[indent] Осознание, что ты стал взрослым приходит не в момент твоего восемнадцатилетия. Да, все это клёво, день рождения, твой праздник, который с детства взращивает в тебе зерно эгоиста, подарки, друзья и близкие. Все это клёво, когда есть понимание, что это не шутка. Когда точно знаешь, что рядом с тобой те искренние и честные люди, которым не придёт в голову обманывать тебя на протяжении долгого времени. Улыбаться, глядя в глаза и говорить, о том, как много ты ещё в жизни не понимаешь. Ты наивно веришь этой откровенной чуши, закрываешь глаза на такие очевидные вещи, которые словно бельмо - мешают тебе жить. Но ты все равно продолжать. Жить и верить, что все рано или поздно встанет на свои места. И когда этот момент происходит - блять - падать с вершины воздушного замка очень больно. Никому не советую. Ноль из десяти. Больно, когда иллюзия исчезает. Больно, когда близкие отдаляются. Жизнь вообще штука сложная и несправедливая. И когда ты это понимаешь в полной мере, ощущаешь на себе и своей шкуре, которая за столь продолжительное время почти не подвергалась стрессу - вот именно тогда ты и становишься взрослым. Когда встречаешься лицом к лицу с проблемами, с которыми можешь справиться только ты сам и никто не сможет тебе помочь. И неважно сколько тебе лет. Восемнадцать или шестнадцать. Жизнь застаёт тебя врасплох именно в тот момент, когда ты слабее всего и менее защищён он такого грубого вторжения. Спадает родительская защита, ты остаёшься один на один с проблемой без малейшего представления, как с ней разобраться. И гордость. Появляется такая нелепая, подростковая и по-своему наивная гордость, когда ты думаешь, что и просить о помощи - удел слабых. Бросаешься на амбразуру, грудью идёшь на проблему, абсолютно неподготовленный к обратной ударной волне. А бьет жизнь и правда очень больно. Особенно по слабым местам. По тому, что греешь в душе, холишь и лелеешь годами.
[indent] Так было со мной. Ну, мне так кажется. Потому что даже сейчас я продолжаю лезть на проблемы, не обдумав все как следует - просто иду напролом, как будто в силах что-то изменить и исправить. Упрямством и настойчивостью я явно пошёл в своего отца. По чьей вине я в принципе и оказался в Штатах, вдалеке от дома, но с почти что привязанным к уху телефоном, чтобы обязательно ответить на все звонки и сообщения сразу же, как пересеку границу и окажусь в Америке. Мама когда-нибудь удушит меня своей заботой, но с этим я никогда не мог справиться, да, и бесполезно все это. Ее забота пусть и порой беспочвенная, слишком всепоглощающая и совсем не к месту - грела душу, хотя прямо противоположное поведение отца нравилось мне куда больше, хоть и трудно было это признать, но это так. Холодны расчет и четкое подчинение логике. Ничего безрассудного. Все по факту. Впрочем, его рыльце тоже в пушку, но вспоминать об этом, думать и разговаривать на эту тему я не хотел. Ни тогда. Ни сейчас.
[indent] На данный момент я собственноручно перевернул страницу своей жизни и оказался в аэропорту Атлантик Сити. Откуда прямиком на заранее заказанном такси направляюсь в сторону университета, где проведу семестр. До первых праздников. Ну, или до того момента, пока не сцеплюсь с кем-нибудь и не вылечу отсюда, в очередной раз подтвердив слова отца о том, что я безответственный подросток, который ни на что не способен. Слова, сказанные во время ссоры самые громкие и бьют больнее всего. Отпечатываются в голове, словно выжженные каленым железом. Сложно избавиться от них и сидящее внутри чувство неуверенности медленно, но верно начинает грызть изнутри. Как бы я ни старался избавиться от этого ощущения – ничего не получалось. Я только больше злился и безусловно не контролировал ни слова, ни мысли, ни уж тем более действия. Живущий на эмоциях, взрывной и слишком эмоциональный. Гремучая смесь, когда холодный расчет и всепоглощающие эмоции спрятаны внутри одного единственного человека. Инет выхода ни одному, ни другому.
[indent] Машина тормозит возле кампуса. Вокруг столько незнакомых лиц, что на мгновение я теряюсь. Отписываю на ходу смс о том, что прибыл на место, ставлю телефон на авиарежим и ухожу в режим полного оффлайна. До тех пор, пока не приду в себя и не решу, что мне дальше делать с этой гребаной жизнью. Экономист из меня никудышный, честно, и до сих пор не понимаю, почему все так уверены в том, что у меня хоть что-то получится. Даже думать про отцовский бизнес не хотелось, а сейчас, когда он находится на грани «потерять все», даже заикаться было страшно. Хотелось пожать руку тому человеку, кто решил все так основательно и безоговорочно оборвать, и в тоже время хотелось понять истинные мотивы. Хотя, к черту. Все и так понятно и нужно быть просто глупым идиотом, чтобы не разобраться. Не хочу в это лезть. Я держу свое обещание и на данный момент для того, чтобы сдержать слово – нужно закончить гребаный колледж, а дальше – буду волен делать все, что захочу. Никто же не заставит меня вести силой бизнес, и уж тем более, если этого бизнеса не станет.
[indent] Получаю ключи от комнаты. Уже заранее знаю, что со мной в одной комнате будет жить еще кто-то, с моего же факультета, но честно не запомнил имени, которое назвала консьержка. Старался быть милым и обходительным, чтобы сразу не пугать местных жителей, сокурсников и студентов постарше своей язвительностью и чрезмерной наглостью. Я же не всегда такой, верно? Верно.
- Это вообще-то моя кровать, - слышу голос за спиной в момент, когда кидаю рюкзак с вещами на кровать. Да я сперва убрал все вещи на ней на кровать рядом, но думал, что никто этого не заметит. Ставлю гитару возле стены, чтобы не дать ей свалиться на бок и не дай Бог разбиться. Оборачиваюсь на голос, уже заранее нацепив идеальную улыбку. – Но тут жене написано твое имя, - осматриваю ее со всех сторон, развожу руками, заставляю своего собеседника вздохнуть. На вид ничем непримечательный, безусловно мой ровесник, вряд ли старше, скорей младше, потому что ведет себя так будто ему десять. – Монти, - протягивает руку для рукопожатия. Я сдерживаю смешок, потому что имя Монти всегда ассоциировалось у меня с толстыми ботанами из американских комедий про подростков, и в его лице я получаю полное подтверждение такому забавному канону. – Джеймс, - представляюсь, но тут же осекаюсь, потому что в голове строгий голос отца отголоском делает замечание, - Джеймс Таунсенд, - поправляюсь тут же, протягиваю руку в ответном жесте. – Факультет экономики? – он кивает, подтверждая мои мысли. Это было несложно. Потому что учебники, выложенные в алфавитном порядке, были сплошь об этом. – Я тоже, - вздыхаю как-то не очень восторженно, что не остается без внимания моего нового соседа. – Не хотел, да? – как быстро мы стали друзьями, что я должен делиться такими вещами? Вспыхнул почти за секунду, но сдержал в себе это недовольство. Монти не казался мне злым или человеком, который хочет кольнуть побольнее ради удовольствия. Но все же пока я не был готов к разговорам по душам. По крайней мере сейчас. – Ты не местный? Не американец, да? – видно по выражению лица, что ему очень не хотелось задавать подобный вопрос, но любопытство оказалось куда сильнее. – Да, - отвечаю коротко, не вдаваясь в подробности. Не хочу. Раз он такой умный, пусть сам догадается откуда я, а если нет, значит не такая уж и важная информация. – Ты куришь? – в ответ на мой вопрос в ту же секунду с губ Монти слетает следующий, - ты играешь? На мое «да», ответ «нет». – Теперь куришь, - встаю со своего места, - пойдем, покажешь мне тут все, потому что, как я понимаю, ты тут все уже успел изучить? – зову жестом за собой, проверяю есть ли в карманах пачка сигарет и зажигалка. Дурацкая привычка, от которой не могу избавиться, и не избавлюсь уже теперь, наверное, никогда, потому что год обещает быть тяжелым.
[indent] Монти стал мне другом как-то слишком быстро. Он не представлял угрозы, слушал и слышал меня, стал моей правой рукой и, естественное, попал под мою защиту почти сразу. Как выяснилось парней с короной тут по одному на квадратный метр. Местный менталитет не отличается от того, с которым я встречался в школе в Париже. Такие же выскочки, которые пытаются найти слабого и долбить его до тех пор, пока не получат желаемое, либо, пока не удовлетворят все свои эгоистичные потребности. С такими мы сталкивались неоднократно, но видимо под моим дурным влиянием, а может потому, что я вселял в Монти какую-то уверенность – сражаться с подобными выскочками стало гораздо проще и даже веселее. Я не любил решать вопросы кулаками, для этого мне в помощь был весьма острый язык и любимый навык, отточенный годами – унизить и оскорбить так, что потом годами не сможешь отмыться от идиотского прозвища или момента из жизни. Продумывал на несколько шагов вперед свою идеальную месть, а потом наслаждался и упивался ею так, словно во всей этой истории единственным антагонистом был я сам.
[indent] Единственным пока что и самым главным разочарованием в студенческой жизни здесь, в кампусе, был тот факт, что в колледже не было своей группы. Не было тех людей, кто готов будет на всех выступлениях рвать души и уши людей самыми клевыми мотивами. Монти играл разве что на моих нервах своими неуместными комментариями и фактами, которые ничем не помогали в жизни. Пропускал много нужной информации мимо ушей, но запоминал важные детали, которые потом могли пригодиться мне. Правда подобного пока ни разу не случалось. Разве что на учебе, и то – она пока толком не успела начаться, чтобы я мог целиком и полностью прочувствовать поддержку своего нового друга. Пары неинтересные, вводная информация, которая мне была не нужна и скорей просто морально готовила к тому, с чем мне придется столкнуться совсем скоро. Высшая математика, экономика, маркетинг – последнее заинтересовало больше всего, но лишь потому, что главная жилка, бьющаяся во мне, была связана далеко не с бизнесом, а скорей с его раскруткой. Творческая натура всегда найдет что-то для выхода наружу своих эмоций и чувств. У меня была музыка, а теперь появилось что-то, такое же тесное, идущее бок о бок с творчеством.
[indent] Первый учебный день подходит к концу. Сегодня вечером из Парижа возвращаются родители и, честно говоря, все мое существо твердило лишь об одном – выключить телефон, выкинуть его в океан и сбежать как можно дальше. Лишь бы не встречаться с ними. Не сегодня. Не сейчас. Не был готов, потому что еще до конца не оклемался, не привык к этому ритму, а их появление лишь сильнее выбьет меня из колеи. Рабочие вопросы отца становились все серьезней, от чего его настроение также стремительно летело в пизду, в то время, как мама старалась всячески заряжать позитивом и какими-то словами моральной поддержки. Спасибо и на этом. Но все равно, как ни крути – не хочу. Не готов.
[indent] Два с половиной часа до встречи. Тащу Монти за собой в курилку, молча, не объясняя причин. – Почему ты так часто куришь? Ты знаешь, что курение вредит... - не даю ему договорить, бросаю недовольный взгляд. – Давай хотя бы ты не будешь читать мне нравоучения, ладно? – мое настроение понятно по одной лишь фразе. Монти затыкается, а меня внутри грызет червяк под именем «совесть». Не стоило так грубить человеку, который один из последних хочет меня учить жизни. Скорей пытается развести на разговор, поддержать, самым тупым способом на планете, но он все же старается. Это было видно по энтузиазму и по тому, как он угас глазах после моего грубого пресечения. – Прости, я просто на нервах, - слова даются сложнее, и получаются гораздо короче. Не такие, какими были в голове. – Забей, все нормально. Джеймс, как думаешь? Те клоуны снова там? Ну, в курилке? – пожимаю плечами, а сам мысленно задаюсь вопросом: чего он боится? Мы же не какие-то слабые дети, которые не смогут дать отпор. Сегодня днем я отбил новенькую, кажется, видел ее на смежных парах, но не уверен – большую часть времени провел в телефоне, за просмотром видеоуроков, далеко не связанными с предметом самой пары. – Какая разница? – оборачиваюсь, чтобы через мгновение завернуть за угол и оказаться в курилке – излюбленном месте всех студентов. И кажется, преподавателей. Хотя бычков на земле так, словно тут курила вся армия США одновременно. Закуриваю сам, протягиваю пачку и зажигалку Монти. Но он отказывается. Не хочу это обсуждать. Не хочу вообще ни о чем думать. И пока Монти что-то бормочет несвязное, всячески стараясь вытащить из меня хоть какую-то информацию касательно моего эмоционального состояния – молча слушаю. Не даю ответов.
[indent] - О, Джеймс, смотри, - кивает куда-то в сторону, заставляя все мое внимание переключиться. К нам стремительным шагом приближается та самая девчонка, которую утром я отбил от старшекурсников. Уверенной походкой идет в нашу сторону, сокращает расстояние. Я изучаю ее с ног до головы, слышу, как нервно захихикал Монти и еле сдерживаюсь, чтобы не ударить его в живот. Затягиваюсь, выпускаю довольно большую порцию дыма куда-то в сторону, заставляю Монти закашляться. – Эй, чувак, ты че творишь, - возмущается друг, откашливаясь, но я не слышу. Полностью отключился. – Привет, - отвечаю, попутно вытаскиваю пачку сигарет из кармана джинс, - конечно, - протягиваю ей. – Джеймс, - представляюсь, но не протягиваю руку, как было в случае с Монти. – Больше те клоуны не трогали тебя? – задаю вопрос, который меня действительно интересует. Слышу, как замолчал Монти, но не понимаю из-за чего: находится в таком же шоке от нашей новой знакомой, как и я, или потому что просто сказать нечего? Господи, да ему всегда есть что сказать. – Да, мы с Джеймсом в свое время тоже от них отбивались, - с энтузиазмом подхватывает друг, а я, сжимая кулаки вновь сожалею что прямо сейчас не могу ударить его. Поджимаю губы, качаю головой, признавая такой откровенный факт. Наверное, с моего лица сейчас определенно точно спадает маска местного героя, благодаря моему другу пиздаболу. Помогаю ей прикурить. Внимательно наблюдаю за тем, как она делает первую затяжку и тут же делаю тоже самое. Не знаю зачем и почему – просто руководствуюсь какими-то идиотскими инстинктами. Телефон надрывается от новой смс, но я не тороплюсь выуживать его из кармана. Подождут. От того, что я отвечу чуть позже – мир не перевернется и не случится апокалипсис. - Мне кажется, или мы виделись сегодня на парах? В курилке я сначала не узнал тебя, но почему-то уверен, что мы на смежных парах по маркетингу. Нет? – всматриваюсь в ее лицо, откровенно нагло изучаю его, чтобы точно убедиться, что мне не показалось. – Да, точно, - улыбаюсь, удовлетворенный своей наблюдательностью, даже в условиях ее полного отсутствия. – У нас проект, а она в команде соперников, естественное ты не мог не заметить это, - вздохнув, комментирует Монти, с таким сожалением, как будто победить с этим его проектом – важнее, чем все остальное. Как будто до сих пор не вырос из школьного возраста. – Как насчет кофе? Монти поделится с тобой нашими, его, задумками, а ты с нами твоими – может сможем придумать что-то куда более интересное втроем. Кажется, нам как раз не хватало третьего в группу, - нет, парный проект никак не мог заключать в себе троих участников. Здравый смысл говорил об этом, а жажда приключений – твердила совсем о другом.

[indent] Мне всегда было сложно заводить друзей. Не то, чтобы я был социопатом, который просто не приспособлен к жизни в обществе, нет, совсем нет. Мне легко удавалось заводить новые знакомства, втираться в доверие и общаться с кем-то. Только вот была одна загвоздка: ни с кем и никогда я не общался просто так. Ради удовольствия, ради общих интересов, просто ради того, чтобы чувствовать себя частью активной подростковой жизни. Все мое общение заключалось во взаимовыгодном обмене. Если человек в итоге оказывался мне не нужен, не мог мне чего-то предложить или того хуже - превращался в несущее негатив облако презрения (а такое случалось чаще всего) - общение пресекалось на корню. Мой комфорт для меня всегда был на первом месте. И если мне не комфортно с человеком я не смогу пересилить себя, наступив на гордость, и продолжить общаться с ним дальше. Просто так я был устроен. И, наверное, поэтому меня не любили в школе. Поэтому у меня не было друзей. И да, единственным моим другом была мать, которой я мог доверить вообще все. В пределах разумного конечно. И спасибо ей за то, что все мои откровения оставались между нами. Она могла дать дельный совет или просто подсказать, как сделать лучше, знала о том, что я курю, не поддерживала, но знала. Наверное, потому что отец тоже курит и избавиться от этой дурной привычки не смог ни тогда, ни сейчас. Сигареты - не определяют нас как людей. Есть много факторов, которые на это влияют: стресс, плохое настроение, единственная возможность расслабиться. Но ни привычка, ни обстоятельства не делают нас плохими людьми. Поступки - да, но не привычки.
[indent] И именно эта дурная привычка помогла моей жизни сделать новый виток и измениться. Изменилась жизнь – изменился я сам. Она познакомила меня с людьми, которых сейчас я могу назвать друзьями. Пусть Монти и не курил никогда, да и вообще старался делать это реже, нежели я, но все же - курилка стала нашим местом спасения. А ещё местом знакомства с Жасмин и именно с того момента, мы стали небольшим клубом «непризнанных», которым было абсолютно наплевать на то, что про нас говорят. Мои единственные друзья стали катализатором, который вытащил из меня потенциал защитника и борца за справедливость, как бы громко это не звучало. За них я был готов убить любого, впрочем, наверное, больше за Монти, который хоть и огрызался, но делал это нелепо и как-то по-детски, в отличие от Жасмин. Та могла дать отпор даже самому сильному противнику, и честно, это покорило меня до глубины души. Не знаю, что больше: ее сумасшедший потенциал, ее внутренняя сила, которую удалось разглядеть поближе лишь спустя время, или ее умение лавировать и быть сильной и слабой одновременно. Она не затыкала рот красивыми глазками, а скорей острым выражением, которые придумывала, казалось, буквально налету. Импровизировала и с каждым разом поражала меня все больше и больше. Ей удалось отвлечь меня от главной насущной проблемы - родителей, всех этих семейных драм и разборок. Я мог переключаться быстрее с тяжелых разговоров с отцом и чрезмерной опеки от матери. Не понимаю почему им так важно, чтобы у меня все было хорошо, точнее, убедиться в этом, буквально лично. И их приезд в кампус - окончательно и бесповоротно выбил почву из-под ног. Мне казалось, будто мне снова десять, и их вызвали к директору, потому что я впервые подрался. Гробовое молчание, попытка начать разговор и полный провал. Я не был готов к этим разговорам, как и к их внезапному приезду. Не был и вряд ли буду в последствии. Видимо я действительно ещё слишком юный, чтобы понимать их порывы, видимо отец был прав. И от того хочется делать все наперекор ещё больше, ломать систему и идти против правил. Прогуливать учебу, хоть я и не позволял себе подобного ни разу. Пойти наперекор чьему-то мнению, даже если оно - единственно правильное и логичное во всей ситуации - и совершить безумный поступок. Особенно, если предлагает его Жасмин.
[indent] Для меня ее смс стала приятной неожиданностью. Не то, чтобы я планировал, что такой день настанет рано или поздно и вряд ли мы продержимся в роли друзей дольше недели. Но мы держались, а я всячески тормозил себя, не позволяя даже изредка смотреть на неё как-то иначе. Она нравилась мне. Я понимал это с каждым днём все отчётливей, но ничего не мог поделать. Отводить взгляд, каждый раз, когда она так внимательно смотрит на меня, переводить все в шутку, стараться выглядеть идиотом, придерживаться заданному ритму в этих дружеских отношениях, и не подавать виду. Даже если очень хотелось. Даже если мысль уносила меня дальше, чем я позволял. От неё не чувствовал отдачи, и потому сам испытывал какое-то внутреннее стеснение, которое сковывает внутри каждый раз, когда мы оказываемся наедине. С Монти было спокойней. Он мог разрядить обстановку глупым комментарием или обсуждением темы, взявшейся из ниоткуда. Кроме этого раза. Пусть все будет так, как будет. Не хочу планировать, не хочу тормозить этот локомотив, который вот-вот сшибет меня с ног и встать вряд ли получится. Но лучше так, чем тухнуть на парах, слушать неинтересные лекции и каждый раз ловить себя на мысли о том, что я снова пялюсь на неё.
[indent] Согласиться было несложно. Впрочем, как и стоять, опершись головой о стену и еле сдерживая порыв зевнуть. Не потому, что скучно, а потому, что мы легли спать слишком поздно и мне бы сейчас кофе или энергетик, только вот вряд ли мы успеем зайти даже в магазин. - Ты думаешь я откажусь? Наверное, я слишком много общаюсь с Монти, что ты решила, будто я променяю клёвый день, на скучные лекции, - меняю палец вверх, на палец вниз, с соответствующим печальным выражением лица. Жас будто ждала моего согласия, потому что, пребывая в каком-то сумасшедшем напряжении, сразу же дёрнула меня за рукав и утащила по коридору. Тянула в неизвестность, а я даже не пытался сопротивляться, потому что знал, что даже если ей вдруг захочется прыгнуть с парашютом, вот сегодня, прямо сейчас, без подготовки, я сделаю это не глядя, только сожму ее руку покрепче. Больше ничего не нужно было. Насыщенный день, безусловно мне было весело, но с каждым часом казалось, будто Жасмин впадает в состояние какой-то бешеной истерии. Пытается соответствовать, но чему? И я не могу ничего сделать, потому что каждый мой последующий шаг, может стать фатальным провалом и привести к таким же необратимым последствиям, которые раз и навсегда поставят крест на нашей дружбе. Впрочем, сейчас об этом думать не хотелось. Хотелось наслаждаться совместным времяпрепровождением и, безусловно, самой лучшей компанией. Без лишних движений, без каких-либо намеков. Я просто пытался быть собой, но обманывал себя каждый раз, когда бросал взгляд в ее сторону. Делал это почти незаметно, ведь в кино, в темноте, где единственным источником света является лишь большой экран - можно было делать это и не палиться. И теперь, когда в моей собственной голове возникло чёткое понимание происходящего (внутри меня, а не на экране) я стал задумываться. Чего боюсь больше? Потерять ее как друга? Или получить отказ, который раз и навсегда уничтожит мое внутреннее мужское эго и… все равно перечеркнёт нашу дружбу, потому что после признания каких-то чувств к другому человеку и получив отказ - дальнейшее общение просто невозможно. Это глупо и неестественно. И сейчас бы разобраться со всем этим для начала в своей голове, прежде, чем принимать важное решение. Их и без того слишком много. Слишком много проблем, в которых хочется разобраться, но мои личностные - как-то нехило перекрывают все остальные, отводя их на задний план. Мысли путаются, заставляют меня отвлекаться от фильма, от Жасмин, от семьи, по кругу возвращая меня к тем же вопросам, что волнуют больше всего. Пропустил большую часть фильма, зацепился взглядом уже за конец и нет, было интересно, просто, когда залипаешь на девушку, сидящую рядом с тобой – кино – последнее, о чем будешь думать.
[indent] Выходим из зала. Жасмин под впечатлением, впрочем, она всегда более чем эмоциональная. Молчит, но по глазам вижу, что фильм зашел ей. Как и мне. Только не фильм. – Время близится к вечеру. И у меня есть отличная идея, - поджимаю губы, прищуриваюсь, чтобы повесить в воздухе небольшую интригу. По выпытывающему взгляду девушки вижу, как ее распирает от любопытства, но не даю ответа на немой вопрос. – Пойдем, - теперь я тяну ее за руку, отправляя попутно в помойку пустое ведерко из-под попкорна и стаканы из-под колы. Уходим из торгового центра быстрее, чем пришли, потому что загорелся очень крутой идеей, потому что хочу ее реализовать прямо сейчас, вместе с ней, да и... если не с ней, то с кем?
[indent] Не объясняю своих мотивов, иду, по четко намеченному маршруту и на удивление девушки вывожу ее к нашему главному зданию университета. Воровато оглядываюсь по сторонам в момент, когда мы подходим к бесформенной (так мне казалось с момент моего первого появления здесь) статуе, прячем за ней, но не для того, чтобы скрыться. Просто. Детская непосредственность и бьющий в голову адреналин от осознания того, что мы будем делать совсем скоро. Я-то знаю, а вот Жасмин. Интересно, а моя идея вообще выгорит, или я как идиот притащил ее сюда просто ради того, что удовлетворить свои собственные, какие-то детские задумки. Начинаю сомневаться, поэтому, чтобы не успеть загнаться и передумать задаю вопрос. Резко и в лоб. – Ты готова нашкодить и возможно завтра вечером уже встретить родителей или сестру в кабинете ректора? – задаю этот вопрос ей, а сам думаю – готов ли я? И каково будет бешенство отца, если он завтра окажется здесь? Как быстро я доберусь до границы с Мексикой или Европой, вновь, а может сбежать туда, где меня точно не осудят и не дадут в обиду просто потому что находятся в таких же траблах с отцом, как и я? Ответ поступает быстрее, чем я успеваю додумать свою мысль. Утвердительный кивок головы, заговорческий взгляд. Ей осталось лишь потереть ладошки и мерзко похихикать, и, черт возьми, я могу сказать, что отдал ей свое сердце здесь и сейчас. Но вместо этого, цепляю ее за ладонь и тяну за собой. Не оглядываюсь по сторонам, ускоряю шаг и чем ближе мы к главному входу, тем нервнее обстановка, тем я быстрее. Не проходим через главные двери, обходим с черного входа. Несколько длинных коридоров, идем почти наощупь, но уверен, что правильно. Выходим к самому широкому коридору, толкаю одну из створок больших дверей и прохожу вперед. Оказываюсь в спортивном зале, где совсем скоро состоится один из важнейших матчей нашей команды с командой из соседнего университета. Не то, чтобы я хотел помочь соперникам и не страдал каким-то духом болельщика, нет, скорей наоборот. Но ребята из нашей команды были теми еще козлами. Как раз они и задевали Жасмин в первые ее учебные дни, и в момент, когда я вытаскиваю из внутреннего кармана куртки два баллончика с краской, которые купил буквально пару часов назад, потому что обещал подарить такие Монти, и сейчас это было маленькое дополнение к тем конфетам, что купила Жасмин. Но, когда вижу этот безумный огонек в ее глазах..., наверное, Монти все же подождет свои баллончики еще чуть-чуть. – Считаю, что сделать такую гадость в ночь перед матчем – одно из самых дерьмовых поступков в моей жизни, но, если честно, я буду очень рад сделать это, - вместе с тобой, - рвется мысленно, но я обрываю фразу. Встряхиваю баллончик, заставляя его издать свойственный звук, а шарикам внутри разбить черную краску. Баллончик холодным металлом обжигает мою руку, а сердце делает кульбит. Нечем дышать, в момент, когда давлю на колпачок и вывожу первую букву. Столько грязных выражений я за свою жизнь ни разу не произносил, даже когда уронил стул на ногу. Все это казалось детской шалостью по сравнению с тем, что мы делаем прямо сейчас. Черной краской покрываются все сиденья болельщиков, на паркете четкие надписи с самыми неприличными кричалками, какие мы могли придумать вместе в процессе. После первой – страх ушел, появился азарт, а сердце от адреналина вот-вот остановится. Желтые, белые и оранжевые цвета команды превратились в один единственный – классический черный, кое-где размазанный от неловкости движений. Камер в зале не было, в коридоре тоже – нас точно никто не обнаружит и не узнает, что это были именно мы. Ну, кроме того, что баллончик потек и теперь руки измазаны черной краской, а ее запах уже отчетливо стоит в носу. Вот-вот чихну, вовремя прикрываю рот рукой, но все же не сдерживаюсь. Жасмин вот-вот начнет икать от смеха, я тоже не могу сдержаться, потому что у нее самый заразительный смех на свете. Господи, почему меня ударяет в какую-то романтику? Что за сопливые порывы?
[indent] - Думаю, этого будет достаточно, чтобы завтра кому-то было стыдно, и нет, не нам, - протягиваю ей ладонь для встречного хлопка в жесте «дай пять». Баллончики закрываю крышкой, убираю во внутренний карман. – У меня в носу стойкий запах краски, такой сильный, что я сейчас потеряю сознание, и вообще после такого долгого и кропотливого труда – нужно покурить, ты так не считаешь? – естественно считает, потому кивает головой, а я в ответ указываю на дверь. – Пойдем. Мы тут с Монти нашли черный выход на крышу и, честно говоря, оттуда такой потрясающий вид, что любой позавидует. Туда бы пускали студентов, если бы это было безопасно, но сегодня день нарушений правил, поэтому – к черту их. Пойдем, - вновь беру ее за руку, но на этот раз без прежнего стеснения. Как будто это очень простой жест, который стал обыденностью за несколько часов. Теперь у нас есть общая тайна, и мне кажется, что именно они – делают людей повязанными на долгое время.
[indent] Мы покидаем спортивный зал через другой выход. Я выхожу первым, чтобы скользнуть глазами по потолку. Камер нет, значит дорога чистая, можно идти дальше. Выходим в коридор также – я впереди, Жасмин за мной. Почти сразу сворачиваем в сторону, оказываемся возле черного выхода и лестницы, ведущей наверх. Три этажа лестниц, на четвертой, ведущей в тупик – тормозим, совсем ненадолго. Замок уже поврежден, но так ловко замаскирован, что никто бы и не догадался, что он все это время был открыт проворными пальцами Монти. Да, именно он его расковырял, не знаю уж как, но он сделал это, и мы вместе придумали, как его «спрятать». Поэтому сейчас без труда снимаю его с двери, толкаю ее от себя и пропускаю девушку вперед. Следую по пятам, вверх, на крышу, где мы оказываемся, через семь ступеней. Какие-то жалкие ступени, которые отделяют нас от пыльного пустого коридора и прекрасного вида. Ближе к карнизу, бросаю взгляд на землю. Неприятно холодит кожу от увиденного, но я не подаю вида. Сажусь, свесив ноги. Чувствую, как страх сковывает меня изнутри, ведь я черт возьми с детства боюсь высоты. Но ради этих моментов наедине – готов немного потерпеть. Ведь эти маленькие жертвы обычно приводят к незабываемым воспоминаниям.
[indent] Закуриваю. Делаю первую затяжку, выдыхаю дым, который порывом ветра уносит в сторону. - Ты когда-нибудь жалела о чем-нибудь так сильно, что хотелось просто бросить все и уехать так далеко, чтобы тебя не нашли? Или мечтала о чем-нибудь таком, что в силах исполнить только ты, но жизнь всячески ставит тебе подножки, и в итоге ты остаешься, как последний лох ни с чем? - задаю вопрос за вопросом, а сам вновь кручу мысли о семье, которые, как заевшая пластинка в моей голове без остановки напевает один и тот же мотив. Ублюдская пластинка, которую никак не сменишь. И от этого становится так паршиво, что единственное верное решение - поделиться этими мыслями с кем-нибудь. Ну, особенно, если этот кто-то очень важен для тебя.

[indent] - Я пытался сбежать, но от проблем не убежишь, они так и будут преследовать тебя до тех пор, пока не разрешатся, а самое обидное... - замолкаю, чтобы проследить за тем, как Жасмин садится рядом. Протягиваю ей пачку сигарет, поджигаю кончик. Выдерживаю паузу с каким-то моральным наслаждением наблюдая за тем, как первый поток дыма вырвется наружу. Облизываю губы, вздыхаю, словно пытаюсь скинуть с себя тяжесть душевных переживаний, - что я сам не могу решить ни одну из проблем – это не в моей власти. Просто все, что происходит вокруг задевает и меня тоже, а это скажу откровенное – не самое лучшее, что может произойти в жизни, - говорю это и чувствую, как полностью расслабляюсь. Не чувствую смущения, не переживаю о том, что она подумает обо мне что-то не соответствующее или чего хуже – придумает то, чего не было вовсе. Доверяю ей и Монти, как самому себе. Только вот с другом было куда сложнее – он редко помогал дельным советом, скорей просто слушал, позволяя мне высказываться до тех пор, пока кислород в легких не кончится. Я не решался быть слабым у них на глазах, но почему-то сейчас считал, что это единственное поможет мне скинуть груз нерешенной проблемы с плеч. Она от этого не станет проще, но мы – станем чуть ближе. – Да, проблемы заканчиваются, но... как скоро это произойдет никому не известно. Ненавижу чувство неопределенности, - пожимаю плечами, делаю еще одну затяжку. Смотрю куда-то вдаль, не отдавая себе отчета. Просто думаю, ощущаю ее напряжение и поддержку, которую кажется можно увидеть прямо в воздухе. Не умею благодарить, точнее, умею – сказать «спасибо» легко, но вот пересилить себя и свое желание быть самостоятельным и сильным – гораздо сложнее. Перевожу взгляд на девушку, крепче вжимаясь пальцами в карниз. Прохладный ветер сильным потоком норовит скинуть меня вниз, но я все еще крепко держусь пальцами за край поверхности, на которой сижу.
[indent] Наступает момент какого-то нелепого молчания, от которого напрягается каждая мышца. Она смотрит на меня изучающе долго. Я делаю то же самое и не могу отвести взгляда. Чувствую невероятное притяжение, и такое же собственное сопротивление ему, потому что знаю – перешагну черту и дороги назад уже не будет. Может, из этого что-то и выгорит, но где гарантии? Я не могу поступать так же безрассудно, как когда-то поступили мои родители, наплевав на все и всех, сорвавшись с места уехать из страны, просто забив на все, что осталось тут. И теперь – мой ярко выраженный акцент – тому прямое доказательство. А что было бы, если они не уехали? Где был бы я сейчас? Как сложилась бы моя жизнь, если бы они – когда-то не позволили себе рискнуть? Почему, каждый раз, когда оказываюсь перед выбором – думаю лишь о негативных последствиях? Почему не разрешаю себе думать о том, что следующий мой поступок станет решающим и перевернет мою жизнь с ног на голову, сделает ее иной, раз и навсегда перечеркнет прежний строй. Нужно просто позволить себе рискнуть. Так же, как когда-то давно, пожертвовав всем рискнул мой отец. Так же, как когда-то давно – моя мать, бросила вызов всему миру и уехала в другую страну с человеком, в которого была влюблена. Почему я, сын таких родителей, трушу, словно не родился в условиях постоянного риска и адреналина. Нет, не сам процесс рождения, а атмосфера. Риск, адреналин, бушующий в крови – я весь состою из него, так какого черта, Джеймс?
[indent] Поддаюсь вперед, пальцы нелепо впиваются в карниз, чтобы удержать меня на месте. Одно неловкое движение, и я сорвусь вниз – и никакой адреналин и риск не станут оправданием переломанным костям, в лучшем случае. О худшем сейчас даже думать не могу. Ближе и ближе к теплым губам, на которые смотрел так откровенно долго, что становится немного стыдно. Я не был любимчиком среди девушек, мог пересчитать все свои нелепые попытки к отношениям по пальцам одной руки, но был уверен в себе и в том, что делаю. Прямо сейчас, чувствую ее горячее дыхание на своих губах, мягкое прикосновение, которое почти сразу прерывается нелепым столкновением. Отстраняюсь, хочу попробовать снова, но момент упущен. Улыбаюсь, в ответ на ее комментарий, готов засмеяться в голос, потому что вновь ловлю ее настроение и поддаюсь этому смеху. У нее губы со вкусом миндаля, а кожа... Господи, дайте мне возможность вернуть время назад, и я не позволил бы этому столкновению случиться. Как будто нам по шесть лет и это наш первый поцелуй. А вдруг она подумает, что я совсем не умею целоваться? А вдруг и правда не умею, ведь не уверен даже в том, что все девчонки, с которыми целовался раньше не врали мне? Почему я снова пытаюсь найти какой-то подвох в том, что делаю? Как остановить поток мыслей в моей голове? Ах да.
[indent] - Но я никогда не пытался поцеловать Монти, - первое, что срывается с губ. Осознание того, что я произнес приходит спустя время, когда смотрю на ее лицо. Господи, что я сморозил? – Я не это имел ввиду, - тут же пытаюсь оправдаться, но уже поздно. Очередной поток смеха срывается с ее губ. Начинаю смеяться в ответ, потому что на секунду позволил себе представить, как это выглядело со стороны – глупо и смешно. Прямо как я сам. Весь состою из этих глупостей, вызываю смех, потому что иначе не умею. Привык быть шутом для всех, развлекать и поднимать настроение тем, кто пребывает в унынии. Не должно быть такого, что кто-то позволяет себе проживать дни в подобном состоянии. Несмотря на обстоятельства и проблемы, какими бы сложными и страшными они ни были – никогда нельзя позволять грусти взять верх. Это противоречит правилам, а я, хоть и ярый фанат их нарушения, но в таком случае не буду сидеть сложа руки.
[indent] Выжидаю момента, когда истерия между нами закончится. Откашливаюсь, докуриваю сигарету, тушу ее об карниз и отправляю вниз с крыши с соответствующим летящим звуковым сопровождением. Вновь бросаю взгляд на Жасмин, наблюдающей за всей этой картиной со стороны, и только сейчас вспоминаю, что она лишилась своей сигареты гораздо раньше и частично по моей вине. Ну, или по нашей общей неуклюжести. Подсаживаюсь чуть ближе, вновь ощущая сковывающий внутри меня страх падения. Стараюсь быстро с ним разобраться, потому что хочу взять ее руку и не хочу опозориться вспотевшими ладоням, которые мне совсем не свойственны. – Дай посмотрю, - киваю в сторону руки, которую она случайно прижгла. Не отвожу взгляда, потому что не хочу и считаю, что зрительный контакт сейчас – залог нашего общего доверия друг к другу. Девушка протягивает мне руку – я аккуратно принимаю ее в свою ладонь, мягко касаясь пальцами кожи и в очередной раз убеждаясь в том, что все мои догадки были максимально близкими к реакции. Вспоминаю, как часто отец делал так же в отношении матери, если та порежется или обожжется на кухне. Чувствую, как близко нахожусь к нему сейчас, потому что – я сын своего отца и как бы не хотел, в поведении, в характере прослеживаются его действия и поступки, которые видел всю свою осознанную жизнь, да и не осознанную тоже. Мягко провожу пальцами по тыльной стороне ладони, добираюсь до пальцев, чувствуя едва заметное повреждение между указательным и средним пальцем. Не знаю, что с этим делать, поэтому просто аккуратно провожу, не касаясь поврежденного места, чтобы не доставлять дискомфорта. – У меня в комнате есть отличная мазь, которой я мажу пальцы после игры на гитаре – она заживляет что угодно буквально за несколько часов, - продолжаю изучать ее руку, говорю это, словно я учусь на медицинском, а не экономическом, да и вообще знаю ответы на любые вопросы и способен решить любую проблему. Не отстраняюсь, но и не предпринимаю попыток сделать свои движения какими-то навязчивыми. Не хочу выглядеть идиотом, хотя риск именно это и предполагает. – Если хочешь, можем дойти до комнаты, и я дам тебе ее. Завтра будешь, как новенькая, - и даже с прикуренной рукой будет лучше всех. Черт.
[indent] Слышу ее согласие. Вновь перевожу взгляд, выпускаю руку из плена пальцев. Следующее, что вижу, как ее рука тянется к моему лицу. Пальцы мягко проводят по переносице, ниже по щеке. Изучаю ее лицо, пытаюсь понять, что именно она делает и как мне это воспринимать. Сообщает о том, что на моем лице краска от баллончика. – Видимо осталась, когда я чихнул и прикрывал лицо, - поджимаю губы, чувствуя себя полным идиотом, потому что все это время сидел с краской на лице. Придурок, Господи. – Спасибо, - пытаюсь смущенно отвести взгляд, но вместо этого, цепляю ее за руку, которая прямо сейчас отстраняется от меня. Вновь подаюсь вперед, но на этот раз под небольшим углом. Касаюсь губами ее губ в поцелуе, каком-то неловком, по-детски невинном, не предполагающем чего-то сверхъестественного. Просто не мог сдержаться, в порывах этой романтичной обстановки, которую сделал сам же. Не планировал ничего подобного, но даже сейчас, после первой неудачно попытки, последующая – вписывалась идеально. И я не жалею об этом. Как и о том, что слепо двигаюсь к ней ближе, не разрывая поцелуя. Не хочу нарушать идеальность момента, не хочу отстраняться, но еще чуть-чуть и этот жесть проявления эмоций можно будет считать, как попытку к спланированному нападению. Переступаю черту, иду наперекор собственному негласному правилу, потому что хочу этого. И ничто не может меня остановить. Как и то, что отстраняюсь. Аккуратно, не показывая это как попытку сбежать, а просто как вынужденную меру к тому, чтобы не стать принудителем. Она не отстранялась, но и не должна была. Как минимум потому что мужчина – я, а значит я должен предложить, а она решить – хочет этого или нет. Слишком много правил, которым необходимо придерживаться в современном мире и редко думаешь о подобном в момент, когда разумом и сердцем завладевают какие-то странные, новые чувства. Я не был к этому готов. Не знаю, как вести себя дальше, что делать и... вообще ничего не знаю. – Я должен был попробовать, - улыбаюсь, пытаюсь хоть как-то оправдать свое поведение. И хочу попробовать снова, только вот интимность момента нарушает телефонный звонок. Еще не так поздно, чтобы потерять меня, как соседа по комнате, но Монти настойчиво продолжает звонить дальше, даже после того, как я первые несколько раз сбрасываю звонок.
[indent] - Джеймс? – голос друга звучит весьма взволнованным, в тот момент, когда я почти не соображаю, что происходит, потому что только что целовал самую лучшую девушку, по совместительству моего друга. Какого черта я наделал? – Джеймс, ты скоро вернешься? У нас, тебя, тут, ну, в общем, - Монти тараторит что-то невнятное, наконец, полностью переключая мое внимание к себе. – Что не так? – голос звучит сухо, потому что да, я не очень доволен сложившимися обстоятельствами, и сейчас вместо того, чтобы обсудить что произошло между нами с Жасмин я вынужден слушать какой-то непонятный лепет другого своего друга. – Тут в кампус приехали, и тебя ищут, потому что ты должен был прийти на какую-то встречу, и, - я начинаю злиться, но где-то в подсознании всплывают важные детали сегодняшнего дня, которые я так нагло пропустил мимо себя. – Я не знал, что ты так сильно похож на отца, - последнее предложение звучит так, словно кто-то со всей силы ударил меня по голове дубиной. Я перевожу взгляд на Жасмин, которая тоже изрядно напряглась. – Я понял, Монти, да, спасибо, мы... я... сейчас буду, - не хочу выдавать присутствие Жас со мной, чтобы не давать лишнего повода Монти додумывать.
[indent] - У меня, кажется, очень большие неприятности, - пожимаю плечами, пытаясь придерживаться позиции безразличия, хотя у самого сердце вот-вот вырвется из груди, а я упаду замертво от недостатка кислорода. – Пойдем, отдам тебе мазь и буду решать свои проблемы, не пытаясь сбежать от них, - хотя именно это и делаю прямо сейчас, потому что между нами – тоже появляется небольшая такая, маленькая проблемка, которую решить бы еще быстрее, чем все остальное, чтобы не подвешивать и себя и ее в воздухе.
[indent] Возвращаемся в кампус прежним путем. По дороге отчаянно пытаюсь оттереть пальцы, но ничего не выходит, как и на лице – отчетливые отпечатки краски, которые не удалось оттереть в прошлый раз, по известным причинам. Выгляжу напряженным, чувствую себя также, поэтому молчу, упрямо тяну за руку за собой подругу. Торможу возле двери комнаты, уже здесь чувствуя знакомый аромат одеколона с отдаленными нотками дыни, так мне по крайней мере именно так мне казалось все детство. Страх сковывает лицо, не позволяя даже мыслям метаться из стороны в стороны. Все замирает внутри в предвкушении какого-то тотального провала, но я упрямо открываю дверь и оказываюсь лицом к лицу со своей главной проблемой – полным отсутствием понимания и собственной безответственностью.
[indent] - Привет, пап, - натягиваю на лицо самую беспечную улыбку, словно ничего не произошло, но знаю, что за мной очень много грешков, как мелких, по типо того, что я редко отвечаю на телефонные звонки и пропустил сегодняшнюю встречу, так и крупных – прогул пар, например. Иду напрямик к своей кровати, вытаскиваю из тумбочки мазь, которую отдаю Жасмин. Хочу уберечь ее и Монти от предстоящего не самого приятного разговора с отцом, который уже сейчас выглядит весьма напряженным и хоть и пытается держаться так, словно его совсем ничего не беспокоит – уж я-то знаю наверняка, что сейчас крутится у него в голове. – Ты пропустил ужин, о котором мы договаривались еще неделю назад, - спокойный голос отца режет меня без ножа, но я не тороплюсь отвечать на его комментарий. – Ребят, можно, нам пару минут, хорошо? – даю понять, что им лучше уйти, просто потому, что понимаю, что так будет лучше и для них, и для меня – не нужно будет чувствовать себя виноватым, если в разговоре проскользнет что-то лишнее. Надеюсь, они догадаются остаться по ту сторону двери, потому что за последствия этого разговора я не ручаюсь. Но чувствую себя щенком, который пошел поперек слова и мнения главного в стае. Дверь за ребятами закрывается с той стороны, в молчаливом согласии, за что я им безмерно благодарен. – Да, я забыл, и что тут такого? - вполне логичный ответ, разве не так? – Да, как всегда, забыл. Наверное, как и о том, что у тебя сегодня пары, которые ты благополучно пропустил? – этот вопрос ставит меня в тупик, заставляя страх застрять в глотке и перекрыть доступ к словам и воздуху. Откуда он знает? – Монти очень милый парень, но язык он за зубами держать не умеет совсем, я бы советовал тебе пересмотреть круг своего общения, - пожимает плечами, словно мы говорим не о моем лучшем друге, а о каком-то одном из его партнеров – заключил контракт, расторг, подумаешь, какая разница. – Монти слишком честный и прямолинейный, - выгораживаю друга, но и сам понимаю насколько глупо это звучит со стороны. – Да, я заметил, и все больше начинаю задумываться над тем, чтобы забрать тебя домой, потому что судя по всему жизнь тут влияет на тебя весьма дурно, - и опять этот нравоучительный тон. – Так что думаю, тебе стоит собирать вещи уже сейчас. Мама будет рада, если ты вернешься домой, - я вспыхиваю за секунду, чувствуя, как перегибаю палку собственной дозволенности. Перепрыгиваю черту, которую поставил сам себе и дал слово не перешагивать ее никогда в жизни. Хотя бы из уважения. – Нет, - твердый ответ. Складываю руки на груди, почти копирую его со стороны, будто смотрюсь в отражение. Расслабляю руки, потому что не хочу даже чуть-чуть быть похожим на него. Его немой вопрос на лице стараюсь объяснить сразу же. – Мы договорились, наш договор все еще в силе. То, что тебе наговорил Монти – ерунда. Мне было плохо с утра, съел, наверное, что-то не то и пробыл в больничном крыле весь день, - вру безбожно и понимаю, что не прокатывает. Как минимум отпечаток краски на моем лице говорит именно об этом. – И все же я настаиваю, - он даже не хочет слушать меня, не верит мне, показывает это наглядно. – Жду тебя в машине через десять минут, - встает с места, а сидел он именно на моей кровати – видимо Монти неплохо так посвятил его в мою жизнь – и уходит в коридор, высказывая все свое недовольство громким хлопком двери.
[indent] Через несколько минут томительного ожидания, задаваясь вопросом, что же делать, и поддаваясь внутреннему бунтарству, которое сейчас особенно сильно активизировалось, дверь вновь открывается. – Если мы не уйдем прямо сейчас, вряд ли я вернусь в общагу в ближайший год, - смотрю на Монти, затем на Жас, кусаю губу изнутри, пытаюсь придумать выход из ситуации. – Мне кажется, я знаю, куда мы можем пойти, и где он меня точно не достанет, - идея может и не выгорит, но я вытаскиваю телефон из кармана куртки, чтобы набрать сообщение единственному, кому не доверяю ничего, кроме собственной самостоятельности – старшему брату.

[indent] Я мысленно умоляю Монти заткнуть рот в момент, когда его нескончаемый поток вопросов вот-вот выбьет меня из состояния спокойствия, которого я добиваюсь, прикладываю последние силы. Но вопросы продолжаются и Жас, как же я благодарен ей за это – умело лавирует, буквально затыкая рот друга. Выдыхаю шумно, стараясь совладать с эмоциями, которые плещут через край. Считаю до десяти и обратно, но и это не помогает. Руки дрожат, остаюсь в подвешенном состоянии и несколько раз вздрагиваю, когда получаю уведомления на телефон. Все не то. Итан не отвечает, а я впадаю почти в истерику, потому что призрачный шанс слинять из-под носа отца вот-вот ускользнет от меня. Следующее уведомление оказывается тем самым. Короткое «приезжай» и адрес, который тут же вбиваю в навигатор, готовый выдвигаться. – Собери все, что может понадобиться на несколько дней, я постараюсь вернуть тебя обратно раньше, чем преподаватели забьют тревогу о прогулах. Завтра пятница, у нас будут выходные, надеюсь, что к понедельнику все утрясем и вернемся, - последнее предложение говорю скорей для Монти, который также продолжает нудить о том, что мы вновь прогуляем пары. Да, прогуливаем, потому что они такие скучные, что даже будучи ботаном умудрился бы зевнуть так широко, что вывихнул бы челюсть. Но от такого едкого комментария я воздерживаюсь, молча собираю вещи в рюкзак. Впрочем, мне, вряд ли хоть что-нибудь пригодилось бы из этого, поэтому принимаю решение оставить только паспорт, права и бумажник. Все остальное можно купить или одолжить у брата.
[indent] Мы покидаем кампус окольными путями. Сам не знаю куда иду, но упрямо избегаю лишь ярко освещенного главного выхода, где уже отсюда видел отцовский автомобиль. Сердце вот-вот вырвется наружу, а с каждым входящим звонком от него – делает кульбит, заставляя задыхаться от напряжения. Упрямо сбрасываю все звонки, не глушу связь лишь для того, чтобы не заблудиться по дороге и быть на связи хотя бы с братом. Отец не опустится до того, чтобы приплетать в наши разборки мать и скорей поставит себе цель найти и удавить меня лично, чем впутывать сюда ее. Зная, как сильно она переживает даже если мы просто рычим друг на друга. И это было бы странно, если бы я не знал истинную причину подобных недомолвок. Он просто конченный эгоист, который думает только о себе и вряд ли прислушивается к чужому мнению. Гребаный стратег, теперь понятно в кого я такой. Наверное, он тоже в свое время бунтовал и шел наперекор общественному мнению, что теперь видит во мне, да и, наверное, во всех своих детях – ведь не просто так он оказался в блэк-листе у всех. В очередной раз сбрасываю звонок, игнорирую все сообщения, просто смахиваю их в сторону до тех пор, пока, скорей всего очень разъяренный отец, не прекращает попытки доставать меня. Мы с Жасмин продолжаем наш путь ниндзя, скрываемые под тенью кустов, словно за нами охотится вся армия США, и не высовываем носа на свет до тех пор, пока не окажемся на маленькой парковке. Несколько машин и байков, один из которых – мой, реагирует на кнопку отключения сигнализации. Вручаю шлем Жасмин – пусть я и бунтарь, но все еще соображаю и думаю о безопасности, как о ее, так и о своей – поэтому не игнорирую и свой шлем. Цепляю ее на голову, закрепляю так, чтобы не стеснял движения и обзор. Вставляю ключ зажигания, сажусь сверху, жду, пока подруга усядется сзади меня. Пальцы крепко сжимают меня, а руки обвивают кольцом со спины. Чувствую, как она вжимается в меня, дергаю ручку, поддав газу, но не двигаюсь с места. Дурная привычка, по которой, любой знающий меня человек, безусловно просчитает меня. Вытаскиваю телефон, чтобы свериться с навигатором, намечаю первую остановку, чтобы точно знать где остановиться, чтобы в последствии вновь свериться с картами. Убираю его во внутренний карман куртки, вжимаюсь пальцами в ручки руля, кручу одну, толкаю подножку от себя и трогаюсь с места.
[indent] Мы выезжаем с парковки с оглушительным ревом мотора. Громогласный возглас Жасмин заставляет меня ухмыльнуться, но не позволяю себе отвлекать от дороги больше положенного. Дурная была идея уезжать из кампуса поздним вечером, но вряд ли я задумался бы об этом, даже если мне подсказали. Что сделано, то сделано – разрываю воздух, продолжая движение. Чувствую, как руки подруги сжимают полы куртки сильнее, как она прижимается ко мне еще ближе, а я набираю скорость, потому что чем медленнее мы едем, тем дольше дорога. Мы приедем и так поздно, воспользуемся чужим гостеприимством, ну, или не воспользуемся, ведь запланированный ночлег можно переиграть быстрее, чем щелкнуть пальцами. Но пока что – не сбиваемся с маршрута – едем по шоссе, не останавливаясь ни на перекуры, ни на передышку. Адреналин бурлит в крови, заставляя ее закипать прямо в жилах. Не думал, что наша маленькая авантюра обернется ночным приключением, а утреннее решение прогулять пары – станет таким важным решением. Не знаю, как в жизни Жасмин, но в моей уж точно. Здесь в Америке я чувствовал себя по настоящему свободным. За моей спиной не было опоры, мне не к кому было обратиться за советом – я остался совсем один и мне это чертовски нравилось. Вкусить взрослой жизни, распробовать ее, совершать ошибки самостоятельно и не жалеть об этом, потому что, черт возьми, это был мой выбор – не матери, не отца – а только мой и ничей больше. Мне нравится такая жизнь – она полна адреналина и сносит крышу лишь от осознания того, что мне никто не указ. Юношеский максимализм, который рано или поздно приведет к каким-то проблемам. Не думаю об этом сейчас, потому что единственное, о чем хочу беспокоиться – чтобы до Атлантик Сити хватило бензина, ведь мотоцикл вряд ли будет двигаться дальше на добром слове, а застрять посреди пустого шоссе – больше смахивает на сюжет из фильма ужасов.
[indent] Первая остановка возле закусочной с яркой вывеской о том, что у них помимо вкусной еды есть еще и топливо. «Накормим вас и вашего коня» - идиотский слоган, но, как ни странно именно он и привлекает мое внимание. Снимаю шлем, забираю шлем из рук подруги, слезаю с байка, помогаю Жасмин сделать тоже самое. Хочу взять ее за руку, чтобы увести внутрь, но почему-то не решаюсь. Наверное, из-за того, что за сегодняшний вечер произошло слишком много чего-то нашего общего личного и интимного, что подобный жест – будет расценен явно не как дружеский. Но и об этом думать сейчас нет возможности, сил, кстати, тоже. Заходим внутрь, где нас сразу же встречают улыбчивые, но уставшие официанты. Делаю заказ, но не успеваю его оплатить. Телефонный разговор вынуждает меня оставить подругу одну, добавив в заказ несколько литров бензина и предварительно сунув в ее ладонь карточку для оплаты.
[indent] Покидаю закусочную и только после этого отвечаю на звонок. Закуриваю почти сразу же, слыша на том конце провода взволнованный голос Монти. Кажется, ему не спится и скучно, а может и правда волнуется? – Джеймс, мы не успели поговорить о том, что произошло, я правда не хотел подставлять тебя, ты же знаешь, я сказал это, и только потом подумал, и получилась вот это вот, а твой отец, он не давил на меня, но у него был такой серьезный взгляд, знаешь, почти пронзительный, что... - поток слов просто не останавливается. Я сжимаю фильтр в зубах почти до скрипа и расслабляюсь в тот момент, когда у друга кончается кислород в легких, и он берет маленькую паузу. – Монти, заткнись, - отрезаю резко, но почти сразу добавляю, - пожалуйста. Вряд ли это поможет ему успокоиться, но, если честно я не держал на него зла и больше психовал из-за того, что он не умеет держать рот на замке. Не в плане, что мелет что хочет и кому хочет, а вообще, вот, прямо как сейчас: даже после моей просьбы заткнуться его тишины хватило на две минуты. Если не меньше. Я успел сделать три затяжки и шумны выдохнуть, как Монти вновь заводит свою пластинку. – Дружище, просто замолчи. Ты делаешь только хуже, - улыбаюсь, слыша, как в ответ друг начинает мямлить что-то не разборчивое. – Я не обижаюсь, ты дал мне отличный повод раз и навсегда решить, кто я в этой жизни и как сильно я хочу бороться со средневековыми устоями моего отца, - грубовато конечно, но почти в самую цель. – И куда вы теперь? – на мгновение задумываюсь говорить ему точное месторасположение или обойтись лишь именем. Этого будет вполне достаточно, чтобы отбить желание отца искать меня в случае, если Монти опять не сдержится и сболтнет лишнего. – К человеку, который всегда боролся с моим отцом, и у него это неплохо получается. Знаешь, он как мой кумир, хочу быть похожим на него, только вот мы очень сильно отличаемся, а значит – мечта так и останется мечтой, - слышу протяжное «эм» в ответ, поэтому сокращаю ранее сказанное до двух слов, - к брату, Монти. Просто к брату, забей. Оборачиваюсь, вижу Жас уже сидящую за столом с подносом, почти четко ощущаю голод, который только сейчас решил показать себя, да еще и во всей красе. – Ладно, чувак, я пойду, времени в обрез, - делаю последнюю затяжку, бросаю бычок на землю, слишком поздно обращаю внимание на рядом стоящую помойку. Затираю его носком, сбрасываю звонок, получив вялое «окей», и возвращаюсь обратно в закусочную.
[indent] После разговора с Монти настроение, как и настрой улетучились куда-то в пизду. Я просто задумался над тем, что делаю прямо сейчас и чем это впоследствии может обернуться для меня, но... Было слишком много «но», чтобы я не сделал так, как сделал. Поэтому сажусь за стол, напротив девушки. Слежу глазами за тем, как ко мне приближается поднос с едой и что-то уже не чувствую прежнего голода. – Да, надеюсь, тут вкусно, а то не хочется потом всю ночь над туалетом провести, - ежусь от неприятных воспоминаний прошлого отравления, но не вдаюсь в подробности. – За наш ужин сегодня платил Монти, - встречаюсь с удивлением на лице Жасмин, и решаюсь посвятить ее в свою маленькую махинацию. – Ну, я поменял наши карточки. Потому что отец не такой уж и дурак, ему заблокировать или отследить меня по карточке – раз плюнуть. Монти, если и будет покупать себе пончики, то только на территории кампуса, а значит отец увидит мое местоположение и возможно через пару дней будет спокойней, и главное, у него не будет повода докопаться до меня, - стряхиваю невидимую пыль с плеч, откидываюсь на спинку потрепанного диванчика. Наслаждаюсь своей продуманностью, вновь сталкиваюсь с мыслью о том, что повел себя, как стратег и... кого-то мне это очень напоминает. – Так что скажем Монти спасибо и вкусим дары этой закусочной, потому что если я сейчас не поем, то совершу преступление, - вновь непонимающий взгляд, - ну, и съем тебя, например. Шутка заходит, когда Жасмин вновь заходится в порыве смеха, заставляя меня впервые за несколько часов улыбнуться. Не той наглядной улыбкой, с которой встретился с отцом, а искренне и по-настоящему. Жую бургер, внимательно слежу за реакцией подруги, слушаю какую-то ее историю из жизни, наматывая на ус каждую деталь. Потому что интересно. Потому что хочу знать чуть больше и только в такие моменты, находясь наедине друг с другом могу узнать ее чуть ближе. Именно этого и хочу, как бы сильно не сопротивлялась логика внутри меня – чувства и эмоции, которые сносят внутри все барьеры и приличия – твердят об обратном.
[indent] - Спасибо тебе, - вновь откидываюсь на спинку, а затем возвращаюсь обратно, чтобы оказаться ближе, чем раньше. Говорю почти шепотом, тихо, но так, чтобы она слышала, даже несмотря на фоновую музыку закусочной. – Что поехала со мной и поддержала меня, потому что, не знаю, что произошло бы, будь я тут один, или... просто в дороге. С тобой мне спокойней, - хочется добавить «чем с Монти», но тот слишком часто поддерживал меня и слишком долго терпел мои выходки, какими бы они ни были жестокими или глупыми. Нечестно будет по отношению к другу, поэтому разграничиваю их важность лишь одной фразой. – Я думаю, нам стоит ехать дальше, нам осталось минут сорок дороги, и я думаю мы продержимся до окончательного пункта назначения, - вновь достаю телефон, чтобы изучить маршрут. Смахиваю в сторону все ненужные уведомления, отправляю крайнее сообщение Итану, о том, что мы будем совсем скоро. Не пытаюсь шутить, хотя хотелось бы, но мы слишком чужие друг другу сейчас и, я честно говоря, приятно удивлен, что он вообще мне ответил. Впрочем, эти вопросы я буду решать и задавать уже на месте. В любом случае мне придется рассказать ему о том, что именно сподвигло меня сорваться с места в такое позднее время и, безусловно он поймет меня и не скажет о том, что эта причина – одна из самых тупых причин на планете.
[indent] Уходим из закусочной. Пока я заливаю бензин в бак, Жасмин курит в стороне. Бросаю взгляд лишь мельком, обращая внимания на ее расслабленное состояние. Сейчас все кажется просты м и правильным и ее настроение так быстро передается мне, что с рук спадает лишнее напряжение. Я чувствую спокойствие и с каждым мгновение все меньше задумываюсь о том, что рано или поздно пожалею об этом. – Можем ехать, - даю понять, что готов, протягиваю шлем. В неконтролируемом жесте помогаю ей поправить волосы, которые падают на лицо и мешают обзору. Помогаю со шлемом. – Так же удобней? – подмигиваю, стягиваю с плеч куртку, чтобы отдать ее подруге. На улице заметно похолодало, а в движении ей будет еще холоднее. Просто жест заботы, который сделал бы в любой другой ситуации, в независимости от обстоятельств. Сажусь на байк, цепляю шлем уже на свою голову и, дождавшись полной готовности – вновь срываюсь с места.
[indent] До дома Итана мы добираемся быстрее заложенного времени. Свет горит почти в каждом окне, за исключением нескольких – видимо гостевые спальни, где никого сейчас нет. Паркую мотоцикл на небольшой подъездной дорожке, шлем и ключи забираю с собой. Сердце вновь срывается на бег. Волнуюсь так, словно иду знакомиться с родителями своей девушки. Почему так нервничаю – понятно и без объяснений. Я почти не знаю свою собственную семью – отрицать тот факт, что все они, пусть и жили все это время тут и даже не знали о моем существовании, все равно являются частью моей семьи, какой бы ебанутой она ни была. – Я виделся с ним лишь один раз и честно говоря он показался мне слегка, - кручу пальцем возле виска. – Не то, чтобы псих, но судя по тому, какой у нас отец – его нервозность мне понятна, - ухмыляюсь, и даже немного горжусь, потому что единственный человек, который позволил себе дать отпор нашему отцу, дав понять, что время его власти давно закончилось – был именно он. Жалею о том, что не рос вместе с ним и немного завидую Кармен, которая все это время была только под опекой старшего брата. Глупые какие-то мысли и ничего в этом хорошего нет – сказал бы я, будучи Монти. Но я не Монти. Я Джеймс, мать вашу, Таунсенд. А по ту сторону двери такой же Таунсенд, только на несколько лет старше. Неужели мы не сможем найти общий язык?
[indent] Стучу костяшками пальцев по двери, только потом замечаю дверной звонок – как-то по-идиотски, да? Звоню, а затем вновь стучу в дверь. Слышу какое-то движение и голоса. Дверь распахивается, но на пороге не Итан, а... его жена?

i held the better cards
b  u  t    e  v  e  r  y    s  t  r  o  k  e    o  f    l  u  c  k    h  a  s    g  o  t    a    b  l  e  e  d    t  h  r  o  u  g  h
it's got a bleed through
y  o  u    h  e  l  d    t  h  e    b  a  l  a  n  c  e    o  f    t  h  e    t  i  m  e
that only blindly i could read you
but i could read you

[indent] Я успеваю тысячу раз пожалеть о том, что вообще допустил подобную наглость и приехал сюда, так еще и в такое позднее время побеспокоил свою... семью? Сложно назвать семьей людей, которых видел один раз в жизни, но про себя замечаю, что жена брата заметно округлилась с момента нашей последней встречи. Изучаю ее взглядом с ног до головы так открыто, что в итоге заливаюсь бордовым цветом, потому что – что за манеры вообще, Джеймс? – Привет, - поднимаю ладонь в приветствующем жесте, пытаюсь вспомнить ее имя, но не могу. А в момент, когда она так учтиво напоминает – Господи, почему в асфальте нет такой функции, как в видеоиграх, нажал на кнопку и провалился, чтобы глаза не выдавали настолько откровенный стыд и позор, какой испытываю прямо сейчас. Бормочу какие-то слова извинений, но на приглашение войти – все же делаю шаг вперед, пересекая порог дома. Совсем незнакомого мне дома, но чувствую, что был бы безусловно счастлив жить тут. Потому что уже в прихожей чувствую невероятно вкусный ароматы, доносящиеся прямиком с кухни, подтверждая слова Евы о раннем завтраке. – Нам все равно не стоило беспокоить вас так поздно, - вновь бросаю взгляд на Еву, снова обращаю внимание на ее округлившийся живот и реально мечтаю провалиться сквозь землю. Зачем я это делаю? Прекрати пялиться, Джеймс, как будто ты ни разу в жизни не видел беременных женщин. Может и видел, но беременных жен брата – нет.
[indent] На мой, крутящийся на губах, вопрос: «а где Итан?» не успев озвучить его почти сразу получаю ответ. – Спасибо, - и с этим еле слышным словом благодарности позорно исчезаю из гостиной, оставляя девочек в своей женской компании. Ориентируюсь только на запах и направлении, указанном Евой. Впрочем, даже если бы она просто сказала – на кухне – я бы безусловно нашел его. – Пахнет просто божественно, - не сдерживаю своих эмоций, заставляя брата подпрыгнуть от неожиданности. – Вы уже приехали? Я не думал, что так скоро, - Итан, наконец, оборачивается ко мне, отвлекаясь от плиты, на которой что-то бурлит и шкварчит. Я в тот же момент ловлю такие яркие флешбеки, что хочется убежать, сломя голову. Потому что – подправить ему слегка черты лица, чуть изменить тембр голоса и передо мной прямо сейчас стоял бы отец, который по обыкновению готовил у нас дома. Такой же запыхавшийся и в каком-то болезненном удовольствии от нахождения возле плиты. Мне кажется, я какой-то неправильный Таунсенд, потому что такой болезненной любви к готовке не испытываю и не испытывал никогда. Может, я приемный?
[indent] - Тут полтора часа дороги, не знаю, почему добрались так быстро, при условии, что останавливались перекусить, - пожимаю плечами, прохожу вглубь кухни, все еще чувствуя некоторое смущение. Не общался с братом один на один ни разу вот так близко в живую. Он возвращается к кастрюлям и сковородкам на плите, а я, наконец, могу сесть на высокий стул, превозмогая все свое желание сбежать как можно быстрее. Возьми себя в руки, ты же не идиот, чтобы приехать и тут же уехать, потому что... почему? Потому что испугался собственного брата? Что за чушь? – Может расскажешь мне поподробнее, что произошло, потому что по одной смске, к сожалению, я не могу тебе помочь. Я понял, примерно, в чем проблема, и думаю, что рано или поздно – это произошло бы и с тобой, - говорит чуть громче, из-за того, что не слышит себя под грохотом крышек и стука ложек, но я ему за это очень благодарен, потому что иначе – не услышал бы вообще ничего. – Но все же, нужно полноценное понимание картины, - разворачивается ко мне, опирается на стол, цепляя пальцами кружку. Кажется, кофе. – Ты голоден? Я тут, как ты уже, наверное, понял готовлю и ощущение будто на роту солдат, так что думаю тебе и, - выглядывает из-за моей спины, заставляя сделать тоже самое, - о-о-о, подружка? – чувствую смущение, тут ж перевожу взгляд на Итана, - ее зовут Жасмин, и нет, то есть да, то есть, в общем, нет, это..., - слишком сложно, я понял, - брат заканчивает фразу за мной, как будто знает, о чем я говорю и был в такой же ситуации. – Да, сложно, - подтверждаю его слова, и не могу сдержать ухмылку. – В общем, отец в очередной раз пытается доказать свою власть и естественно взять по контроль все живое вокруг себя. Приехал ко мне и такой: «собирайся, уезжаем домой». А куда домой? Если мой дом там, в общаге, рядом с людьми, которые мне дороги, и... Не хочу я ехать домой, у нас с ним был уговор! – я почти вспыхиваю, но быстро успокаиваюсь, когда вижу вдумчивый взгляд брата. По глазам вижу, как мысль скользит в голове, как он отчаянно пытается придумать выход из ситуации, но кажется... Не может? Может не хочет? – Я понял, но, что тебе мешает просто остаться в общаге и все? Ты думаешь он выкрадет тебя, потому что ты его сын, серьезно? – удивленный взгляд, от которого хочется смеяться, но какой-то животный страх внутри меня твердит о том, что это ни хрена не смешно. – Может, я не знаю, - пожимаю плечами, а Итан в ответ лишь тяжело выдыхает. Оборачивается обратно к плите, пару минут молчит, что-то колдуя над блюдами, затем достает из шкафчика наверху кружку, наливает кофе из кофейника, добавляет что-то еще, но за широкой спиной не вижу, что конкретно, и в итоге: выставляет кружку прямо передо мной. – Пей, пока Ева не видит, а то она тебя съест, да и меня тоже, если узнает, что мы тут пили, без нее, - толкает ко мне поближе, выглядывая из-за спины вновь. Опрокидывает остатки из своей кружки почти залпом, отправляет ее в раковину. – Расслабит, потому что выглядишь ты пиздец каким напряженным, - принюхиваюсь к содержимому в своей кружке, отдаленно догадываясь, что в ней может быть помимо кофе и делаю глоток почти сразу. Напиток обжигает внутренности, а толика алкоголя заставляет шумно выдохнуть пары, и закашляться. – Да ладно, ты как будто залпом выпил, просто расслабься, - он не выглядит пьяным или даже слегка выпившим, наверное, побаловал только меня выпивкой. Довольно благородно, но...? Сразу ловлю себя на мысли: а что сказал бы отец? И пытаюсь отогнать ее как можно быстрее.
[indent] Но этот человек, словно расставил маячки везде и всюду. В том числе на мой телефон. Потому что почти сразу раздается телефонный звонок. Я вытаскиваю телефон, выкладываю его на стол, прячу лицо в ладонях, потому что устал, откровенно заебался, бегать и прятаться, и пытаться доказать всем в этом мире (в особенности отцу), о том, что уже вырос и имею право делать собственный вывод. – Привет, папуля, как твои дела? – голос Итана вырывает меня из состояния полного анабиоза, заставляя убрать руки от лица. Перевожу взгляд с Итана на телефон, вижу значок «громкой связи» и забываю, как дышать. – Итан? – нескрываемое удивление в голосе отца, в ответ на который брат сейчас кажется завизжит от восторга. – Вот это сюрприз, да? Как тебе? – я подтягиваю кружку с кофе к себе и делаю несколько больших глотков. Они помогают мне выдохнуть, пока происходит разговор отца и сына, а я являюсь живым свидетелем происходящего. – Очень умно, Джеймс. Обмануть меня и сбежать к брату. Молодец, хвалю за сообразительность. Но ты же понимаешь, что я прекрасно знаю, где ты находишься и приехать, и забрать тебя мне не составит труда? – ого, это что угроза? Скорей нет, потому что даже за обозленным голосом слышу внутреннее волнение. Чего волноваться, я же не уехал в другу страну? Я просто сижу, мать вашу, на кухне у брата. – Ну, технически ты можешь сделать, что угодно, но я не пущу тебя на порог, даже если мне придется спать на коврике возле дверей, как собаке, ты же понимаешь это? – не успеваю ответить, потому что Итан, как рыцарь на коне въезжает в наш разговор, открыто и так нагло давая отпор нашему отцу. – Это очень глупо, Итан, ты прекрасно знаешь..., - не успевает договорить, потому что почти сразу получает ответ. – Очень глупо угрожать приехать в дом, где тебя никто не хочет видеть, особенно после того, что ты сделал. Я могу позвать сюда еще и Изольду и что тогда? Будешь брать дом штурмом? У меня беременная жена и я думаю ты прекрасно понимаешь, что я буду делать, если хоть кто-нибудь позволит себе побеспокоить ее, даже если этим «кто-нибудь» будешь ты, - чувствую, как меняется вибрации голоса и настроение, и в момент упоминания о Евы – Итан становится почти безумным. – Единственный вариант, который я могу предложить – встретиться завтра и обсудить все, что ты хочешь, может быть прийти к компромиссу, которые ты терпеть не можешь. Поэтому, если готов – мы с Джеймсом приедем завтра, место выбирай сам, а так, думаю – разговор окончен, - звонок сбрасывается, а я сижу в каких-то смешанных чувствах от того, что видел и слышал. С одной стороны, испытываю восторг от того, как быстро Итан разобрался с отцом. С другой стороны, представляю, что ждет нас завтра. Но рядом с братом мне реально как-то спокойно. А может, это просто действие волшебного напитка в кружке?
[indent] - Ладно, это была просто импровизация, впрочем, как и всегда, - голос брата звучит как-то вкрадчиво тихо. Это должно напрягать, но я не обращаю никакого внимания на такое явное проявление волнения. – Да уж, - только и могу ответить. Он замечает мое настроение и тут же пытается перевести тему. – Завтрак почти готов, поэтому – может все-таки перекусите? – я оборачиваюсь, заметив скользнувшую наверх Жасмин. Качаю головой. – Мы и так уже достаточно отвлекли вас друг от друга, и твоя жена, она, - тычу пальцем куда-то в сторону, - беременная, - очевидно, что да, - с нескрываемым удовольствием отвечает Итан, а я не могу не улыбнуться. – Да, очевидно, поэтому не буду мешать, тем более, что завтра предстоит тяжелый разговор и, я, наверное, пойду, потому что, - твоя подружка уже ушла, я понял, не дурак, - он подмигивает мне снова, а я веду себя, как настоящий идиот, который не понимает, что происходит, ну, или просто делает вид, что не понимает. – Я могу попросить тебя, налить еще, кофе... мне и Жасмин, это... - не успеваю договорить, как Итан в тот же момент оборачивается к плите и проводит все те же самые махинации, что делал прежде, чем выставить кружку с кофе перед моим носом. – День был очень эмоциональным, - единственное, что могу сказать ему в свое оправдание, но ответа не получаю. Брат молча выставляет передо мной кружки, едва сдерживаясь от того, чтобы не потрепать меня по макушке. Я всю жизнь был один и подобное проявление внимания от кого-то кроме друзей и родителей было для меня приятной дикостью. Наверное, именно поэтому я приехал сюда, а не куда-то еще. Не снял номер в отеле или не уехал гулять по ночному Атлантик Сити – ведь ни черта тут еще не видел – но безусловно могу сделать это завтра. День длинный, и безусловно мне нужно будет успокоиться, ведь неизвестно чем в итоге закончится наша встреча с отцом. – Спасибо, - забираю кружки, выхожу с кухни и торможу и порога, - за все, - вновь оборачиваюсь, но понимаю, что полная дезориентированность в доме немного смущает меня и запрещает делать следующий шаг вперед. – По лестнице наверх. Белая ручка – комната Кармен, черная ручка наша с Итаном, остальные – ваши с Жасмин, думаю разберешься сам, - на помощь почти сразу приходит Ева, которая прерывает мои мысли, и попытки Итана помочь. Она проходит на кухню, сразу к Итану. Успеваю заметить, как он прижимает ее к себе, а в мою сторону отправляется тот самый взгляд, будто подначивающий на что-то, но я так расслаблен, что не замечаю каких-то подтекстов.
[indent] Иду наверх, следуя подсказкам брата. Дергаю первую попавшуюся ручку, сую голову в комнату и вижу Жасмин, сидящую на кровати. – Оу, прости, но я искал именно тебя, - да, и нашел ее, молодец Джеймс, а теперь заткнись и пройди внутрь. Захожу, закрываю дверь за собой мыском кроссовка, потому что руки заняты. – Держи, очень крутой кофе, тебе понравится, - протягиваю одну из кружек подруге, сажусь рядом на край кровати. Внимательно осматриваю обстановку и понимаю, что это гостевая комната, которая кажется, раньше была спальней Итана. Судя по тому, как много мелочей на стенах и мебели, которые прямо-таки намекают и кричат о том, что да – именно его комната. – Интересно, он решил ничего не менять в доме совсем? Или..., - не заканчиваю мысль, потому что натыкаюсь на внимательный взгляд подруги. – За удачный побег и отличную компанию, - протягиваю ей свою кружку, чтобы ознаменовать следующий глоток небольшим ударом керамики о керамику. – Спасибо, что поехала со мной, это, правда очень важно для меня. И, отец звонил снова... Итан договорился с ним о встрече на завтра, поэтому, останемся тут, а дальше... В обще я думаю мы останемся тут на все выходные, если только за нашу выходку нас уже завтра утром не исключат из универа, кстати, об этом, - рассматриваю руки со всех сторон. Пятен от краски вроде не видно, а значит доказательств, что это были именно мы – ни у кого не будет. – Держим это в секрете, даже от Монти, иначе, - провожу большим пальцем по шее в неоднозначном жесте. Ладно, что-то я съехал с темы, хотя должен был делать совсем иное.
[indent] - Завтра вечером... - чувствую нервное напряжение в горле, которое мешает мне говорить, но отчаянно пытаюсь побороть его. Ничего такого нет, если вдруг я предложу, а она откажется. – Я не был еще в этом городе и хочу посмотреть на него. Вечером говорят, он особенно красивый. Как думаешь? Мы сможем завтра вечером прогуляться, ну, не знаю, по набережной? Или в центре, - начинаю нести какую-то чепуху, размахивать руками, как будто очень активно что-то объясняю ей, но и сам не замечаю, как оказываюсь ближе положенного. Кружка обжигает пальцы, но я не обращаю на это внимание. Потому что вновь ловлю ее взгляд на себе, понимаю, что пялюсь на ее губы и облизываю свои, словно вспоминая ее вкус. Не спрашиваю разрешения. Подаюсь вперед, чтобы поцеловать ее снова. Зачем? Как? Почему? Тысяча вопросов в моей голове. Поступки, не соответствующие логике. И дикое желание воспользоваться моментом, выразить благодарность и чувства, которые рвут душу наизнанку. Не то из-за алкоголя, не то из-за того, что понимаю, что сейчас приобрел самое надежное плечо в ее лице. Это невозможно игнорировать, как и наше предыдущий поцелуй, вечер на крыше, который закончился вот так вот... По моей вине. Не могу это отрицать - действительно виноват, поставив под удар спокойствие сразу всех, начиная с нашей общаги и заканчивая домом, в котором мы остановились. Но сейчас, пусть и веду себя, как эгоист, но делаю то, о чем мечтал всю дорогу, весь вечер, жадно хватая взгляд и слова девушки. Моей подруги. И плевать, что я снова все испорчу. Плевать. Потому что не хочу отпускать ее. Ни на секунду.

[indent] Я не могу от нее оторваться. Чувствую отдачу в каждом действии. Чувствую, как мой неловкий неуверенный поцелуй становится взаимным в момент, когда она притягивает меня к себе, словно не хочет, чтобы отстранился, словно думает, что могу это сделать. Господи, почему в этой жизни все так сложно. Почему для того, чтобы быть искренним нужно принять не одну сотню решений, сделать несколько десятков выборов и только после этого сказать «привет», улыбнуться или... просто поцеловать. Я не чувствую себя неловко или нелепо. Я делаю то, что хочу. Впервые в жизни поступаю так, как хочу сам, не по чьей-то указке и не могу насладиться ахуенностью этого момента. Наш поцелуй, спонтанный, но ахуенный – корона этого самого момента и мне так не хочется, чтобы он прекращался. Но что-то идет не так. Какое-то странное движение, которому поддаюсь почти сразу. Наши губы вот-вот разделятся, и я упрямо тянусь следом, чтобы не допустить этого. Неприятный укус заставляет меня застонать. Я облизываю губы почти сразу, прикрываю глаза, чтобы справиться с эмоциями, и сам не знаю, что именно сейчас испытываю, но явно что-то неповторимое. Не успеваю освободить голову от прошлых мыслей, как Жас целует меня снова, но уже сама. Все сомнения исчезают в ту же секунду и мне абсолютно плевать на все происходящее вокруг. Тянусь к ней навстречу, не знаю куда деть руки, особенно ту, что занята кружкой, но свободную благополучно устраиваю на талии. Скольжу выше, по рукам, плечам, до челюсти. Мягко притягиваю к себе, хочу придвинуться ближе, но не могу, как будто сел на суперклей, который мешает совершить любое лишнее движение. Не хочу, чтобы отстранялась. Хочу чувствовать ее губы на своих, хочу притянуть ближе, чтобы почувствовать ее руки вновь на моей макушке. Потому что это единственное правильное в сегодняшнем дне. При любом раскладе, при любых условиях я не пожалею о том, что поцеловал ее тогда на крыше и поцеловал сейчас, потому что так и должно было быть. Потому что не может быть дружбы между парнем и девушкой, если только этот парень не Монти и то, насчет него у меня есть некоторые подозрения. Как много нужно понять, а того, в чем нужно разобраться еще больше. Наверное, у тех, кто старше есть ответы на все мои вопросы, не просто же так, чокнутый – как я выразился изначально – старший брат женат, и мой отец, не отличающийся мягкостью в характере – тоже. Значит есть какой-то важный момент, какой-то секрет, который мне пока неизвестен.
[indent] Беру на заметку поговорить с одним из них чуть позже. Брошу монетку с кем именно, и все же склоняюсь к брату, который точно не начнет поучать и учить жизни в отличии от отца. Но сейчас – не хочу об этом думать. Алкоголь в кофе вперемешку с поцелуем Жасмин выметают из головы все лишние мысли. А когда она отстраняется – те снова нападают, обступают со всех сторон и норовят удавить. Прикосновение рук заставляет меня бросить взгляд на место соприкосновения. Слежу за плавностью движений, за тем, как моя кружка в простом действии оказывается рядом с ее на тумбочке. Не поднимаю глаз, потому что стесняюсь, а может, потому что боюсь какого-то осуждения. Не могу ответить на вопрос: откуда все эти мысли? Они просто есть и с ними не могу найти взаимодействие. Просто мучают и терзают. Прост заставляют нервничать, подталкивать к вопросу: а так ли все, как должно быть? Спасибо подруге, которая выбивает все лишнее из головы, как только нахожу ориентир в ее голове. Внимательно слежу за тем, как расслабленно и спокойно она ложится на кровать и хлопком приглашает сделать тоже самое. Выдыхаю так шумно, что, наверное, разбудил весь дом. Собираюсь с мыслями – ложусь рядом, нелепо укладывая руки на животе. Смотрю в белоснежный потолок, цвет которого едва можно разглядеть в кромешной темноте. Вслушиваюсь в ее голос, успокаивающий и тихий, заставляющий концентрироваться только на нем и ни на чем больше. – Да, и он, кстати, вполне нормальный, так что забираю свои слова назад, - ухмыляюсь, не решаясь повернуть голову в сторону лежащей рядом подруги. – Конечно, никаких проблем. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя не в своей тарелке и буду рад, если ты проведешь время с пользой и в приятной для себя компании, - пожимаю плечами, расслабляюсь полностью. Руки соскальзывают на кровать, я прикрываю глаза, вслушиваясь в собственное ровное дыхание. Не знаю, что сказать – молчу, и жду, когда Жасмин скажет что-нибудь первой. Мне кажется наступившая между нами тишина – как один из хороших признаков. Никому из нас не нужно рассказывать что-то или безостановочно говорить, чтобы хоть как-то заглушить повисшую тишину, чтобы чувствовать ненастоящий, искусственный комфорт. – У меня крутой брат, просто мы слишком плохо друг друга знаем, но одно я знаю точно – отец не единственный человек, который по плечу Итану, - пожимаю плечами снова, - не знаю, мне так кажется. Немного странно и неловко обсуждать за спиной людей, в доме которых мы остановились, и не знаю, можно ли делать так, если ничего негативного мы не сказали. Очередной вопрос без ответа. На который не могу найти ответ, потому что чувствую, как девушка рядом со мной придвигается ближе. Чувствую, как касается моей руки, сплетает пальцы и делаю тоже в ответ. Снова выдыхаю, потому что чувствую, как вся тяжесть сегодняшнего дня, весь этот стресс, преследовавший меня на протяжении вечера, постепенно уходит. Я могу дышать спокойно и не думать о плохом. Пока что. – Все будет хорошо, потому что иначе быть просто не может, - сжимаю ее руку чуть крепче, придвигаюсь еще ближе, отчетливо чувствуя ее плечо своим. – Мы Таунсенды, и у нас бывает только два состояния: либо все из рук вон хуево, либо настолько хорошо, что даже не верится, что так вообще бывает, - хмыкаю, поворачиваю голову, чтобы в последний раз перед сном встретиться с ней лицом к лицу. Губы горят от поцелуев и хочется прикоснуться к ней еще раз. Но... Безмятежность, полная расслабленность и спокойствие на ее лице говорят о том, что все мои планы и идеи все же лучше оставить на завтра. Сжимаю ее пальцы чуть сильнее, провожу большим по тыльной стороне ладони, чувствую бархат кожи. Последнюю ее фразу оставляю для себя в голове, как самый важный ориентир на завтрашний день. Проваливаюсь в сон быстро, чувствуя новую волну облегчения, как будто с плеч упал огромный булыжник и наконец дал мне возможность идти налегке. Завтра будет новый день и новые проблемы, с которыми я безусловно справлюсь, потому что... иначе быть не может.
[indent] - Доброе утро, соня! – подскакиваю на кровати от незнакомого голоса. Трудно ориентироваться в пространстве и пока осматриваюсь по сторонам сперва не узнаю комнату. – Выспался? – голос становится более отчетливым и узнаваемым, когда я вижу его обладателя. Итан выглядит слишком бодрым для того, кто вчера пол ночи готовил. – Судя по всему ты выспался куда больше, - голове сейчас треснет от резкого подъема, а каждым звук, издаваемый мной или старшим братом становится ржавым гвоздем, забиваемым в доску. – У нас через час встреча, поэтому советую поторопиться, на сборы мало времени, но, внизу завтрак и кофе. Много кофе, но на этот раз без секретного ингредиента – ты должен выглядеть как самый настоящий взрослый, чтобы убедить нашего дорогого папочку в том, что ты способен решать все свои вопросы самостоятельно и главное, без его вмешательства, - он так много говорит, что я не знаю, что хочу сделать больше – заткнуть уши или попросить его замолчать. Тупая боль в затылке заставляет зажмурить глаза, и снова растереть место боли. Но это ни хрена не помогает. – А где твоя подружка? – вопрос ставит меня в тупик, заставляет распахнуть глаза, несмотря на последующую боль и оглянуться. – Эм... - смотрю по сторонам снова и снова, но Жасмин рядом с собой не вижу. – Ева сказала, что в комнате ее тоже нет, если что, но, - кивает куда-то в сторону, - кажется, не сбежала, или... - пожимает плечами, двигается в сторону выхода. – В общем жду тебя внизу, - Итан исчезает за дверью, а я наконец могу полноценно изучить записку, оставленную на кровати. Не хотелось открывать ее при брате – не знаю почему: стеснение или нежелание посвящать его (пока что) в подробности своей жизни, но... как ни крути о ситуации с отцом он в курсе, поэтому, наверное, я веду себя как малолетний идиот и мне придётся еще ни раз покраснеть за свою недоверчивость. Нервно разворачиваю бумажку, читаю короткую фразу, выведенную знакомым почерком, складываю и прячу в карман. Наконец, нахожу в себе силы, чтобы добраться до ванной – попутно набираю подруге смс о том, что волнуюсь, но безусловно справлюсь с тем, что меня ждет. Обещаю написать время и место встречи чуть позже, на что почти сразу получаю мгновенное «ок» и соответствующий смайлик.
[indent] На сборы ушло меньше отведенного времени и его остаток я просидел на кухне, как на иголках. Итан внешне выглядит таким расслабленным, что начинаю ему завидовать, а еще тому, как трепетно он и Ева выглядят со стороны. Казалось бы – чего тут такого, подумаешь, муж и жена – это норма. Но мне всегда казалось, что устрой семьи должен быть таким же, как и моя, не придавая значения тому, что в каждой семье отношения строятся по-разному. Нет, я не хочу сказать, что отец и мать ведут себя иначе по отношению друг к другу, но видеть семью гораздо моложе своей – необычно и весьма интересно.
[indent] - Если ты не перестанешь пялиться на мою жену я могу начать ревновать, - ладонь брата ложится на мою макушку, слегка растрепывая волосы. Я вздрагиваю, потому что не был готов, что кто-то так беспардонно и нагло ворвется в мои мысли и заставит вылезти из укромного уголка моих размышлений. – Он может, - подтверждение Евы меня совсем не успокаивает, однако я не чувствую опасности, и вряд ли чувствовал ее даже если бы брат стоял напротив меня с ножом. – Можем ехать, - я почти сразу встаю с места, чтобы не мешать парочке и двигаюсь в сторону прихожей. Не хочу быть третьим лишним, особенно при условии, что «слишком долго пялюсь» на чужую жену. Странная скованность, руки дрожат, а ноги вообще отказываются слушать меня. Всю дорогу до назначенного места чувствую себя, словно сижу на подушке с иголками, которая как раз воткнута мне в задницу. – Успокойся, - Итан не отвлекается от дороги, но все же успевает бросить мне в сторону фразу, от которой легче не становится от слова совсем. – Легко тебе говорить «успокойся», - в ответ слышу лишь смешок и покачивание головой. – Не буду сейчас вести себя так, словно я старше раз в десять, и я не твой папочка, чтобы учить тебя жизни, у него у самого это неплохо получается, но тебе реально нужно успокоиться. Этот человек чувствует страх и уверенность за версту, как дикий зверь и нет, я конечно люблю своего отца, - он громко откашливается, как будто пытается избавиться от послевкусия произнесенных слов, - только ему не говори, - добавляет, и невооружённым взглядом можно заметить, как меняется его лицо, с каждым метром, приближающим нас к заданной точке в маршруте. – Но ты либо доказываешь всем, что ты взрослый и самостоятельный, либо всю жизнь живешь с хвостиком в виде родителей, - машина тормозит на этих словах. Пальцы брата нервно перебирают обивку руля, глохнет мотор и Итан выходит наружу. Прикрываю глаза, набираю полные легкие воздуха, успокаиваю внутреннего мальчишку. Стук по стеклу, лицо брата, опускающееся на уровне моего лица, внимательны взгляд и блять бьюсь об заклад – вот чуть-чуть его подправить и... – Ты идешь или что? – в ответ лишь киваю и дергаю ручку двери, чтобы выбраться наружу следом.
[indent] Отец ждал нас в условленном месте уже давно, судя по двум пустым чашкам с кофе стоящих на столе рядом с ним. Он тоже нервничал, и не знаю, от этого ли, или от того, что рядом со мной был Итан – я чувствовал себя гораздо уверенней, чем мгновением раньше в машине. – Привет, - садимся напротив. Смотрим друг на друга, изучаем взглядом, и я даже сейчас вижу, как отец тяжело выдыхает, словно хочет что-то сказать, но сдерживает себя. – Итак? – абсолютно расслабленный Итан складывает руки на столе и, кажется, мне нужно сделать также, иначе мы не будем похожи друг на друга – а, наверное, должны? Или нет? – Не понимаю, зачем весь этот цирк и почему мы не можем поговорить, как семья, а должны общаться на отдельной территории, словно мы главари мафиози, а Джеймс – разменная монета, которую ты попытаешься сейчас обменять на что-нибудь выгодное для тебя, - руки Итана в ответ на подобные слова соскальзывают со стола и теперь складываются в весьма уверенном жесте на груди. – А у тебя все дети разменные монеты или только мальчики? Может у тебя есть какой-то ритуал, и мне нужно будет сделать тоже самое со своим сыном? – фыркает так, что отца сейчас снесет с дивана в противоположную сторону. Я все еще молчу. Наблюдаю и впитываю. Чувствую себя так, словно это мои родители и они вот-вот разведутся, а теперь встал вопрос с кем же из них останусь жить я. – Ты все такой же невыносимо заносчивый мальчишка, - стеклянный, холодный, словно лезвие ножа, взгляд отца режет Итана поперек. Я сглатываю, но все так же молчу, продолжая наблюдать за происходящим. – А ты все такой же... - Хватит! – не знаю, как и почему и что вообще произошло, но я вздрагиваю от звука собственного голоса и от четкого удара кулаком по столу. Оборачиваюсь по сторонам, замечая обеспокоенный взгляд официантов, а затем возвращаюсь прямиком к мужчине напротив, к тому, кого всю жизнь называл собственным отцом. – Вы вдвоем ведете себя так, словно у вас война, только никто из вас не знает за что именно ее ведет, - говорю тише, расслабляю все еще сжатый кулак и убираю руки со стола. – Я не вернусь домой, потому что у нас был уговор, Итан со мной как гарант того, что разговор будет строиться честно и договоренности будут соблюдены, - не ожидал от себя подобных речей, но в глубине души очень горжусь тем, что веду себя не как подросток, а как взрослый дипломат, опытный и разумный. – Я взрослый и самостоятельный человек, который может отвечать за свои поступки, так же, как и каждый из вас, поэтому – я знаю, чем мне грозит прогул пар, знаю, что будет если сделать что-то не по правилам и знаю, чем это может закончиться для меня. И как бы сильно я не скучал по дому – возвращаться туда я не хочу, потому что впервые за столько лет я получил заслуженную свободу от чужого мнения и влияния, - говорю спокойно, но все еще не решаюсь поднять глаза, изучая чертову крошку на скатерти. Руки так и норовят скинуть ее вниз, но я не поддаюсь на такие странные позывы собственного мозга. – И чтобы сейчас не продолжать этот непонятное перетягивание каната – мы каждый останемся при своем мнении, а ты просто дашь обещание, что больше не будешь приезжать в общежитие для того, чтобы выманить, выкрасть меня или увезти домой, - произношу на одном дыхании, наконец, нахожу в себе силы поднять глаза, чтобы встретиться со взглядом отца. – И ты обещаешь, что ты не будешь прогуливать пары, потому что твои прогулы – лишь доказывают твою неготовность к самостоятельной жизни, - в его словах есть смысл, но пока я подбирал достойный ответ Итан успел меня опередить. – Подумаешь прогулял пару пар, как будто от пропуска высшей математики он станет хуже считать на калькуляторе, - фыркает он, заставляя меня захихикать, как самого настоящего дурачка. Встречаемся с холодным взглядом отца и замолкаем почти одновременно, словно по приказу. – Окей, я понял, - для себя делаю пометку прогуливать не так заметно или заклеивать Монти рот всякий раз, когда он попытается его открыть в дальнейшем. – Ответа достаточно, чтобы я выдохнул и попросил официантку принести мне кофе? – откидываюсь на спинку дивана почти одновременно с Итаном. Бросаю взгляд в сторону на брата, затем перед собой, на отца, и чувствую, как уходит напряжение. Разговор не строится и больше похож на перекидывание обвинениями или гробовым молчанием в те моменты, когда, просто нечего сказать. Но все же время близится к вечеру, место встречи с Жасмин я так и не назначил и начинаю нервничать из-за этого еще больше, чем утром перед встречей с отцом. – Подкинешь меня до набережной? – обращаюсь к брату в момент, когда отец на секунду отвлекается от нас двоих. Такое, конечно, почти нереально, но отсутствие последующих вопрос все же говорит об обратном. – Да, мне как раз нужно с тобой кое-что обсудить, - брат подмигивает, а мне становится не по себе, потому что тот безумный огонек в глазах может обозначать только одно.

[indent] Машина тормозит возле набережной. Как раз там, где я и назначил встречу Жасмин. Итан глушит мотор и поворачивается ко мне полубоком, молчит и так странно и внимательно смотрит, что даже заставляет поежиться. – Наркотики – зло, Джеймс, - я закатываю глаза в ответ на это, откидываю голову на подголовник сидения. – Ладно, если что - я пытался, - удар по плечу, заставляет выпрямиться. – На самом деле я хотел поговорить с тобой, о чем не говорил, наверное, наш пуританский папочка, но я уж точно знаю, что и как надо и как сделать, так что на, вот, пусть будет, мало ли, - дергает на себя мою правую руку и хлопком по ладони оставляет на ней пакетик с неоднозначным содержимым. – Серьезно? – брат в ответ пожимает плечами и отстраняется. – Я не знаю, просто, ну, знаешь, всякое бывает, - разводит руки в сторону, - я просто пытаюсь быть старшим братом для младшего брата, - еле сдерживаюсь, чтобы снова не закатить глаза. – Ладно, спасибо, - прячу пакетик во внутреннем кармане куртки, - но он вряд ли пригодится, потому что, - ты что без них? – я думал, что он ободряюще хлопнет меня по плечу, но кажется собирался это сделать до того момента, как я отрицательно качнул головой. – Нет, я просто пока не готов это обсуждать и вообще не очень понимаю, что происходит и как все это происходит и... в общем, я пока не готов, - опускаю глаза, потому что стыдно, потому что нечего сказать, а еще немножко страшно, потому что он так смотрит, словно я только что признался в убийстве. – Ой, да ладно тебе, расслабься, я понимаю. Но, если что – знай, что мне ты можешь доверять, - Итан выглядит серьезным, что странно, при условии его вечных попыток поддерживать наиболее расслабленное настроение и еще он слишком много шутит, что иногда начинает раздражать – будто у меня не один отец, а двое, а может это я просто пока не дорос до их уровня шуток? – Давай выскакивай, надеюсь такси сможешь вызвать домой, адрес знаешь или куда вы потом? – я в ответ лишь пожимаю плечами, - ну, если что – позвонишь, - брат хлопает меня по плечу, а я наконец получаю моральное разрешение выйти из машины.
[indent] Отправляю первое смс в момент, когда машина брата трогается с места в противоположном от меня направлении. Вторую отправляю почт сразу. И еще одну. И еще. И еще несколько смайликов. И отправлял бы их, наверное, так долго, что успел бы довести мобильного оператора до суицида, если бы Жас не ответила на последнюю. Жду на обозначенном месте, мнусь с ноги на ногу и очень откровенно нервничаю. Ничего же такого не произошло и вряд ли произойдет, а этот пакетик во внутреннем кармане прям печет, словно раскаленный уголь. Незнакомая машина тормозит прямо передо мной. В приветственном жесте поднимаю ладонь в адрес водителя, точнее, водительницы, которая ослепительно улыбается мне через стекло и отвечает подобным жестом в ответ. Жасмин вылезает из машины почти сразу. Происходит какая-то заминка, я не успеваю попрощаться с..., наверное, сестрой Жасмин – она уезжает гораздо быстрее, заставляя нас слегка закашляться от поднявшейся вокруг пыли. – Привет, - улыбаюсь во все тридцать два зуба, когда подруга приближается ко мне максимально близко. – Ну, я остаюсь в общаге, поэтому, думаю, что все хорошо, правда в следующий раз мне придется заклеить рот Монти, чтобы он никогда и никому не смог сказать что-то лишнее, - не скрываю довольной улыбки, впервые искренней за весь день. Тяну к ней руку, чтобы переплести наши пальцы снова и тяну за собой, - пойдем, - зову, а сам пока даже не знаю куда. Прогулка по набережной может быть наполнена любыми дополнениями, но как ни крути, в это время суток она будет особенно интересной: пестрящие вокруг ларьки, предлагающие всякую всячину, люди навеселе и яркая сочная музыка, которая притягивает к себе своими чарующими мотивами.
[indent] Проходим мимо уличных музыкантов. Останавливаюсь на секунду, чтобы вслушаться в неизвестный мотив. Интересно, тут всегда так весело или только в выходные. – Давай потанцуем? – протягиваю руку Жасмин, встречаюсь с ее смущением в глазах. Не жду отрицательного ответа, я просто не готов к нему, поэтому где-то в глубине души надеюсь, что она все же мне не откажет. Скольжу взглядом по ее лицу, снова и снова сталкиваюсь с этим невинным смущением и не могу сдержать улыбку. Делаю шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нами и говорить чуть тише. – Да ладно тебе, это также, как и в клубе, только воздуха больше и пол чуть жестче, - пытаюсь уговорить, упрямо продолжаю потягивать ей руку до тех пор, пока не возьмется за меня. Тяну к себе, вспоминаю, как это делать, потому что последний раз танцевал на выпускном и слабо представляю, как это делать не под пристальным взглядом ненавистных одноклассников, а простых прохожих. Я не одет в костюм, на Жасмин нет вечернего платья и воздух гораздо легче, чем в душном школьном зале. Притягиваю ее к себе ближе, не убираю руку с талии, второй цепляюсь за ее свободную, в очередной раз сплетая пальцы. Главное, не опозориться. А уличные музыканты и сами прекрасно знают, как придать обстановке немножко волшебства и романтики. Осталось только выкинуть какую-нибудь глупость, чтобы этот вечер полностью и целиком стал нашим. По-настоящему, истинно нашим. Взбалмошным, беспокойным. Невинным и ярким. Таким же безумным, как и мы сами, когда находимся в обществе друг друга. Идеальные 2 и 2, без лишних цифр и элементов.

[indent] Я очень люблю задавать темп, ритм, настроение. Мне кажется, я был бы отличным барабанщиком, если бы уговорил отца купить себе барабанную установку. Ну, если честно, такого разговора у нас не было - мое решение играть именно на гитаре, будь то акустика или бас - было мое личное решение, которое никто не оспаривал. Родители не запрещали мне заниматься любимым делом, отец даже сделал мне отдельную пристройку, в которой с лёгкостью можно было уместить пару танков, но для меня этого места было мало. Мне не удалось собрать школьную группу, потому что вокруг меня были либо зазнавшиеся дети богатеньких родителей, либо не играющие ни на чем дети. Мечта так и осталась мечтой, а я играл для себя, для души и тела. Чувствовал музыку, ритм. Чувствовал все это, как и сейчас, когда прижимаю Жас к себе ближе. Мы двигаемся очень медленно, словно в съемке слоу мо, но этот момент настолько прекрасный, что, если бы мог прямо сейчас написал песню. Которая стала бы нашим позывным, нашим гимном. Гимном? Чего? Отношений? Дружбы? Нет. Скорей вечера, потому что это именно тот вечер, который хочется запомнить и прокручивать в своей голове в особенно грустные моменты жизни. Как меняющиеся кадры в кино в момент, когда главный герой осознаёт весь масштаб проблемы или отчетливо понимает, какую ошибку допустил. В романтичных комедиях за этим следует поездка до аэропорта, вокзала, в другой город или даже на другой континент. Все ради того, чтобы удержать и вернуть то, что можно было и нужно было удерживать с самого начала. Стандартная схемам такой же стандартный сюжет, на который я не согласен.
[indent] Сжимаю талию девушки чуть сильнее. Чувствую, как ее голова мягко ложится ко мне на грудь и, наверное, она сейчас так отчетливо слышит стук моего сердца, что на мгновение становится стыдно. Оно меняет ритм с спокойного на учащённое так резко, что кружится голова. Я сдерживаю в себе порыв коснуться макушки губами, или втянуть носом аромат ее волос. Кажется, будто ещё рано. Будто она к этому ещё не готова, как, наверное, и я. И пусть внутри меня все твердит об обратном - мои попытки привлечь ее внимание кажутся какими-то глупыми, подростковыми. Мне хочется быть старше и умнее, вести себя спокойно и расчетливо и в конце концов понимать, что именно я чувствую и не стесняться этого. - Мы задаем ритм этого вечера для всех, - отвечаю чуть слышно, мягко приживая ее к себе. Встречаюсь взглядом с ней, улыбаюсь, сдержанно, но искренне потому что не могу быть с ней другим. С первого момента нашего знакомства привык говорить все в лоб и не скрывать чувств, потому что всегда считал, что это некрасиво, просто отвратительно и будет каким-то космическим неуважением по отношению к близкому человеку.
[indent] Но потом все изменилось. Все стало слишком сложным, запуталось и превратилось в моток с нитками, где дёрнешь за конец и ничего не распутается. Придётся сидеть и копаться, ковыряя каждую нитку, чтобы в конце концов, потратив уйму времени, разобраться в этом. Я - был этим мотком с нитками. Отношения с отцом, брат, который был мне почти чужим, но мне хотелось, чтобы было иначе, моя лучшая подруга, которая перестала ею быть в один прекрасный момент, когда в голову пришло осознание влюблённости. Наши плавные движения, этот танец, романтика, которая витает в воздухе и проникает под кожу, в легкие, в сердце и, что самое главное, в мозги - все это не случайно. Мне кажется, будто сегодня День Святого Валентина и если я раньше считал этот день глупостью без аргументов, то сейчас в этом убеждаюсь окончательно. Творить романтику можно каждый день, а не раз в году. Цветы на клумбе, вот эти импровизированные танцы на набережной, игра на гитаре на побережье, зефир на костре и много-много поцелуев - все это можно сделать без повода. Просто так. И почему я стал таким любителем романтики? Наверное, мама не просто так говорила, что я очень похож на своего отца и каждый раз говоря это я обижался. А на деле - все действительно так. Я не знаю полноценную историю их отношений, хотя нет, знаю, но, наверное, только ту часть, которую мне хотели рассказать и, никогда не произнесу подобного вслух, но... Их история реально стоит отдельного фильма. И теперь я хочу, чтобы наша история с Жасмин стала второй частью, сиквелом или реинкарнацией их истории. Вот так просто. Потому что мне так хочется.
[indent] Как и хочется, чтобы наш танец не заканчивался. Музыка останавливается, скромные аплодисменты окружающих нас парочек и самих музыкантов вгоняют в краску и выметают из головы лишние мысли. Я смущено улыбаюсь, притягиваю девушку за талию, не желая разрывать контакта, веду ее через толпу любопытных зевак, которые только и мечтают, что пялиться на нас так, словно мы бегали по улице голыми или занимались ещё какой-то абсолютно ненормальной ерундой. Мне плевать. Я получил невероятные эмоции и опыт - делать что-то на публике, подавляя в себе желание бежать без оглядки - тоже нужно уметь. Но сейчас мне все равно. Я иду следом за Жасмин, которая, кажется выбрала наше дальнейшее место назначения. Не задаю лишних вопросов просто иду, молча, слежу за дорогой, чтобы ненароком не врезаться в какой-нибудь столб, потому что отвлекаюсь. На ее плечи, на ее волосы, на то, как она уверенно ведёт меня за собой, и чувствует себя также уверенно. Вижу вокруг себя слабо освещённый пляж, слышу голоса, но не реагирую на них до тех пор, пока не услышу тот самый, нужный голос. Мы тормозим внезапно, так, что я едва не врезаюсь в Жасмин на полном ходу. Улыбаюсь, как идиот, слежу за тем, как она скидывает босоножки. Делать нечего, повторяю за ней, чувствуя опору в ее руках, но не позволяю себе опереться. - Я тебя раздавлю, если упаду, - объясняю своё поведение, встречаюсь с недовольным взглядом и в ответ на него лишь пожимаю плечами. Пальцами цепляю почти на ходу свою и ее обувь, держу ее за руку и веду за собой, вперёд по едва тёплому песку. Слышу аромат прибоя и его тихую мелодию. Прикрываю глаза, чтобы насладиться этим моментом. Вдыхаю полной грудью соленый воздух и улыбаюсь, когда бросаю взгляд на свою спутницу. - Да, - емкий ответ, который полностью подтверждает ее прежнюю реплику. Здесь действительно очень красиво. И, наверное, ночью красивее, чем днём. Днём под солнцем атмосфера и окружение другое, обыденное и простое. Ночью все преображается. Иначе смотрятся белоснежные яхты и, наверное, серый песок под лунным светом и бликами фонарей кажется звездной пылью. Не отступаем, когда тёплый прибой омывает ноги, будто приглашает к себе.
[indent] Хочу предложить искупаться, но Жасмин опережает меня. В тот момент, когда я хочу открыть рот, чтобы озвучить вслух своё желание, она уже снимает с себя платье, отправляя его бесформенной кучей на песок. Скольжу взглядом по отражённому телу, непозволительно долго, так долго, что становится стыдно, но я не в силах отвести взгляд. Замираю на месте, словно заворожённый, не могу произнести даже звука. Мысленно я уже был в воде, раздетый, на одном уровне с Жасмин, а на деле стоял на берегу и единственное, то остужало мой внезапно разгоряченный пыл - тёплый прибой. Что-то происходит. Как будто кто-то возвёл курок и совершил первый выстрел в воздух. Девушка меняет правила игры, заставляет оцепенение спасть с тела. Я слежу за тем, как она быстро-быстро забегает в воду, не стесняясь брызгаться ею во все стороны. Оказывается в воде по самую шею, что-то говорит, но я не слышу. Порыв ветра уносит ее слова куда-то далеко от меня, а я стараюсь напрочь все органы чувств, чтобы не упустить ничего. Даже самой маленькой детали. Сокращённое расстояние между нами, даже при условии, что подбирается она ко мне на животе по песку - выбивает землю из-под ног ещё сильнее. Кажется, я потерялся в пространстве и не могу вернуться на твёрдую поверхность. Моргаю несколько раз. Вижу перед собой ее ладонь. Слышу голос. Вижу, как она отстраняется от меня, словно обиженная, но я точно знаю, что это за уловка. Со скоростью фурии снимаю с себя всю лишнюю одежду. Не чувствую смущения от того, что остаюсь в одних трусах и буквально с разбегу оказываюсь в воде. Ныряю с головой. В темноте даже с открытыми глазами ничего не видно, поэтому опираюсь лишь на одну интуицию, которая подсказывает мне месторасположение моей цели. Выныриваю перед ней, хватаюсь за руки. Чувствую следующий поток брызг, который она отправляет прям мне в лицо. Не успеваю увернуться и теперь вытираю мокрыми ладонями лицо, чтобы сбить с глаз водную пелену. Жасмин нагло пользуется моей проблемой, отплывает чуть дальше, чтобы через мгновение снова оказаться в плену моих рук. В воде чувствую себя уверенно, а рядом с ней - ещё более уверенным. Даже лицом к лицу. Даже, когда выдыхает мне почти в губы, сдаётся, заставляя мои губы расплыться в довольной улыбке. - На войне все средства хороши, - отвечаю моментально и жду тот самый обещанный приз. Тянется к моим губам, чтобы оставить на них поцелуй. Отвечаю не раздумывая. Тянусь следом, в момент, когда отстраняется, потому что мне мало. Хочется ещё. Хочется больше. И когда поцелуй углубляется - я не чувствую смущения. Не думаю о том, что все между нами неправильно или не так, как должно было быть. Все именно так, как надо. Мы пришли к единственному правильному пути, на который должны были ступить гораздо раньше, но просто не решались. То был страх или общая неуверенность, но сейчас, когда ее руки скользят по моей шее и плечам, не стесняясь притягивать к себе ближе, а я в ответ на это сжимаю талию и тоже... пытаюсь быть ближе - все страхи и вся неуверенность исчезли, будто их никогда и не было. Мысли путаются и не дают рассуждать. Я просто поддаюсь ей, ее желанию и такому же сумасшедшем своему. Тихий стон с губ постыдно срывается в момент, когда она отстраняется. Изучаю ее лицо. Его так плохо видно, но даже тусклого света хватает, чтобы вспомнить как оно выглядит. Кажется, я выучил его почти наизусть, за такой короткий срок и... это правильно. По-другому теперь быть просто не может. И неважно, что пару часов назад я думал о том, что запутался, о том, что в моей жизни полный беспредел, и нет ни одного светлого момента. Как я ошибался.
[indent] Вопрос вслух, пока есть возможность набрать в легкие кислорода. Я выдыхаю, выпускаю все ранее собранное внутри себя наружу. Молчу, словно проглотил язык, а сам думаю, потому что... да? Ответ: да. И никак иначе. - А ты этого хочешь? - вопросом на вопрос, дурацкая привычка, за которую не раз получал от отца, но все равно продолжаю ею пользоваться. - Мне кажется - это было бы идеальным продолжением нашего свидания, - называю вещи своими именами. Да, это свидание. Да, это наше свидание. Наше первое свидание, наш общий вечер, который, наконец, внёс ясность в происходящее. - Я думал, что ты видишь во мне только друга и честно говоря, был очень огорчён такими мыслями, но, - тянусь к ней снова, чтобы пальцами прикоснуться к коже, выше по талии, пока не доберусь до плеч. Как-то странно провожу обеими руками по мягкой коже, выше к плечам, тяну ее к себе, чтобы поцеловать, в тот момент, когда упрямый поток воды старается разделить нас. - Теперь я не думаю об этом, - касаюсь губами ее губ снова. Мягко, будто спрашиваю разрешения. Аккуратно, как будто пытаюсь убедить самого себя и дать шанс ей убедиться в том, что между нами все по-настоящему. Все действительно так, и мы теперь пара. – Представляю себе лицо Монти, когда он узнает, если вообще узнает, - пожимаю плечами, успеваю осечься до того момента, пока поставлю на нас такое очевидное клише, поэтому эти фразы бросаю куда-то в сторону, озвучиваю мысли вслух, пока руки упрямо тянут девушку к себе. – Но меня не остановит даже это, - искреннее дополнение, которое говорю в глаза. Не стесняюсь своих чувств. Я должен быть таким же смелым, как и она, если не смелее, а раз ей удалось озвучить вслух такие вещи, то и я могу. – Ты дрожишь, может пойдем на берег? – проявляю заботу, в ответ на которую она лишь сильнее прижимается ко мне. Тянусь к ее губам за следующим поцелуем, целую с жадностью и, наконец, решаюсь приподнять ее тело выше, к себе, вынудить обвить ногами бедра, чтобы не позволить отстраниться из-за потока воды, или по каким-то еще одному Богу известным причинам. Задыхаюсь от нового поцелуя, чувствую отчетливо, как накрывает с головой какое-то новое чувство, ранее мне неизвестное. Хочется коснуться губами ее шеи, опуститься ниже, поддаваясь давлению тонких пальцев, путающихся в волосах. Все это ново и странно и мне так не хочется торопить события. Мы ступаем на очень скользкую дорожку, не известную ни мне, ни, скорей всего, ей. От этого кровь начинает бурлить еще сильнее, голова кружится, хотя это скорей из-за недостатка кислорода. Она проникает в мое сердце и в мой разум, заставляет полностью отвлечься от мыслей, какими бы они ни были. Тянусь к ней снова и снова, забираю каждый поцелуй с губ, будь он влажным и страстным или мягким и ненавязчивым. Эта лавина эмоций сносит меня сильнее, чем волны во время шторма. И даже компания молодежи, расположившаяся в воде, поблизости не мешает и не пугает меня. Не смущает. Не заставляется стесняться ни себя, ни того, что происходит между нами, ни моих таких новых чувств и эмоций. – Пойдем на берег, - задыхаюсь, пытаюсь набрать в легкие побольше кислорода, но проигрываю собственному желанию. Тянусь снова. И снова, и снова. Поцелуй за поцелуем. Мягко, ненавязчиво, жадно, так, будто, когда этот вечер закончится не будет их больше.
[indent] Проявляю упрямство и все же несу ее на берег. Не позволяю расцепить ноги, держу за бедра, едва не впиваюсь в них пальцами. – Ничего не хочу слышать, ты точно замерзла, - говорю, а сам в это не верю. У меня кровь просто кипит, а тело горит, как будто в огне и вряд ли она – испытывает что-то не похожее на это. Но все же выношу ее на берег. На песок, который липнет к мокрому телу. Вряд ли мы сможем одеться сейчас, вряд ли мы вообще сможем сделать хоть что-нибудь кроме того, как целоваться, потому что я хочу этого. Прямо сейчас хочу так сильно, как никогда не хотел. И не важно, что песок завтра утром будет во всех даже самых труднодоступных местах. Плевать. Укладываю ее на песок, сам оказываюсь рядом, на уровне ее лица. Оставляю на губах поцелуй, потом еще один, не в силах оторваться от нее, когда так упрямо тянет к себе. По телу россыпь мурашек, я вздрагиваю, когда чувствую холодные пальцы на плечах и приближаюсь еще ближе. Губы к губам. Едва ощутимо, чтобы позволить и себе, и ей смириться с неминуемым отстранением. – Я могу позвонить Итану, и он заберет нас домой, - говорю еле слышно прямо в губы. – Мы замерзнем быстрее, чем кажется, ветер сменился, а мы насквозь мокрые, точнее, полностью мокрые, - улыбаюсь, не могу сдержать нервного смешка, который перестает быть нервным, как только встречаюсь с ее улыбкой. Мокрые волосы оставляют на плечах влажные следы, а копна ее волос так красиво рассыпается по плечам, что я еле сдерживаюсь, чтобы не облизнуться. – Я не подберу момента лучше, чем сейчас, но ты очень красивая, не знаю, часто ли тебе об этом говорят, но хотелось бы, чтобы чаще, потому что это правда, а я обещал самому себе никогда тебе не врать, - произношу вслух такие важные вещи, от которых по всему телу проходит дрожь. Мягким движением руки скидываю с ее щеки песчинку, оставляю поцелуй, который целиком и полностью доказывает, что даже если она будет по самую макушку в песке – будет такой же красивой и никто и ничто не заставит меня изменить моего решения. Кажется, этот вечер стал для нас действительно важным. Отправной точкой, началом чего-то нового и... такого заветного, что даже думать об этом страшно и запретно, не то что говорить вслух. Все мои эмоции, смущенные или, нет, но теперь они нашли выход, оказались в руках, в тонких пальцах, вместе с моим сердцем, которое я хоть сейчас готов вырвать из своей груди. Наверное, так впервые влюбляются?

[indent] Если бы я мог – застрял бы в этом моменте навсегда. Единственное, что меня подкупает – ближайшее будущее, которое безусловно подкупает возможными поворотами и главное – присутствие рядом со мной Жасмин. В Париже у меня практически не было отношений – лишь мимолетные свидания, несколько недель отношений, которые безусловно заканчивались по стандартной схеме – извини, дело не в тебе, дело во мне. Мне кажется я слышал эту фразу так часто, что мы бы предугадать, когда в очередной раз ее услышу. Не знаю уж, кто на самом деле был тот злополучный камень преткновения: моя очередная неудачная пассия или я сам, порой со своим слишком взбалмошным характером и поведением, словно у подростка, но. Я тот, кто я есть и вряд ли меня или мой характер можно изменить, сделать более покладистым или наоборот менее сговорчивым – это буду уже не я. И я не хотел становиться другим, изменять своим привычка и поведению. Я хотел оставаться Джеймсом Таунсендом – слишком упертым, чтобы быть покладистым и слишком взбалмошным, чтобы надевать на свое лицо маску серьезности, прямо как у моего отца. Но сейчас внутри меня настолько спокойно, что даже внезапное появление отца или всей семьи со всеми многочисленными родственниками, которые будут галдеть без остановки, перебивая и мешая друг другу не смогу сбить с меня этот настрой. Жасмин дает мне уверенность в себе. Я не чувствую двойное дно, вед себя спокойно и естественно. Не думал, что буду настолько романтичным, но кажется – это она на меня так влияет. Не этот необыкновенный вечер, нет, день, забудем о том, что было утром и если вычеркнуть из воспоминаний разговор с отцом – то проснуться утром и не обнаружить рядом девушку, от которой сходишь с ума – возможно романтично, если только знать где она находится, и быть уверенным в том, что не будет следом этой коварной фразы.
[indent] Мне стоит большого труда оторваться от ее губ. Честно. Не думал, что буду в таком восторге и каком-то странном предвкушении от простых поцелуев – думал, что ей вообще не понравится и скорей всего в следующий раз я буду целовать не девушку своей мечты, а гребаные помидоры, или, не знаю, смотреть уроки на ютубе? Как это работает? Почему моя голова вообще забита подобными вопросами, вызывающими на моем лице какую-то идиотскую улыбочку. Отстраняюсь, так вовремя улыбаюсь в ответ на ее комментарий. Встречаюсь взглядом с ее, тянусь за следующим поцелуем. Отстраняюсь, чтобы коснуться щеки, смахнуть так мило прилипшие песчинки к ее скулам. – Ты такая красивая, - рвется наружу искренне и честно. Тянусь к ней снова, чтобы запечатлеть свои слова. И потому, что хочу вновь почувствовать ее губы своими губами. Попробовать их на вкус, такие мягкие и нежные. Подаюсь вперед, потому что не могу оторваться и так не хочу, чтобы расстояние между нами было больше, чем расстояние между губами в таком желанном соприкосновении. Она сопротивляется в шуточной форме, но я не могу оторваться. Правда не могу. Мне хочется, чтобы этот момент тянулся бесконечно долго, совсем забыв о том, что на улице действительно похолодало, а мы оба мокрые до нитки. – Еще один, последний, правда, - говорю чуть слышно, уговариваю, когда вновь сокращаю расстояние и, наконец, нахожу в себе силы встать на ноги. Наспех собираюсь, это помогает согреться, но совсем чуть-чуть. Помогаю Жасмин встать на ноги следом за мной, подаю руку, затем одежду, так наспех разбросанную на берегу. Накидываю ей на плечи свою куртку и босиком, взрыхляя пальцами прохладный песок, под руку, как в финале самого красивого фильма – веду ее обратно на набережную, на дощатый пол. Помогаю обуться, придерживаю за руку, смеюсь в ответ на ее бормотания, пока упрямые сандалии никак не хотят садиться на ее ноги. Еще чуть-чуть и опустился бы, чтобы подставить колено, но этого не требуется, да и я сам, наверное, выглядел бы очень глупо. Пора кончать рассуждать о том, как я выгляжу и просто переключиться на то, что все просто идеально, и даже если я сейчас буду бегать на голове – если Жасмин будет смеяться и улыбаться также звонко – значит ничего страшного не произошло. Половина пешего пути проходит в отвлечении на поцелуях и полно концентрации внимания друг на друга. Другую половину решаем, как именно добирать до дома, и в итоге оказываемся с молочными коктейлями, ждущими такси на одной из самых оживленных улицах города.
[indent] Дорога до дома кажется слишком быстрой, даже при условии, что мы собрали все пробки какие только могли собрать в это время суток. Никогда бы не подумал и не поверил в то, чтобы буду так счастлив каждой из них. Не позволяю себе тянуться за следующим поцелуем, но позволяю себе изучать ее со стороны. Не хочу быть чересчур надоедливым, нарушая личное пространство буквально повсюду. Борюсь с самим собой, привожу аргументы и ту же к ним же контраргументы. Наверное, очень глупо выгляжу со стороны – осталось только начать рассуждать вслух и первая психушка у нас на пути – окажется моим пристанищем на ближайшие десять лет. Но, как бы я ни старался совладать с собой, своей совестью и эмоциями, бушующими внутри, как сумасшедшие, одно остается неизменным. Я не могу разделить наши сплетенные пальцы, потому что только так могу убедить самого себя в том, что она действительно рядом, настоящая, не выдуманная иллюзия, не какой-то образ, выстроенный в моей голове по прототипам всех тех идеальных девушек, о которых рассказывали мне друзья. Мне казалось, что со мной такого просто не может случиться, что отношения – вообще не для меня. Что я какой-то другой, вряд ли понравлюсь такой девушке, как она. Мой отец – пример самой настоящей уверенности в себе и мужской силы, каждый раз, когда смотрел на него, такого мягкого и спокойного по отношению к матери – не мог поверить в то, что с ней он именно такой. Итан – пусть и ведет себя порой, как подросток, со всеми его колкими замечаниями и шуточками – тоже меняется, как по щелчку пальцев, стоит его жене появиться в радиусе метра. Наверное, я выгляжу точно также рядом с Жасмин, просто никто мне об этом не скажет. И мне нравится это состояние. Нравится держать ее за руку, касаться губами костяшек пальцев, показывая все свое уважение к девушке, находящейся рядом со мной. Родители идеальный пример модели поведения своих детей и, как не сложно было бы об этом говорить, но мне хотелось прямо сейчас позвонить отцу и сказать, что я благодарен за этот самый пример. За то, что показал, как нужно вести себя с девушкой, неважно какая она по характеру или внешне, в первую очередь – ты мужчина, все остальное уже не имеет значения. Делать комплименты, быть галантным, когда это требуется, наступить на горло собственной гордости и не быть заносчивым ублюдком, когда нужно что-то подать или принести – проявлять элементарную вежливость, ведь в этом нет ничего страшного. Ни одна девушка в мире не воспримет тебя, как там говорят, каблуком, если ты пойдешь ей навстречу, предложишь вариант развития событий, поможешь достигнуть компромисса, а не быть упрямым козлом – чего у меня, не скрою, тоже не отнять. И мне нужно было лететь через весь мир, чтобы оказаться здесь и понять, что это такое – по-настоящему влюбиться и быть готовым свернуть горы ради того, чтобы она улыбнулась. Я – самое строгое начальство самому себе прямо сейчас и любая ошибка, любой неверно сделанный шаг – будет караться смертью. Потому что вряд ли смогу простить себе даже самую маленькую глупость.
[indent] Оказываемся в доме. Двигаемся как можно тише, ведь погашенный свет в каждом окне непременно подтверждает крепкий сон каждого из обитателей. Поднимаемся вверх по лестнице, повторяя вчерашний маршрут – кажется стал лучше здесь ориентироваться, но все равно боюсь и переживаю по ошибке дернуть ручку, ведущую в чужую спальню. Не то, чтобы я боялся увидеть что-то лишнее, скорей не хотел разбудить. Хочется остаться в состоянии невесомой тишины как можно дольше, и чтобы она нарушалась только звуками наших поцелуев. Снова не можем оторваться друг от друга, тянемся, не желая отстраняться. В моей голове сейчас нет абсолютно ничего. Что мной движет – тоже не смогу объяснить. Просто хочу целовать ее как можно дольше. Касаться губами губ, неловко скользнуть ниже по шее, чтобы следующий такой странный и необычный звук разорвал тишину. Замираю на мгновение. Стон, слетевший с губ Жасмин, до сих пор висит в воздухе. Встречаюсь с ней взглядом, тянусь вновь к ее губам, утягивая за собой в комнату. Не знаю в чью, уже даже не боюсь, если вдруг окажемся в чужой, на глазах у всех. Хочу услышать это еще раз. Такой необычный, предательски громкий и сладкий звук, от которого срывает крышу, а поцелуи становятся более жадными и быстрыми. Тихий шепот Жасмин нарушает тишину, высказываясь откровенно о своих желаниях, подталкивает меня к краю, на котором хочу оказаться как можно быстрее. Внутри все сжимается от предвкушения. Боюсь и схожу с ума одновременно, потому что не знаю, как быть и что делать. Не хочу признаваться в своей неопытности, не смогу смотреть ей в глаза после такого, поэтому принимаю решение действовать, полагаясь лишь на свою интуицию – надеясь, что она не подведет меня в очередной раз – и на ее тихие стоны, которые непременно скажут мне все открыто и честно.
[indent] Тяну ее за собой ближе к кровати. Кажется, мы в моей комнате, как раз там, где провели прошлую ночь и теперь вернулись снова, чтобы перейти на новый этап. Так быстро? Так скоро? Теряюсь в сомнениях и чувстве страха, который сковывает меня моментально. Тормозит все мыслительные процессы, и всю мозговую деятельность. Губы вновь тянутся к шее, оставляя еще один мягкие поцелуй. Пальцы ложатся на талию, нащупываю ткань, от которой хочется избавиться быстрее, потому что под ней горячая кожа, которая наверняка выбьет из меня все сомнения. Но моя футболка соскальзывает с плеч гораздо быстрее, почти одновременно с моей курткой, в которой Жас пробыла всю дорогу назад. Не задаю лишних вопросов, хотя один навязчиво продолжает крутиться в моей голове, не давая покоя. Наверное, я тот самый тип парней, который слишком много думает, забывая о том, что можно просто отпустить ситуацию и действовать по наитию. С ее губ вновь срывается стон, стоит рукам скользнуть ниже по изгибам тела, под платье, по бедрам. Превращаемся в один комок из тел, не чувствуя неловкости в момент, когда с нее спадает ткань платья, а пряжка ремня на моих джинсах гремит так, что кажется, разбудила весь дом. Опускаю взгляд вниз, наконец позволив себе оторваться от ее губ. Слежу за тем, как она старательно пытается избавить меня от лишней одежды и, не знаю почему, но, - это чертовски возбуждает, - дышу ей прямо в губы, озвучиваю собственные мысли, которым не разрешено было вырываться наружу. Внезапно становлюсь смелее, перенимая эстафету ее рук и помогая избавиться от долбанного ремня, который, кажется решил испортить нам все в самом начале. Наконец, нервным движением выдергиваю его из шлевок – последний металлический звук нарушает тишину, заставляя меня вжать голову в плечи, но теперь я уверен на сто процентов, что ни один лишний звук нам не помешает. Делаю шаг вперед, чтобы вновь почувствовать ее руки на своей коже, на шее, на плечах, почувствовать, как тянет меня к себе, на себя. Помогаю ей опуститься на кровать, тянусь следом, крадусь за ней, придерживаю за талию, не смело опускаюсь ниже к бедрам. Успеваю незаметно прощупать собственные карманы джинс, чтобы быть уверенным в том, что все сделаю правильно и не окажусь в лице тех идиотов, что портят первый раз какими-то неловкими ситуациями. Впрочем, первый раз у всех такой неловкий или только у меня? Это не имеет значения, и вообще ничего не имеет значения, когда она тянет меня к себе ближе, цепляясь пальцами за лицо, не позволяя отстраниться от губ. Бросает немой вызов, а я упрямо ведусь на это маленькое соревнование, когда воздуха в легких катастрофически мало, но ты все равно не отрываешься. Чувствую язык, скользящий по моим губам, моментально откликаюсь на такой откровенный призыв попробовать что-то более откровенное и интимное. Несмело соприкасаюсь кончиком языка с ее, становлюсь вновь чуть смелее, в один момент ощутив, как вся скованность отпускает хватку и позволяет по-настоящему расслабиться. Я должен ей сказать. Она должна знать, что я не такой взрослый и опытный, каким хочу казаться прямо сейчас.
[indent] - Жас, - отстраняюсь на мгновение, оставляя еще один быстрый поцелуй на губах. – Жас, - пытаюсь достучаться, как вновь попадаю в плен ее рук и губ. – Я хочу тебя, - говорю совсем не то, что планировал, но понимаю, что это – единственное честное, так откровенно рвущееся наружу сейчас. Выражаю все свое согласие, становлюсь снова смелым. Пить молочные коктейли и есть сладкую вату, ходить в кино и быть детьми – этап, который мы изучим вместе. Но прямо сейчас, стремительно несемся к черте под названием «взрослая жизнь». Именно сейчас становлюсь мужчиной, который все сделает правильно. За которого потом не будет стыдно, никому, включая девушку, которая так прочно засела в моей голове, в душе, а теперь оставляет такие откровенные отпечатки еще и на теле.

[indent] Я никогда не думал, как именно произойдёт мой... первый раз. Мне не хотелось обсуждать это или представлять. Я не думал о том, где и как, а главное с кем это произойдет. Наверное, это вполне адекватная реакция, ведь подобное происходит только в девчонками, ну, а я же... не девчонка. Мне не нужно представлять как будет выглядеть та девушка, сколько ей будет лет и какой у неё будет жизненный опыт и взгляды на ту же самую жизнь. Честно говоря, когда я впервые встретил Жасмин - в моей голове тоже не было этой мысли. Я не думал о том, что спустя несколько недель мы будем рядом настолько близко. Сейчас - единственное о чем я думаю: как сделать все правильно. Как не допустить ошибку, не оплошать, не выставить себя полным идиотом, ведь, наверное, именно так я сейчас и выгляжу. Нелепый, неуклюжий, как медведь, который пытается улечься, чтобы уйти в спячку. Совсем мальчишка, которым так не хочется быть в ее глазах. Хочется быть взрослым, с целями и задачами на будущее, не глупыми желаниями, которые можно достичь за сутки, при наличии желания и денег. И нет, не хочется быть сыном богатого отца, которого она будет воспринимать только, как мальчишку, рождённого с золотой ложкой во рту, покупающего всех и все, рассчитывающего только на деньги, которые ему не принадлежат. Я хочу быть тем, на кого она сможет положиться, не смотря ни на что. В ком будет уверена, потому что я сам - уверен в себе. А сейчас могу только и делать, что думать о том, какой я… неправильный. Без опыта. Без той нескончаемой уверенности в себе, которая заряжает даже окружающих. Такая, какая была у Итана или у моего отца. Они вообще казались мне людьми с другой планеты и сложно даже представить, что когда-то они были на моем месте, чувствовали тоже самое, также нервничали и волновались. Нет, это просто невозможно. Ну, а мне видимо нужно просто признаться в том, что я никогда не смогу стать тем, кем так стремлюсь стать. Быть хоть частично похожим на них: уверенных в себе мужчин, которые являются стеной, крепкой спиной для своих женщин.
[indent] Пытаюсь отключиться от всех этих навязчивых мыслей. Хочу целиком и полностью отдаваться ей сейчас, не думая о том, что делаю что-то не так, выгляжу не так или веду себя не так. Мое волнение не остаётся без ее внимания. Мягкие прикосновениям рук к лицу, заставляют невольно прикрыть глаза, чтобы полностью прочувствовать момент такой непередаваемой нежности. Я не испытывал ничего подобного раньше, но даже так - эти эмоции не пугают меня. Наоборот. Я открываюсь им полностью и хочу ощутить каждую из них, каждый момент, каждый тихий вздох или стон, что ещё мгновение назад казались такими удивительными и новыми, а теперь кажется, будто я всю жизнь мечтал услышать только их. Ее признание заставляет мои глаза невольно открыться. Смотрю на нее, на ее лицо, в глаза, которые блестят так ярко даже в темноте. Страх сковывает сильнее, но теперь я в нем не один. Чувствую ее поддержку, ее такое же ответное волнение и, странно, но от этого становлюсь уверенней в себе. Перехожу в такое незнакомое состояние защиты и не себя, а ее. Спрятать от чужого влияния, даже от собственных грустных мыслей и от страха. Тянет меня к себе ещё ближе. В следующем поцелуе прячем неловкость наступившего момента. Говорит так тихо, едва слышно, но звук ее голоса рассыпается где-то в районе затылка и звучит для меня так громко, что хочется зажмуриться. Очередная волна паники накрывает меня с головой, но на этот раз я не позволяю ей овладеть мной полностью. Борюсь с самим собой, с мыслями, бушующими у меня в голове словно тайфун. Считываю с ее лица эмоции стыда, какой-то неловкости, которую она испытывает, наверное, из-за того, что я не отвечаю на ее слова. Молчу, потому что боюсь сказать что-то лишнее, боюсь оказаться в ее глазах неучем, человеком, который сам ни черта не знает и не понимает в этой жизни. В ее признании не вижу ничего постыдного, а свое даже боюсь озвучить. Отпускаю ситуацию, надеясь, что в этот раз фортуна не покинет меня, и я не окажусь в глупом положении - хотя куда ещё глупее?
[indent] Тянусь к ней снова, за следующим поцелуем, который определенно должен стать главным доказательством того, что мне абсолютно все равно первый я у нее или второй. Безусловно это льстит мне - наверное, не так сильно, как должно было бы, но в силу неопытности вряд ли я сейчас осознаю это в полной мере. Руки продолжают изучать бархат ее кожи, губы встречаются с губами лишь на мгновение, а затем заменяются языком и прикосновениями, от которых я окончательно теряю контроль над собственным разумом. Притягивает меня к себе, обвивает ногами, желая стать еще ближе, но не торопя ни себя, ни меня. Эта невероятная грань, по которой мы вместе ходим не сравнится ни с одной из эмоций. Такого я никогда еще не испытывал - желания быть в чьей-то власти настолько мягкой, что хочется заскулить, словно щенок и не отходить от нее ни на шаг. Наверное, Жасмин и сама не понимает, насколько сильно привязывает меня к себе. Своими поступками, словами действиями - очаровывает одним лишь своим присутствием, заставляет сердце сбиваться с привычного ритма и подталкивает пробовать что-то новое. Нарушать все возможные границы. Быть ближе. Начать незримую войну с застежкой бюстгальтера, позволить себе потерять контроль и зарычать едва слышно. Испугаться подобной реакции, затем испытать восторг. Эмоциональные качели, на которых сейчас нахожусь в сто раз круче любого аттракциона. Из-за этих новых эмоций сложно контролировать собственные пальцы. Тороплюсь обнажить ее полностью и одновременно с этим сдерживаю себя, потому что боюсь ошибиться. Стягиваю с плеча первую лямку, с жадностью изучаю обнаженную кожу. Следующая лямка исчезает мгновением позже, а я тянусь к ее губам за следующим поцелуем, чтобы сгладить возможное проявление неловкости. Она такая красивая, что у меня сносит крышу настолько сильно, что единственным маниакальным желанием в голове становится жажда целовать ее бесконечно. Прикоснуться губами к каждому миллиметру ее кожи, расслабляя полностью и доводя до состояния болезненного желания. Такое же болезненное, сильное, какое испытываю сам.
[indent] Скольжу взглядом по ее лицу, опускаясь ниже на шею, ключицы. Пальцами касаюсь кожи, заставляет вздрагивать в момент каждого соприкосновения. Облизываю губы в ответ на ее такое же действие и не теряя ни секунды - отзываюсь на ее просьбу. Вновь тянусь к губам, становлюсь чуть смелее в собственных действиях, когда скольжу языком по губам и затягиваю в новый поцелуй. Более влажный, какой-то неестественно развратный, но от того более возбуждающий. Действую так, будто иду по минному полю - вот-вот нарвусь на ловушку и меня разорвет на тысячу кусочков, стоит сделать хотя бы один неверный шаг. Стягиваю руками белье, прижимаюсь чуть ближе, чувствуя, как дрожит от нарастающего волнения. Не хочу торопиться, хочу сделать все правильно, потому что, то что происходит сейчас с нами - уверен на сто процентов - вероятней всего станет одним из самых главных воспоминаний в ее жизни. Да и в моей тоже. Пальцы продолжают изучать кожу, изучая реакцию на каждое мое действие. Она особенно остро реагирует на то, как веду линию от груди до живота, задерживаясь на мгновение чуть ниже. Склоняюсь над ней почти вплотную, чувствуя горячее дыхание на губах. Слежу за тем, как меняются эмоции на ее лице. Как прикрывает глаза, как дышит или что-то шепчет почти неразборчивое. Позволяю руке скользнуть ниже, не чувствуя прежнего стеснения и скованности - ее реакция служит лучшей наградой, когда стон на выдохе обжигает мои губы снова. Тянусь к ней, чтобы следующий стон пропустить через себя и не позволить ему нарушить повисшую атмосферу предвкушения. Пальцами скольжу по влажной коже, испытывая от этого какое-то безумное наслаждение, словно получил доступ к одному из самых главных сокровищ всего земного шара, а может даже целой вселенной. Следующий стон уже мой, выражает наслаждение от происходящего. Хочу быть с ней на равных. Не хочу, чтобы стеснялась собственных ощущений, потому что в нашем положении это, наверное. будет очень нелогично. В шепоте разбираю свое имя. Отстраняюсь на мгновение, встречаясь взглядом с ее, вспоминаю об одном важном моменте, о котором так учтиво позаботился старший брат. Не знаю, как ему это удалось предугадать, может это и есть то самое мужское чутье, а может он действовал наверняка, видел что-то невооруженным взглядом между мной и Жасмин. Не знаю, но его забота оказалась весьма к месту. Правда, я почему-то не подумал об этом в тот момент, когда оказался в комнате и уже, наверное, наверняка понимал, чем все закончится. Нет, не понимал. Мозги остались лежать на полу в коридоре, после второго или третьего поцелуя, впрочем, такими темпами они наверняка остались еще на пляже. Чувствую нелепость собственных действий, отстраняюсь от ее губ, но не лишаю контакта рук с ее телом. - Прости, я... - пытаюсь сложить слова в предложения, когда встречаюсь с ее приоткрытыми губами и забываю, что такое вообще говорить. - Мне нужно, - научиться разговаривать, потому что каждая такая попытка становится все более жалкой. Просто закрыть рот и сделать то, что должен был сделать. Как не вовремя решаюсь быть смелым и рискнуть предпринять одну единственную попытку в надежде, что выгорит. Что удача улыбнется мне хотя бы один чертов раз в жизни и подкинет то, что лежит в куртке на полу прямо мне в руку. Наощупь дергаю шкафчик тумбочки. Молюсь всем известным Богам, даже не замечаю, как начинаю ругаться по французски - единственный вариант, который позволяю себе в университете, ведь там нет людей, знающих этот язык, что дает мне небольшое преимущество. Бормочу что-то неразборчивое пока шарю рукой в ящике тумбочки. На мгновение замираю, кажется, найдя то, что было нужно - и почему я ни разу этому не удивлен??? - и с видом победителя возвращаюсь к своей принцессе. Дракона нет, но есть сотня непредвиденных обстоятельств, которых стыжусь и из-за которых начинаю волноваться еще сильнее.
[indent] - Так на чем я там остановился? - предпринимаю попытку делать вид, будто ничего не произошло. Возвращаюсь к ее губам, аккуратно касаясь в новом поцелуе, пока руки намеренно притягиваю ее к себе еще ближе. Не знаю откуда взялись эта решимость и такая смелость, наверное, спрятанные все это время внутри меня чувства, мое обостренное чувство страха совершить ошибку и жажда быть правильным до конца, наконец, нашли выход в нужном направлении. И теперь, действуя лишь по наитию, основываясь на одну только интуицию, тяну ее к себе ближе, дожидаясь момента, пока ноги обхватят меня. Чувствую, как лицо покрывается пятнами и начинает гореть. А уже через секунду меня обдает холодом волнения с головы до пяток. Адреналина в крови слишком много. Я хватаю воздух губами, в момент, когда прижимаюсь к ней ближе, а следующий свой стон глушу в ее губах. Чувствую, как пальцы сжимают кожу. Жас уже не контролирует себя, впиваясь ногтями в плечи. Заставляет меня вынужденно замереть, как и все мое существо. Дрожу от непередаваемых ощущений. Не позволяю себе даже мимолетного движения. Отстраняюсь, наконец, выпуская ее губы из своего плена. Держусь на одном лишь энтузиазме. - Прости, - нелепое извинение, которое возвращает нас обратно к изначальной точке смущения и неловкости. Скольжу пальцами по контуру ее лица, к губам, очерчивая сначала верхнюю, затем нижнюю и уже не скрывая своего желания прикоснуться к ним снова. Отвлекаю, пытаюсь расслабить, ориентируясь на ногти впившиеся в мои плечи и взгляд, сфокусированный на моем лице. Даже в темноте вижу ее очертания, хочу опустить взгляд ниже, чтобы посмотреть на нее сверху вниз и насладиться потрясающей - уверен, что это именно так, и никак иначе - картиной. Не тороплюсь. Позволяю и себе и ей привыкнуть к новым ощущениям, которые настолько восхитительны, что не хочется останавливаться ни на секунду. - Жас, - заставляю ее сфокусировать глаза на своем лице. Склоняюсь ниже, чтобы оказаться к ее губам как можно ближе. Сжимаю кожу бедер чуть сильнее, слышу рваный выдох, который остается на моих губах. Сокращаю расстояние еще больше. Едва ощутимо касаюсь губами ее губ, не позволяю себе продолжить поцелуй, потому что хочу сказать что-то невероятно важное. Что-то такое, что сейчас будет единственно правильным. - Я люблю тебя, - честно, на выдохе, со следующим движением, которое заставляет ее вцепиться ногтями в мою кожу еще сильнее. Целую, не попадаю по губам, а куда-то в шею, потому что она выгибается в ответ на мои движения. Опускаюсь ниже, почти неощутимо касаясь шеи так, чтобы переключить все ее внимание на эти прикосновения. Пальцы все еще крепко сжимают плечи, и в момент следующего толчка тянутся ниже по плечам, оставляя ощутимые следы, от которых рычу, словно дикий зверь. Не потому что больно, а потому что дразнит и будто заставляет быть еще ближе, но я не позволяю себе этого. За следующим движением может скрываться что-то невероятно неприятное, впрочем, не знаю, что может быть неприятным в том, что мы делаем. Кожа горит от прикосновений, и я хочу, чтобы ее в ответ горела также. Только губы упрямо тянутся к губам. К шее, по контуру челюсти, изучая каждый миллиметр кожи и заставляя дыхание сбиваться раз за разом все чаще. Непривычные ощущения уходят - остаются лишь оголенные нервы, которые горят и лопаются, словно натянутые струны от каждого движения.