза в глаза. Теряюсь в них окончательно и бесповоротно, когда слышу сокровенные желания, которые рвутся с губ в таком простом сочетании слов. Не отвожу глаз, поднимаю руку, чувствуя, как обдает кипятком меня целиком, с ног до головы. Я рухну сейчас замертво. Схожу с ума от аромата ее кожи, так что будет со мной, как только я попробую ее на вкус. Интерес подогревается возбуждением, обстановкой, тихим шепотом и выжидающим взглядом. Облизанные губы, вслед ответное такое же движение. А затем, все также глядя в глаза погружаю пальцы собственной руки в рот, тщательно облизываю каждый палец. – Ты на вкус, как первая любовь, - не контролирую собственные слова, вижу лишь огонек, вспыхнувший в глазах, словно я только что сделал ей предложение сбежать и пожениться десять раз за пять минут, и на каждое она с нетерпением и нескрываемым удивлением десять раз сказала «да». Хочу насладиться каждой эмоцией на ее лице, которые сменяются плавно и медленно, позволяя мне изучить каждую по отдельности. Смущение, превращающееся в страсть и какой-то неописуемый восторг. – Хочу еще, - за талию на себя, пользуюсь эффектом неожиданности, чтобы заставить вскрикнуть в момент, когда подхватываю ее на руки, заставляю обвиться ногами вокруг талии. Несколько шагов до нашей кровати, на мягкий матрас. Изучаю ее сверху вниз, подкрадываюсь медленней, чем вопит внутренний «я», но тем самым растягиваю удовольствие. Как и когда пальцами по бедрам тяну на себя ткань нижнего белья, чтобы лишить ее его совсем. Отправляю ненужную ткань, не глядя, куда-то в сторону. Набираю побольше воздуха в легкие, боясь, что вот-вот задохнусь, а это не входило в мои изначальные планы. Нависаю, чтобы поймать заблудившийся в ощущениях взгляд, оставить поцелуй на губах, задержаться, когда руки скользят по шее, чтобы не отстранился. Не могу, но хочу. Не должен, но мечтаю. Хочу оправдать собственные слова, разорвавшие воздух, чтобы не было бессмысленных разговоров, а только действия, которые безусловно будут подкреплены доказательствами.
[indent] Губами ниже по шее. Задерживаюсь на мгновение, чтобы вновь вдохнуть ее аромат кожи, смешанный с ароматом духов и какой-то женственностью, от которой сводит ноги. Чувствую пальцы в волосах, но не сопротивляюсь этому жесту, потому что люблю, когда так. Люблю, когда она перебирает мои волосы на голове, словно передает какую-то невидимую нежность и заботу по отношению ко мне – человеку, который в жизни не видел подобного отношения. Потому что в жизни ни с кем и никогда не был таким. Поцелуями скольжу ниже по коже, заставляя выгибаться под губами в ответ на каждое прикосновение. Оставляю отпечатки пальцев на всех доступных мне участках кожи, сменяю их губами. Устраиваю соревнование с самим собой, доводя ее до состояния полной агонии. Влажными дорожками по бедрам изнутри, скольжу ниже, чтобы сорвать следующий стон своими действиями. Языком скольжу по кожу, забирая каждую каплю ее горящего желания, ее возбуждения, которое целиком и полностью принадлежит мне. И пусть меня настигнет удар, если я соврал в момент, когда сказал, что она на вкус, как первая любовь. Это еще лучше, чем с пальцев. Еще лучше, чем стоя. Потому что бедра сжимают голову, а пальцы неконтролируемо подтягивают меня ближе, отрезая все пути к отступлению. Как будто я собирался отступать, но и ее понять можно. Ведет себя так, словно я сбегу. Ведет себя так, как вел себя я буквально недавно. Потому что даже самая безобидная мысль о том, что завтра наступит без нее – для меня превращается в кошмар наяву. И я не хочу думать об этом. Хочу доводить ее до безумия здесь и сейчас, целуя и забирая все, что она отдает мне. Языком, губами. Всем, чем могу пользоваться сейчас, чтобы ей было хорошо. Чтобы она, вместе со мной отдалась безумию и пропала в пучине возбуждения и наслаждения. Тихий шепот. Вновь слышу собственное имя и чем чаще, тем отчетливей понимаю, что нахожусь на правильном пути. Ногти впиваются в плечи, теряя контроль над головой, вжимаюсь в нее сильнее, чтобы следующий скулящий стон стал финальным, а пальцы, цепляющиеся за простыни во имя безопасности всего живого, как доказательство тому, что я добился желаемого.
[indent] Возвращаюсь тем же путем, что и спускался. Дорожки поцелуев и влажное прикосновение языка теперь меняет направление, пока в конце концов не приводит меня к ней вновь. К ее безумному сердце, которое рвется из груди под моими ладонями. По сумасшедшему пульсу, который чувствую губами, когда целую в шею. Зубами за мочку уха. Тихий выдох, в доказательство тому, что жива, что здесь, что слышит меня и все еще со мной. Что не исчезла, подобно какой-то иллюзии. Все еще затуманенный взгляд, который умоляет не отходить ни на шаг. Подчиняюсь немому призыву, притягиваю к себе, к губам в поцелуе, в который вкладываю все свое огромное, но никому не открывавшееся ранее, сердце. Прячу прядь волос ей за ухо, скольжу по контуру лица, подтягиваю за подбородок, поддаюсь сам, чтобы вновь поцеловать ее. В каждом жесте и в каждом действии хочу передать весь спектр эмоций, которые испытываю к ней. От любви, в которой признаюсь молча и без лишних слов. До страсти, которая кроется в каждом неловком прикосновении и обжигает горящую кожу холодными кончиками пальцев. – Я не понимаю, как все это время жил без тебя, - вслух мысль, бьющуюся в голове все это время. Мысль, с которой засыпал и просыпался все это время. Честно. Выстрелом в упор. До скрипа в сердце, когда открывается огромная дверь по ту сторону, приподнимая завесу тайны: насколько глубокая душа у Ричарда Таунсенда, и как много в ней может поселиться. На коже под грудью, прямо на уровне сердца два имени. Третье появится чуть позже, и я уже сейчас примерно представляю, каким оно будет. Не могу говорить наперед, но знаю, что это возможно. Знаю, что хочу этого так же сильно, как и прежде. Может, даже больше.
[indent] Рукой обвиваю талию, чтобы подтянуть ближе к себе. Лицом к лицу. Чувствую, как касается кончиками пальцев лица, закрываю глаза, чтобы насладиться лишь тактильными ощущениями и тихим шепотом – таким же, каким говорил с ней сам. В поцелуях на щеках, подбородке, на кончике носа, на губах, которые улыбаются под моим таким детским проявлением каких-то сокровенных чувств, проношу каждую букву в таком простом слове – любовь. Потому что влюблен. Потому что потерял разум и забыл, что значит быть эгоистом. Хочу вырвать горящее, бьющееся в груди сердце, и отдать ей. Потому что мне оно не нужно. Если ее – не будет рядом.

n  e  v  e  r    t  h  o  u  g  h  t    i    w  a  s    g  o  o  d    a  t    i  t
a  n  d    n  o  w    i    g  o  t your head on my chest f  o  r    t  h  e    r  e  s  t    o  f    f  o  r  e  v  e  r
g  e  t    w  h  a  t    y  o  u    g  e  t    a  n  d    i    w  o  n'  t     e  v  e  r    l  e  t    i  t    g  o
i won't forget, when we met,   i  t    w  a  s    s  p  e  c  i  a  l
i'd be a mess without you

[indent] Я всегда был вольной птицей. Свободным, ничем не обязанный абсолютно никому. Жил на одних инстинктах, на импульсах и собственных желаниях. Не умел тормозить, останавливаться, чтобы задуматься и принять решение. А стоило бы. Стоило хоть раз просто замереть, оглянуться назад и понять, сколько всего можно было изменить «до». Когда-то давно принять несколько абсолютно других решений, выбрать иной путь и оказаться... Где бы я тогда оказался? Вряд ли здесь и сейчас, вместе с Рионой. Вряд ли я дошел бы другими путями до счастья, которое теперь сжимаю и держу крепко в собственных руках, не позволяя ей отстраниться от себя даже на жалкий миллиметр. Вряд ли смог бы с такой же жадностью осыпать ее лицо поцелуями, надеясь не пропустить ни одного дюйма ее кожи. Вряд ли смог бы чувствовать ответ в каждом движении, в прикосновении. Она касается моего лица так нежно и аккуратно, что хочется плакать и кричать от восторга. От преисполняющих меня эмоций. От всех этих чувств, которые вот-вот выльются через край и сведут меня с ума, потому что я не знаю, как их передать, как сделать, чтобы она почувствовала всю эту нежность, которую к ней испытываю. Не могу вести себя иначе, чувствую скованность в движениях, боюсь допустить очередную ошибку, боюсь спугнуть. Боюсь, что уйдет, даже не обернувшись. Задыхаюсь под ее поцелуями, притягиваю ее к себе ближе, чтобы в очередной раз отрезать все пути к отступлению. Хочу чувствовать ее губы и кончики пальцев на собственной коже. Хочу гореть от ее рук, хочу гореть от того, как ловко передает все эмоции мне, а я сам –не могу сделать того же, потому что просто, черт возьми, не знаю, как это сделать иначе. Прикосновениями, движениями, действиями, словами? Как объяснить женщине, находящейся со мной прямо сейчас, делящую со мной одну постель, рискнувшей со мной разделить остаток жизни, совершив одно из самых важных решений в своей жизни, что я люблю ее больше жизни, потому что... Никогда и никого так не любил. Не испытывал подобных эмоций ни к одной женщине на свете за всю свою жизнь и... просто не знаю, как справляться с подобными ощущениями. Помоги мне, Риона. Потому что иначе я сойду с ума, а ты – так никогда и не узнаешь, насколько сильные чувства я могу испытывать. К тебе. К женщине, которая свела меня с ума буквально за одну ночь, заставив бросить все и всех, бросить мир к ногам единственной женщины, лишь бы не отступала от меня ни на шаг. Лишь бы держала за руку так же крепко, как сейчас держит мое лицо, заставляя прикрывать глаза под ответными поцелуями.
[indent] Притягивает меня к себе еще ближе. Подаюсь этому порыву, не сопротивляюсь, потому что не могу. Не могу и не хочу. Хочу отдать ей пульт управления собой, готов быть самой странной марионеткой в этом мире, лишь бы не отстранялась. Задает вопрос, словно ненароком озвучивает то, что читается в ее глазах. Разве ты не видишь моего ответа в глазах? Разве ты не понимаешь, что я готов сделать ради тебя? Хочу озвучить это вслух, хочу сказать, как сильно люблю ее и как сильно хочу, чтобы наше «навсегда» стало единственным важным ориентиром в нашей жизни. Хочу объяснить, как много держит меня в Штатах и как глубоко и эгоистично мне плевать на все это, что я готов пожертвовать всем, лишь бы больше никогда не слышать подобных вопросов. Хочу ответить. Дай мне сказать, Риона, дай развеять такие странные мысли в твоей голове.
[indent] Но она не дает. Целует так часто и так отчаянно, что не успеваю воткнуть даже слово. Поддаюсь ее желанию, отвечаю на поцелуи, чувствую, как сердце срывается на бег под каждым прикосновением ниже, когда руки скользят по телу. Чувствую волну возбуждения, сносящее все на своем пути, в том числе мою покладистость. Вырывает на поверхность того самого Ричарда, приученного брать все и делать своим. Не позволяет мне сдерживаться, когда губы вычерчивают известную лишь одной Рионе дорожку ниже. Когда руки опережают губы, когда избавляет меня от лишней одежды, вырывая первый глухой стон поражения почти сразу. Плавлюсь в ее руках также, как буквально мгновением ранее плавилась она. Не сдерживаю стонов, чувствуя влажное прикосновение языка, срываюсь в бездну под ее губами. Не позволяю рукам стискивать простыни, не знаю куда деть руки, мечусь на месте, как обезумевший, каждый раз все глубже и глубже вместе с ней. Нахожу спасение на ее макушке, ласково провожу пальцами по волосам, со следующим стоном сжимаю крепче, чтобы направлять. Брать и владеть. Позволять истинному себе, запертому в клетке рядом с ней, найти выход и стать самим собой. Не сдерживать порывы, в этом сумасшедшем возбуждении. Разрешать стонам становиться ярче, превращаться в рык, каждый раз, когда губы сжимают кожу чуть сильнее. Прикрываю глаза, отдаваясь на волю одним лишь ощущениям. Облизываю пересохшие губы, обжигаю самого себя горячим дыханием, со следующим стоном, наверное, лишаюсь рассудка, потому что не знаю, что делаю, что говорю. Хочу ответить на ее вопрос, повисший в воздухе и мешающий расслабиться. Хочу, чтобы знала, что мои намерения серьезные, что я настроен на один единственный вариант: раз и навсегда. Но она не позволяет. Не дает мне этого сделать даже в момент моего последнего стона, заставляющий легкие треснуть и смешать воздух с рвущимся наружу моим горячим дыханием. Не могу открыть глаза, полностью отдаюсь разрывающим на части ощущениям. Делаю это вынужденно, лениво, в момент, когда чувствую горячее тело на себе. Цепляюсь пальцами за бедра, чтобы удержать ее на себе, не позволить слезть или выкинуть что-нибудь подобное. Потому что хочу чувствовать ее на себе, ее прикосновения, мягкие, едва ощутимые: на губах, на щеках. Везде, куда может дотянуться. А я хочу еще больше. Тяну на себя, заставляю лечь, чтобы почувствовать горячую кожу. Так просто: кожа к коже. Подтягиваю к себе ближе, чтобы коснуться губ в поцелуе, скользнуть ладонью по спине, ниже по пояснице. Очерчивать каждый изгиб, такой любимый мной, заставлять дыхание сбиваться, когда прикасаюсь холодными пальцами к разгоряченным точкам, вызывая новую волну возбуждения. Не дает мне вставить слова снова. Каждый раз открываю рот, чтобы поймать воздуха – встречаюсь с ее губами. Горячо выдыхаю ей в губы, обещаю себе в следующий раз сказать все, что думаю, но не могу. Обманываю самого себя, ну, или я просто такой слабак, что не могу взять собственные эмоции под контроль. Не могу справиться с тем, как она влияет на меня. Заставляет быть молчаливым и покорным. Ведь она не хочет услышать ответ. Хочет. Или нет? Господи, как же сложно. Почему все так сложно? Почему нельзя быть откровенным и искренним. Почему нельзя задать вопрос и услышать на него ответ, а вместо этого лучше изводить меня? Вот этими прикосновениями, вот этими вот губами, кусающими и оставляющими свои метки. Еще секунда и я начну молиться Господу, лишь бы справиться с тем испытанием, что он так нагло подкидывает мне.
[indent] Но вместо этого меняю нас местами. Возвращаю в исходное положение, но на этот раз ближе. Настолько, насколько это возможно. Внимательно изучаю ее, скольжу взглядом сверху вниз, не поддаюсь рукам, тянущим меня к себе. Вместо этого выписываю руками невидимые линии по телу, по груди и талии, до бедер, которые сжимаю сильнее, потому что знаю – вот, конечная точка, которая скрывает космическое наслаждение. Отделяет меня и ее от единства, от сумасшествия, от бездны, в которую хочу нырнуть снова. Склоняюсь ниже, чувствуя, как моментально руки обвивают шею, не давая больше возможности отстраниться. Тянусь к ней губами, чтобы поцеловать, подтягиваю бедра к себе ближе, чтобы в следующий момент оказаться внутри, с рваным выдохом, с свистящим воздухом, вылетающим из легких, со стоном на губах, звучащим в унисон. Не смог оттянуть это как можно дольше. Не смог, потому что поддался собственному желанию, собственным демонам, которые рвут на куски и на части гордость и меня самого. Замираю на мгновение, чтобы встретиться взглядом с женщиной, которую люблю. Чувствую руки на шее, пальцы, которые путаются в волосах в момент, когда притягивают к себе снова. Губы к губам. В поцелуях, которых у нас будет еще сотня, тысяча, сотни тысяч. Я готов отдать ей каждый, вырвать больное сердце из груди и отдать ей, в знак подтверждения того, что сказал когда-то. Она дрожит от нетерпения. Чувствую такую же дрожь в собственном теле и не сдерживаю себя больше. Мягкий толчок вперед, вместе с последующим поцелуем. Хочу, чтобы прижалась ко мне еще ближе. Хочу, чтобы расстояние между нашими телами сократилось до гребанного ноля, поэтому закидываю ее ноги на себя, а сам впиваюсь пальцами в талию. Следующий толчок сопровождается глухим стоном, который глушу в ее шее. Касаюсь кожи губами, чтобы попробовать на вкус этот бешенный пульс, эту невыносимую, просто нереальную, несуществующую ни у кого и нигде, ни в одной из вселенных, нежность. Ловить стоны губами, воровать их с губ с каждым толчком, не смея наращивать темп, а растягивать удовольствие так долго, насколько мне хватит. Чувствовать ее жар, ее желание, с которым невозможно справиться. Не скрывает этого. Отдает мне все без остатка. Делаю тоже самое в ответ. Не могу иначе. Воздуха не хватает. Его почти полное отсутствие заставляет меня воровать его с губ Рионы, потому что это – единственный воздух, которым хочу и буду дышать. Рядом с ней, в ее объятиях, обещающих покой и полную расслабленность. Касаюсь губами ее губ, рядом в уголок, вижу ее улыбку, вижу нежность в глазах, которыми она смотрит на меня. Вспоминаю ее слова. Уверен в том, что она такая – только для меня. Такая спокойная и расслабленная, на волне общих чувств и ощущений. Поддается моим движениям, выгибается, чтобы быть еще ближе, помогая в единственной важной цели – сократить расстояние настолько, насколько это возможно. Скольжу руками по талии, выше, к плечам, по мягкой коже рук, которые отчаянно ищут спасения в волосах на голове. Притягивает к себе, не давая возможности отстраниться. Прижимается еще ближе, словно читает мои мысли, когда движения с мягких и плавных сменяются на более быстрые и несдержанные. Стоне в ответ на мое глухое рычание, когда закрываю глаза и пытаюсь спрятаться в ее плече. Сейчас проломлю его, не знаю, как, но уверен, что сделаю это, потому что силы в теле так много, что не могу с ней совладать. Дыхание полностью сбито, сердце как сумасшедшее мечется в груди, мечтая избавиться от оков ребер и кожи и вырваться наружу. Нахожу глазами ее глаза, впиваюсь взглядом в ее лицо, чтобы в нем найти ориентир для себя и собственных ощущений. Хочу растянуть эти моменты наслаждения, знаю, что она – хочет того же. Вижу это по глазам, по губам, которые шепчут мое имя так часто, что схожу с ума. Позволяю себе перевернуться на спину, чтобы поменять нас местами. Отдаю управление в ее руки, отдаюсь на воле ее действий и движений. Мягко двигается на мне, находит свой собственный темп и ритм, от которого теряю рассудок. Сжимаю пальцами ее бедра, не даю себе воли управлять ею, просто наслаждаюсь ощущениями, которых так много, что кажется, будто еще чуть-чуть и они разорвут меня изнутри. Не могу больше сдерживать стоны, которые так активно рвутся наружу. Мне больше негде их спрятать – перерезал самому себе доступ ее коже, а она, словно наслаждаясь моим откровенным поражением не дает поблажек. Упирается руками в мою грудь, двигается нарочно медленно. Наказывает, терзает, заставляет страдать от наслаждения. Так просто не бывает. Не может быть настолько хорошо простому человеку. Это какое-то помутнение рассудка. А может я уже давно рехнулся и все это мне просто снится? Не бывает таких женщин. И плевать, что назовут богохульником, если прямо сейчас со стоном на губах назову ее собственным Богом. И буду поклоняться ей каждый гребаный день свой не менее гребаной жизни. Преподносить дары и умолять не оставлять меня в этой кромешной тьме, потому что единственный свет, который есть в моей жизни – ее взгляд, ее голос, ее аромат. Схожу с ума с каждой секундой все больше. Дай мне все, Риона. Открой мне все свои тайны. Покажи, как нужно любить. Скажи, что нужно сказать – я буду слепо повторять за тобой каждое слово, как завороженный. Я так сильно люблю тебя, что готов ползать в ногах, пока ты ходишь по нашей кухне, пока пьешь кофе или выбираешь новое платье. Я готов распластаться у твоих ног и больше никогда не вставать, разве что на колени, чтобы помолиться на твой светлый образ. Не может такого быть. Не верю, что потерял рассудок, но убеждаюсь в этом с каждой секундой все больше. Дышу с ней одним воздухом и не верю собственному счастью.
[indent] Тяну за руку к себе, заставляю лечь на себя сверху, чтобы коснуться губ. Убеждаюсь в том, что все реально. Позволяю себе неслыханную наглость, когда кладу руки на бедра, заставляя ее двигаться быстрее. Не сдерживаю стоны, не хочу. Все они твои – для тебя одной и нет больше никого другого. Лишь слышать такие же стоны в ответ. Лишь бы чувствовать горячее дыхание и влажные поцелуи, которые оставляешь на моей шее. Пальцами впивается в плечи, когда до безумия остается один шаг. Рычу куда-то в сторону, чтобы собраться с силами и сжать бедра сильнее. Заставить прижаться сильнее, надорвать кожу ногтями. Рычу в ответ, но не из-за боли, а из-за того, как меня рвет на куски от ощущений. Это круче, чем что-либо, бывшее в моей жизни. Касаться пальцами ее губ, убирать пряди волос, выбившиеся на лицо, и все равно так красиво лежащие на нем. Касаться губами ее губ в поцелуе, почти с благодарностью, с полной покорностью, какой не бывало никогда и ни с кем. Восстанавливать дыхание, все еще чувствовать сумасшедшую пульсацию, от которой теряешь голову окончательно. Не хочу отпускать ее от себя ни на шаг даже сейчас. Так много хочу сказать ей, но не делаю этого, потому что сейчас – слова лишние. Мне нужно хотя бы одно мгновение, чтобы прийти в себя, успокоится и выдохнуть. Позволить сердцу вернуться в прежний ритм, чтобы потом вернуть его в состояние сумасшествия снова.
[indent] - Я знаю, что сейчас в силу событий... которые ты пережила, - ласково провожу по волосам, чувствую, как дергается в ответ, чтобы прислушаться к моим словам, - это возможно не лучшая идея, но, так как ты мне упорно не даешь ответить на свой же вопрос, тогда я задам свой. И я хочу получить на него ответ, рано или поздно, и... может быть благодаря ему – ты найдешь ответ на свой, - набираю полные легкие воздуха, подтягиваю ее к себе еще ближе, чтобы посмотреть в глаза. Моргаю, как-то нервно, облизываю губы, также нервно, и все же продолжаю. – Я понимаю, что все это должно быть иначе и при других обстоятельствах и я вообще не должен был вести себя, как эгоист, - должен, еще как должен был, - в тот момент, когда воровал тебя с твоей же свадьбы, но, Риона, я хочу задать тебе важный вопрос, - хожу вокруг да около, как будто боюсь услышать ответ. Возможно, так и есть. Боюсь получить отказ, но... не боялся же, когда предложил ей сбежать? А это – неплохое доказательство тому, что ответ на мой следующий вопрос будет положительным. Так хочется думать. Но, что будет на самом деле – я не знаю. И не узнаю, пока не спрошу. – Ты выйдешь за меня? – еле сдерживаюсь, чтобы не закашляться, потому что воздух предательски встает поперек горла. Я нервничаю так сильно, как в жизни еще не нервничал. Облизываю губы, чтобы в следующий момент снова начат говорить. – Я понимаю, что это все странно, быстро и что возможно ты считаешь, что мы совершили грандиозную ошибку, когда уехали из Штатов, но я не могу говорить за тебя, а вот за себя вполне, и я считаю, что нет – мы не совершили ошибку. Я сделал то, что хотел и никогда об этом не пожалею. Даже если через сутки за тобой приедет целая делегация, будет обстреливать дом или попытаются выкрасть тебя у меня – я не позволю этому случится, потому что люблю тебя всем сердцем и каждой клеточкой своего тела. Люблю так сильно, как никого и никогда не любил, и... даже если ты откажешь мне сейчас – рано или поздно наступит день, когда ты ответишь мне положительно, - выдыхаю, потому что мысли кончились, как и воздух в легких. Я снова облизываю губы, чтобы добавить. – Я готов к любому ответу, но просто имей ввиду, что я не отступлю, - скольжу ладонью по талии снова, прижимаю к себе, немного подтягиваю выше, чтобы коснуться губами макушки. Наверное, она сейчас отчетливо слышит стук моего бешеного сердца и знает, как сильно волнуюсь, но мне не стыдно признаться в этом. Перед ней – я честен и чист, как белый лист. Хочу быть с ней таким до последнего вздоха, даже если этот последний вздох станет последним прямо сейчас.

[indent] Я не знаю сколько ещё раз мое сердце остановится прежде, чем остановится на самом деле. Из-за этих моментов ожидания, когда думаешь, что все, вот оно - молчание, за которым обязательно последует какой-то грандиозный провал. Когда дышать становится труднее и вся уверенность, которая мгновение назад звучала твёрдо в моих словах, куда-то улетучивается. И не видишь себя уже тем упрямым и сильным человеком, готового бороться за счастье с любимой женщиной, и даже рядом не похож на того, кто с лёгкостью забрал чужую невесту с ее свадьбы. Становишься похожим на маленького ребёнка, который совершил какую-то глупости и теперь не знает, как все исправить - стоит на месте, разведя руки в стороны и молчит, потому что больше ничего не сделаешь. Остаётся только ждать. И сердце щемит. Оно пропускает удар, бьется размеренно, будто нарочно, медленно. Срывается на бег, успокаивается. Ведёт себя также, как и я - абсолютно неуравновешенно и странно. Импульсивно, необдуманно, словно больше в этой жизни нет других забот и проблем. Главная - лежит сейчас на моей груди. Слушает, чтобы потом подняться, заставив мое сердце вновь замереть от сковывающего все внутренности страха, предвкушения и какой-то неконтролируемой истерики. Слышу ее голос. Коротко слово, буквально несколько букв, от которых сердце пропускает ещё один удар. Я хочу приподняться, чтобы взглянуть ей в глаза, услышать это ещё раз, убедиться, что мне ре показалось, но не могу. Спина будто приросла к кровати, не даёт мне пошевельнуться. И Риона приходит на помощь - повторяет, уточняет, говорит четко и ясно - это невозможно перепутать с чем-то, нельзя сказать, что мне показалось или я услышал то, что хотел услышать. Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать это. Один взгляд, чтобы убедиться в том, что происходящее реальность, а не выдуманная мною желанная иллюзия. Смотрю на нее, чувствую, как удар пропускает сердце, когда я смотрю в ее глаза и пытаюсь запомнить их оттенок в моменты счастья. Она буквально светится, а в глазах тысяча огоньков, которые обещают и мне – такое долгожданное счастье. Отвечаю на ее поцелуи, когда тянется ко мне снова и снова. Успеваю поймать в воздухе перемену настроения. Все вокруг меняется за секунду, когда появляется долгожданная ясность и уже не нужно дрожать от страха в ожидании ответа. Целую ее теперь сам, касаюсь губами лба, щек, губ, подбородка. Осыпаю каждый миллиметр ее лица поцелуями, потому что хочу этого – хочу коснуться ее снова и снова и не позволяю себе сделать это. Моя. Моя невеста. Долгожданная, любимая, невероятная. Та, о которой даже мечтать не мог. Дала мне чувство нужности, подарила все эти чувства и эмоции и, я уверен, что подарит еще не раз и не два и даже не тысячу. Я не думал, что ощущение счастья будет настолько ощутимым. Оно везде – в воздухе, в окружающих нас предметах, мебели, внутри нас – в каждой вене, в каждой капле крови. Она бурлит и требует выхода, как эмоции, которые клокочут внутри меня, как в жерле проснувшегося вулкана. Она шепчет слова любви, а я не могу сдержать улыбку. Получаю ответ такой красочный, с такими яркими подтверждениями, что не могу поверить собственным ушам. И глазам, когда вижу, как эмоции разрывают на части, проступают слезами на глазах. Тороплюсь утереть щеки и глаза, сам вот-вот расплачусь, потому что еле сдерживаю те же чувства – меня так же рвет на части, на куски, заставляет все, что есть внутри меня – казалось бы некогда мертвое – ожить и зашевелиться. Она разбудила меня от многолетнего сна, вывела из комы и заставляет быть таким, какой я есть – каким был всегда, просто отчаянно прятался от всех вокруг за какой-то маской. Не даю ей возможности помочь мне – вытираю слезы сам, подтягиваю ее к себе ближе, чтобы губами коснуться кончика носи, глаз и щек. Мягкими прикосновениями, как будто боюсь, что через секунду она просто рассыплется в моих руках. – Не нужно стесняться собственных чувств, это абсолютно нормально, - успокаиваю, не хочу, чтобы прятала в себе все эти эмоции – откровенно наслаждаюсь ими и кажется в них же нахожу смысл для существования. Приподнимаюсь на локтях, чтобы поцеловать снова, скольжу ладонью по талии, притягиваю к себе ближе. Не хочу, чтобы уходила. Хочу растянуть этот момент как можно дольше и успеть вдоволь насладиться атмосферой. Мягко вожу ладонью по плечам и талии, успокаиваю ее и успокаиваюсь сам. Снова касаюсь губами макушки, прижимаю к себе, чувствую, как жмется в ответ, будто подтверждая свое желание быть ближе. Мне так хочется сказать ей о своих чувствах, но я до сих пор не смог подобрать нужных слов. Во фразу «я люблю тебя» невозможно уложить весь этот коктейль эмоций, которые собираются в душе и разливаются по телу от одной лишь мысли о том, что мое будущее теперь предопределено – теперь не нужно просыпаться ночью из-за дурного сна, не нужно думать о том, что будет завтра, послезавтра или через год – все это не имеет смысла теперь, потому что главное – она будет рядом. И все же мне так хочется, чтобы она знала – больше жизни – это слишком емкое понятие, и я не могу говорить так же, потому что – этого просто недостаточно. Нет такой величины человеческим эмоциям, не придумали еще нужное сравнение, чтобы я смог максимально точно выразить свои чувства. Поэтому молчу. Продолжаю гладить ее, перебираю в голове все слова, какие мне известны, но нет – не нахожу нужных.
[indent] Время становится бесполезной величиной, теряет вес и смысл пока мы в обществе друг друга, наслаждаемся тишиной и стуком собственных сердец. Я слышу ее тихий голос, чувствую прикосновение руки к моей груди и кажется еще чуть-чуть и начну мурлыкать, как кот, потому что так спокойно мне еще никогда не было. Плевать на продукты – это последнее, о чем я сейчас думаю. Все мои мысли заняты Рионой, а весь я теперь обращен в слух. Слушаю ее и все же поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом. Она говорит. Говорит и говорит, вызывая на моем лице улыбку. Не успеваю вставить слова, слышу то, что никогда больше не хочу слышать – сомнение в моем решении и то, как откровенно она себя недооценивает. Выражаю свое недовольство мягким шлепком, заставляю покраснеть и почти сразу же найти оправдание подобному проявлению эмоций. – Будешь на себя наговаривать и дальше, то я тебя познакомлю с этой стороной воспитания, - чувствую, как меняется мое настроение и не могу этому сопротивляться. Что-то тягучее и приятное разливается по груди, когда ладонь скользит по спине выше. Кончики пальцев загораются, когда я вывожу непонятный узор на ее коже. Не стесняюсь собственных прикосновений, потому что чувствую незамедлительную отдачу. Вот-вот зарычу от того, как моментально в венах разгорается огонь. Тянется к моим губам – я отвечаю незамедлительно. Тело напрягается, а я выжидаю момента, чтобы не позволить ей встать с кровати и утянуть за собой в очередной поцелуй, который безусловно разожжет что-то горячее между нами. Но. Не успеваю, потому что в следующее мгновение контакт наших губ разрывается, а Риона уже сидит спиной ко мне на краю кровати. Оборачивается простыней, заставляет меня недовольно застонать, когда встает и еще более недовольно, когда пытается поднять с кровати меня. Поддаюсь ее желанию, протягиваю руку в ответ, хочу потянут на себя, обыграть, переубедить, но не выходит. Как жаль, что простыня всего одна – это вынуждает меня одеться хотя бы наполовину, чтобы частично перекрыть себе доступ к желаемому продолжению. Не скрываю своего недовольства, когда покидаем пределы комнаты и хочу удовлетворить собственное «хочу» хотя бы частично. Упрямо целую ее по дороге вниз, не выпускаю из объятий, ловлю каждый поцелуй, дарю в ответ свои. В коридоре, на лестнице, возле дверей. Хочу целовать ее снова и снова, не позволять нашим рукам разделиться даже на миллиметр. Но все же – она голодна и эта мысль не дает мне покоя. Глушит эгоизм внутри меня, заставляет отпустить цепкую хватку желания, прийти к компромиссу, потому что я – все еще такой же жадный до прикосновений и расстояния между нами. Не хочу отпускать от себя ни на секунду. Лишь для того, чтобы разогреть еду и положить ее в тарелки. Сделать все красиво, будто мы в ресторане, а не на кухне – позволить почувствовать атмосферу снова и насладиться ей. Если не получилось сделать нормальное предложение, то хотя бы поужинать нормально мы же можем?
[indent] - Ты меня перехваливаешь, - улыбаюсь в ответ на ее комментарий. Конечно, мне приятно, как и любому повару, слышать о том, что его готовка приносит кому-то удовольствие, но вот так откровенно показывать это я не могу. Воспитание не позволяет. – В мире полно потрясающих людей, Риона, и все они известны в той или иной области, мое имя пока известно е всем, поэтому нет, не потрясающий, я только учусь, - ухмыляюсь, делаю глоток из своего бокала. Терпкий вкус бокала моментально толкает меня к тому, чтобы поймать лицо Рионы и поцеловать ее. Но, я не делаю этого – слишком часто делаю то, что хочу и кажется, будто совсем не думаю о ее комфорте. Глупость, конечно, но не могу ничего с этим поделать. Не хочу, чтобы она успела устать от меня еще до свадьбы. – Если хочешь, я могу положить еще, еды полно, не нужно вылизывать тарелки, - улыбаюсь, едва сдерживаю смешок, и готовлюсь вот-вот встать со своего места, но отрицательное качание головы заставляет меня замереть и расслабиться. Откладываю вилку в сторону, чтобы снова взять бокал в руку. Вдыхаю аромат, но не делаю глоток. Слушаю то, что она говорит, внимательно и лишь изредка киваю головой или делаю какую-то странную ужимку – так может показаться со стороны – которой определяю свое желание подумать об этом. – Ну, думаю, что скромная церемония после того, что было... там, - нужно было прикусить язык и не произносить подобного вслух, но я уже сказал это и теперь нужно как-то объяснить свои слова, - это то, что нам нужно. Я не фанат всех этих грандиозных торжеств, при условии, что могу позволить себе свадьбу еще дороже, и нет, я не пытаюсь сейчас хвастаться, просто констатирую факт, поэтому думаю, что фотографа и священника будет достаточно. Но, все же нужно уточнить пару моментов касательно официальности данного мероприятия и, - делаю небольшой глоток из бокала, вновь отставляя его в сторону. Приобнимаю Риону чуть сильнее, слегка меняя ее расположение на мне обеспечивая удобство нам обоим. – Ты же понимаешь, что нам нужно будет вернуться в Штаты, потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой официально, по всем параметрам? – ловлю на себе ее внимательный взгляд и... прекрасно понимаю, чего именно она боится и из-за чего переживает. И ее следующие вопросы вполне к месту. Но я лишь отмахиваюсь. Не хочу, чтобы думала, что для меня есть вообще хоть одна проблема, которую невозможно решить вот таким простым жестом. – В Америке очень много поставщиков мяса, и еще больше фермеров, у которых мясо будет в сто раз лучше самого дорого поставщика, поэтому, нет, у меня не будет никаких проблем – максимум, что мне грозит – потеря партнеров, но если придется я могу встать к плите сам и... В общем, мы справимся в любом случае. Родных это даже не коснется. Дети слишком маленькие для того, чтобы рассуждать на тему: какое мясо лучше фермерское или нет? Им вообще не нужно знать о том, что произошло что-то подобное и все же, - вижу в ее глазах неуверенность и хочу прямо сейчас ее развеять. – Если кому-то взбредет в голову дойти до бара – никто не скажет, что видел меня или нас, да и кому это нужно? – пожимаю плечами, - даже если кто-то захочет идти за мной по пятам и в итоге дойдет до Парижа и окажется на пороге нашего дома – ну, надеюсь у того человека крепкие нервы, потому что никто без приглашения на попадет внутрь, и самое меньшее, что я сделаю – укажу на выход. А так девушка, что любезно впустила меня – даже если и расскажет о том, что это был я – мне все равно. Ни одна проблема в мире не испортит момента, который сейчас наступил и ничто не заставит меня поменять решение. Я все сделал правильно. И не жалею об этом. Поэтому нет, мне ничего не будет, но, все же, если мы начали говорить об этом, то, - слегка закашливаюсь, пытаюсь оттянуть немного времени, чтобы подобрать правильные слова. – Ты оставила там семью, родителей, друзей, - ради меня, - и мне стоит больше волноваться об этом, чем тебе. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, что не жалеешь о таком скором решении, - говорить становится сложнее, но все же, я хочу услышать ее мнение на этот счет. Поговорить нормально нам все еще не выдавалась возможность, а теперь, глаза в глаза – могу узнать все напрямую. – Я чувствую себя бесконечным эгоистом, что сделал так. Без подготовки просто забрал тебя, поставил под удар. Надеяться на родительское благословение я даже не буду, и иначе мы просто не смогли бы сделать – пришлось чем-то жертвовать, но я не хочу. И тогда не хотел. И если ты захочешь вернуться домой – я обязательно отвезу тебя туда, вряд ли ситуация уляжется хоть когда-нибудь... Нам в любом случае нужно будет вернуться туда, потому что – я хочу быть женатым на тебе и тут и там, - говорю честно, без притворства. Понимаю, что для этого нам придется вновь пересечь границу и возможно все-таки чем-то пожертвовать: нервами или временем, но это сделать просто необходимо. Я, конечно, горазд делать все в спешке и поддаваться воле собственных импульсивных желаний, но, когда речь идет о человеке, который мне дорог – все это отходит на второй план.
[indent] Бокал с вином вновь оказывается в моих руках. Я делаю один небольшой глоток, задумываюсь на мгновение, вслушиваясь в спокойный голос любимой женщины. Рассуждаю о чем-то, скорей пытаюсь, потому что мысли скачут и никак не могут выровняться в единый поток, чтобы перестать путать меня и путаться самим. – Совсем скоро Рождество, - произношу внезапно даже для самого себя. – Никогда не любил этот праздник, потому что наигранное волшебство, о котором рассказывают родители в детстве со взрослой жизнью превращается в сухую реальность как-то ты узнаешь, что Санты нет, а единственный олень в доме – это ты, - чувствую, как Риона неуверенно тычет меня локтем в бок. Вздрагиваю, перевожу на нее удивленный взгляд и спустя мгновение понимаю, что озвучил собственные мысли вслух. – Прости, - извиняюсь, сам не знаю за что: за свои слова или за то, как выразился. Провожу ладонью по ее плечу, мягко касаюсь губами шеи, заставляю поежиться, но не выпускаю из объятий. – Мать всегда говорила, что Рождество семейный праздник, но мы с сестрой как-то... не верили ей, - продолжаю говорить, потому что слова, наконец превращаются во вполне внятные предложения и просто требуют озвучивания. Я хочу поделиться с ней тем, что чувствую, не скрывая истинных желаний и мыслей. – Хочу, чтобы это Рождество было... правильным. Хочу елку, хочу свечей на ней, все эти безделушки и мелочи, которыми украшают дома, хочу, чтобы в доме была настоящая атмосфера волшебства, а не то, что нам отчаянно всю жизнь всовывают родители, - не перевожу взгляда, смотрю куда-то в сторону и продолжаю говорить, потому что знаю – как только встречу с ней глазами замолчу и не будет истинного порыва. Чувствую какое-то смущение и стеснение, как будто рассказываю кому-то самую большую мечту жизни или делюсь каким-то невероятно важным секретом. – Я хочу привезти Итана и... может быть Кармен, хочу, чтобы ты познакомилась с ними, потому что они моя семья, ты – моя семья. И я хочу, чтобы мы были одной семьей, а не... частично. Хочу, чтобы мы отметили Рождество вместе и, если это невозможно сделать там, то я могу привезти их сюда. И миссис Ривз, это... - на мгновение замолкаю, потому что не хочу называть ее прислугой или каким-то не менее отвратительным словом, - она тоже часть нашей семьи, потому что пока я в командировках и на работе – она сидит с детьми и очень помогает мне. Я уверен, что вы друг другу понравитесь, - да, потому что именно Ривз стала отправной точкой к тому, что я сейчас сижу здесь, рядом с женщиной, которую люблю. Она стала тем самым человеком, кто дал мне почву для размышлений и буквально убедил в том, что нужно бороться за то, что любишь до конца. – Завтра мы можем съездить в город и купить все необходимое, потому что, мне кажется я что-то забыл и никак не могу вспомнить, что именно, - тянусь рукой к одному из пакетов, чтобы потянуть его на себя. Хочу глянуть, что я мог забыть, но пакет из-за своей неустойчивости падает на стол, потянув за собой пустой бокал. Звук бьющегося стекла аккомпанирует мне в момент, когда я прижимаю Риону к себе и как-то странно прячу ее лицо. Не знаю, наверное, я боялся, что осколки заденут ее, а может просто хотелось спрятать от любых оплошностей, особенно от моих. – Черт, - выпрямляюсь, выпускаю девушку из объятий, опускаю взгляд на пол, где лежит то, что осталось от бокала. – Ничего страшного, но ты босиком, поэтому, - подхватываю ее на руки, усаживаю на стол, чтобы увеличить расстояние между ее голыми ногами и полом с осколками. – Посиди тут, - тянусь к ней, чтобы поцеловать, чувствую, как сплетает пальцы и не позволяет отстраниться, но все же вынуждена сделать это. – Заодно купим новую посуду, потому что эта мне совсем не нравится, и шторы, потому что они отвратительные, - бросаю вскользь, хотя мне нет дела до штор и посуды – мне просто хочется делать все это заново, и чтобы Риона принимала в этом непосредственное участие. Хочу, чтобы мы обустроили это место так, как будет нравиться нам обоим. – И детскую. Нам нужно сделать детскую, - опускаюсь на пол, чтобы собрать крупные осколки. – Комнат для этого достаточно, но думаю, нужно выбрать самую светлую под детскую, а нам оставить спальню рядом – там тоже предостаточно света, - сгребаю руками осколки в кучу, отправляю их в мусорное ведро, дернув на себя одну из дверец кухонной стойки. – Но, я все же, - встаю на ноги, оглядываюсь по сторонам, чтобы не пропустить крупные осколки, - повар, а не декоратор, поэтому, - пожимаю плечами, опускаюсь, чтобы подобрать ножку бокала и отправить ее прямиком к остальной мозаике бокала, - думаю, что ты лучше справишься с этим решением: где какая комната должна быть, - делаю шаг к ней навстречу, чтобы вновь поцеловать. Не могу сопротивляться этому желанию, поддаюсь моментально. Не чувствую скованности, наоборот, веду себя так, как обычно. – Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно, и чтобы это место стало нашим домом, а не местом, куда я привез тебя, чтобы спрятать от эгоистичных решений родителей и твоего бывшего, - кривлю лицо, еле сдерживаю фырканье, рвущееся с губ, - жениха. Кажется, еще чуть-чуть и я бы плюнул куда-то в сторону, потому что мне противно даже думать о том, что она могла быть чьей-то чужой женой уже сейчас. Но это – часть ее истории, нашей истории и выкинуть ее вот так просто из жизни невозможно. Благодаря этим событиям и стечению обстоятельств – мы оказались тут. И, надеюсь, что будем счастливы, потому что на меньшее я не согласен.

[indent] Я хочу быть лучше. Не знаю, почему не думал об этом раньше, почему не стремился к такому, казалось бы, естественному желанию, при условии, что я вполне успешный человек, у меня есть имя и лицо, меня знают, пусть в узких кругах, но все же знают. Но мне ни разу в голову не приходила мысль о том, что может стать еще лучше, стоит только захотеть и сделать для этого хоть что-нибудь. Изменить свою жизнь до неузнаваемости, совершив один, даже самый незначительный поступок, принять решение. Стать сильнее и смелее, переступить через себя, наступить на собственную гордость. Сменить прическу, или добавить в свой привычный ритм жизни что-то новое и необычное. Сменить занавески, полностью заменить посуду. Принято решение, за которое не будет стыдно и вряд ли посмеешь о нем жалеть - ведь ты принял его самостоятельно. Это было то, о чем мечтал и грезил, то, от чего не захочешь отказаться даже вынужденно. Я изменил всю свою жизнь и до сих пор не осознал этого полноценно. Я принял важное решение, о котором не жалею и, как глупо и наивно это не звучало бы - безумно счастлив. Кажется, будто весь мир изменился и стал абсолютно другим. Цвета стали более насыщенными, жизнь развернулась лицом, наконец-то, я вижу ее лицо, а не филейную часть, и... у этого лица появились черты. Узнаваемые, такие родные, что кажется, будто это лицо всегда было рядом: во взглядах окружающих или незнакомцев. Шла рядом, тихо, почти всегда молча и ждала момента, чтобы нагрянуть и все изменить. Изменить Ричарда Таунсенда до неузнаваемости, впрочем, не абсолютно кардинально. У меня все та же любовь к кулинарии, все такая же жесткая рука, которая знает, чего хочет и берет, то, что по праву принадлежит мне. Но что-то во мне определенно точно изменилось. Ощущение, будто весь мир замедлился раз в шесть и теперь у меня есть тысяча возможностей почувствовать его размеренность и никуда не торопиться. Наслаждаться каждым мгновением, которое безусловно хочу провести рядом с человеком, от которого кровь в жилах закипает, а может становится похожа на ртуть, а может вообще растворяется, потому что только так могу объяснить свою полную расслабленность. Даже стоя у плиты не чувствую желания куда-то торопиться и спешить, а самое главное – мне не хочется контролировать все: каждый шаг, каждый стук или шорох. Отпускаю ситуацию и самого себя, оказываюсь в состоянии свободного падения, закрываю глаза и...
[indent] - Люблю тебя, - возвращаюсь в реальность также неожиданно, как и провалился в свои мысли. Провожаю Риону взглядом, когда она исчезает с кухни, оставляя меня один на один со скворчащей сковородкой и булькающими кастрюлями. Мурылкаю себе что-то под нос, замираю, чтобы прислушаться к звукам наверху, но, когда понимаю, что ничего серьезного не произошло и никому не требуется прямо сейчас бежать сломя голову в очередной раз спасая жизнь, или кого-то от неудачного брака – впрочем, это одно и тоже – возвращаюсь к готовке. Вновь проваливаюсь в собственные мысли, не желая выбираться оттуда наружу, разве что в тот момент, когда на кухне вновь появится Риона. Ладно, еще ради того, чтобы разобрать наши покупки, но кажется без Рионы я явно не справлюсь. Как только тарелки попадут ко мне в руки – они определенно пропадут в шкафах и вряд ли их кто-то сможет найти после. И, наверное, разбирать новые покупки, вещи или мелочи, необходимые в доме – равносильно разбору вещей при переезде – это просто необходимо делать вместе, потому что, как ни крути – хозяйка в доме одна и пусть я придерживаюсь старых, возможно доисторических нравов, но считаю, что хозяйство – ладно, в нашем случае за исключением кухни – должна вести женщина. Даже та, что родилась с золотой ложкой во рту.
[indent] Отвлекаюсь на мгновение, когда мобильник громогласно объявляет о новом сообщении. Откладываю в сторону деревянную ложку, которой перемешивал соус в сковородке, цепляюсь пальцами за телефон в кармане джинс. Незнакомый номер – первый звоночек о том, что содержимое этого сообщения вряд ли мне понравится. Только один человек мог писать на этот номер – все мои партнеры и домашние знали о том, что я во Франции – и только этого человека я не ставил в известность о своем скорейшем отъезде. Бегаю глазами по тексту смс, хмурю брови, облизываю губы, от осознания того, как далеко уже зашел и теперь – оглядываюсь за спину, чтобы Риона ненароком не оказалась рядом и не увидела то, что вижу сейчас я – нужно эту проблему решать и как можно быстрее. Ни одни деньги на планете не заменят безопасность близких, особенно, когда так остро ощущаешь ответственность за каждого из них и за свои поступки, которые безусловно потянутся неприятным результатом следом за мной, в любую страну, найдут меня даже в самом отдаленном уголке земного шара. Мне назначают встречу, предлагают сделку, от которой не смогу отказаться. Через два дня, в штатах, как раз в Атлантик-Сити, куда мне непременно нужно будет вернуться, чтобы забрать детей и Марту. Уверен, что Риона будет рада их видеть, а дети, точнее, Итан, непременно примет ее в семью, потому что она – лучшая кандидатура для той, кто непременно может стать матерью. Не пытаюсь рассуждать так, будто потенциально все это время искал замену покойной жене – нет, не думал и не пытался, твердо решив, что вряд ли когда-нибудь смогу решиться во второй раз, по расчету, но в момент, когда встретил Риону – все мои правила и уговоры, все те договоренности, которые были заключены с самим собой потеряли всякий смысл. Ради нее я готов был нарушить хоть сотню, хоть тысячу правил и ни разу не пожалеть об этом. Ради ее безопасности я готов был пожертвовать собственной жизнью, лишь бы знать о том, что с ней – все будет хорошо. Она – за ней маленький хвостик в виде малолетних детей – неотъемлемая часть моей жизни и, если потребуется, я пройдусь по всем головам и не подумаю о том, что будут чувствовать другие. Лишь бы с ними все было хорошо. Поэтому отправляю короткий ответ, почти сразу отключаю телефон, чтобы не соблазняться последующим возможным продолжением разговора – что вряд ли случилось бы, но мне не хотелось впутывать в это Риону. Прячу телефон в джинсах, пытаюсь продумать свой дальнейший маршрут на ближайшие несколько дней, и пути отступления, если вдруг это будет необходимо. Ошибки, совершенные в далекой молодости – до сих пор преследуют меня, как и последствия за то, как сильно я хотел быть богатым и обеспеченным. Жажда до денег, жажда славы и успеха – стоило ли оно того? Стоило ли оно того, чтобы сейчас подпрыгивать и дергаться, прислушиваться к каждому шагу, в надежде, что следующий мой – не станет последним? Нет, не стоило. И лишь спустя несколько лет я отчетливо это понял. И во чтобы то ни стало буду стараться уберечь тех, кто к этому не причастен, от этих дурацких последствий.
[indent] Возвращаюсь к готовке, вовремя успев обратить внимание на то, что соус едва не совершил побег прямо на глазах опытного и максимально невнимательного повара. Чертыхаюсь так, словно только что уронил в быстрый поток с трудом добытые алмазы, дергаю сковородку за ручку, чтобы толкнуть ее на другую конфорку, вновь ругаюсь, потому что второй рукой хватаюсь за раскаленную посуду. Руку буквально обжигает с такой силой, что слезы вот-вот брызнут из глаз, но я упрямо держусь. Сую руку под ледяную воду, прикрываю глаза и под всей этой суматохой даже не обращаю внимания как моя без пяти минут невеста вновь оказывается на кухне. А еще через мгновение передо мной на стол ложится тест на беременность. Рот открывается чуть ли не сразу. Я перевожу взгляд с положительного теста на беременность на Риону. Стоп, что????
[indent] - Это же не могло произойти после нашего... ну, это же было вот буквально... недавно, - оборачиваюсь, не знаю зачем и что рассчитываю увидеть у себя за спиной – команду видео операторов и режиссера, которые крикнут, «стоп, снято» и объявят о том, что это был розыгрыш, или наш последний секс. Но ни того, ни другого за моей спиной, конечно же, нет. Вновь смотрю на тест, затем на Риону. Выгляжу, наверное, полным идиотом, но был бы им точно, если бы не двое детей, моих детей, в моей жизни. – То есть ты могла выйти замуж за другого парня, и... - даже не хочу продолжать эту мысль и, в очередной раз встретившись с ней глазами понимаю, что подобное даже озвучивать вслух не стоило. Эмоции заставляют меня замолчать, сглотнуть вставший поперек горла ком состоящий сплошь из нервов и... восторга? – Это просто... - глаза открываются от удивления, чувствую, как эмоции захлестывают меня с головой, и я не могу с ними совладать. Рука горит под ледяной водой, голова сейчас взорвется от перенапряжения, а я как идиот не могу сложить слова в гребаные предложения, чтобы нормально выразить свои мысли. И как после этого я скажу ей о том, что должен уехать? Не нужно было соглашаться так скоро, нужно было сперва это обсудить с ней, и только потом решать. И вообще. Какого черта я все еще стою, как истукан и не двигаюсь? Ноги не слушаются. Руки тоже. Язык прилип к небу и не позволяет произнести даже слова нормально. – Риона..., - привлекаю ее внимание к себе. Вижу, как меняется ее лицо, каким встревоженным оно становится, мгновенно сменяя эмоции одну за другой. – Это... - да скажи уже хоть что-нибудь!!! – голос в голове не дает мне покоя. Выключаю воду, которая совсем мне не помогает. Беру в руку тест, кручу его перед глазами так, будто от того, под каким углом на него смотреть будет зависеть его результат. Две полоски. Такие четкие, что даже слепой бы увидел. И эти полоски, они как две сплошные прямые – их невозможно пересечь и проигнорировать. А моя реакция – наверное, здоровая, ведь не каждый день узнаешь о том, что твоя любимая женщина ждет ребенка от тебя. И... Как бы это не звучало сейчас, но эти эмоции невозможно прочувствовать дважды. Я безумно люблю своего сына, люблю маленькую дочь, но результат теста, который прямо сейчас упрямо продолжает убеждать меня в том, что я вновь стану отцом – убеждает и в том, что сейчас моя реакция совсем не похожа на предыдущие. У нас будет ребенок. Это стучит в моей голове молотком по затылку, пульсирует в висках и заставляет сердце пропускать удары один за другим. Руки начинают дрожать, потому что... Это все так скоро, так быстро и так безусловно правильно, будто прямо сейчас судьба соблаговолила наградить меня всем тем, о чем мечтал сразу за несколько дней. – У нас будет ребенок, - чувствую, как голос дрожит и с каждым произнесенным словом становится все тише, будто все мое внутреннее состояние резко размякло, а я боюсь создать лишний звук, чтобы не напугать этот животрепещущий момент, повисший в воздухе. Она кивает мне в ответ, будто в подтверждение тому, что я произнес раньше. Делаю шаг к ней навстречу, чтобы обнять. Держу тест в руке также крепко, как держался бы за последнюю соломинку в невероятно быстром потоке жизни, норовящей убить меня. – У нас будет ребенок, - повторяю снова, прижимая ее к себе еще ближе. Не могу сдержать эмоций, потому что их слишком много. Они бьются внутри меня, просят выхода, так отчаянно хотят выбраться наружу, что я просто не в силах их сдерживать. Голос предательски дрожит, я из последних сил сдерживаюсь, утыкаясь носом в ее макушку. Не спешу отстраняться, чтобы не выглядеть размазней в ее глазах, потому что прямо сейчас из моих градом польются слезы. Все то дерьмо, что я успел увидеть за последний год – сложилось в единый поток и сейчас рвется наружу. Могу спрятать глаза, даже усмирить дыхание, хоть и с трудом, но вздрагивающие как у мальчишки плечи – не могу. Чувствую, как она дрожит в моих руках, видимо чувствуя такую же жизненно важную необходимость дать волю эмоциям. А я только и делаю, что повторяю одно предложение, словно мантру, - у нас будет ребенок.

[indent] - Я вернусь буквально сегодня вечером. И не один, - обнимаю ее так крепко, как могу. Дышу полной грудью, стараясь запомнить аромат ее волос, потому что... кто знает, что произойдет сегодня вечером во время встречи. Даже думать об этом не хочу, но сейчас всячески стараюсь избегать обещаний. Обещать, что вернусь завтра – не могу, я не знаю, что случится со мной буквально через час – от аварий и несчастных случаев никто не застрахован. Но Риона будто чувствует – сама не просит подобного вслух, лишь смотрит на меня своим печальным взглядом, а у меня, черт возьми сердце кровью обливается. – Пожалуйста, не смотри на меня так, будто я улетаю на целую вечность, я не могу уехать, оставив тебя, вас, - не сдерживаю в себе порыв коснуться ладонью ее живота. Еще не видно никаких явных признаков беременности, но одна только мысль о том, что там зародилась новая жизнь, наш общий ребенок, сын или дочь, неважно – не давала мне покоя. И это – было одним из главных стимулов к завершению всех незакрытых ранее гельштатов, от которых потом пострадать могли все, включая тех, кто еще не родился. – Я люблю тебя, и ты даже не успеешь заметить, как я снова буду тут с тобой, - целую в макушку, ласково провожу ладонью по волосам. Пальцы отпускают родную ладонь, потеряв ощущение тепла, и я оказываюсь на заснеженной улице, пересекая порог нашего дома.
[indent] До Штатов добираюсь без проблем. Как только самолет садится в местном аэропорту, отправляю сообщение о том, что все хорошо, и чтобы даже не думала волноваться Рионе, и следующее Марте – одно слово, по которому моя верная помощница через несколько часов будет ждать меня дома с полной боевой готовности. Марта – единственная женщина, в моем окружении, которая знает абсолютно все. Она не раз давала мне советы о том, как быть и что делать, она же единственная знает о том, во что я ввязался когда-то и эта тема – камень преткновения вот уже несколько лет. Наше кодовое слово – готовит ее к самому худшему варианту развития событий, во время которого, по нашей договоренности, она собирает все необходимое, забирает детей и уезжает в Париж. Безусловно, предупредив об этом сигнале моих адвокатов и еще не один десяток людей, которые будут готовы с радостью оказать любую необходимую помощь, от такси до аэропорта до необходимой суммы наличными.
[indent] Не заезжая домой сразу же отправляюсь к месту встречи. Впервые чувствую себя неуверенно, откровенно признаться боюсь до чертиков, потому что за этот короткий срок успел осознать многое и почувствовать не меньше – мне не хочется потерять это все в одночасье, стоит совершить лишь одну ошибку... В назначенном месте только я, мой партнер и его ребята, которые защищают голову своего босса так, будто он – золотое руно или бесценный экспонат, за которым гоняются коллекционеры вот уже несколько веков подряд. Я – не знаю его настоящего имени, уверен, что Джон – так он представился мне впервые – слишком банальное для такого человека. Внешне он скорей похож на Диего или кого-то подобного, явно мексиканских, итальянских, испанских или каких-то похожих кровей, но точно не стандартный, попавший под клише Джон. Никаких рукопожатий, лишь кроткий кивок головы. Мы садимся за стол, друг напротив друга. Он улыбается – мне не хочется даже говорить. Мысли вообще далеко отсюда, где-то там, за границей и, слава Богу, никто еще не научился читать мысли и никогда не узнает о том, где находится Риона.
[indent] - Я не буду вдаваться в подробности твоего скоро отъезда из города, думаю у тебя на то были свои причины, - спокойный голос звучит слишком холодно, заставляя меня вздрогнуть едва услышу. – И это меня не волнует, а вот твой скорый выход из дела – куда больше. Я надеялся услышать истинную причин такого решения, потому что из нашего последнего разговора ни черта не понял, - Джон откашливается, подавляя смешок, который от меня ему скрыть не удалось. – У меня на то были свои причины, - держу собственные эмоции в узде, говорю холодно, даже слегка отстраненно, чтобы не выдать собственного волнения. – У нас был договор, Ричард. Ты не можешь просто так бросить все, потому что у тебя на то, есть свои причины. Если ты выходишь из игры – я должен знать почему, - перед моими глазами вспыхивает огонек, а затем едкий сигаретный дым начинает постепенно заполнять комнату. Я тоже закуриваю, потому что так чувствую себя спокойней и уверенней. – Мы уже давно работаем вместе, чтобы ты начал мне доверять и был уверен в том, что я не пойду к копам и не раскрою все твои карты, - громогласный смешок вызывает на моем лице ответную ухмылку. – Ты не перестаешь меня удивлять. Да, мы действительно слишком давно работаем вместе и, если честно меня не волнуют причины. Наверное, тебе будет лестно это услышать, но я не хочу, чтобы ты отходил от дел. У меня для тебя есть предложение, от которого ты вряд ли сможешь отказаться, - щелкает пальцами, через мгновение в его руках появляется папка. Обычная папка уголок, которая ложится передо мной. Зажимаю сигарету в зубах, перевожу взгляд с папки на мужчину перед собой. – Открой, мне интересно знать, что ты скажешь, - спокойный голос напрягает еще больше – уж лучше бы он смеялся и повышал голос, чем ведет себя так, будто он удав, который перетягивает мою шею с каждой секундой все сильнее.
[indent] Вновь перевожу взгляд с папки на Джона и почти сразу неуверенно открываю ее. Скольжу взглядом по небольшому досье, глаз цепляется за фотографию девушки, не юной, но и не старой, наверное, младше меня лет на пять, не больше, что подтверждает дата рождения. – Союз с ней будет очень выгоден всем нам. У меня, к сожалению, нет сыновей, которые могли бы удостоиться такой чести, у меня вообще нет детей. Твой сын – слишком юный, поэтому единственная адекватна кандидатура – ты, ты же вдовец, верно? – поднимаю глаза, чувствую, как спирает дыхание и появляется резка необходимость открыть рот и сказать хоть что-то, но я упрямо молчу. Я не должен ее подвести. Любой ценой. Никто не должен знать о ней. А если ему известно про Итана, про мое вдовство, и как следствие про дочку – подставлять еще двоих я не имею права. – Да, откуда такая осведомленность? – прощупываю почву, потому что должен знать наверняка – что ему еще известно обо мне. Не хочется попасть впросак в тот момент, когда буду пытаться соскочить или... соглашаясь на данное предложение. Выбора просто нет. Сказать ему – что помолвлен, что не могу жениться, потому что не хочу этого делать – не могу. Возникнет слишком много вопросов и как следствие – удар целиком и полностью ляжет на Риону. А в силу ее недавнего побега, подстроенного именно мной – никому это не понравится. Джон знаком и с ее родителями и... буквально с каждым более-менее успешным человеком в этом городе, а может и во всей стране. – Мы все, как на ладони, Ричард, тебе ли не знать об этом, - откидывается на спинку стула, ухмыляется, будто только что выиграл целое состояние. – Этот брак будет весьма полезен всем нам и тебе в том числе, девушка она хорошая, не скромного нрава, но тебе нравятся дамочки с перчинкой, верно? – изогнутая бровь, нахальная усмешка, а я еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть ему в лицо. Не позволяю пальцам сжиматься сильнее, чтобы ни коим образом не выдать лишних эмоций. Молчу, а сам мысленно проклинаю тот день, когда вообще во всем этом начал принимать участие. Единственное, что спасало меня – осознание того, что девушка мне эта уже давно известна. А значит я смогу принять предложение и обставить их всех, без вреда собственной семье и для сохранения хрупкого мира, который прямо сейчас зависит целиком и полностью от моего решения.
[indent] Обещаю подумать над предложением, ведь подобные решения вряд ли принимаются вот так поспешно. Тем более, когда дома меня ждет семья и, мне нужно быстрее вернуться к Рионе. Как сообщить ей подобную новость – даже думать не хочу, страшно просто подпустить к себе эту мысль, но она упрямо мешает мне сосредоточиться на главном. Сейчас – не хочу забивать голову лишней ерундой. Сейчас тороплюсь за детьми и Мартой, прямиком в аэропорт, чтобы оказаться на пороге дома, который действительно является моим домом. Поправляю шапку на голове Итана, которая так нелепо сбилась на бок, пока тот барабанит пальцами по двери – никто не открывает уже несколько секунд, а невыдержанность сына меня удивляет. Моя полная противоположность, даже и не скажешь, что родная кровь. – Мы дома, - неожиданно даже для себя произношу вслух, как только дверь перед нами открывается. А сердце пропускает еще один удар, потому что – совсем скоро мне предстоит разобраться с одной из самых главных проблем этого года. И сделать это нужно как можно быстрее. А пока. Пока – совсем не до этого.

[indent] Удивление на лице Рионы меня ничуть не удивляет и ни капли не смущает, наоборот, я не могу сдержать улыбки, потому что испытываю какой-то восторг от того, что смог ее удивить. Снова. Это какое-то маниакальное желание делать что-то подобное не сговариваясь, неожиданно и без подготовки. Наверное, я просто слишком сильно люблю импровизацию, потому что никак иначе объяснить это не могу.
[indent] Подталкиваю Итана ко входу, но, кажется, он и без меня отлично ориентируется на входе. Пока стряхиваю снег с плеч пальто, вешаю его на стойку у дверей, сын уже раздет, разут и устанавливает свои правила. - Итан, я уже говорил тебе, шоколад только после, - после обеда, я помню, - киваю в ответ на его дополнение, но, кажется, сегодня все же придется сделать маленькое исключение. Для него перелет - вот так без подготовки не меньший стресс, чем для меня события всего сегодняшнего дня в целом. Но сейчас, когда я рядом с любимой женщиной - все кажется абсолютно естественным и нормальным, как будто не было сегодня никаких предложений, которые безусловно поставят под удар наши с ней взаимоотношения и разрушат на корню все планы. Но сейчас я не хочу об этом думать. Может быть позже. Но точно не сегодня. - Вот так, - пожимаю плечами в ответ на такой скомканный вопрос, тянусь к ней, чтобы оставить поцелуй на макушке, чтобы в следующее мгновение потерять ее на кухне в образе заботливой хозяйки. Иначе быть просто не могло, я точно знал какую именно женщину себе выбрал - иначе я, был бы не я. - Я... не голоден, наверное, - встречаюсь с ее взглядом, понимаю, что спорить бесполезно. Треплю сына по макушке, отвлекая его внимание от того, что хочу сделать дальше, но Риона уже вытаскивает нехитрые закуски из холодильника и торопится выставить это все на столе. Не смог поцеловать снова, так может сгожусь на что-нибудь другое. Помогаю, потому что неловко себя чувствую, когда вижу, что кто-то работает, а я простаиваю без дела. - Опусти ноги, никто не сидит так за столом, - встречаюсь с пронзительным взглядом сына, отвечаю точно таким же упрямым, без лишних слов заставляя его сделать так, как я сказал. Правила этикета никто не отменял. Ни дома, ни в гостях, ни где-либо. Помогаю Рионе с организацией тарелок и стаканов на столе. Удивительно, как Итан не оказался рядом в этот же момент, потому что он, даже в силу своего юного возраста, тоже не может сидеть на месте и вечно получает от Марты, когда та накрывает на стол. Но сын слишком увлечен блинчиками, а я, чувствуя отчетливо их аромат понимаю, что все же проголодался и не стоит скрывать столь очевидный факт.
[indent] После скромного ужина и на удивление спокойной укладки самого младшего Таунсенда в кровать, мы, наконец, остаемся один на один. - Да, но ему еще многому стоит научиться, чтобы... - чтобы что? Не могу ответить на свой вопрос даже самостоятельно, поэтому вновь пожимаю плечами. - Он слишком быстро всему учится, чересчур любознательный, вечно сует нос не в свои дела, но это видимо черта всех Таунсендов - жажда залезть как можно глубже туда, куда не просят, - улыбаюсь, не скрывая толики разочарования. Но это жизнь, а сказанное мной - чистая правда. Мы все такие, это действительно так и видеть свое собственное детское отражение - может быть так отражалось мое воспитание, или мое слишком частое отсутствие дома - но с каждым днем я все больше убеждался в том, что сын становится моей полной копией. Лишь иногда и где-то отражая меня, словно в кривом зеркале. - Эй, не понял, - не скрываю своего возмущения с улыбкой на губах в момент, когда Риона пытается сесть рядом со мной. - Твое место не подле меня, а со мной, - несу какую-то чушь, но тут же показываю на деле, что именно имел ввиду. Тяну ее к себе, вынуждая сесть на колени, лицом ко мне. Прикрываю глаза в момент, когда она проводит пальцами по моим волосам. Чувствую такое невероятное облегчение, что еще чуть-чуть и заскулю в голос, потому что не знаю, что меня ждет, не знаю, что ждет нас и так сильно не хочу думать об этом в плохом смысле, что хочется спрятаться самому и спрятать всю свою семью, включая Риону, от постороннего мира. Там, где до нас не доберутся мои ошибки молодости и глупости, которые я совершал на протяжении всего этого времени. Все стало таким нелепым и глупым, стоило Рионе появиться в моей жизни. Скольжу ладонью по ее животу, поднимаю глаза, чтобы встретиться с ее, облизываю губы, потому что не знаю, чего ожидать от самого себя в следующий момент и не знаю, как отреагирует она. Очень много вопросов - уверен у Рионы их не меньше, но никто не решается задать их вслух. Чувствую тепло ее ладони, ложащейся сверху, и снова встречаюсь взглядом. Смущаюсь, как мальчишка, хочу отвести взгляд, но упрямство берет верх, а я просто не нахожу в себе сил это сделать. Не знаю, как это работает, может, потому что она носит под сердцем моего ребенка, а может просто женское чутье - подсказывает, что что-то не так, ведь я, вроде бы, старался не показывать свою задумчивость эмоциями и вообще не чувствовал, честно говоря, ничего, кроме спокойствия, пока вновь не остался лицом к лицу с собственной проблемой, нависающей надо мной, словно грозовая туча. Задает вопрос и так внимательно смотрит на меня, будто уже заранее знает, что я совру. А может надеется увидеть истинную причину этого вранья?
- Да, перелет действительно длительный, но, если взять в расчет, что я пробыл в Штатах несколько часов и тут же сорвался обратно в аэропорт - все сходится, - улыбаюсь, пытаюсь выглядеть спокойным и утихомирить бушующие внутри меня эмоции, которые непременно выдадут меня, если только она попытается копнуть глубже. - Я уверен, что ты очень рада, - честно, искренне, потому что вижу и ощущаю ее эмоции, которые она не прячет, в отличии от меня. Тянусь к ее губам, за поцелуем, о котором мечтал весь день и весь вечер. - Я тоже рад оказаться рядом с тобой так быстро, - увиливаю от ответа, а может просто пытаюсь быть искренним прежде, чем начну безбожно лгать. - Все хорошо, - кривлю лицом, отвожу взгляд, чтобы не выглядеть идиотом уж настолько откровенно. - Ладно, не все хорошо, - слишком быстро сдаюсь, но под ее пытливым взглядом - хотя может мне просто показалось - невозможно слишком долго держать обороту. - У меня там вырисовываются небольшие проблемы, я не буду вдаваться в подробности, потому что не хочу, во-первых, чтобы ты волновалась из-за этого, во-вторых, я думаю, что решать эти проблемы буду еще не скоро и как можно дольше буду оттягивать момент их решения, - вполне честно, так ведь? - Тебе не о чем беспокоиться, правда, по крайней мере сейчас, в смысле, нет, вообще никогда, ни сейчас, ни потом, я со всем разберусь, уверяю тебя, - мою уверенность в голосе сейчас бы в нужное русло, потому что по факту у меня ее не было никакой. Я не был уверен ни в чем даже на один маленький процентик, и понятия не имею, как буду решать эту проблему впоследствии. - Итану не хватает женской руки, и мне нужно было бы почаще появляться дома, чтобы он не рос беспризорником, потому что его учителя в школе уже сейчас жалуются, что он «слишком импульсивный» и стал слишком часто доказывать всему миру, что его мнение единственное верное. Отчасти это и моя вина, но, я же не скажу учителям о том, что я считаю, что он, как и любой мужчина, должен отстаивать свое мнение? - пожимаю плечами, на этот раз не скрываю улыбки, потому что, звучит это действительно странно, в условиях, когда социализация ребенка проходит мягко сказать не очень. - Он слишком самостоятельный, не по годам, и, знаешь, я начинаю ревновать, - смеюсь в ответ на ее тихий смех. - Мне стоит ревновать? Он моложе, из него можно вырастить, что угодно... Господи, что я сейчас несу, - качаю головой, улыбаюсь, прячу лицо у нее в шее, притягивая ближе к себе. Жадно вдыхаю аромат ее волос и тела, чувствую, как снова, будто впервые, начинаю терять голову. Слишком близко. Соблазнительно близко. - Я просто отвратительный отец, - с нескрываемой иронией в голосе, качаю головой, стараясь закопаться в ее волосах как можно глубже. - Но я им горжусь, и надеюсь, что он все же будет еще лучше, чем я, - впервые произношу это вслух, делюсь с кем-то подобными мыслями, потому что большую часть времени держу все в себе и предпочитаю отмалчиваться. - Иногда мне кажется, что я делаю все абсолютно не так, как должен. Не так общаюсь с ним, становлюсь слишком строгим, но... Я просто не хочу, чтобы из него выросло что-то хотя бы отчасти похожее на меня, и дело даже не в характере и манере поведения, - тороплюсь предовратить ее попытки доказать мне, что я идеальный во всем. Это отнюдь не так. - В моей жизни было много дерьма, и я не хочу, чтобы это дерьмо тянулось и за ним, за Кармен или... за нашим будущим ребенком, - вновь тянусь ладонью к ее животу. Провожу мягко, находя повод не поднимать глаза, хотя бы на несколько мгновений. Так говорить о наболевшем гораздо легче. - Как думаешь... - замолкаю на мгновение, зачорванно продолжая касаться ее кожи. Меняю наши ладони местами, сплетаю свои пальцы с ее, чувствуя невероятное спокойствие в подобном положении. - Кто у нас будет? Мальчик? Или девочка? - и в любом из вариантов я буду счастивейшим еловеком на земле. Очень надеюсь, что Риона поймет это, как и мое чрезмерное беспокойство за будущее детей. За моими плечами не одна махинация с бизнесом, а левый заработок, который тянется за мной неприятным грязным пятном на моей репутации, так вообще... Очень не хотелось бы, чтобы Итан попал в подобную заварушку когда-нибудь, поэтому в моих же интересах закрыть все проблемы и гельштаты до его совершеннолетия.
[indent] - Как насчет того, чтобы завтра утром съездить в город? Снова, - улыбаюсь, потому что выгляжу и звучу максимально глупо, ведь мы были там совсем недавно, а ясейчас пытаюсь перевести тему, чтобы не чувствовать себя еще большим идиотом. - Елку я куплю где-нибудь поблизости, но у нас нет никаких украшений для нее и... надо же купить подарки, потому что какое Рождество без подарков? Не знаю, почему я не подумал об этом заранее, но я редко думаю заранее, чаще всего импровизирую, - и в этом есть своя правда. Скольжу рукой по ее лицу, к подбородку, цепляюсь пальцами, чтобы притянуть к себе, не дожидаясь ответа на свои вопросы. - Я мастер импровизаций, Риона, - заговорчески тихо, губы к губам, в следующем поцелуе, таком нежном, что скручивает желудок и начинают дрожать колени. Она отвечает моментально, цепляясь пальцами за мои волосы, не позволяет отстраниться ни на миллиметр, отвечает на поцелуй так же жадно, забирает весь кислород. Не жалко. Пусть заберет все, включая мозги и душу, потому что ничего мне не интересно и не нужно, если в моей жизни не будет этой женщины. Если бы она появилась раньше - все было бы иначе. Не было бы таких колоссальных проблем, не было бы недоговоренностей и тайн, которые я просто терпеть не могу. Врать любимому человеку - последнее дело, особенно для таких честных, отчасти, людей, как я. Встаю с дивана, не позволяя ей отстраниться. Тихо вскрикивает от неожиданности, заставляя меня захихикать, словно подростка, который боится, что спалят родители или старшие братья, или сестры. Не позволяю ей сопротивляться, беру в оборот сразу же, впиваюсь в ее губы, глуша лишние звуки, по типу хихиканья своего или бормотание возмущения ее. Помогаю обвить ногами талию, сам придерживаю, чтобы не дать ей свалиться. Прерываю наши поцелуи лишь на мгновение, чисто для того, чтобы подняться наверх в сторону нашей спальни. - Уже поздно, тебе тоже пора в постель, - шепчу в губы, пальцами крепче сжимая кожу бедер. Подставляет под мои губы шею, цепляется за волосы сильнее, будто таким образом выражает свое сопротивление укладыванию спать. Ей достаточно одного движения, чтобы снести мне башню окончательно и забыть напрочь о том, что мы в доме не одни. Но от этого адреналина в крови становится еще больше, впрочем, рядом с Рионой он всегда зашкаливает, потому что быть в адекватном состоянии рядом с такой женщиной, даже спустя сутки разлуки - просто невозможно.

[indent] Что ты делаешь со мной, Риона? Как тебе удалось в момент первой нашей встречи всего за несколько часов заставить меня стать абсолютно другим человеком? Все вокруг тебя так разительно меняется или ты делаешь окружающих тебя людей лучше? А может это работает только с теми кто действительно считается «твоим» человеком? Ведь с твоим бывшим женихом, как бы долго вы не были в отношениях - ты была другой: такой задумчивой и печальной, что мне показалось, будто ты всегда такая. Но стоило тебе сменить окружение, как на губах мелькнула улыбка и голос, такой красивый и нежный, окутал меня и мое сознание и до сих пор не отпускает. Ты знаешь, как трудно мне было весь этот месяц - а может два? не имею даже примерного представления сколько прошло времени, мне казалось, будто целая вечность - разлуки быть не на своем месте, чувствовать себя овощем, мебелью, к которой я буквально прирос, став тон в тон с обивкой своего старого кресла? Можешь ли ты представить как я жил каждый гребаный день без тебя? Уверен, что можешь. Что-то подсказывает мне, что ты не радовалась жизни все это время, абсолютно также, как и я. А сейчас - все, наконец, изменилось. Все встало на свои места, где я и ты - рядом и никак иначе. И ты даже представить себе не можешь, как сильно я рад этому. Как рад тому, что прямо сейчас могу слышать твой голос, твой звонкий смех, даже в момент, когда ты глушишь его в моем плече, пока несу тебя в нашу спальню. В нашу общую спальню, несмотря на все то дерьмо, что произошло «до». Предпочитаю забыть об этом, как о страшном сне и наслаждаться каждой секундой совместно проведенного времени. Уверен, что у нас его будет еще полно, но сейчас - когда все прояснилось, а я чувствую себя в своей тарелке и понимаю, что все это - благодаря одному единственному человеку. До этого момента все чувства, что я испытывал - превратились в одно большое ничто. Все, что происходило со мной раньше даже чувствами назвать трудно. Жертвы обстоятельств, вынужденные жить плечом к плечу, делить не только быт, но и одну постель. Самое ужасное, что в современном мире остались прежние средневековые ценности, а я, как человек, который готов к открытиям и глобальным изменениям никак не мог принять подобный ритм жизни, своей или даже чужой. Так не должно быть. Это неправильно, когда люди решают все за тебя задолго до твоего рождения, стоит им только узнать пол будущего ребенка - распланировать всю жизнь наперед и не спросить, а чего сам этот будущий человек, личность хочет. Со мной такого не будет. Я не согласен. Я не поддамся на подобные провокации и никому не дам решать за себя: кем я должен быть и кем я должен стать в тот или иной период своей жизни. Сейчас - я отец. Дважды отец, да, не самый лучший, да, может быть даже отвратительный, но я отец. И буду им снова. И никому не позволю обидеть ни своих детей, ни свою будущую жену. И пусть сейчас об этом говорить еще рано и, может быть, неуместно, но чувство страха за нее растет где-то в глубине души и укореняется. И обстоятельства, складывающиеся прямо сейчас - ставят под удар абсолютно все, включая мое и ее нормальное существование. Что в Париже, что в Атлантик-Сити.
[indent] Впрочем сейчас об этом думать совсем не хочется. Пока мы вместе, пока она тянется ко мне за поцелуями, которых катастрофически не хватало все время нашей вынужденной разлуки - мозги ни о чем другом думать просто не хотят. Меня невероятно тянет к ней. Она пробуждает во мне все самые потаенные желания и страхи, которых, казалось у меня не было вовсе. До тех пор пока я не встретил ее. Я действительно влюбился в неё, с первого взгляда, с первого предложения, произнесенного мной тогда,, которое сейчас казалось таким глупым и совсем неуместным. Но все случилось так, как и должно было. Именно поэтому мы сейчас вместе. Именно поэтому она толкает дверь нашей спальни, чтобы закрыть ее, а я несу ее дальше на кровать, выполняя собственные указания: уложить ее. Спать - лишнее слово для тех, кто изголодался, для тех, кто хочет быть гораздо ближе не только телом, но и душой. И в этом нет ничего зазорного. Когда ты влюблён - ты не думаешь о последствиях. Все твои мысли заняты одним единственным человеком, вокруг которого и крутится вся твоя вселенная. Хочу избавиться от мешающей мне одежды, стараюсь сделать это максимально быстро и безопасно, потому что каждый раз, когда пытаюсь разобраться с пуговицами - едва не роняю ее. Злюсь на сложившиеся обстоятельства, рычу, когда понимаю, что злости нужно найти выход, а сделать это сейчас практически нереально. Даже моя злость рядом с ней становится какой-то шуточной, несерьезной, потому что злиться в ее присутствии практически невозможно.
[indent] Единственный выход из положения нахожу почти сразу, опустив ее на кровать, освободив себе и ей руки, для того, чтобы полноценно заняться исключением всех возможных препятствий, надетых на нас. То как она срывает с меня рубашку приводит в какой-то дикий восторг. Не могу скрыть эти эмоции на своем лице, но не задерживаюсь надолго, потому что такое хочу запечатлеть иначе. Тянусь к ее губам за следующим поцелуем, подчиняюсь, когда переворачивает нас местами и оказывается сверху. Снова дикий восторг на моем лице, будто я прямо сейчас пробую что-то новое, неизведанное и такое желанное. Все так. Потому что с ней - все в новинку, все не так, как с другими, а о прошлом хочется забыть раз и навсегда. Избавляю ее от одежды, не могу сдержаться, чтобы не провести рукой по ее волосам. Хочу прикасаться к ней, хочу чувствовать каждый поцелуй, который дарит мне, не стесняясь быть собой рядом со мной. Страстной, горящей в огне желания, такого похожего на мой собственный. Пригвождает меня поцелуем к кровати, и отстраняется, в противовес моим желаниям, когда с силой сжимаю пальцами ее бедра и едва не задыхаюсь от возмущения. - Это нечестно, - на выдохе, могу сказать только еле слышно, и вряд ли она услышала меня, потому что в следующую секунду стирает меня все без остатка одной единственной фразой, от которой сердце стучит в разы быстрее, а пальцы немеют в больном предвкушении того, что будет дальше. Не позволяет мне ответить на ее признание, дорожкой поцелуев опускается ниже, срывая с моих губ что-то неразборчивое.
[indent] Слышу как бренчит пряжка моего ремня, чувствую, как лишаюсь последних остатков одежды и ее следующий вопрос звучит как будто с усмешкой. - А ты сомневаешься? - отвечаю вопросом на вопрос и теряюсь в стоне, когда она опускается ниже и позволяет себе сделать то, что хочет. Не спрашивая разрешения, выбивает из колеи, заставляет сдаться без слов и подтверждений, просто застонать несдержанно, без стыда и совести, потому что, кажется, я потерял их на лестнице, по дороге в нашу спальню. Цепляюсь пальцами за ее макушку, путаюсь в волосах, хочу направлять, но, кажется, в этом нет никакой необходимости, потому что то, что она делает - не похоже на первую попытку неопытной девушки доставит удовольствие мужчине. Она знает чего хочет, знает и делает это, а мне остаётся только наслаждаться, и контролировать стоны и дыхание, которое выдает мое удовлетворение происходящим с потрохами. Стон за стоном, под темп, который она задаёт, доводя меня до состояния полного невменоза. Смотрю на ее ходящую макушку, провожу ладонью по волосам, не направляя, нет, а для того, чтобы открыть себе вид, собрав волосы и убрав их в сторону. Рваное дыхание восстановить не получается, а стоит Рионе захватить власть над моим возбуждение - в этом уже и нет необходимости, потому что я окончательно теряю голову и путаюсь в пространстве. Так хорошо, так приятно чувствовать полную отдачу собственным эмоциям, что губы сами шепчут, умоляя ее не останавливаться, до тех пор, пока напряженное до предела тело не расслабиться окончательно. Я еле сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Разум тормозит меня, позволяя глухому стону сорваться с губ. Риона дает передышку, знает, что не отступлюсь теперь и заставляю ее испытать подобное на собственной шкуре. Не торопится, растягивает удовольствие, возвращаясь дорожкой поцелуев обратно, чтобы в итоге оказаться ко мне лицом к лицу. Каждое слово, произнесённое вслух, добивает меня окончательно, а каждый поцелуй, закрепляющий подтверждением - лишь убеждает в том, что мы двинулись умом одинаково сильно, но главное - в одном направлении.
[indent] Цепляюсь пальцами за ее подбородок, не позволяю отстраниться от своего лица. - Я больше не позволю тебе скучать, - тяну к себе, чтобы поцеловала снова. И ещё один поцелуй. - Я люблю тебя, - и ещё, - Риона, - и ещё, - люблю. Смакую ее имя на губах, словно самый вкусный десерт. Вместе с поцелуями, со вкусом ее губ, каждый раз, получая от этого какое-то больное удовольствие. Тяну на себя, чтобы легла рядом, чтобы подчинилась обстоятельствам и своему неминуемому концу, который произойдет буквально сейчас, потому что уже меняю нас местами. Потому что целую жадно, чувствуя, как путаются пальцы в волосах, не позволяя отстраниться. Меняет правила игры, и не то чтобы я был против - просто мы так не договаривались. И если ей позволено мучить меня, даже в условия, в которых мы сейчас пребываем вдвоём - то и я имею на это полное право. Как и на то, что могу беспрепятственно изучать ее тело ладонями, касаясь обнаженной кожи, и в местах прикосновения заставлять ее гореть, как под разрядом тока, едва ощутимого, но такого возбуждающего. Скольжу пальцами ниже по коже, до бёдер, между ног, заставляя ее сжимать их сильнее, не позволяя моей руке исчезнуть так непозволительно быстро. Целую снова, затыкая стон, рвущихся наружу, стоит моим пальцам скользнуть глубже. Рычу, чувствуя ее возбуждение, чувствуя ее влажную кожу, от которой сносит крышу окончательно. Кусаю за нижнюю губу, лишая последних остатков власти, впиваюсь взглядом в ее помутневший, и больше не отрываюсь от ее кожи ни на миллиметр. От шеи, на которой оставляю укус, запечатанный поцелуем. Никаких лишних меток, все аккуратно, но ощутимо для неё самой, чтобы завтра с утра помнила те места, где я так откровенно расписывался зубами и губами. Ниже по коже, поцелуй на ключицах, еще ниже, не спуская напряжение в теле, вызываемое моими руками, от которых выгибается, как кошка и отползает выше к спинке кровати. Ничего, дальше двигаться уже некуда. Не поняла как, но сама же предоставила мне доступ к своему телу, не стесняясь свободной рукой направлять меня туда, где жаждет почувствовать. Ведёт себя так несдержанно и заводит этим, как сумасшедшего. Опускаюсь ниже, приподнимаю ноги, сгибая их в коленях, оставляю едва различимые отметки от собственных пальцев, сжимающих ее кожу крепче, когда касаюсь языком влажной кожи. Чувствую ее вкус, теряюсь в ощущениях снова, потому что нет ничего лучше, чем пробовать на вкус ее безумное желание, это возбуждение, вызванное мной. Ничто не тешит мужское самолюбие сильнее, чем женщина, которая его хочет. Для этого не нужно задавать очевидные вопросы, все и без слов понятно. По тихим стонам, которые были бы гораздо громче позволь она себе не затыкать рот ладонью. Но это сейчас не самое главное. Главнее то, как она выгибается мне навстречу, не позволяя мне отстраниться и сама, со всем упрямством, не отползает. Не позволил бы ей этого в любом случае. В доказательство впиваюсь пальцами в ее бедра, притягивая к себе ближе, продолжая отлизывать ей с еще большим энтузиазмом. До тех пор, пока не окажется под лавиной оргазма. До тех пор, пока не вцепится зубами в собственную ладонь, заглушая крик, перемешанный со стоном. До тех пор, пока не окажется совсем без сил, едва отвечая мне на поцелуи, которые оставляю на ее губах. Опускаюсь ниже на шею, оставляя влажную дорожку на коже. Выше к мочке уха, чтобы слегка укусить ее, заставив почти на автомате впиться пальцами в мои плечи.
[indent] Поворачиваю к себе сперва боком, затем спиной, позволяя выгнуться так, как будет удобно ей, чтобы глушить стоны, в подушках или одеяле, спутанном под влажным телом. Притягиваю к себе, давлю ладонью на поясницу, скольжу пальцами между ног, заставляя тихо заскулить, и в следующий момент оказываюсь внутри, заглушая стон, рвущийся с губ, с болью от того, как кусаю сам себя за губы. Замираю, чтобы почувствовать ее изнутри полноценно. Слышу, как бормочет что-то несвязное, с моим именем на губах, двигаюсь в ней снова, аккуратно, не наращивая темп, чтобы и ей удалось прочувствовать все каждой клеточкой тела. Хочу, чтобы нервы натянулись как струны, точно также, как в моем теле сейчас натянута каждая мышца. Нахожусь в напряжении и хотел бы как можно быстрее получить долгожданное расслабление. Но я не из тех людей, кто так быстро и просто заканчивает сладкие пытки, от которых стоны становятся лишь громче. Чем медленней движения, тем дольше удовольствие, пока не лопнет терпение, и все это не превратится в одно большое испытание для жадных до оргазма тел. Слишком соблазнительно, чтобы не поддаться соблазну и не рухнуть в это ощущение одновременно, когда так сильно изголодались, так сильно соскучились друг по другу даже за какие-то жалкие сутки разлуки.